Ахелоид

Успел, подумал Вова когда Сидоров затолкнул его, впрочем без излишней грубости, обратно в келью - теперь он думал об этой комнатушке именно так, хотя если уж по совести, когда в кельях у монахов были отдельный душ и туалет? На часах было только пять минут седьмого. Не особенно торопясь, Вова снял с лампы майку, морщась от света - в коридорах и у Крапова в переговорной студии лампы были потусклее - разделся, и залез в постель чтобы закутаться в спальный мешок так, как он должен был быть закутан на видео к половине седьмого. После вчерашнего, спальник снова пах Женькой. Вова укутался в спальник, так что наружу, как на видео, торчала только макушка, и сам не заметил как уснул. Разбудил его стук в дверь, с последующим медленным приоткрыванием. Вова еще не успел толком проснуться как уже обрадовался: так вежливо к заключенному мог входить только один человек. Но на этот раз, Женька не зашел, а остался стоять у двери, держа в руках белую сложенную майку. "Привет," сказал он с какой-то новой неловкостью. «Ты... это самое..." начал он, слегка жестикулируя в сторону Вовы майкой. "В спортзал хочешь?" * * * У Женьки был настоящий талант к заковыванию в наручники. Каким-то образом, он умудрялся извиняться за все происходящее не говоря ни слова, и все что от другого заходило бы как оскорбление или насилие в его ловких руках становилось бесстрастной, почти врачебной процедурой. Спортзал оказался довольно далеко. Вова несколько раз пытался заговорить с Женькой, но тот был неразговорчив – видимо их внезапное пробуждение испортило ему настроение. Вова сам не знал что он ожидал увидеть за дверью с выцветшей трафаретной надписью «СПОРТЗАЛ», но точно не это. Когда Женька отпер дверь и щелкнул выключателем, Вова увидел обычный школьный зал для физкультуры, только вдвое меньше, с одним баскетбольным кольцом у дальней стены. Недостаток полной баскетбольной площадки был с избытком восполнен всеми возможными сооружениями из физры и секций Вовиного детства. Тут была и полная стена пришпиленных деревянных перекладин, от пола до потолка - на такой стенке они всем классом стояли-висели под свистки физрука как обезьяны чуть ли не друг у друга на голове, руками и ногами врозь, словно готовясь повторить мученический подвиг Андрея Первозванного. Возле перекладин к полу спускалось аж три каната. У другой стены был размещен балетный станок во всю длину зала, и у Вовы рефлекторно заныли икры, как у ревматика почуявшего дождь. Он вдруг представил себе Алису Дмитриевну, величаво прогоняющую через па влитого в трико Сидорова ритмичным постукиванием трости об пол: «Препасьон через плие...три и четыре, и раз …ронд… второй… ронд… третий… и… четвертый! И сорок пять провели ронд выворотной ножкой, сорок пять, пятку никому! Не! Показывать! Особенно себе! В плие! Ронд, выросли! В плие! Ронд!» Сидоров старался как мог. Почти все свободное место на деревянном полу было занято старой советской атрибутикой для атлетической гимнастики даже отдаленно не напоминающей оснащение современного фитнес-зала который ежемесячно съедал существенную часть Вовиного бюджета. Тут были турник, штанга, широкий ассортимент гирь и гантелей, от совсем крошечных до откровенно пугающих, и несколько примитивных тренажеров с голыми металлическими ручками. Вообще, помещение казалось не столько спортзалом, сколько складом списанного советского старья, тем более что деревянные доски пола были заметно покороблены от сырости. «Мда,» сказал Вова, потирая руки, которые Женька незаметно расковал ему пока он глазел по сторонам. «А диска «Грация» у вас не имеется? Или растяжного эспандера?» Женька пожал плечами. «Для кардио есть хоть что-нибудь?» Женька указал ему на нелепое сооружение в углу, покрашенное в цвет морской волны, с седлом, педалями, и одним колесом. Вова подошел к сооружению и с сомнением посмотрел на аналоговый спидометр. Под стрелкой, на шести знаках пробега, неровно выступающие цифры складывались в впечатляющий век службы: 22980 километров. Конечный нолик утягивался вверх, словно похищаемый инопланетянами. Вова осторожно сел на тренажер. Ему не пришлось передвигать седло: видимо последним на этом тренажере тоже ездил кто-то сопоставимого роста, и ездил сравнительно недавно – и педали и колесо закрутились неожиданно бодро, без скрипа. Вове представил себе Крапова, педалящего в брюках и своей франтовской рубашке с запонками. Вышло смешно. Потом он представил его же в своем сегодняшнем прикиде романтического геолога из советского кино. Вышло правдоподобнее. Измученное бездельем тело взяло свое: Вова довольно быстро вошел в свой обычный спортивный транс. В какой-то момент его ненадолго привел в себя Женька, сунувший ему под нос небольшое белое полотенце. Вова взял его не глядя, вытер вспотевшую несмотря на пещерную прохладу шею, и оставил висеть вокруг нее. В принципе неплохо, подумал он, слезая с велотренажера когда пробег торжественно перевалил с 22999 на 23000. Нагрузку не сменить, зато даже кондиционера не надо. Только не простыть бы, без смены одежды... Следующие полчаса он добросовестно посвятил станкам. Все они были в исправности, и вес на каждом из них был такой что Вова выпячивал губу с уважением, каждый раз уменьшая нагрузку. Затем он перешел на гантели и пропыхтел еще минут двадцать. Наконец он присел на лавку отдышаться. В фитнес зале он бы сейчас расстилал на полу коврик для йоги, для растяжки и фоам-роллинга, но таких новшеств здесь явно не предусматривалось, да и растянутся в полный рост было негде. Обтираясь уже изрядно влажным полотенцем, Вова вдруг вспомнил про Женьку и огляделся. Женьки не было. В туалет что-ли пошел? подумал Вова. Раз есть спортзал, должна быть и душевая... И тут крайняя секция деревянных перекладин отворилась и в зал вышел Женька. «Ты все?» спросил он, забирая у Вовы полотенце. «Иди, я тебе парилку включил.» Вова зашел за ним в жаркое помещение и опять слегка прифигел. Насколько убогим был спортзал, настолько шикарной была парилка: уютный грот из пахучего желто-розового дерева (неужели алтайский кедр? подумал Вова), с удобными двухъярусными полками, элегантной электрической каменкой от пола до низкого потолка, и тепло-желтой лампой в углу под потолком. «Ничего не понимаю,» пробормотал Вова, пока Женя неназойливо тянул с него через голову казенную майку и передавал ему новое - большое, мягкое, невесть откуда взявшееся - полотенце. «Такой хлам снаружи и такая банька внутри...» Присев на лавку под Жениным взглядом, Вова взялся за шорты и взглянул на него снизу вверх из-под гущи ресниц. «А ты?» тихо спросил он. Женька перекинул Вовину майку поверх его же использованного полотенца через левую руку и протянул правую к нему. Вова сначала решил, что он просит его встать, и чуть было не вложил свою руку в его, но вовремя сообразил что Женя просто ждал оставшуюся одежду. Опустив глаза, Вова привстал со скамьи и снял с себя тайтсы и трусы. Передавая их Жене, он опять взглянул на него снизу вверх. Но Женька смотрел куда-то в угол, принимая одежду на ощупь. «Пойду за сменой тебе,» сказал он, тоже тихо. «Душ в следующую дверь.» «Подожди!» воскликнул Вова когда Женька уже пригнул голову чтобы шагнуть за порог обратно в спортзал. Но то, что он хотел сказать в действительности не шло с языка, и он сказал совсем другое: «Если сможешь, принеси мне комплект формы, ладно?» Женька посмотрел на него своими серьезными зелеными глазами, коротко кивнул и вышел. Оставшись один, Вова завернулся в полотенце и откинулся назад к стенке. Лицо неприятно горело. Что я пропустил? думал он, перебирая в уме все что произошло между ним и Женькой. Сегодня утром он лежал со мной в обнимку, а теперь морду воротит... Правда, между утром и сейчас был Сидоров со своим визитом, а такой шухер и лысого в раннюю седину вгонит... Да, согласился сам с собой Вова. Приведи его Женя в спортзал вчера, наверно сейчас они бы вместе парились, болтали, и кто знает... А сегодня между ними как будто стена встала. Словно для Женьки стала невозможной сама мысль о том, что он тоже мог бы рядом с Вовкой и качаться и парится, даже совсем целумудренно, без всяких задних или передних мыслей. Теперь это было так же невозможно, как если бы верный камердинер английского лорда, усадив своего господина в ванну, плюхнулся бы в нее рядышком. Или санитар моющий пациента губкой в постели тоже решил заголиться, за компанию. Или охранник сопровождающий заключенного в душ встал мыться рядом с ним, напомнил себе Вова. После нескольких дней в холоде, жар работал быстрее обычного. Разморенный перепадом температуры, Вова даже не пошел в душевую за водой, а просто прилег на скамью, закинул руки за голову, и задремал.