Ахелоид

Спуск в шахту оказался менее увлекательным чем Вова предполагал. Из-за маленького роста ему не было видно почти ничего кроме крепких мужских спин и задов в спецовках. Лишь в просвете между спиной папы и дяди с которым он был в разговоре была видна сама желтая металлическая клетка лифта, а за ней иногда мелькали змеившиеся выступы и перемены цветов породы, с черного на бурый, с бурого на красный, и опять на черный.... Отец держал его за руку крепче обычного, словно боялся что Вова куда-нибудь удерет – хотя куда можно было удрать из переполненного лифта? Не ГУМ ведь... Вова смотрел на чередующиеся полосы породы за клеткой и думал о Тигре, который приснился ему опять. Самого тигра он не видел - просто знал что Тигр есть: сильный, поджарый, и голодный. Утром Вова попытался нарисовать Тигра, но ничего не вышло: он не смог вспомнить ни форму усатой морды, ни череду черно-оранжевых полосок, ни длину хвоста. Вместо этого вспоминалась мягкость пружинящих лап и запах сырого мяса, но ведь их нельзя нарисовать цветными карандашами... Клетка остановилась. Завыл жуткий гудок: Вова попытался зажать уши, но папа только сжал его руку еще крепче. Вова пискнул, скорее от неожиданности чем от боли. «Приехали!» сказал дядя с которым разговаривал папа, и почему-то подмигнул Вове. Шахта была странная. Вова знал что в нормальной шахте должны быть горы угля, вагонетки, и шахтеры с грязными лицами (им в отличие от Вовы было можно, потому что работа такая). В этой шахте были ящики и солдаты таскающие их туда-сюда. А еще в ней было светло – не так как днем, а скорее как вечером дома, от множества лампочек где-то высоко. Теперь было не так шумно, и разговор папы и дяди стал слышен немного лучше. «...полчаса? Может час. В случае чего съест полдник с ребятами.» «А куда...?» «...Сейчас... отведет.» Папа наклонился к Вове. «Ну, Володя, я пошел – буду недолго, час или два. Сейчас придет тетя, она тебя отведет к другим ребятам.» Вова кивнул. Наверно тут продленка, подумал он, гордясь что вспомнил умное школьное слово подслушанное от больших мальчиков во дворе. Ведь было уже поздно, почти вечер, и садик уже давно закончился. «Беги вон, тебя ждет тетя уже.» Отец нагнулся к Вове и указал пальцем. Вова послушно побежал в ту сторону, где над солдатами и ящиками цвела белая улыбка высокой незнакомой тети. Тетя повела его по длинному коридору, где уже не было солдат и ящиков, а были гладкие стены и двери, как в нормальном доме. Тетя сказала, что ее зовут Мадам Инна. Она была совсем непохожа на нянечек в садике. Во-первых, она была молодая и красивая, и на ней было платье в больших цветах, а не белый халат. Во-вторых, у нее было очень темное лицо, но не как у шахтеров, а как у теть которых он видел с мамой на пляже в Крыму, даже темнее. В третьих, она была толстая не так, как обычные нянечки, а по-другому – те были толстые везде, а у Мадам Инны был только круглый живот, как будто она несла под платьем огромный арбуз. «Мадам Инна, а почему у вас арбуз?» спросил Вова, уставясь на круглое под платьем. Мадам Инна посмотрела на него из-под потолка, опять расцвела в улыбке и засмеялась. Смеялась она тоже очень красиво. «Это не арбуз,» пояснила она. «Это мой bébé.» «БэбЭ,» повторил Вова, не понимая. «Бэбэ, это ребенок,» сказала Мадам Инна. Говорила она странно, не как его родители, или нянечки, или дядя из шахты с которым ушел папа. «Ты знаешь, откуда появляются дети?» Вова не знал и помотал головой. «Они появляются из мам,» улыбнулась Мадам Инна и погладила свой живот. Вова посмотрел на ее темную руку с золотым кольцом, как у мамы и папы и решил поверить на слово. Из его мамы, по-крайней мере, никаких детей не появлялось – такой живот он бы не проглядел. Он знал что у других детей бывали братья и сестры, но у него их не было. Не уродились, подумал он. Так говорил папа когда на даче не вырастали кабачки, или вырастали маленькие и мало. Вот и в его семье дети не уродились. У Мадам Инны с этим, кажется, было все замечательно: судя по размеру живота, ребенок зревший там уже был размером с пол-Вовы. Повинуясь внезапному порыву, Вова наклонил голову на бок и потерся об живот. Мадам Инна опять рассмеялась. “Tu es un chaton, toi?” сказала она непонятно и певуче и приобняла Вову за плечи. Вскоре, перед ними возникла дверь с большими буквами. Вова сложил их по одной, но слова не знал: Д - О - С - У - Г. Мадам Инна постучала. Из комнаты невнятно воскликнули, и она открыла дверь в просторную комнату. Там был диван, стеллаж уставленный книгами, стол заваленный склянками и железяками, и еще много преинтересного. За столом сидел серьезный темноволосый мальчик и писал что-то в тетрадке. На диване лежал еще один мальчик, белобрысый, с журналом в руке. С обложки улыбалась женщина в красном платье. Вова узнал журнал, у мамы их было много: он назывался Бурда Моден. Мальчики были совсем большие, и Вовка немного стушевался. «Ребята, у вас гость,» сказала Мадам Инна, держа его за плечи. «Это Вова. Вова, это Юра и Степа. Не бойся: они очень, очень хорошие мальчики.»