Ахелоид

Все время, пока секретарь читал свой доклад, брови Рустема Ашотовича ползли все выше и выше по высокому лбу. Десятый пункт списка застал их почти возле безупречно ровной линии седых волос. Застыв там на несколько секунд, они начали также медленно снижаться и сближаться, пока не сошлись в свирепой гримасе возле переносицы. Наконец секретарь закончил перечисление наглых ахелоидовых требований и застыл, слегка съежившись, словно ожидал, что Рустем Ашотович запустит в него пепельницей с середины стола. И действительно, Маматов потянулся к пепельнице, но не стал запускать ей в секретаря, а поворошил пальцами окурки и принялся выбирать те, что подлиннее. - Так, - сказал он наконец, равняя бычки друг с другом перед собой на столе, как патроны в пулеметной ленте. Секретарь сглотнул. Когда Рустем Ашотович начинал копаться в пепельнице для посетителей вместо того чтобы взять из хумидора очередную гаванскую сигару, это значило, что Рустем Ашотович собирался думать. Даже не думать, а раздумывать. А это не предвещало ничего хорошего. Тем временем Рустем Ашотович уже потрошил первый бычок на сигаретную бумагу. -Так, - повторил он. – Свяжи меня с центром. Секретарь бросился вон из офиса. Через несколько минут он уже разгружал на стол перед Рустемом Ашотовичем громоздкий аппарат черной пластмассы, похожий на проигрыватель. Допотопность его вида было обманчива: чтобы попасть в шахту, сигнал передавался несколько раз с передатчика на передатчик, то по телефонной линии, то беспроволочно, при этом почти не теряя качества. От старого советского приемника в нем оставался только неприглядный корпус – для конспирации. Пока секретарь нажимал кнопки и крутил настройки, Рустем Ашотович дымил самокруткой и дышал неприятным теплом парню в затылок. Когда все было подключено, он придвинул аппарат к себе и нетерпеливо забормотал: - Прием, прием... Аппарат шуршал вхолостую. Сергей указал на еще одну кнопку, и Маматов нажал ее. - Логово, это Папаша, прием. - Логово на проводе, - отозвался вялый, но ясный голос из динамика. - Крапов у аппарата. Рустем Ашотович пустил струйку дыма в потолок и пошевелил секретарю пальцами: сгинь, мол. Оставшись наедине с патефоном, Маматов откинулся на спинку кресла. - Крапик. Здорово. Вызови-ка доктора. - Минуту. Маматов замолк, разглядывая дымящийся бычок в собственных пальцах. Бычок подрагивал, соря крупинками на красное дерево. - Ждите щелчок, потом переключайтесь на второй канал, - сказал наконец Крапов. Маматов дождался и переключился. - ...что так, – хрипло сказал приемник. – Алло? - Стас. Это я. Как здоровье? - Да да, спасибо что связались. – Стас гулко откашлялся в сторону от микрофона. - Так что насчет ИВЛ? - Потом. Как там наш главный пациент? - Да неплохо. Ест, спит... - Права качает, - добавил Маматов. - Мне тут от него списочек подкинули, Дед Мороз нервно курит в сторонке. - Простите, но Вы же сами сказали... - Ладно, ладно. Короче как я понял, ему там у вас и холодно, и голодно, и скучно? - Н-ну, пациент выдвинул ряд запросов по части благоустройства. Вполне разумных, на мой взгляд. Несколько смен одежды, теплое одеяло... - Хлеба белого, икры черной, и бабу рыжую, - подытожил Маматов, давя окурок в пепельнице и расправляя следующую папиросную бумажку. - Ты мне лучше скажи, он тебя охмурить пытался? Повисло неловкое молчание. - Пытался, значит, - сказал Маматов с удовлетворением. - И как? Сумел? - Дело в том, что его попытка повлекла за собой нечто вроде постгипнотической амнезии... - Ну ты его оттрахал? - спросил Маматов в лоб. - ...Транс длился всего несколько минут. - Ага. Не успел, значит. - Рустем Ашотович, я... - Ладно, ладно. Шучу. – Маматов закрутил конец паписосы и закурил снова. - Хотя и не совсем шучу. Ты смотри там за парнями. Кто-нибудь другой может и не устоять. В комнате опять воцарилась легко потрескивающая тишина. - Ого, - сказал Маматов. – Ну-ка выкладывай. - Нечего мне выкладывать, – сказал Стас с слышимым неудовольствием. – Ничего такого пока не было. Просто он легко располагает к себе окружающих. - И кого же он успел расположить? - Ну, нас. В смысле медперсонал. Пациент производит впечатление человека уравновешенного, общительного, даже веселого. - Медперсонал, это ты и Лысый? - Маматов попытался пустить дымовое кольцо. Не получилось. – А что с Лысым? Тоже в трансе побывал? - Да нет, - уклончиво ответил Стас. – Просто общаются нормально. Во время осмотра общались, то есть. - А он вообще здоров, пациент наш? - У него довольно нестандартный метаболизм, но это, вероятно, врожденное. Специфика организма. - То есть его здоровью ничего не угрожает? - Нет, но... - Ну так пусть... Маматов хотел сказать «ну так пусть не выпендривается», но вдруг оборвал себя. Ему неожиданно вспомнился вчерашний ужин. Выписанный из Японии повар подал ему баснословно вкусный тендерлойн из говядины Кобе. Как объяснил Сергей, коровы, которые идут на эту говядину, живут только на фермах возле города Кобе, префектура Хиого, и сертифицируются строжайшим образом. Кормят их зерном, травой и сахарным тростником, добавляя в рацион пиво или сакэ. Специально приставленные люди делают им через день массаж. Все эти хлопоты и затраты делают Кобе самой желаемой и самой дорогой говядиной в Японии – экспорт этого национального достояния гайдзинам строго запрещен. (Если конечно у гайдзина нет полезных связей с местными якудза, Ямагучи-гуми.) А ведь действительно, подумал Маматов. Это ведь не бомж подзаборный, и не люмпен безродный. Лучше вести дело качественно, а не дешево. А то еще продукт испортится... - Рустем Ашотович? - На что нибудь конкретное он жалуется? – спросил Маматов. - Ну, человек в его ситуации... - Помимо очевидного. – Маматов погасил второй бычок. – Чем мы можем скрасить его унылый быт? - Он просит гантели. - Боится запустить себя? Ишь ты. – Маматов вспомнил точеный загорелый торс с аккуратно подбритой грудкой. – Ну, гантелей я ему не дам, еще прибьет ими охрану. Но можете водить его в спортзал. Соблюдая, понятное дело, меры предосторожности. И в баню тоже. Еще что? - Жалуется на скуку. Просил компьютер, или какой-нибудь пишущий инструмент, для ведения дневника. - Понятно. Стандартное тюремное времяпровождение. В эфире опять замолчали. Потом Стас опять закашлялся. - Рустем Ашотович, давайте уж начистоту. Мне не до этого. У нас пять тяжелобольных, двое из них при смерти. В морге уже лежат три трупа. Я здесь один, и с одним медбратом. Женька уже переболел, в легкой форме. А я сейчас болею в тяжелой. Маматов присвистнул. – Дорогой мой, так надо было с этого и начинать! Давно? - Третий день. Так что варианта два. Либо медэвакуация живых и захоронение мертвых, по всем правилам... с противочумными костюмами и всеми мерами предосторожности... либо просто заберите трупы и пришлите мне аппаратуру и команду интенсивной терапии... Слава Богу, медотсек под своей собственной вентиляционной шахтой. Решайте сами. Сегодня я Вам еще смогу помочь... Завтра мне не гарантировано. Стас говорил с паузами для передышки, и Маматову стало не по себе. Терять доктора не хотелось. Все-таки уникальный в своем роде специалист, с самого начала в проекте... - Так, - сказал Маматов, гася последний и так потухший бычок в пепельнице. – Я все понял. Иди отдыхай.