Священные Клинки

Отчеты покоились ровными стопками на огромном столе. Лакированном, с низкими узорчатыми ножками, с несколько аляповатой инкрустацией синими камнями. В таком столе наверняка найдутся потайные отсеки – уж очень вызывающе смотрелись некоторые деревянные узоры, отполированные частыми прикосновениями. ...Этот мир подпадал под права Легиона, и даже не смотря на его проигрыш, некоторые правила не менялись. В частности – объем электроники, который было дозволено сюда поставлять, был строго ограничен. Нет, аннерги наверняка попытались бы наплевать на эти правила, не будь они прописаны в самом коде мира. Интересно, с какой попытки до завоевателей дошло, что протащить сюда что ружья, что пушки с бластерами и компьютерами не выйдет? ...Впрочем, не очень. Мир аннерги захватили, но правила изменить не смогли. Одну-две единицы еще можно было переправить сюда, но ни о какой даже мелкой партии поставок речи даже не могло быть. Так что отчеты пришлось писать ручками, на бумаге – и копии их отправлять уже в Центр. Конечно, бумаги перебирать выйдет дольше, но и несомненно приятней – электронные таблицы и отчеты не могли передать оттенков и деталей вроде дрожащей руки от усталости или ярости. А с музыкантом-лэлори, похожим на молочного, искупанного в лунном свете мотылька, занятие казалось еще более любопытным. Можно сказать, воодушевляющим. Было бы совсем хорошо, чтобы за время сверки бумаг Ноаху придет в голову, как осторожно вытащить из-под влияния Сон этого молодого аннерга. Лучше всего начать с ближайшего окружения. ...Первая несостыковка нашлась спустя час. Потом вторая, третья, четвертая. Ноах вытащил из собственных волос одну из заколок, задумчиво покрутил между пальцами и вернул на место. И начал проверку с самого начала, идя от самых старых отчетов к новым, надеясь, что ошибся, и медленно вскипая. В кабинете манеера Лин был не так часто, чтобы досконально запомнить обстановку. Вдобавок, с каждым его визитом там что-то менялось – на стенах появлялись новые трофеи, а старые, потерявшие ценность или наскучившие, исчезали. Что Лин знал точно – на стену, к которой манеер сидел спиной, смотреть было нельзя. Ни в коем случае. Никогда. Никак. Лучше сосредоточить внимание на гладких наборных досках пола. На виде из окна, который открывался на город внизу. На второй стене, где висело несколько изящных картин. На одежде манеера, на жесткой вышивке, которая всегда оставляла следы на его коже. На завязках чужих штанов, запахе чужой кожи и тела – глаза Лин предпочитал в такие моменты закрывать. ...На стене позади манеера висел меч брата. И его флейта. Последняя память, которая осталась Лину, на которую ему не было позволено даже смотреть. Сейчас Лин смотрел лишь на собственные пальцы и струны, использовав всю свою выдержку. Игрушка, которую он убрал, завернутая в вышитый платок, покоилась в складках мантии и холодила бедро, незримо напоминая о том, что с ним случится вечером. Хотелось молиться, богам ли, демонам, кому угодно, чтобы время остановилось. Чтобы Лин замер вот так, влип, как мошка в смолу, обратился бы каменной статуей над цинем. Слишком трусливый и чтобы оборвать жизнь, выпрошенную братом, и чтобы решиться открыто противостоять судьбе. ...Вот только слышали ли боги молитвы пустой куртизанки, которой не оставили даже права смотреть на наследие брата? Анг Ноах несколько раз вставал, подходил к окну, складывал руки за спиной. Смотрел на город под ним, на далекую нить каменной стены, на горы на горизонте. Хмурился, и Лин сильнее склонял голову над цинем, пряча взгляд. Он сидел на подушке слишком близко к окну, чтобы ощущать себя в безопасности, но не смел показывать страха. ...Надо было подвязать все волосы, собирая в хвост или пучок. Было бы не так жарко. Солнца не было видно – все небо заволокло серыми, как перья лиров, облаками, но горячий ветер не приносил утешения, не помогая и с духотой. Лин почти с тоской взглянул на тяжелый, расшитый золотом верхний слой мантии, которую бестрепетно скинул на пол анг Ноах, оставшись в оливковой, под которой виднелась белая нижняя, и темных брюках. Обувь он снял еще в самом начале, и теперь ходил по деревянным полам босиком. Ну да, кому Лин может поведать сплетню, что один из Близнецов не следует правилам приличий? Он вряд ли доживет до завтрашнего утра. Как бы Лин не молился, время неумолимо продолжало идти. И когда в кабинете появились слуги с подносами, приборами и подушками, а следом немного нервничающий манеер, осознал – уже полдень. — Я взял на себя смелость распорядиться устроить вечером банкет. Вы не предупреждали о прибытии, так что я вынужден принести извинения за скудность блюд... Анг Ноах пренебрежительно махнул рукой, то ли прощая «скудность» то ли призывая не обращать на это внимание. — Сойдет. — Кратко возвестил он, когда крышки с подносов были убраны. — Мотылек, иди сюда. Сначала Лин не понял, кому обращался анг. Он что, мотыльком назвал манеера? Это что-то из разряда ругательств или уменьшительно-ласкательных кличек? Манеер бросил на него тяжелый взгляд и глазами указал на анга, и Лин чуть более поспешно положил ладони на струны, глуша мелодию. Осторожно встать, обогнуть стол с цинем, сделать десять шагов, низко поклониться, не позволяя себе и единого неверного движения или промедления – на это потребовалось совсем немного времени, но за эти мгновения Лин успел взмокнуть. Анг не смотрел на него, но жест рукой Лин понял мгновенно, и надеясь, что угадал, уселся по правую руку от него. Слишком близко, чтобы это могло быть прилично. ...С другой стороны, если он вещь, то о приличиях речи быть и не могло. Промелькнула стыдливая мысль, что так хоть отдохнут руки. Лин не рисковал делать перерывы между песнями, и пальцы немного ныли. — Как продвигается ваша проверка? — Стоило от основных блюд перейти к десерту, осторожно спросил манеер. По его слишком ровной спине, по поддельной, нервной улыбке было понятно, что он нервничает. Наверное, Лин бы даже испытал удовлетворение от того, что убийца всей его семьи чего-то боится, не ощути он на своем поясе чужую ладонь. — Плодотворно. — Бесцветно ответил анг Ноах, и чуть сжав пальцы на ткани, потянул на себя. Достаточно красноречиво, чтобы Лин послушно сдвинулся, в итоге оказавшись на чужих коленях. Опять. Только на этот раз он сидел лицом к манееру и спиной к ангу Ноаху, ощущая себя полностью беззащитным. Чужая горячая ладонь легла поверх пояса на живот, не сдавливая, а скорее удерживая. Губ коснулась пиала с розоватым ароматным чаем. «Первые цветы сливы» кажется. — Пей, мотылек. А то такой красоте недолго и завянуть от жажды. Пришлось размыкать губы и пить, запоздало осознавая, что Лин давно уже мучался жаждой. — Продолжая ответ на ваш вопрос, манеер Армин, цель моей проверки не состоит в чтении одних лишь отчетов. Этот мир – одно из детищ Легиона, и глупо не пользоваться благами, что он предоставляет. — Без сомнения, вы правы. — Поддакнул манеер, сосредоточив свое внимание на десерте в своей тарелке. — Сила, присутствующая тут, весьма любопытна и требует тщательного изучения. Опустевшая чаша вернулась на стол, и Лин с ужасом ощутил касание к своей шее. ...Пальцы анга Ноаха скользнули по коже возле уха вниз, погладили плечо, сдвинув воротник мантии, и приподняв распущенные волосы, перебросили их вперед, через второе плечо. Лин, пользуясь широкими рукавами собственных одежд, судорожно вцепился пальцами в ткань, оставаясь неподвижным. Взгляд анга обжигал затылок, а его прикосновения через ткань – замораживали, пробираясь под кожу ледяными клинками. ...Вот бы у Лина сейчас сердце отказало. Мотылек-лэлори был красивым. Нет, Ноах не мог бы назвать себя экспертом в чужой красоте, но имея достаточно требовательных к эстетике братьев волей-неволей заучишь каноны и стандарты. ...Лэлори обладали крыльями всех оттенков зелени – от нежнейшего салатового, похожего на первые нежные ростки проклюнувшихся семян или молочного нефрита, до почти изумрудного. Как аннерги могли похвастаться волосами всех оттенков светлого золота, так лэлори взяли себе зеленую палитру. Волосы у них были чуть тяжелее, плохо завивались, почти всегда оставаясь прямыми. ...Наин когда-то все уши прожужжал желающим (и не желающим тоже) послушать, насколько у лэлори шелковые волосы, которые весьма трудно запутать. Мотылек был весь бледный, белый, молочный – будто купался лишь в молоке да рос при луне. Волосы же его были светлыми, почти седыми, лишь несколько прозрачных прядок на затылке отливали призраком первой зелени и давали намек на то, каким лэлори был раньше. Крыльев, даже намека на них, не было. Как и выпуклых шрамов, которые прощупывались бы сквозь ткань. Ничего, Ноах вечером посмотрит лучше, но уже сейчас становилось понятно – крылья не просто отрубили. ...Их отрезали, и скорее всего под наркозом. Волосы же побелели не сразу – по крайней мере, не мгновенно. Такое случалось из-за стресса и отсутствия энергии. Вероятно, Мотылька просто выпили, оставив самую малость, чтобы тот не умер. Но при этом всем, Мотылек не был чахоточно-тонким и прозрачным. Ноах поставил чашу на стол, убрал белые шелковые пряди со спины, коснулся пальцем шейных позвонков, устанавливая связь. ...По сути, временно раздробить собственное сознание на два потока, чтобы продолжить общение с манеером и при этом установить с лэлори связь позволяло быстрее искать решение. Смерть темного лае не будет тайной слишком долго. И к этому времени Ноах должен избавиться от лишнего внимания со стороны Белых Плащей, не меняя собственных паттернов поведения. Все осложнялось тем, что Белые Плащи следили за всеми игрушками Сон, и в этот перечень входил и сам «Ноах». Братья тоже под контролем. ...Вот у манеера Армина глаза были открыты. На нем не было следов воздействия Сон – когда Белые Плащи заставили его, аннерг был слишком мелким. Младенец, или чуть старше. Разум не сформирован, нет смысла тратить ресурсы. Это хорошо. Но это так же и плохо. Это означало, что манеер Армин вырос, впитав новые правила и установки. Он вырос среди «спящих», и впитал их культуру. ...Мышцы у Мотылька-лэлори были сформированы правильно. Прекрасный позвоночник, идеальная осанка, достаточное количество силы не только для музыки, но и чтобы этим же цинем огреть кого-нибудь по шее. И эту шею успешно сломать, вполне возможно даже с первого удара. Это и помогло ему пережить операцию по удалению крыльев. Это и молодой возраст, когда тело быстро адаптируется к изменениям, а разум более гибок. — Кстати, о силе. — Пальцы скользили по шейным позвонкам, и Лин комкал ткань рукавов в пальцах, чтобы не вздрагивать о каждого касания. — Итоговые поставки энергии из машины превысили предполагаемые расчеты почти на тридцать процентов. Могу предположить, что вы прошлись частым гребнем по этому миру... И надеетесь на соответствующее вознаграждение. Лин видел накопители, которые доставали из чудовищной машины, когда та пресыщалась. А еще видел пыль. Даже не пепел, а так, мелкая, почти невесомая пыль – все, что осталось от тех, кто попадал в эту машиту. — Все для благоденствия нашей расы. — Поддакнул манеер, и Лин едва не скривил губы в подобии ухмылки. Все эти годы манеер вел себя так, будто бы являлся как минимум богом в этом мире, не терпел неповиновения или своеволия, а сейчас же почти пресмыкался перед гостем. Если бы ему не было так страшно за собственную жизнь, Лин бы даже насладился чужим добровольным унижением. — Насколько мне известно, вы уже подали заявку на получение себе пары. — В голосе анга Ноаха слышалась то ли насмешка, то ли упрек. — В таком молодом возрасте, а уже столького добились. Вероятно, родители вами гордятся... Не в пример больше, чем вторым сыном. Лин слышал что-то о брате манеера. Но тот отзывался о нем неохотно, и лицо в такие моменты у него приобретало брезгливое выражение. — Было бы лучше, родись он девушкой. Ирм не очень... Я имею в виду, что он второй сын, и его способности... Рука на животе придавила, заставляя Лина отклонить корпус назад, упираясь спиной и затылком в чужое горячее плечо. Новое положение стало вдруг резко некомфортным. — Ну да, родись он девушкой, то вопроса о праве наследования даже не стояло бы, верно? — Лин ощущал, как движется воздух в легких анга Ноаха. — Им бы расплатились за еще одну ступеньку в карьерной лестнице, ты бы был единственным наследником... А так приходится предоставлять детишкам одинаковые условия для развития, дабы, так сказать, на практике выяснить, кто этого более достоин. Да и... Ирмалэль – имя несколько странное для мальчика. Выбрали его еще до рождения, верно? — Матушка решала. — В голосе манеера проскользнуло непритворное уважение. — А батюшка твой не посмел перечить. Видишь, Мотылек, — чужое дыхание обожгло ушную раковину, — дали мальцу девчачье имя, лишь бы его матушка не расстраивалась. А был бы ты девушкой – твой манеер бы тебя на руках носил, и кому попало не отдавал бы. — Анг Ноах, но вы – не «кто попало». Златовласый аннерг хмыкнул, веселясь. — А я и не про себя, а про твоих подчиненных. Что, наверняка ведь то, что я застал вчера, происходило не в первый раз, я ведь прав? — Анг Ноах, вы прибыли без предупреждения... — Отчитываться я не обязан ни перед кем, и уж тем более – не перед сопляком вроде тебя. Разменяй хотя бы третью сотню лет, а потом уже начинай думать о повышении. И потом – предположим, я дам тебе допуск на создание пары. Ты своей женой так же будешь «хвастаться»? Лицо манеера пошло красными пятнами. — Нет! Ни за что! Я... Ни одну девушку против воли я не трону! Никогда! Лин никогда не видел, чтобы манеер брал в свои покои девушек. У него был Лин, и, кажется, раз или два к нему ходил юноша, которого ему назначили как учителя. Вторая рука анга Ноаха легла поперек ребер, прижимая Лина к чужой груди. Находиться в таком положении ему не нравилось. Чужие пальцы были слишком близко к шее, и навевали нехорошие опасения за собственную жизнь. — Ну что ты так нервничаешь? Мы просто ведем беседу... Насколько я заметил, твой дядя занимает не последний пост в Координационном Центре. И судя по некоторым комментариям к твоим отчетам – он твоими заслугами более чем доволен. Манеер вдохнул и выдохнул, силясь взять эмоции под контроль. — Я стараюсь оправдать его доверие. У него несравнимо больше опыта, его советы ценны и прозорливы, и я могу лишь следовать им, надеясь, что не ошибусь в принятии собственных решений. Анг Ноах кивнул, и передвинув Лина, как игрушку, устроил свой подбородок на его плече. — Это он порекомендовал тебе не тратить выделенные средства на лагерь, а использовать семейные финансы в качестве акта доброй воли? Манеер Армин моргнул, и лицо его – породистое лицо высокородного аннерга, - вытянулось. — Лагерь? — Да, лагерь. Перед началом операции тебе выдавали список целей. Перехватить все Клинки, установить маяки для качественной стабилизации мира, добыть нужное количество энергии и передать ее через систему межмировых порталов. Еще – освоить принцип способностей Клинков, пусть бы вне миров Легиона это пока не работает. — Ноах убрал правую руку от живота Мотылька, вытянул ладонью вверх. На кончиках пальцев заскользили солнечные блики, вытянулись, собираясь в крошечные язычки пламени. — Конечно, у тебя было несравнимо больше времени на тренировки. Армин кивнул, и поспешно вытянул руку. Пламя на его ладони было больше, и почти гудело от накопленных сил. — Неплохо. — Не смог не оценить Ноах, возвращая собственную ладонь на тонкую ткань чужих одежд. — Последней целью было создание лагеря обработки, куда должны отправиться лэлори, проходящие по необходимым параметрам и лояльные аннергам. Ни в одном отчете не упоминается о расходах, связанных с его содержанием. — Я... Найденные мной лэлори не прошли тесты даже по нижней границе нормы. Мной было принято решение не создавать лагерь для слабосилков. Ноах склонил голову к плечу, одновременно хрустя шеей и вдыхая запах волос Мотылька. Точно его в чем-то молочном купают, а к молоку отлично идет мед. ...Хрустеть шеей было лучше, чем ломать шею чужую. — Позволю себе уточнить. Ты пользовался общей таблицей нормы, верно? — Д-да. — Вот странно. Ноах еще не позволил клокотавшей внутри ярости выплеснуться, а сидящий напротив аннерг уже начал заикаться. — И значит, всех, кто не прошел, отправил в машину? — В-верно. Ноах склонил голову к другому плечу. — Отсюда у тебя получается и переизбыток добытой энергии на тридцать процентов. — Это уже был не вопрос, но манеер Армин утвердительно кивнул. Ноаху захотелось вбить его голову аккурат в центр стола, да так, чтобы стоящие на нем тарелочки и блюдца перевернулись. — А учитывая, что прямо в первых инструкциях четко и ясно тебе было указано, что при отборе лэлори в последнюю и не критичную очередь следует обратить внимание на их силы... Лэлори – слабосилки в нашем понимании, но ценны как музыканты. Энергии из них добыть можно разве что каплю. Десять, если тебе повезет... Какую часть популяции ты отправил в машину? Аннерг что-то прошелестел, став лицом похожим на серый лист. — Громче. — Холодно приказал Ноах. — Дядя... Он сказал, что невыгодно оставлять слабаков... Я... — Под его взглядом Армин начал ерзать, пригибаться, перебегать взглядом от одного предмета к другому. — Всех. Всех, кого нашел. Паттерн поведения диктовал дальнейшее поведение весьма жестко. — Ты хочешь сказать, что уничтожил всю популяцию лэлори? До единого экземпляра? При этом не озаботился созданием резервного количества лэлори в лагере для последующей обработки? Зная, что этот мир – единственный, где проживают все зеленокрылые, и тебя – именно тебя, щенок, — отправили конкретно сюда для выполнения столь нехитрой работенки? Аннерг на каждую фразу едва заметно кивал, подтверждая. Ноах с полностью чистой совестью ударил по столику кулаком, сметая и недоеденные десерты, и палочки с ложечками, и чашки с чайником, ломая деревянную лакированную поверхность. ...Дерьмо.