Ахелоид

Просыпался Вова тяжело: никак не отпускал сонный паралич. Пока он лежал и пытался пошевелить хоть чем-нибудь, на руке пискнули часы. Полседьмого. Неужели я проспал всю ночь напролет? Ай да Женины таблетки... В конце концов встав, Вова сходил в туалет и умылся холодной водой. Ни зубной щетки, ни, разумеется, бритвы не было. Осмотрел себя в зеркальном отражении окна-иллюминатора в двери камеры. Щетина на его лице начинала плавно бородеть. А че, неплохо, подумал Вова. Хоть постарше выгляжу. И вообще, надо соответствовать обстоятельствам. Вдруг дверь открылась - Вова едва успел отскочить – и вошел Сидоров с подносом. Поставив его на стол, он выжидающе посмотрел на заключённого, не будет ли приглашения к дегустации. Но тот лишь вздохнул и слегка махнул рукой: так съем. Сидоров скорчил обиженную гримаску и вышел. В следующий раз точно в еду плюнет, подумал Вова, поедая овсянку. Надо поторопиться. Закончив кашу (соли маловато), он сел за составление расписания, чиркая расплывающимся фломастером по бумаге: 6:30 - подъем 6:40 - упражнения на полу 7:00 – силовая йога 7:30 - завтрак 8:00 - работа 1:00 - обед 2:00 - работа 5:00 - упражнения на полу 5:30 - йога 6:00 - ужин 6:30 - чтение 10:00 - отбой Оставалось только придумать что именно считать работой. Писать защиту по кейсам по памяти, без материалов, толстым фломастером просачивающимся сквозь тонкую казенную бумагу? Нереально. Вести дневник? Отберут. Или по крайней мере перлюстрируют. Расписывать стены фломастерными фресками? По изо у него всегда был трояк... Вова закусил губу. Вот в этом-то и был самый ужас. Представить себе череду дней, не заполненных ничем, кроме весьма ограниченного досуга ввергало его в уныние. А уныние в заключении смерти подобно. Значит, медлить с планом было нельзя. Секунду поколебавшись, он взял с полки злосчастный «Раковый корпус». 466 страниц, плюс титульная. Извините, Александр Исаевич, подумал Вова, и начал аккуратно вырывать из книги листы. Сначала он складывал простые самолетики, потом самолетики позамысловатее. Потом, осмелев, попробовал вспомнить журавлика. С семнадцатого раза получилось. Вова уловил в этом добрый знак: семнадцать мгновений весны, и все такое. К полудню «Корпус» похудел вдвое, а стол был усыплен журавликами разной степени кособокости. Некоторые он попытался раскрасить фломастером, но краска расплывалась, и вместо аккуратной геометрии на крыльях запестрели какие-то коровьи узоры. Когда в час пришел Жека с обедом, Вова опять чуть не кинулся ему на шею. В этот раз Жека остановил его попытку разделить трапезу. - Спасибо, но лучше не надо, - сказал он. - Ты же голодный, - возразил Вова. - Я же вижу. Жека пожал одним плечом. - Мне не привыкать. - Нет уж! Вова решительно поделил еду пополам и сунул тарелку Жеке. Видя, что тот мнется, забрал у него пару кусочков мяса и демонстративно отправил себе в рот. - Слушай, - спросил Вова тихо, пока Жека умиротворенно жевал. - Тебе Станислав Владимирович ничего не говорил про опыты? - Какие опыты? - Ну, надо мной... то есть, над ахелоидом? Жека невесело всхохотнул. - Бог с тобой, золотая рыбка, какие на хрен опыты? У нас с доктором пять тяжелобольных и штук двадцать на карантине. Насчет тебя и до этого планов не было, а теперь уж... - Ты мне вот что объясни. Ну я понимаю, автоматы не заряжены. Но вас ведь тут много! Почему вы не сбегаете? - Наверху охрана. Надают по шее и опять вниз отправят. А потом еще и на голодный паек посадят. Почему из обычных тюрем не бегут, хотя охранников меньше чем заключенных? Все то же самое, но тюрьма вообще под землей. - А чем вы тут все занимаетесь? - По грибы ходим, - невесело гыкнул Женя. Вова шутки не понял, но у него был еще вопрос: - Слушай, а кто такой Крапов? - Крапик? Он тут типа привратник. Сидит в центре и клеть запускает. И наблюдение ведет. Хотя оно не только в центр выходит, я например на тебя из медотсека смотрю, - сказал Жека. Тут он видимо понял что сказал, потому что он покраснел, вскочил с постели, выхватил у Вовы тарелку, и практически выбежал из камеры. Вова откинулся на подушку и заложил руки на голову, потом понял, что лежать не сможет и стал ходить взад-вперед по комнате. Он чувствовал невероятный прилив энергии. Оказывается, там, за глухими стенами, в своем лекарственном царстве, Жека сидит перед экраном и смотрит, как Вова спит, читает, встает в разные асаны, отжимается... Идея бодрила необычайно. А заодно и подкинула идейку. Когда часы пропикали пять, Вова переоделся в синие тайтсы, хоть от них и пованивало, и принялся за упражнения на полу. Тщательно отжимался, приседал, всячески играя мышцами и демонстрируя растяжку перед дистанционным Жекой, смакуя его внимание каждым оголенным участком кожи. Через полчаса перешел к йоге. И вот незадача: вставая из второго варианта позы Воина, невзначай поставил ступню так что дестабилизировал стойку. Театрально повалившись на пол, Вова схватил себя за лодыжку и стал ждать. Через три минуты девять секунд в камеру ввалился запыхавшийся Жека и бухнулся перед ним на колени. - Дай сюда, - немедленно потребовал он. Вова послушно протянул ему ногу. Жека пробежал по лодыжке длинными, ловкими пальцами, слегка повертел голую ступню, и прищурился. Вова встретился с ним взглядом. - Болит? - деловито спросил Жека. - Да ладно, нормально все, - сказал Вова, не столько ему, столько маячившему в двери Сидорову. - Понятно. Вставай, йог твою мать.... Жека помог ему подняться на одну ногу. - Погоди, - сказал Вова и сделал два скока к столу, где выбрал из кучи черно-белых журавликов одного и сунул его за пазуху. Жека обнял его за талию. Таким макаром они прошли-проскакали в коридор, мимо Сидорова, сверлящего Жеку ненавидящим взором. Когда они отошли дальше по коридору и завернули за угол, Жека вдруг остановился и подхватил его на руки. - Для достоверности, - пробормотал Жека. – Тут тоже камеры... Вместо ответа Вова наклонил голову ему на плечо. На большее не осмелился – действительно, камеры... Время остановилось. Жека нес его, не спеша, по темному коридору, а Вова, обмирая от счастья, с каждым шагом слегка терся небритой щекой о его рубашку. Прямо перед его глазами маячил воротник Жениной форменной куртки, расстегнутый до третьей пуговки, и голова шла кругом от этого гладкого светлого треугольника кожи, который так хотелось поцеловать... Вова зажмурился и чуть было не застонал. Скорей бы уж мы пришли, подумал он. Шила в тайтсах не утаишь. Дверь в кабинет открыл доктор. Выглядел он, как ни странно, много лучше. Вова слегка вдохнул через приоткрытый рот. Да, от вчерашнего жара убавилось градуса полтора. - Здравствуйте, - невинно сказал он ошеломленному доктору и обнял Жеку покрепче за шею. - Как самочувствие? Доктор медленно оглядел их, покачал головой, возвел очи горе, и посторонился. Пока Жека заматывал Вовину абсолютно здоровую лодыжку, тот передал доктору слегка помятого журавлика. - Это Вам, - сказал он с улыбкой. – В благодарность. - Женю благодари, - буркнул доктор, взяв, впрочем, журавлика. – Он тебе свой спальник отдал. - Ну, за снотворное тогда. Доктор поднял брови. - Какое снотворное? Вова прикусил язык и посмотрел на Жеку. Тот хихикнул. - Сработало? – спросил он. – Как спалось? - Хорошо, - сказал Вова, не понимая. – Даже замечательно. - Ну, на тебе еще. Жека вынул из кармана штанов блистер и протянул Вове. Тот перевернул его и прочел: «Глюконат кальция, 500 мг» - О-от скотина, - сказал он с каким-то восхищением. - Так я тебе и дал снотворное после удара прикладом по балде. – Жека легко хлопнул его по забинтованной лодыжке. – Все, пошли обратно, а то Сидоров на меня старшине наябедничает. - Старшину шли ко мне если что, - сказал доктор, вертя в руках журавлика и еле заметно кивая. Вова перевел дух. Теперь оставалось ждать. - А снотворное я вам пожалуй все-таки дам, - пробормотал Станислав Владимирович, вставая и открывая настенный шкаф. - Две таблетки, чтобы проспать всю ночь, и одна для трех-четырех часов крепкого сна. На Ваше усмотрение. - Он встретился многозначительным взглядом с Вовой, передавая таблетки. Когда Женя вынес Вову обратно в коридор, Стас осмотрел журавлика и усмехнулся. Крылья были черные, в белую крапинку, и крапинки эти, оставленные на буквах, складывались в короткую фразу: реж видео кабел