Ахелоид

- А я говорю, мне Станислав Владимирович... - Ничего не знаю. Мне сказали, я сказал. Давай поднос и вали отсюда. Вова приоткрыл глаза. Оказывается, он спал – видимо, сказывалось остаточное действие снотворного. В полуоткрытой двери стоял Жека и препирался с Сидоровым. Вернее, препирался Сидоров, а Жека мягко увещевал. - Лёх, ну надо, понимаешь? Да я ведь и не увожу его никуда! Я только давление ему померять... - Откуда я знаю, что ты задумал? Может, ты его зарезать пришел? - Голос Сидорова повысился. - Зачем мне его резать? - резонно спросил Жека. - Откуда я знаю? Может, ты маньяк?! - Тише ты... Слушай, ты меня сколько знаешь уже? - Так, ты у нас из психбольницы? Ну вот, значит псих! - Сидоров, - хрипло сказал Вова приподнимаясь на локтях. - Пусти его. Сидоров смерил Жеку последним подозрительным взглядом и выпустил его руку. Жека зашел. В правой руке у него была связка ключей, а левой он балансировал пластмассовый поднос с двумя тарелками, накрытыми фольгой. Дверь он демонстративно оставил открытой, сделав Сидоровому большие невинные глаза: видишь, у меня секретов нет. - Привет, - сказал Вова ему тихо. - Ты спал? - спросил Жека, ставя поднос на стол и присаживаясь на кровать у Вовиных ног. - Да, вырубился кажется... - Вове самому трудно верилось. Обычно сон не давался ему так легко. Жека посмотрел на часы. - Голова болит? - деловито спросил он. - Нет. - Тошнит? - Нет. - А ну-ка встань. Пройдись по прямой. Вова встал и прошелся от нар до стола, заодно поглядев на поднос, откуда вкусно пахло. - А с закрытыми глазами? - Может мне еще на руках пройтись? - съязвил Вова. - Или колесо сделать? - Не надо, - улыбнулся Жека. - Садись. Вова сел рядом с ним на кровать. Хотел оставить между ними зазор, для приличия, но не учел, что вес Жеки продавил матрас, и слегка сполз к нему, в результате ощущая его тепло всем боком. Жека не отреагировал и продолжал разматывать старенький тонометр. В голову Вове лезли совершенно сумасбродные мысли. Например, ему вдруг дико захотелось потереться о Жеку лицом. Вот об это место, где расстегнута верхняя пуговка его болтающейся формы, и на длинной мраморной шее виднеется созвездие из трех маленьких родинок... Да что это со мной, подумал Вова. - Давай, садись прямо, - сказал Жека и разлепил манжет тонометра. Вова с сожалением отлепился от теплого бока и повернулся к нему лицом. - Ты правша или левша? - Прав... правша, - сказал Вова и протянул ему правую руку. - Да нет, - улыбнулся Жека, - наоборот. Ты что, никогда давление не мерял? - Не помню, - сказал Вова глядя как Жека закрепляет манжет на его предплечье. - Что значит не помнишь? Ты что никогда у врача не был? - Был наверное когда-то. В детстве точно был. - А медкомиссия на воинский учет? - Ну да, после школы проходил. Меня от срочной освободили. Не годен в мирное время. - Диабетик? Сердечник? - Д-да нет... - пробормотал Вова, чувствуя как у него пунцовеют уши. Жека принялся сжимать грушу. Вова смотрел, как по циферблату тонометра ползет красная стрелка и вспоминал свою медкомиссию. Он тогда явился в медкомиссию с справкой от терапевта Валерии Ильиничны. И уже на входе, военврач странно посмотрел на него, вспомнил Вова. И сразу поставил пометку на клипборде наверху. Как будто немедленно отмел его кандидатуру. Прочитал Вовину справку, кивнул, и Вова без боя получил желанную категорию "В" - снятие с военного учета, признан по состоянию здоровья негодными к военной службе в мирное время. И только получив, понял, что отмели его с его справкой по “психиатричке”: F51.3, категория "расстройства сна неорганической этиологии". Женя смотрел на циферблат и хмурился. - М-да, - сказал он, вынимая из ушей стетоскоп. - Что, так плохо? - спросил Вова. - Не, все окей. - Жека разлепил манжет, свернул все хозяйство обратно в кулечек, и встал. - Иди ешь пока не остыло. - Подожди! - вырвалось у Вовы. Жека обернулся в дверном проеме. Сидоров тоже сунул голову в дверь. - Подожди, - повторил Вова, лихорадочно думая. Он снял фольгу с тарелок. На одной было тушеное мясо кубиками; на другой картофельное пюре. Вова принюхался. Пахло говядиной и картошкой. И каким-то соусом. Кажется, луково-морковным. И тут Вову осенило. Он посмотрел на Жеку и картинно сощурился. - Кто готовил? - спросил он. - Повар наш, - сказал Жека, пожимая тонкими плечами и рассматривая тарелки слегка остекленевшим взором. - Ага! - воскликнул Вова. - А откуда я знаю, можно ли это есть? Может тут яд? Или опять какая-нибудь дрянь снотворная? А ну-ка, повертай назад! Жека покорно зашел опять. - Садись, - скомандовал Вова, перекладывая половину мяса в тарелку с пюре. Жека сел на кровать. Вова всучил ему тарелку с пюре и мясом и хлипкую картонную вилку, какие раздают иногда в самолетах западных авиакомпаний. - Ешь, - приказал Вова. Жека посмотрел на свою тарелку, потом на Вовину. - А ты? - спросил он, недоумевая. - Сначала ты, - заупрямился Вова. Трижды ему говорить не пришлось: Жека принялся за еду, аж уши ходуном заходили. Глядя на него, Вове вспомнился бродячий кот, которого он иногда видел копающимся в мусорке в их дворе. Он не раз пытался приманить его сухим кормом на блюдечке, но кот никогда не шел, то ли из опаски, то ли из гордости своей котячей. И только когда Вова отходил, издалека было видно, как котяра отчаянно хрумкал кормом, давясь и кроша на асфальт вокруг себя. А вот Жека, судя по всему, был не гордый. Или настолько голодный, что ему уже было пофиг. Когда секунд через сорок тарелка была чистой, Вова, недолго думая, покидал в рот свою порцию мяса пальцами. Неплохо, подумал он. Еще бы салатика сюда, и вообще... - Скажи им там, на кухне, чтобы приносили сразу двойную порцию, - сказал Вова, облизывая пальцы и вручая свою тарелку слегка осовелому Жеке. - Будешь всю мою еду пробовать. Я вам тут не доверяю. Жека посмотрел на него каким-то странным, плавающим взглядом. Затем коротко кивнул, молча собрал посуду, и вышел, тихо закрыв за собой дверь.