<…>
На полпути к кабинету Грегори лишь сильнее стиснул лямку портфеля, аж до побелевших костяшек, совершенно не задумываясь над этим. Почти весь пропущенный первый урок не оставлял шанса на мирное разрешение надвигающего на него конфликта. А то, что начнутся разборки, парень даже не сомневался. Старая учительница, временно заменяющая их математичку чуть ли не ежесекундно пыталась докопаться до него, а тут такой шикарный повод. Вряд ли она упустит момент. При входе в школу охранник на входе буркнул что-то в ответ на приветствие. Да и ладно, хоть сегодня не обратил внимание на отсутствие формы. Почему-то и он недолюбливал Грегори, хотя видимых на то причин за эти годы не нашлось. Но точно в этом парень не был уверен. Поднимаясь по лестнице, он подумал, что может еще можно повернуть назад. А потом сказать, что ему сегодня было плохо. Врать не хорошо, да только он уже просто по уши в этой мерзкой паутине. Одной маленькой ложью больше, одной меньше… Идея была хороша и может быть могла прокатить, но так не хотелось расстраивать отца, который наверняка забеспокоится, услышав, что Грегори приболел. И еще ему надо было увидеться с Муном. Дело не терпело отлагательств, а общаться по сети тот, к сожалению, не любил. И Грегори принимал эту его причуду, но так и не понял, почему Санрайз так яростно против такого способа связи, хоть иногда просто не отлипает от компьютера. И то, что произошло дома… Мысли о случившемся никак не желали вылезать из его головы. Всю дорогу до кабинета Грегори не мог думать ни о чем другом. Да и как можно было представлять что-то?.. Он бы точно соврал, сказав, что ему не понравилось. Конечно же его зацепило, да еще как, чуть ли не до подозрительного шевеления в штанах, которое к счастью не было замечено. Наверное. Подросток не был уверен в своей конспирации. Наоборот, он давно знал, что отец, как минимум, подозревает, на кого дрочит его ненаглядный сынуля, а как максимум… Прозвеневший звонок больно ударил по чувствительным ушам, сбивая с мысли. Распахнувшаяся почти перед носом дверь его кабинета окончательно выдернула из мира грез, возвращая из приятных мечтаний в суровую реальность. Зазвучавший с наступившей переменой гомон одноклассников так привычно разносился вокруг, заглушая все остальные звуки, что Грегори почти не обращал на него внимания. Он лишь изредка здоровался с ребятами, которые весьма уважали его, признавая, что смазливое личико не мешает ему хорошо драться. По крайней мере, он еще не успел испортить отношения с большей частью парней из своего класса, каждый раз при встрече терпеливо снося весьма болезненные хлопки по плечу и громкий гогот на ухо. Дождавшись, пока все выйдут, Грегори зашел в опустевший кабинет. Шагнув вперед, у него появилось ощущение будто он взошел на эшафот. Еще в дверях поежившись от пронзившего его тяжелого взгляда учительницы, парень неловко скучковался около доски, в мыслях желая либо провалится сквозь пол на первый этаж, либо за мгновение овладеть способностью перемещаться сквозь стены и свалить куда подальше. Старая карга, которая ненавидела его больше всех, довольно ухмыльнулась, так же как и парень предчувствуя предстоящий скандал. И конечно же, в отличие от него, старуха с нетерпением ждала его, чтобы снова потрепать ему и отцу нервы. Грегори никак не спасало то, что его отец — знаменитость. Скорее, это еще больше ухудшало его положение, и было еще одним поводом для таких, как эта старушенция, придраться. Фредди, уже устав от бесконечных вызовов, махнул на все это рукой, изредка приплачивая, чтобы буйного отпрыска не выперли. И после N-ного по счету вызова просто перестал отвечать на звонки, не желая выслушивать все придирки, которые по большей части были незаслуженные. Он прекрасно всё понимал и во всех конфликтах вставал на сторону сына, что большинство учителей безумно раздражало. — Прогуливаем? — растянув ярко накрашенные губы в широкой улыбке она что-то писала в лежащем на столе журнале. — Я снова поставлю вопрос о твоем исключении, зазнавшийся мальчишка. Ты думаешь, что ты что-то значишь без славы твоего отца. Уважения к знаниям и к тем, кто его дает — вот что важно. На что ты, мелкий щенок… — Да-да, я понял что если бы не отец, я бы уже гнил на помойке, его номер вы знаете, — Грегори закатил глаза, поняв, что ничего нового не услышит. — И значит знаете, что он не придёт. Раз вам кроме этого нечего мне сказать, до свидания. Вылетев из кабинета, он разозлено хлопнул дверью. И конечно же, это ему тоже припомнят. Зачем он вообще туда пошел, если уже пропустил почти весь урок? А, ну да, он замечтался, самое лучшее время выбрал. Можно было подумать об этом и потом, но… Щеки вспыхнули румянцем от одного воспоминания, слегка утихомиривая разгорающуюся злобу. Но гнев все равно медленно кипел у него в груди, медленно набирая силу. Вот если бы он мог нормально подраться… Нет, хватит с него происшествий на сегодня. Лучше бы поскорее найти Муна. Как говориться, вспомнишь солнце, вот и лучик. Если такое определение было применимо к Сану. В толпе его искать было бесполезно. У парня было только одно предположение, где тот мог находиться… Тут же, как он подумал об друге, кто-то дернул его за угол, где почти не было школьников, лишь изредка пробегали дети, тут же уходящие из пустынного полузаброшенного коридора. Грегори чуть не вскрикнул от неожиданности, но смог сдержаться, когда оказался почти нос к носу с Саном. — Тссс, — Сан огляделся вокруг, и таща Грегори за собой, быстро направился к старой потрёпанной двери. — Мун хочет поговорить с тобой, не понимаю к чему такая срочность, у меня тоже вообще-то есть свои дела, неужели не могли после школы поговорить??? — Сан, закройся, — тусклый, немного уставший голос Муна сменил звонкий гомон разошедшейся маски. — Не обращай внимания, сегодня он больше обычного находится в центре внимания, вот и пошаливает. Но и правда, что за срочность? Ты же мог зайти после школы, как обычно, ко мне. Я из-за тебя пропускаю важную встречу с одним из информаторов, так что говори быстрее. Грегори тяжело вздохнул, видя плохое настроение друга. Предчувствуя нелегкий разговор, он постарался изложить все как можно более кратко и ясно. — Эти кошмары не уходят, хотя вроде бы ничего такого в моей жизни кроме школьных разборок и драк не происходит, — изливал он душу своему личному психологу. — Хотя бы раз в неделю мне приснится что-то подобное. И нет, я не думаю что они могут быть воспоминаниями. Я уверен в этом на все сто процентов. Не могу объяснить почему, но такого точно не было. Просто… ты хотя бы можешь предположить, что это все может значить? Я был бы очень благодарен. — Во-первых, спасибо на хлеб не намажешь. Будешь должен. И, во-вторых: почему ты так уверен в этом? Мун скрестив руки на груди, полусидел на парте, ковыряя носком кроссовка отходящий от пола линолеум. Весь его вид выражал полнейшее равнодушие к окружающему его миру, и яркая одежда почему-то лишь усиливала это впечатление больше, чем пустой, смотрящий в никуда взгляд. И если бы Грегори не был знаком с Санрайзом так давно, он бы точно решил, что этому, с первого впечатления, странному парню плевать на него и его переживания. Если честно, ему и сейчас было сложно открываться другу. Будь у него другой вариант, он бы побоялся довериться Муну. Нет, он доверял ему как самому себе. Но кроме Муна еще был и Сан, про которого не стоило забывать. Кто знает, что взбредёт ему в голову, пока Мун «отстранится» от управления. И эта его странная идея о снах-воспоминаниях… Она вполне могла оказаться правдивой, даже если вспомнить его странные, иногда повторяющиеся до сих пор детские кошмары про окровавленного жутко-огромного желтого кролика в фиолетовой жилетке. И он бы точно согласился с ней, не будь она такой… — Потому что… Потому что я не помню ничего такого, что тут непонятного? — Просто понимаешь, — Мун потер костяшками пальцев переносицу, пытаясь донести до временами тупящего друга свою мысль. — Если ты этого не помнишь, то это не значит, что этого не было. Мозг мог просто заблокировать травмировавшие тебя воспоминания, скрыть их в глубине твоей памяти. — Не было такого! Упрямо вздернутый подбородок Грегори дал понять, что тот просто не будет его слушать. Как же с ним было тяжело. Но и на Сана его так же как остальных нельзя было скинуть, тот просто отвернет от него единственного друга, так что придется решать эту проблему самому. — Ну давай чисто теоретически признаем, что твой давно забытый старший брат домогался до тебя в детстве, а твой отец на самом деле чертов домашний тиран, который почему-то не трогал тебя и сестру. Давай просто признаем … — Замолчи! Такого не могло быть! Это просто невозможно! Мой отец не сумасшедший!!! Зачем ты говоришь так про него?! — от резкого крика лицо Грегори слегка покраснело, руки мелко подрагивали, а сжатые в кулак пальцы правой руки побелели. Накопившееся напряжение быстро нашло выход, что не могло бы его не порадовать, если бы своеобразным козлом отпущения не стал его лучший друг. — Блять… Прости… Прости что сорвался, но пойми, я просто не могу слышать такое. Ты же знаешь почему, тогда… Зачем? Не дожидаясь хоть какого-то ответа или реакции на свои слова он схватил валяющийся на полу рюкзак и быстрым шагом вышел из кабинета, аккуратно прикрывая дверь. Может они и поссорились, не хотелось, чтобы их маленькое убежище раскрыли. Несмотря на огромную злость на Муна, парень чувствовал досаду от того, что в глубине души знал, что друг однозначно был прав, толкуя известную ему информацию. Он уже понял, что поступил неправильно, но подросток просто не мог представить своего отца… папу таким… таким отвратительным, как его описывал Мун. Он мог быть каким угодно, может иногда очень злым и несправедливым. И никогда он не вел себя так, как в его кошмарах. Наверное, он просто сильно нервничает последнее время, вот и снится всякое. Почему Мун не мог понять его? Подросток считал, что это его самая ужасная черта — предполагать худшее. Грегори и так было сложно рассказать ему все это. Он около трёх недель набирался смелости для этого разговора, а что Мун?! … Хотя, впрочем, друг не виноват в его вспыльчивом характере, надо бы потом еще раз извиниться перед ним.<…>
Сидя на очередном уроке и пиная стул сидящего спереди бесящего одноклассника, Грегори честно пытался сосредоточиться на алгебре, и даже что-то писал в тетради, чтобы к нему снова не придрались. Вот только он постоянно косился на сосредоточенного Сана. Уже жалея, о своей несдержанности, парень все-таки осмелился написать ему, хотя знал, что точно нарвется сегодня вечером. Г: Сегодняшнее приглашён еще в силе я надеюсь? ಥ_ಥ « С: Он подумает ^_^ Г: А если я сделаю моську? С: (Печатает…) С: (Печатает…) С:*был в сети минуту назад*
«– Черт, походу он и правда разозлился, — проблемы множились просто на глазах. — Ладно, одной больше, одной меньше…» Уже махнув на все рукой, Фазбер спокойно досидел оставшиеся уроки, все время будто витая в облаках. В его голове все просто перемешалось: кошмары, якобы похожие на давние воспоминания, чересчур странное поведение отца. И как вишенка на торте — вот этот конфликт с другом. По-хорошему это надо было бы обдумать, но мысли в его голове текли настолько вяло, что он даже не мог вызвать нужного эмоционального настроя, без которого мозг категорически отказывался думать. Зазвонивший телефон вырвал его из полудрёмы. В не очень успешных попытках снова задремать, он про себя материл тупого одноклассника, который никак не выключит свою пищалку. Пока после раздражённого окрика учительницы до него не дошло, что звонят вообще-то ему. И как можно было не узнать собственный рингтон? Недосып из-за кошмаров иногда сказывался на нем чересчур сильно. Выключи он ранее звук, тогда мог бы вообще не отвечать на звонок, просто подождать пока наступит перерыв и выйти в коридор перезвонить. Но эта бесячая трель не желала замолкать, докучливо ввинчиваясь через уши будто бы прямо в череп. Устало подняв голову, Грегори, наконец, достал телефон из далеких глубин своих карманов. Только, почти не глядя на экран хотел сбросить вызов, да только на экране высветился номер отца. «И зачем ему звонить мне в такое время? Он же должен отсыпаться дома. Неужели опять сверхурочные? Сам вечно говорит о первостепенной важности здоровья, и сам же гробит его на работе. Чудесная логика. Конечно, с одной стороны для меня это хорошо — уже даже и не знаю, что придумать, чтобы избегать его. Надоели конфузы, вроде сегодняшнего. Но с другой стороны… Он же себя так загоняет совсем… Надо будет с ним поговорит насчёт этого», — отпросившись у недовольной учительницы, Грегори вышел в коридор, по дороге отвечая на вызов. — Алло, привет пап, — Грегори неловко замялся, опять же какой чертов раз вспоминая утренний недопоцелуй, и радуясь, что у того, как он неловко краснеет, нет свидетелей. — Почему не спишь? Ты же вроде должен отдыхать дома?.. — Я так и делал, пока меня снова не вызвали на работу, — было слышно, как на другом конце «провода» мужчина пытается сдержать зевок, чтобы нормально ответить. — К сожалению, сегодня я наверное не приду, извини. Черт бы побрал эти сверхурочные. Грегори решил сделать вид, что не заметил этого высказывания. Фредди же, все-таки зевнув и выдержав паузу, продолжил: — Я забыл кое-какие важные документы, можешь после уроков заехать ко мне, привезти их? Просто я вообще даже на полчасика не могу отойти. Новые сотрудники — новые проблемы, чтоб их там через… — он еще раз оглушительно зевнул, что последние сказанные им слова смазались, но Грегори снова решил промолчать, не став переспрашивать, подозревая, что отец опять сказал нечто нецензурное. — И прости меня, что я вот так тебя дергаю, у тебя же сейчас вроде еще уроки, да? Если ты сильно занят, то можешь не волноваться, я сам постараюсь заехать домой. — Нет-нет-нет, что ты! — Грегори лихорадочно зашарил по карманам, выискивая новое, внезапно изменившееся под конец года расписание. На память он не жаловался, но такую, по его мнению, незначительную вещь мозг отказывался запоминать. Приходилось носить с собой уже порядком затасканный листик. — Конечно же я смогу без проблем заехать, только сейчас посмотрю, сколько уроков осталось. Тебе ведь, надеюсь, не особо к спеху? Может пока опишешь поподробней, что за документы, а то у тебя в кабинете много бумаг. — Ну там на журнальном столике лежит такая серенькая папочка… — спустя пару минут разговора Фредди почти перестал зевать, но теперь Грегори слушая четкий, чуть хрипловатый голос, думал совершенно не о том, о чем должен был на данный момент. Почему-то сразу в голове возникла картина, как этот же голос шепчет ему на ухо что-то пошлое, и одновременно со своими словами отец конечно же находится полностью обнаженный рядом с ним на его большой кровати; или наоборот, Грегори полностью раздет, а Фредди нависает над ним в одном из своих костюмов, смотрящийся на этого подтянутом мускулистом теле слишком аппетитно и сексуально… Замечтавшись, подросток пропустил половину того, что рассказывал ему мужчина, но он понадеялся, что найдет эти бумажки хотя бы по обрывочным описаниям. Переспрашивать ему было бы слишком стыдно, у отца и так нет времени, а тут ещё и он тупит в самый неподходящий момент. — Тебе не надо перетруждать себя, лучше бы плюнул на все и отоспался дома лишнюю недельку, — беззлобно ворча, парень перевел свой взгляд на ровные строчки, и бегая глазами по бумаге выискивал в мельтешащем количестве линий сегодняшний день недели. Наконец, увидев нужную ему часть расписания, он быстро, теперь уже стараясь не отвлекаться от разговора, читал мелко напечатанный шрифт, чтобы сразу же сказать отцу, когда примерно он сможет приехать. — Короче, если что пап, сейчас у меня последний урок, так что примерно через час я буду у тебя. Постараюсь не опоздать. — Буду ждать. Люблю и целую, — внезапно послышались короткие гудки, которые были так же внезапны, как произнесенные на прощание слова. Обычно на работе старший Фазбер был более сдержанный, предпочитая оставлять всякие подобные нежности на потом, когда они уже были дома. Типо «ты такой миленький, но «не солидно» и еще какие-то взрослые заморочки. А Грегори от такого на мгновение завис, даже не успев ничего сказать в ответ. Например, что он тоже его любит, и… Но в принципе это ведь не должно быть важным? Все равно ему не на что надеяться. Госпожа удача точно не смилостивится над ним. В обществе такие отношения слишком противоестественны и отец никогда не согласится на такое. В чем-чем, а в этом Грегори был уверен на все сто, а может и более процентов. До звонка оставалось 10 минут, и возвращаться в кабинет было бы бессмысленно, не будь там оставлены все его вещи. Находись Мун рядом, он бы точно посмеялся над унылым лицом друга, который сейчас познавал смысл бытия, пытаясь решить, идти ему за вещами сейчас, или только после звонка. Дилемму разрешил прозвучавшая над ухом трель. Скорее всего, он просто неправильно посмотрел на часы. Но в любом случае, рюкзак надо было забрать, а это означало, что надо тащиться в кабинет. Еще никогда ему не было так лень идти обратно. Если бы отцу нужна его помощь, он наверняка завалился домой — спать. Или возможно занялся кое-чем более… непристойным. Но не сегодня. Слишком он уж устал, нервы тоже забирали на себя порядочно его сил. Большая нагрузка в школе и личные проблемы совсем не оставляли время на отдых. И даже подростковая гипервозбудимость немного поутихла, хоть и не отступила до конца.<…>
По дороге домой Грегори думал, что его школьный день прошел чересчур спокойно. Он умудрился не ввязаться ни в один конфликт, если не считать небольшой размолвки с другом. Если бы он мог провести так все оставшиеся учебные дни, было бы просто прекрасно, но кто его когда вообще спрашивал? Всегда находились идиоты, пытающиеся до него докопаться или оскорбить. Но одной цели в своих драках он смог добиться: после парочки особо крупных разборок слишком смелые задиры хотя бы усвоили, что имя его отца в таких разборках лучше не упоминать. Подросток моментально приходил в жуткую ярость, иногда после таких, как он их называл, «приступов», Грегори даже не мог понять, откуда у него бралось столько сил, которые появлялись в только такие моменты. Сейчас же вместо какой-то суперсилы он ощущал только супер усталость и немного сонливость, преследовавшую его с самого утра. Купленный в попавшемся ему по пути ларьке кофе ничуть не взбодрил, а лишь только согрел пустой, бурчащий от отсутствия пищи желудок. Только зря деньги отдал, ведь есть захотелось еще сильнее. Лениво бредя по тротуару, парень почти даже не смотрел куда идет, чуть не попав из-за этого под машину. Проигнорировав возмущённого водителя, коим оказался странно знакомый молодой мужчина лет 25-30, подросток лениво зашагал дальше, даже не обратив на происшествие внимания. От резко возникшего чувство дежавю Грегори тоже отмахнулся, все же чуть ускорившись. А то мало ли… Один раз он уже отхватил пиздюлей, тоже от подобного водителя… Да, было дело… Ну подумаешь камнем машину поцарапал… Уже почти подходя к улице, на которой жил, он никак не мог найти долбанные ключи, магическим образом постоянно пропадающие в многочисленных карманах. Обернувшись посмотреть, не выронил ли он их, Грегори заметил того странного водилу, который тихонько стоял в отдалении. Как бы не хотелось думать об этой бредовой идее, но, по-видимому, он все это время следовал за ним, как бы… преследуя? По спине покатилась капелька пота, а громыхание сердца жутким стуком отдавалось в голове. Подросток даже и не понял, почему так испугался того, теперь уже кажущимся жутким, типа. Но его лицо навевало ужас на что-то внутри него, и этот страх не был контролируемым, как обычный. А вспомнившаяся статистика пропажи детей подростков до 17 ничуть не успокоила его, только лишь повышая и без того возрастающую тревожность. Наконец нашарив ключи, он дрожащими руками, еле попадая в нужное отверстие, открыл дверь, и влетев в дом со всей силы захлопнул и запер ее. Сползая вдоль стены на пол парень истерически рассмеялся. И чего это он так испугался? Но теперь он точно в безопасности. Конечно, пока не выйдет из дома… Но ведь ему совершенно незачем куда-то… Вспомнив про документы Грегори вцепился себе в волосы. Со временем страх уже постепенно отступал, и его прошлые действия казались немного забавными, но так не вовремя возникшее подозрение не отпускало его, цепляясь за никак не уходящее, полностью непонятное чувство тревоги. Как будет все внутренние инстинкты и чувство самосохранения кричало ему: «Берегись!». С трудом встав, он выглянул в окно. Машины на том месте уже не было. Скорее всего она уехала… »… Или стоит за углом, — почему-то ему так не вовремя снова вспомнилась сводка про похищения, на которую он как-то наткнулся в рабочем кабинете отца. Статистика настолько впечатлила Грегори, что он и по сей день дословно помнил все цифры и даты. — Ну 750 тысяч за 2000-й год уж точно не забудешь, даже если и половину нашли, примерно 370 тысяч тоже крайне много. И я могу стать такой же безликой цифрой в каком-нибудь отчете*…» Стараясь отбросить гнетущие мысли, он быстро, но стараясь не особо шуметь, поднялся на второй этаж, иногда перепрыгивая сразу через несколько ступенек, которые были немного ниже обычных, к которым все привыкли. Мягкий ковер скрывал шлепанье босых ног, от чего могильная тишина в доме нарушалась лишь шорохом слабо шелестящей одежды. Жуткая, по мнению парня, атмосфера нагоняла тоску и тревожность, вновь заставляя руки потряхивать и потеть от напряжения. Щелчок дверного замка в кабинете прозвучал слишком громко в гнетущей обстановке, от чего Грегори нервно вздрогнул. Не дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку в комнате, он тут же привычно свернул налево, минуя уходящие ввысь полки, доверху забитые книгами. Привычный ногам маршрут довольно быстро привёл в небольшую комнату, которая была отделена от библиотеки большим длинным шкафом. Достаточно узкий проход, в прочем, не бы преградой, спокойно пропустил парня внутрь. Кажется, Грегори очень давно не сидел здесь с отцом, который со временем из-за большого количества дел на работе тоже стал редко проводить время в уютном кабинете. Большая часть панорамного окна рядом с огромным стенкой-шкафом, как обычно, была закрыта шторкой и не меняющимися из года в год завалами на подоконнике, уже миновавшими по своей высоте середину оконных рам, когда раньше они еле достигали половины. Кресло Грегори по-прежнему стояло спиной к окну, будто дожидаясь своего хозяина, как и диван отца, расположившийся вдоль «стенки» вместе с его любимым журнальным столиком рядом. Кстати насчет столика: вроде бы на нем и должна была лежать та самая папка, нужная Фредди. Хоть глаза Грегори и привыкли к плохому освещению, его было слишком недостаточно, чтобы нормально рассмотреть все вокруг. Внезапно появилось желание немного побыть здесь, снова окунуться в ту атмосферу уюта и теплоты, всегда возникшей рядом с папой, не зависимо от местоположения и ситуации. Приятно охватившее его чувство ностальгии по прошлым вечерам, когда они спокойно сидели здесь вдвоём быстро ушло, снова уступив место тревожности. А отсутствие нормальной видимости уже порядком начало раздражать и без того нервированного подростка. Спустя пару минут он, наконец, в потемках нашарил переключатель стоящей вблизи лампы. Включив торшер, чей тусклый свет слабо осветил пространство возле подлокотника дивана, точно освещая разбросанные на нем и столике документы, парень быстренько нашарил в неаккуратно разбросанной кипе тот самый серый дипломат, за которым он принципе и пришел сюда. Но вместе с этой папкой, а точнее, вслед за ней выскользнула из рук случайно зацепленный дипломатом тонкий черный уголок. Конечно же, кто бы сомневался, что из него посыплются бумаги. Грегори уже было бросился собирать их, чтобы быстренько убрать все на место и скорее поехать в пицца-плекс к отцу, но его внимание привлекли рассыпавшиеся, как оказалось, фотографии. С первого взгляда довольно нормальные на вид. Если не присматриваться поближе. Грегори спешил. Ему нельзя было задерживаться и соваться в документы отца, но … Когда еще предоставится шанс? Почему-то ему казалось это важным. Почти на всех фото были изображены дети. И что такого странного в этом? Чему придавать важность и значение? Обычные фотографии, наверное с разных детских праздников. Если бы дети, изображенные на них были живы. И к ним примешивались полицейские сводки с газетными вырезками о массовых пропажах, а затем и убийствах. Самые старые фото были 1985 года. На каждом из них были изображены дети, улыбавшиеся и смеющиеся в камеру. Но сзади были почти одинаковые подписи: «пропал/а без вести». Порывшись в газетных обрезках, подросток нашел там небольшую заметку, что предполагаемый убийца/похититель был задержан, но отпущен за неимением улик. Имя ему абсолютно ничего не сказало, поэтому он быстро выкинул это из головы. К сожалению, очень зря. Следующая фотография была помечена 1987 годом. На нем был изображен маленький мальчик, чья голова была зажата в пасти маскота медведя. Сам он, походу, уже был мёртв, или что-то около того, поскольку тело его безвольно повисло, а шея в таком положении точно не могла остаться целой. И сама ситуация на фото была очень странной. Явно фотографировал кто-то из присутствующих в момент происходящего, вместо того чтобы помочь ребенку. Грегори передёрнуло. После этого фото зверский аппетит тут же пропал, сменившись тошнотой и отвращением к фотографу. На краю сознания промелькнуло, что в 1987 ему было 2 года. А папе, вроде бы, тогда было 27. Но эта мысль также быстро выскользнула из его головы. Настолько же быстро, как и про предполагаемого убийцу. И таких фотографий было много, очень много… Самая последняя обрывалась на лете 1992. Там тоже были запечатлены такие же пропавшие дети, но сзади помимо даты была странная неразборчивая приписка. Решив, что терять ему нечего, он сунул эту фотку к остальным, быстро собирая их в кучку, и запихивая обратно. Все таки, время и правда поджимало. Он не успел изучить все, что там находилось, поэтому он решился на очень рискованный шаг. Взяв обе папки, парень быстрым шагом вышел из кабинета, но вместо того, чтобы бежать к выходу, он направился в свою комнату, где сунул черный уголок вглубь самого нижнего ящика стола, куда давно складывал всякий ненужный хлам. Туда отец точно не полезет, как впрочем, и в саму комнату Грегори, но мало ли.***
Всю дорогу до пицца-плекса Грегори жутко нервничал, боясь, что его раскроют, но все прошло гладко. Он просто отдал папку встретившему его охраннику, и тем же путем поехал обратно, немного разочарованный. Неужели отец впрямь был настолько занят, что даже не мог выйти к нему на минуточку?! Было обидно, но настроение поднимало, что сегодня он сможет допоздна посидеть у Муна и помимо уже имеющихся вопросов ему определенно нужно будет рассказать об этих фотографиях. С собой он возможно возьмёт их в следующий раз, рисковать не стоило. Пока что они могут полежать и в ящике. Воспоминания о некоторых из них до сих пор заставляли его вздрагивать. Какие-то они все же были жуткие. Но и забыть их Грегори тоже не мог. Он только мог надеяться, что друг поможет разгадать ему загадку этих странных фото, потому что он всеми своими чувствами ощущал, что он по какой-то огромной случайности напоролся на нечто важное…