Ахелоид

Рассматривая выгребенные внутренности собственной квартиры, Вова представил свою растерзанную однушку, где теперь оставалась только голая кровать, пустой шкаф, да на кухне осиротевшие кастрюля, сковорода, чайник – нет, вон он чайник, тоже притащили. И все три тарелки, и обе кружки. Все вперемешку в мягкой сумке, итого осталась одна надтреснутая тарелка и одна кружка. Вова терпеть не мог убираться но пришлось: без этого в камере было теперь не развернуться. Пакет с украденной формой Вова уложил в одну из спортивных сумок и затолкал под кровать. Следующий час он раскладывал одежду на полки в железном шкафу, расставлял и выкладывал стопками книги среди уже предоставленного ему «малого интеллигентского набора», и размышлял что делать с теликом. Ловить тут в шахте было, и в буквальном и в переносном смысле, нечего. С другой стороны, видик тоже приехал... Приглашу Женьку на свиданку, подумал Вова. На «Властелина Колец». Или на «Звездные Войны». Или на худой конец на «Сибирского Цирюльника». Когда с уборкой было кое-как покончено, Вова сел за пишущую машинку. Написать успокоительное письмо маме, что ли? подумал он. А кто его передаст?.. Да и хорошо ли будет, если кто-то из здешней братии заявился на ее порог? Разве что Женька, в качестве будущего зятя... или невестки?.. Но он говорил его не отпускают. Может уговорить Крапова позвонить родителям? думал Вова, задумчиво печатая вхолостую на своей «Москве» букву «ы». Он ведь явно меня узнал. Узнал и дал понять что все норм. Соврал он или нет, это время покажет. Нет, не соврал. Нутром чую. Значит он на нашей стороне?.. Условно нашей: я, Жека, Стас... и кто еще тут хочет на свободу. Все-таки я еще совсем мало знаю, подумал Вова. Сколько тут человек, как долго они уже тут сидят, по своей ли воле. Судя по Женьке, то что они в форме а не в наручниках ничего не значит, они тоже могут быть пленными, только по другим причинам. Интересно, почему Маматов запер Женьку здесь?.. Далее: какого все-таки размера эта шахта? Такое впечатление что тут километры коридоров по всем направлениям. И кому пришло в голову вбухать такие деньжищи, чтобы отделать шахту под какое-то подобие серого советского учреждения? Тут и бараки где-то, и общепит... И зачем тут столько народу живет, и почему безвылазно?.. И кто ее вообще выкопал, не сам Маматов же. Хотя может и он... Ничего не понятно. Вернее, понятно только одно: тут еще разбираться и разбираться. Ну хорошо, сказал внутренний голос, разберешься ты, а дальше что? Все равно выход тут один, и даже если Крапов тебя отправит обратно по лифту, охранники наверху тебя так же быстро отправят обратно, и будет хорошо если не с отбитыми почками. Сначала надо порасспрашивать у Женьки про автоматы. Почему они без патронов? Вернее, наоборот – почему стрелять в шахте плохая идея, это ясно, но тогда зачем автоматы? Только для него, что-ли, постарались, чтобы он шибко напугался? А ведь он меня живым не выпустит, вдруг подумал Вова, слегка холодея. Даже когда суд над его бедолагой бухгалтером закончится, и даже неважно в чью пользу. В какой-то момент ему надоест меня кормить, и тот же Сидоров меня почикает и выкинет в какое-нибудь ответвление, благо тут их тьма тьмущая. Или просто перестанет носить еду. Правда, есть Женька, но что он сможет сделать против воли хозяина? Ясно было одно: полагаться на щедрость и благодушие своего похитителя не стоило. Надо было действовать. Но строить планы восстания из ада на бумаге было бы глупо. Поэтому Вова начал печатать мемуары. Если даже отберут, подумал он, гремя клавишами, все равно так в памяти лучше закрепится. К обеду, который принес Сидоров, Вова успел накропать девять машинопечатных страниц, с минимумом мата. Зайдя в камеру, Сидоров окинул глазом Вовино барахло, посмотрел на листок в пишущей машинке, и хмыкнул. «Че пишешь?» «Тюремные мемуары,» сказал Вова, принимая поднос. Там был рубленый стейк, чтоб можно было есть без ножа, разварившийся белый рис, и какие-то странные длинные буро-зеленые стручки. «Я вижу у вас здесь туго со свежими продуктами,» заметил Вова. «Все из консервных банок.» И тут Сидоров его удивил. «Не всегда,» сказал он. «Раз в неделю есть зелень из садика.» «Какого садика?» обомлел Вова. «Ну, места где зелень растет.» Вова ничего не понял, но вдруг вспомнил, что Маматов и вправду обещал ему распорядиться насчет сада. «Слушай, спасибо что напомнил. Твой шеф сказал меня туда сводить.» «Зачем?» не понял Сидоров. «Не знаю,» признался Вова. «Видимо, гулять.» «Гуляаать?» протянул Сидоров, подняв брови, как будто Вовка сморозил глупость. «Да где там гулять, между полок что-ли?» «Полок?» переспросил Вова. «Ну да, полок. Где зелень растет.» «Плесень что-ли?» Сидоров загоготал. «Плее-еесень! Хы-хы, а ты приколист!» Какой-то он добренький сегодня, подумал Вова. Или надраться успел? «Короче, спроси у старшины или у кого там. Хозяин сказал мне можно туда. В садик.» * * * После обеда, Вовка опять сел печатать мемуары, то и дело сбиваясь на отступления где разносил в пух и прах Маматова, всех его солдат, быков и других инфорсеров. Про Женьку он не написал ни слова, да и Сидорова упомянул лишь вскользь – портить с ним отношения было ни к чему. Что до Маматова, тот и так прекрасно знал как Вова к нему относился. Потом Вова зарядил чистый лист чтобы все-таки напечатать письмо матери, без адреса или телефона. Просто чтобы было, на случай если подвернется оказия. В отличии от мемуаров, письмо далось ему нелегко. На столе за пишущей машинкой начали расцветать пышными белыми пионами скомканные шары забракованных черновиков. В конце концов Вова остановился на следующем: «Мама, привет. Не волнуйся, со мной все в порядке, я на расследовании по важному делу в глухой местности. Сотовой связи здесь нет, компьютеров, как видишь, тоже. : ) Телефон есть один, но он стоит у занятого человека. Если смогу, позвоню от него. Не знаю когда буду дома. Если будут звонить из конторы, передай им чтобы доводили дело Чистякова без меня. Все материалы в папке. Целую!» Потом подумал и дописал снизу: «ПыСы: привет папе, ему бы тут понравилось.»