Ахелоид

Тыквоголовый Джек, он же Евгений, посмотрел в его сторону с некоторой опаской. По лицу его было видно, что он не вполне понимал, кто этот мелкий и зачем его так скрутили. Но с другой стороны, раз скрутили, значит было за что? А ему, Евгению, теперь раскручивать. В одиночку. Владимир поднял ноги на нары и поджал колени к груди. Гляди, какой я маленький и беззащитный. Неужели ты меня боишься, верста коломенская? Когда доктор вышел в коридор, Джек-Евгений поставил автомат в угол и подошел к нарам и вытянул из кармана складной нож. - Ты, это... не дергайся, ладно? А то порежешься. Дергаться Владимир и не думал. Когда кисти были свободны от пленки, он качнул головой в знак благодарности и принялся их разминать. - Станислав Владимирович, а липучку снимать? - гаркнул солдат в сторону открытой двери. Ответа не последовало. - Ладно, я пока сниму, только ты не вопи, хорошо? Не веря своей удаче, Владимир закивал. Но слово не сдержал: взвыл когда Евгений одним движением отодрал изоленту. - Больно, скотина! - Ну извини... оп-па, ни хера себе депиляция. Зырь. Лыбясь, Евгений продемонстрировал ему ленту с недовыбритой волосней на изнанке. - Я тебе щас покажу депиляцию, пень лысый! - взревел Владимир, и вскочил на ноги. Эффект был не очень: Евгений был выше его на голову. Но ничего, не сим победиши. - Немедленно выпусти меня отсюда! - Ага, спешу и падаю! - взхохотнул Евгений. - Сидай обратно, щас доктор вернется. Владимир моргнул. Реакция была неожиданная. Ну, не то что бы он ожидал мгновенного коленопреклонения и послушания, но... - Евгений, - сказал он своим проникновеннейшим голосом, который обычно берег для увещевания самых откровенно лживых свидетелей. - Евгений. Выпусти меня. - Так, ну мы на ты уже? Ты хоть представься тогда, а то неудобно как-то. - Владимир, можно Вова, - сказал Владимир, и машинально протянул ему руку, как будто встречался с новым стажером в конторе. - Евгений, можно Женя. Ладонь у Жени была огромная и совершенно сухая. Владимир подержал ее в своей чуть дольше, чем следовало, не отрывая взгляда от его лица. - Сразу предупреждаю – на брудершафт пить нечего, - сказал Женя. - Мою заначку вчера дневальный нашел. - Выпустишь, я тебе бутылку Джонни Уокер Блю Лейбл подарю. - А это шо? - Эксклюзивный шотландский скотч. Купаж шестнадцати сортов редчайших односолодовых дистиллятов, молт 1923го года, шлейф хереса... -... -... -... - ...Выпустишь, я тебе три ящика Абсолюта подарю. - А как? Вопрос был на засыпку. Действительно, как? - Ну, на дом пошлю. - Я здесь на базе живу. - Ну к матери пошлю. - К матери сам иди. Я детдомовский. - Ну встретимся где-нибудь, когда у тебя увольнительная? - Никогда. - Что значит «никогда»? - А что значит «увольнительная»? Владимир прищурился. - В смысле? Вас что, не пускают в увольнительные? - Нас отсюда ваще никуда не пускают. - Но это же полное беззаконие. Это ограничение конституционных прав срочников без законной цели, отвечающей насущной общественной необходимости! Женя присвистнул. - Гарно кажете, панe захиснику. Але толку? - Слушай, что это за часть такая? - Нет тут части никакой. Так, шпана в юзаной форме. - Ты, то есть? - Я в том числе. - А где мы, вообще. - Где-то под Кривым Рогом. - А где именно-то? В каком пригороде? - Ты не догоняешь, Вован. Мы *под* Кривым Рогом. В шахте мы.