Наследие Императора

Она смотрит пустым взглядом на ребят, только что прибывших обратно. Её лицо переполняет и страх, и горе, и ярость. Она отказывается верить своим ушам. Для Ривет узнать о смерти того, с кем тайно мечтала быть всю оставшуюся жизнь, когда всё закончится – словно нож прямо в сердце. Кланку от всего произошедшего морально даже ещё ужаснее. Если бы только он мог плакать, то точно бы затопил всё здание. Но он робот, поэтому ему остаётся крепиться, как и Кит. Его безуспешно пытается утешить еле сдерживающая слёзы от услышанной новости Талвин, обнимая, и гладя по его стальной головушке. Для неё самой потеря того, к кому испытывала, если не любовь, то точно сильную симпатию – также больно, как потерять Кронка и Зефира, а может, ещё больнее… Только что прилетевших, в том числе и Фантома, это тоже "терзает", особенно Кварка и Кванта, хоть они совсем не виновны в этом. Не смогли они защитить того, кто им двоим дал надежду стать истинным героем. Пьер выглядит по-прежнему непоколебимым. Нет, ему не всё равно на произошедшее – также жалко бедненького милого рыжего пушистика, что однажды спас его от огромных щупалец монстра. — Зачем? Какого чёрта ВЫ забыли на Ардолисе, а!? — Это… моя инициатива, мадмуазель Риве́т. Мне жаль… — сознаётся Пьер. Ривет давно была знакома с этим "ржавым" кавалером, знала, на что он способен, однако никак не ожидала такого. Она всё равно не верит в произошедшее, но сейчас невероятно зла на него. — Ты, ржавый му… — еле сдерживает себя она. — Так! — прерывает её Пьер. Их взгляды пересекаются друг с другом. Она вот-вот готова дать волю своей ярости и инстинктам, дабы прикончить его голыми руками. Пьер спокойно отвечает: — Я слышал о ваших сухопутных традициях – хоронить под землю умерших… — Слышишь, пират! — вступает в разговор Талвин. Её строгий злобный тон, сопровождающийся хлюпами из носа, разносится по всему тронному залу. — Ты покажешь нам, куда он упал. Иначе также окажешься внизу. Ты меня понял? Пьер выражает удивление, вообще не понимает "железную" логику Талвин, мол, зачем тут он, если Рэтчета можно найти по сигналу из специальных раций, или как-то там… У него такое ощущение, что она хочет с ним что-то сделать… и это "что-то" – вряд ли хорошее. — Ну уж нет, у вас там в суперских ваших рациях всё есть! — восклицает он. — Ребята… — встаёт меж ними Фантом, дабы "разнять". — Так, выдохните! Все замолчали, и смотрят на него. Он продолжает: — Вы идите искать пушистика, если хотите. Сигнал и вправду есть, — обращается Фантом к девчонкам, и Кланку. — А мы за "яйцеголовым". Клянусь, буду следить за "кавалером" нашим. — Рэтчет! — говорит в рацию Ривет. — Если ты нас слышишь, то мы идём! От фиолетового кирпича никого ответа не исходит. Но, благо, хоть сигнал есть. Все более-менее успокоились. Вот так Фантом, с Капитанами, и Пьером, благодарному за его спасение; полетели искать Доктора Нефариуса, на сей раз точно к Торрен-4, а остальные – искать, как они думают, тело Рэтчета. К счастью, всем кораблей в ангаре хватило. Итак, они летят. Пока Рэтчет спешил спасать ребят от буйного Императора, те, кто остались в Нефариус-Сити, даже успели помочь местным жителям снести громадную статую их надоедливого вождя. Тогда Ривет хотела наедине поговорить с Талвин об одном очень знакомом и любимом им обоим ломбаксе, но… как-то не получилось. Наконец-то Ривет выпадает такая возможность, пусть и не наедине. — Талвин? Можно я… — Да, Ривет? — прекрасно отзывается та. — Ты вроде хотела ещё тогда что-то спросить… — А каким он был? Ну, до того как я его встретила. — М-м-м, таким же. Добрый, милый, весёлый, и храбрый… Своих бы он ни за что не бросил. Не унывал, даже в тяжёлые времена… Хотя, как однажды рассказывал Кланк, поначалу был о-очень трудным подростком, когда только повстречали друг друга. — Хех, и не говори! — комментирует Кланк. — К слову, а он рассказывал о своей первой любви? Ривет смотрит на него недоумённо, оторвав свой взгляд от бесконечного космоса, размытого от сверхсветового перемещения, за "куполом". Для неё это было неожиданно. Кланк продолжает: — Её звали Сашей, и… — А! Фироникс? Были знакомы. Хорошей была барышня… — сладко вспоминает Талвин. — До сих пор помню, как Рэтчет выносил её на руках уже мёртвой… — добавляет с сожалением Кланк. — Не знаю, конечно, кто она, но… мы это… почти прилетели, — устала Ривет слушать про какую-то там "Сашу". Она ей даже… немного завидует, хоть и слышит о ней впервые. …

***

И у самого Рэтчета не всё хорошо. Он выжил, но… руки, ноги, живот, и даже лицо и хвост – всё в осколках камней и ракеты, и ещё в крови. Также чувствуется прекрасно, как пара отломленных рёбер гуляет по всей груди – любое движение сопровождается ужасающей болью, даже кровавый кашель, который всё прогрессирует. Голова попросту раскалывается, словно орех. С такими ранениями долго не протянет… Он вообще не помнит, что произошло, и почему оказался в пещере, кишащей зубастыми, летающими, и светящимися тварями, в которой пахнет… чем-то прокисшим. Неподалёку от самого Рэтчета, если смотреть с огромной дыры, откуда свет и поступает в пещеру, лежит на дне каньона разбитое вдребезги тело какого-то робота. Никак не может понять, кто он, и откуда. И как будто этого было мало, рация лежит рядом с той стальной тушей, поэтому позвать на помощь не получится. И достать её со дна тоже. — Так, надо выбираться отсюда, — думает про себя Рэтчет. — Но… Ай! Как же больно, А-А! Но желание выжить берёт верх, и Рэтчет, забрав с собой свой мультиключ, лежавший рядом; пусть и медленно, но верно шагает в темноту, в которой еле светятся слабым лаймовым свечением слизняки. Но чем дальше он идёт, тем всё хуже. В какой-то момент, где-то вдалеке виднеется загадочная фигура. Но… кто это? Неужто ли это сам Император соизволил нарисоваться? — Слышишь ты, Нефариус! Ну же, добей меня, раз ты здесь! Ну, чего стоишь, как вкопанный, А!? Фигура даже не шевельнулась. Она только исчезла, как только Рэтчет моргнул. Теперь он вообще не понимает, что за чертовщина творится. — Неужели сон? — почти кричит раненый ломбакс. — Хотя нет, иначе бы всё не так сильно болело… Он идёт дальше. Внезапно он видит кучку маленьких красных глаз. До него сразу доходит, и от этого впадает в ужас – это стая летучих кровососов, а они на него летят, мол, "Ура! Еда!". К счастью, недалеко удобно располагались у мелкого ручья светящиеся слизняки, а Рэтчет помнит из своих старых приключений, что эти вампиры как раз и боятся света… Времени мало, летуны всё ближе и ближе. Прилив адреналина даёт о себе знать, Рэтчет всё быстрее, и быстрее идёт, игнорируя чудовищную боль. Дабы казаться для них страшнее, он размахивает своим ключом, который и использовал как трость, чтобы идти. Рэтчет успевает присоединиться к компании слизняков, ещё бы чуть-чуть, и он бы точно стал обедом для кровососов. Однако не всё так хорошо: при попытке настигнуть вкусную жертву, они крепко впились за ключ. Всеми силами истекающий кровью ломбакс держал свой инструмент, но вампиры назло оказались сильнее… Ключ исчезает в бесконечной темноте. Поняв, что только что произошло, бедный Рэтчет впадает в отчаяние. Сквозь скалящие зубы сочатся, помимо крови из-за кашля, все ругательства, которые только знает, проклиная тех летучих засранцев, а из глаз – слёзы. Для хоть какого-то успокоения, берёт он на руки одного из слизняков, и поглаживает, словно кошку. Здесь становится столь тихо, что ломбакс может услышать стуки своего сердца: тук-тук… тук-тук… тук-тук… и так далее… Вообще, это какое-то чудо, что оно всё ещё бьётся. В голове проносится вся жизнь, и всякие мысли, но… часть из них, как будто не совсем его… — Такое ощущение, будто они не собираются спасать: бросили, словно щенка, — разговаривает с тем слизнем. Тот его внимательно слушает. — А раз бросили, значит, сами добьются? Ну, смогут они, и что дальше? Реорганизуют империю в республику? Что за вздор? Моргнув в очередной раз, задумываясь уже сдаваться, перед собой Рэтчет еле замечает чьи-то белоснежные ноги в темноте. Подняв голову, он отчётливо видит физиономию Императора, покачивающего головой. — Чего сидишь, глазами хлопаешь? — заговаривает, наконец, он. — Ползи давай к выходу! Вон, взгляни, какой красный-прекрасный коврик ты натворил! Теперь Рэтчет окончательно запутался: что это он тут делает? Почему он, кажется, пытается помочь? Неужели, у него так бурно работает фантазия в такой ситуации, или это с головой не всё в порядке? Дабы проверить, реален ли стоящий перед ним тиран, он пытается прикоснуться к его ноге пальцем, но тот также исчезает внезапно, как и появлялся, после моргания… К слову, он сильно преувеличил с "ковриком": вытекло совсем немного, в сравнении с тем, сколько должно было с полученными травмами. Пока неясно, как так. Ничего не остаётся Рэтчету, как медленно ползти с слизняком, ища выход, и терпеть боль от осколков и сломанных костей, всё глубже впивающихся в плоть. Император от бедняги отставать и не собирается. Вернее, его голос, доносящийся, как кажется, где-то сзади: — Я тоже надеюсь, что твои друзья вернуться. Что ж, считай, это… такая проверка на преданность. — Что тебе надо от меня, а?! — кричит на всю пещеру Рэтчет, не выдержав. Гробовая тишина в ответ. Ломбаксу такое даже устраивает, пусть и не получил ответа на вопрос. Рэтчет ползёт всё дальше и дальше, и всё слабея и слабея. Он натыкается на ещё одну дыру в пещере, но она не ведёт к поверхности, а затем ещё одну, и ещё… Кажутся бесконечными эти пещеры. Ради интереса, он решает выглянуть, что там на дне, но увидев рядом с ней лужу крови, до него доходит нечто ужасное: он ползал кругами всё это время. Он уже не в силах ползти. Он больше так не может. Сдаётся. Грохается на землю, перед той дырой, откуда и началось брождение по пещере, почти не дыша, и не открывая свои веки. Рэтчет уже при смерти: слишком много крови утекло. Сердце всё медленнее бьётся. Казалось, надежды больше нет… Внезапно свет из дыры становится очень ярким, словно солнце. На это никак не может обратить внимание уже в предсмертном бреду Рэтчет. Из чистого яркого света, словно из рая, показывается один тёмный больно знакомый силуэт. Прищурившись как следует, он разглядел свою давно умершую возлюбленную – Сашу. Но… быть такого не может. Рэтчет же отчётливо помнит, как нёс на руках её скелет. Как... как же так? — Рэтчет, ты меня слышишь, милый мой? Иди к свету, я тебя уже заждалась, и так соскучилась… Пожалуйста, идём со мной, Рэтчет. Рэтчет? А дальше Рэтчет не слушал: сердце его до конца остановилось…