Pov. Узумаки Кушина
— Гадость! Кружка влетает в стену, оставляя большое и чёрное, как смола, пятно. И она была новая! Новая кружка! И я в неё налила кофе! Аааарргх! — Гадость! Гадость! Гадость! Тпфу, тпфу, хоть язык скреби! И как этот человек может пить ЭТО каждый день? Как вообще кто-то может это пить, оно же горькое, Начать утро с кофе! Сколько раз он это говорил: «утро началось не с кофе…», а попробовать это самое (или этот самый? не знаю и вообще!) кофе и начать с него утро было просто чудовищной, чудовищной ошибкой! Вот только горечь не утихает, никуда не девается! — Гадость! Лишь после очень тщательной чистки зубов и пары бутылок молока (надо купить будет) меня прекратило трясти от этой- этого- слов таких не придумали! А вот горечь во рту, похоже на весь день. Даже данго не исправить. — Просто ужасная мерзость! После этого была не менее ужасная дорога на встречу с командой. А ужасной она была, потому что есть совсем не хотелось, ну и пошла я без завтрака. А вот в дороге мой бездонный живот дал о себе знать. Ну вот честно скажи: кто мешал тебе сделать себе онигири, а? Ну кто? Мадара, что ли? Мертв он уже давно, даттебане («А-а-пчхи» — ой, а кто чихнул?), а про то, что мой желудок — топка, в которой всё, что в неё не кинь, — сгорит, мне и так каждый полуторный говорил, наизусть выучила. Но не-ет, мы же так не будем, загодя продумывать, скучно ведь. Вот и пришлось терпеть, потому что клянчить у товарищей еду неправильно. А после, было шесть часов «весёлого времяпрепровождения и построения командного духа», или как там наш дорогой Сенсей говорит. Что же там было, интересно знать? А была там такая невероятно увлекательная вещь, как прополка заливных полей с рисом. Я теперь крестьянам кланяться буду до земли: день поработала и прокляла уже всё сущее, а они всю жизнь так горбатятся! Кошмар, и их ещё некоторые не уважают, а рис едят при этом. Ну раз не нравятся, что ж Вы едите? Сами растите себе всё тогда. Стоять по колено в воде, при этом согнувшись пополам, просто отвратительно! Но не так, как когда тебя в это время, жалят пиявки, даттебане! — Да сколько же их тут! — Ещё одна, Здоровые, в палец толщиной и в длину с пол-ладони! И зубатые, что ужас. Сделаны из рта и тушки, что на какашку похожа. А ещё скли-и-изкие, б-е-е. Сейчас стошнит. Наверняка, люди очень сильно разозлили озерных ками, когда вот так вот засыпали озера землёй, чтобы вода заняла большие площади. И чтобы по ней можно было ходить, а иначе рис не вырастет. Вот они и вывели пиявок, чтобы наказывать нас. Я бы тоже вывела: а то живёшь-живёшь, а потом однажды — здрасьте! Вы нас не ждали, но мы припёрлись. Но менее противными их это не делает. Даже не знаю, что омерзительней: пиявки, кофе или лягушки. Одна выскочила прямо около моей ноги и я рухнула в воду. А пиявки своего совсем не упустили! Одну отдерёшь, две липнут! А-а-аргх! Ме-р-р-зость! Так, вдохни, выдохни, вдохни, выдохни: нам этого не надо. Не надо. О чём я? Ах да, пиявки, лягушки и кофе. Точно, кофе! А кофе точно создали какие-нибудь ёкаи! Сначала сами хотели пить, а потом решили отдать людям, чтобы те привыкли и заменили им чай. А когда все люди будут пить кофе, то эти ёкаи прочтут заклинание и захватят весь мир и сделают всех рабами! Кофе — это заговор демонов! Надо, чтобы все знали правду. Ай, -ттебане! Чуть не упала. Вот точно, ёкаи решили убрать свидетеля, узревшего истину. Надо быть настороже! Но и этот ужасный день всё же закончился, потому что заканчивается однажды всё. Так, сорняки были уничтожены, раны перевязаны, бдительность повышена, а я, после ещё более изнурительной, чем сюда, дороги, притопала на своих двоих в Коноху. Вот только незадача: я не знаю, чем заняться. Совсем. Вообще. Правда, наставник сказал, что мои сильные стороны — это сенсорика и барьеры. Поэтому, я должна их оттачивать. А обучать меня он не может, ибо сам ни тем, ни другим не владеет. А для природных трансформаций мне ещё рановато. Ну, значит, я должна плотнее налечь на свитки, оставленные Мито-самой. Вот только я опять начну скучать по ней. У Микото есть её клан. И каждый день она возвращается туда, где её любят и ждут. Её клан. Её большая и любящая семья. У меня ведь раньше тоже была семья. А потом, только Мито-сама. А потом, она умерла. Из-за меня. И я теперь совсем одна. И вокруг ничего: только безразличие, холод и недоверие. Живот взревел похлеще медведя. Точно: нужно пойти и поесть. Да, я же с утра ничего не ела. Иначе, совсем разревусь. Решено: срочно в Ичираку, -ттебане! Теучи-сан обещал К счастью, семь порций соленого рамена действительно поправили моё настроение. Правда, если есть слишком много, то я ведь действительно стану толстой, как помидор. Вон, какие щеки пухлые, раздувать скоро не надо будет. Будут всякие старушки потом ещё тискать за них. Или извращенцы. Не люблю извращенцев. Добравшись домой, занялась фуиндзюцу. Я должна развивать сильные стороны, чтобы стать полезной команде. Это залог командной работы: лучшее от всех членов отряда — успешная миссия! А я должна быть полезной! Очень-очень полезной. Чтобы я была нужной. Хоть кому-то… Воспоминания: Мама, семья, братья и сестры, клан, Узушиогакуре. Переезд… Мито-сама, которая заботилась обо мне. Всегда пыталась успокоить и приободрить. Потом академия, новые друзья…хотя нет, только Микото, а другие — так, просто знакомые. Но Микото обучают в клане, и мы можем общаться только на миссиях. И редко, очень редко получается поболтать по душам. В глаза залезла прядка. Сколько раз меня задирали из-за моих волос! Сколько раз били, пытались обрезать. Но я всех била, бью и буду бить. Я — Кровавая Хабанеро! Я сильная, я, я… Кисть не идёт… Совсем-совсем не идёт. — Кушина! Прекращай плакать! Вот только это никак не помогает. Вообще не помогает. Эта тварь сейчас, наверное, просто беснуется от счастья. Чувствует, как мне плохо. «Победить ненависть может только любовь», — А ГДЕ ОНА? ГДЕ ЛЮБОВЬ В ЭТОЙ ДЕРЕВНЕ?! Кому нужна я — Кушина, а не я — джинчуурики? Почему я? Почему? Почему…***
Странное дело: после того, как поплачешь, становится легче. Как груз снимают какой-то. Ну-ка, что там в зеркале? Ой, кошмар какой! Лицо опухшее, волосы все всклокочены, сопли размазаны! Так, быстро мыться, -ттебане! Интересно, а тот человек знает — почему легче? Хотелось бы спросить, да некого: не видела я его нигде в Конохе. Будто взаправду дух какой-то. Привёл, отдал на руки АНБУ, а только я отвернулась — исчез. Причем, что мне непонятен один факт: оба масочника расслабились в этот момент. Аж выдохнули. Странно: он, конечно, жутковато выглядит, но он же ничего такого не делал, чтобы его так боялись. А ещё, я за всё время, пока он меня вёл, не увидела его эмоций. Никаких. Обычно, я при взгляде на человека могу почувствовать, что он испытывает, что его наполняет: грусть, радость, злоба, страх. На всех работало, всегда-всегда. Но с ним у меня впервые этого сделать не получилось. Как бы ни старалась, как бы не прислушивалась — ничего. Ни одного отголоска. Будто бы стена стоит. Словно — он марионетка. Словно он…пустой. — Люди, которые пережили много боли, не показывают своего сердца. — так всегда говорила мама. Нужно пойти на берег речки: там я смогу как следует подумать, ну и сенсорику тоже потренировать. Ведь это моя СИЛЬНАЯ СТОРОНА, даттебане! А Узумаки всегда развивают сильное в себе!***
Поход на берег речки был определённо жутким делом. Неужели я теперь боюсь остаться одна в Конохе, после того, как меня украли? А ещё чудится, что за мной кто-то следит. Наверняка тот слабак блондинистый, что на девочку похож. Странный он какой-то. Наверное, извращенец. Но со временем тревога проходила. Алый диск солнца коснулся нити горизонта, а облака сияли на всеми оттенками красного цвета. В это время на моей родине багровое светило, садясь в океан, создаёт особенное зрелище: два больших океанских течения неподалёку от острова, на котором построена Узушиогакуре, сталкиваются, и от их столкновения происходит каскад водоворотов, что закат окрашивает в алые цвета. И говорят, что они похоже на кипящее море крови тысяч погибших на поле брани, пригнанной туда слугами Шинигами-сама в назидание людям. В честь них, и назвали Узушиогакуре… Наблюдая за закатом, я совершенно потеряла счёт времени и задремала. Когда проснулась, то ночь уже вступила в свои права. На призрачном небе горят мириады звёзд и полная луна освещает мир. Большое серебряное блюдо, что меняет всё сущее своим белым, бледным светом. Луна всегда казалась мне печальной, ведь она не такая яркая, как солнце. Она не греет тебя, от того что её саму некому согреть, а свет звёзд слаб и они далеко. Но тяжелее всего ей от того, что её красоту никто не видит: все либо спят, либо сидят в своих домиках при горящем свете. И поэтому она уходит с неба, чтобы побыть наедине со своей печалью, а потом опять приходит, чтобы найти тех, кому она осветит путь. Так, начнём то, ради чего пришли. Закрываю глаза, и начинаю ощущать чакру. Я не умею находить живых существ. Только чакру. О, а вот и один источник! Тёплый! Очень знакомый! Это же… — Микото-чан!***
Найти Микото было совсем не сложно, как будто она сама меня искала. А её длинные, жёсткие, почти как у меня и чёрные, как крыло ворона или как дно глубокого колодца. И глаза, чёрные как полночь. — Привет, Микото-чан! Что ты тут делаешь? Ох, почему то мне кажется что это неспроста. Очень-очень неспроста! Как дедушка любил повторять: «Это «Б-ж-ж-ж» - неспроста»! И причём тут были пчёлы и «неправильный мёд»? Как ни спросишь, — молчит, как на допросе, и на баа-чан смотрит пугливо. Что-то там у него видимо было с кланом Камизуру по молодости. — Привет, Кушина-чан. Я тебя ищу! — Так, но я ведь не сказала, что искать меня нужно здесь! Кто меня выдал? Это точно кофейные ёкаи: они за мной следят! — А как ты узнала, что я тут буду? — Микото делает вид, что знает все-все! И руки с важным-преважным видом на груди сложила! Прямо наставница в Академии. — Кушина-чан! Каждый раз, когда ты грустишь ты приходишь сюда, смотреть как в речке закат отражается. А, ну да…я стараюсь никогда не грустить рядом с людьми. Ведь грусть, это слишком заразительно. Один загрустил, и люди вокруг тоже начинают грустить. Даже если ты очень хочешь праздновать, развлекаться, смеяться и радоваться, но рядом кому-то грустно, ты волей-неволе тоже загрустишь. Лучше всегда показывать, что тебе хорошо, чтобы другие тоже улыбались, глядя на тебя. Так правильно: не стоит переносить свою печаль на других. Невежливо. Но Микото-чан всегда понимает меня без слов. Ведь не нужно быть сенсором, чтобы понять чувства другого человека, если ты с ним по настоящему близок. Наверное, понимать друг друга без слов, — это и есть «быть лучшими подругами». — Микото-чан! Ты понимаешь меня как никто, даттебане! — Именно поэтому я пришла, чтобы не дать тебе грустить! Микото достаёт из сумки небольшой свиток в коричневом переплёте. На нём такая выделка кожаная и тесемочка плетеная. Она сама сделала. Всё никак не попрошу её мне что-нибудь сплести. А надо бы. — А что это? — Стихи, Кушина-чан! Я буду тебе читать стихи, чтобы ты не грустила. Мы сели на берегу и Микото начала читать. У неё, в к этому поразительный талант. Когда она читает стихи, я сразу же забываю о боли, холоде, безразличии и безнадёжности. Словно я не потеряла свой дом и не сижу тут никому не нужная. Подруга чуть-чуть прокашливается и начинает читать:Завела скорпиона к реке путь-дорога,
И просил он лягушку, не ведая как
Переплыть: «Помоги, помоги ради Бога!
Позарез! Очень надо! Так надо, что мрак!»
«Ты заколешь меня! — испугалась лягушка, -
Никогда брат твой не был ни добр, ни мил!»
Но не милый, не добрый как давней подружке
Тёплым, вкрадчивым голосом ей говорил -
«Никому мне, конечно же, яда не жаль и
Я таких же как ты — заколол не одну,
Но тебя, уж поверь, ни за что не ужалю,
Ведь тогда мы отправимся вместе ко дну.»
Согласилась лягушка не видя причины
Волноваться, и на спину влез арахнид.
Но реки не проплыв даже и половины
Он ужалил, бесстрастно сказав: «Без обид.»
Прохрипела лягушка: «Зачем ты так сделал?» -
Понимая, что с ней захлебнётся и он.
Тот ответил: " Я правда совсем не хотел, но…
Не сумел удержаться… Ведь я скорпион.»
— Какой ужас! Даттебане! Я презрительно фыркнула изо всех сил! — Кушина-чан, но ведь красивые стихи! — Микото выглядит немного обиженной. Сама виновата. Не надо про лягушек со мной разговаривать, знает же, как я на них реагирую. — Да что в этом может быть красивого! Лягушки такие мерзкие! В голове сразу всплыли воспоминания, как я совсем ещё маленькой девочкой купалась в озере. И тут мне на голову вскочила лягушка! Я тогда чуть со страха не умерла! С тех пор их терпеть не могу. Лапы эти. И глаза. Вылезают, а они их языком облизывают. Бррр. А ещё. лягушки такие холодные и склизкие! Мерзость. — Кушина-чан, не такие уж они и мерзкие! Микото надулась, и будь бы у неё красные волосы, я бы сама крикнула «Помидорка!» А что — всем можно, а мне нельзя? — Микото-чан, разве ты не знаешь, что Лягушек, создал один очень сильный демон? Мой вопрос однозначно выбил Микото из колеи она даже дуться перестала. Но после осознания подруга обрушилась на меня с невероятным осуждением. — Неправда, Кушина-чан! Ведь тогда они бы вредили людям! А лягушки полезные! Они комаров едят! Угусь, я много легенд про лягушек слышала. Что они могут и к богатству привести и якобы мудростью обладают. Всё это-вранье! И слов таких не знаю, кто эти сказки сочиняет. Лягушки-мерзкие! А жабы — ещё хуже самых гадких из лягушек! Надо перехватить инициативу спора, срочно! Секундное замешательство сменилось резкой скороговоркой, не дающей пространства для маневра врагу. — Так комаров тоже создали ёкаи! Чтобы они кровь пили и лягушек кормили! — Кушина-чан! Ты совсем-совсем не знаешь про демонов! — Микото-чан! Я знаю о них намного больше тебя! Если хочешь, то я расскажу тебе древнюю легенду Клана Узумаки! — Какую легенду? — Микото успокоилась, и злость сменилась интересом. — Однажды, давным-давно жил на земле один очень могущественный Демон. Демон, что по силе сравнялся с богами. Чтобы навредить людям, он создал девять хвостатых демонов-зверей. Это ужасно омерзительные твари, чья суть — причинение страшных бедствий и несчастий… Вроде как этот демон, даже с Рикудо Санином сражался. А ведь он по легендам тоже уподобился богам. Хотя, боги тоже на разных ступенях. И те, до кого можно дозваться — как правило, младшие Боги. Но есть ещё и духи-хранители, которые могут помочь. Красивая легенда. Интересная и очень старая. Грустно в ней только одно: это не легенда. Это горькая, даже горше кофе, правда. Девять хвостатых демонов реальны, и сильнейший из них — во мне. До самой моей смерти. И ни один дух-хранитель не сможет мне помочь.