Абсолютно честная ложь

Алкоголь расходится быстро, но ощущение, что его количество так и не меняется. Всегда есть что выпить, это хорошо и плохо одновременно. Цыркунова, маленького дурачка, вон уже развезло и Корнилов сидит с ним, дабы тот не натворил делов. Хотя он уже успел поклеиться к Кашину, который был не слишком этому рад. Где-то в дали уже упилась Милена, а Слава понял, что с час не видел ебучего Светло. Он отошел покурить, и его всосало, ещё Евстигнеева нет, ну что за день? В пьяном сознании всё же складывается пазл, и Машнов мысленно желает удачи другу, теперь напрягает то, что Мирона тоже не видно. Все его блять кинули! Ну что такое-то? Лёгкое пошатывание окружающей среды, шум в ушах заставляют Призрака Коммунизма встать и направиться в место, которое обозначили туалетом. Ванечка тихо шипит и материться на Евстигнеева. — Блять, тебе в голову стукнуло именно тут, в полной антисанитарии, поебаться? — Недовольно ругается Светло, также побаиваясь, что их тут найдут. — Ванюш, просто пообжимаемся, не могу, ты такой нежный и хороший. — Охра уже упился чуть ли не в дерьмище и теперь ластится к Ванечке, который недовольно сопит. — Угу, а ещё доброжелательный и культурный. — Светло всё же сдается под натиском чужой нежности и аккуратно целует Евстигнеева в губы. Его тут же притягивают за талию, что-то бормочут в губы, и Ванечка тает. Но только в душе. — Так, Иван, продышись и покури. Чуть позже обсудим твой вставший вопрос. — Отрезает Светло, слегка отпихивая от себя, уже расстроенного Охру. Не давая ему ничего больше сказать и, убеждая свой член в том, что вставать ему не нужно, он залетает в подобие туалета и видит там картину-ахуеть. — Ахуеть! — Закономерно удивляется Ванечка, тут же закрывая за собой дверь поплотнее. На него две смотрят две пары болтов, причем довольно серьезных. — Вань, я… — Начинает Слава, слегка неловко теребя рукой свой плащ, ему становится отчего-то стыдно перед другом. Однако мдмашки потихоньку действуют и помогают не так сильно пугаться. — Мне осталось? — Коротко и ясно интересуется у «дилера» Кашина Ванечка. Да уж, странная компания. — Осталось. — Удивлённо поднимает брови рыжий, так же с трудом концентрируясь на чужом лице. — Давай. А то не по-божески без лучшего друга долбить. — Очень самоуверенно ворчит Светло, на деле немного побаиваясь внутри. Вообще, мысли о легких наркотиках уже давно посещали этих двух, но достать было негде и не на что. А тут вот, очень щедрый Данечка. Ване протягивают две таблетки и рыжий поясняет. — Ешки, они же МДМАшки и Экстази. Просто проглатываешь и все. — Кашин протягивает пакетик с разноцветными таблеточками, и Ваня уверенно берёт его в руки, так же уверенно закидываясь сразу двумя. — Блять, Вань? — Слава поднимает глаза с все еще огромными зрачками, но полутрезвым разумом. — Да заебался я. Сейчас вштырит и будет хорошо. — Вздыхает Светло, плюхаясь прямо на пол под удивленные взгляды двух. — А ты отчего? — Спрашивает Даня, удобнее устраиваясь и закуривая. — Заебался, что приходится делать вид, что я не гей. — Честно признается Светло. Алкоголь в крови и ожидание действия наркотиков убирают страх, оставляя только злое «попробуй только что-то плохое мне пиздануть». — Так нас уже двое получается. — Флегматично комментирует Кашин и Ванечка даже удивляется, Слава, чувствуя что обстановка приятная, выпаливает. — Трое. — Ебать сходка. — Смеется Даня, абсолютно беззлобно. — Я честно думал, что ты гомофоб. — Признается Слава. — Да не гомофоб я, просто быдло. — Неловко пожимает плечами рыжий, после затыкаясь. Говорить больше никому особо не хочется, сознание наконец расслабляется и растекается пульсирующей лужей по реальности, которая кажется слишком далëкой. Светло и вовсе чувствует себя вне этого мира, дышать немного тяжело, голова магнитится туда-сюда, а перед глазами плывет. Почему-то от этого страшного состояния становится хорошо, и Ванечка облокачивается на дверь, чтобы никто их не потревожил. Нужно полежать совсем немного, а дальше можно будет функционировать. Евстигнеев, наконец одолевает собственное тело и идет на поиски Светло, дабы рассказать ему, что его мать прекрасная и целомудренная женщина, но на пути он встречает Яновича. — Ты че тут на пороге? — Охра тут же «падает» рядом и отхлебывает из чужой бутылки виски. Вкус терпкий, крепкий и Вано даже морщится. Он привык либо водку ебашить, либо пивом духовно обогащаться, а вот такие напитки, ну не совсем ему ясны. — С Бамбергом говорил. — Устало бормочет Янович, упираясь взглядом вперед. Евстигнеев тихо матерится. — О чем? — Как обычно. — Вздыхает Мирон, зарывая руки в кудрявые и такие длинные волосы. — Блять, да что надо сделать, чтоб он отстал? — Срывается Фëдоров и бьется головой о стену позади. — К тебе умные мысли так быстрее не придут. Да и в целом, в таком состоянии ты ничего особо важного не придумаешь, так что давай мы повеселимся сегодня, а думать будем завтра. — Предлагает Евстигнеев, доставая сигареты. Из входа вдруг выныривает Женя и садится рядом. Мирон слегка опасливо на неё косится, а она тихо просит. — Сигаретку дайте, несчастные. — В руках у дамы тут же появляется зажигалка и сигарета. — Не тяжелыми будут? — Интересуется Евстигнеев, а Муродшоева только усмехается и подкуривает. — Как много ты слышала? — Щерится Янович, видимо уже готовый втолковать, что ей нужно помалкивать, и вообще ничего она не слышала, но Женя вполне спокойно отвечает. — Тебе к ментам надо. Он неуравновешенный и с социопатическими наклонностями, будет чудом, если он никого не убьёт. — Вздыхает девушка под изумленные взгляды парней. — Не лезь не в свое дело. — Начинает заводиться Мирон, вырыкивая фразу, злобно щурясь на Муродшоеву. — Ты не такой страшный, как думаешь. — Пожимает плечами дама, и Янович слегка словами давится. — Я тебе серьёзно говорю, этот твой Дима — опасен. — Тебе-то какое дело? — Начинает ворчать уже Евстигнеев. — Понравились вы мне. — Честно признается Женя, и теперь уже все втроем замолкают. Мирон думает о чём-то своем, Вано размышляет над тем, что очень уж интересная эта Муродшоева. Лишних вопросов не задает, всё что ей хотелось — узнала, мнение своё высказала ещё и перед фактом поставила, мол я знаю и от вас не отстану. — Была бы ты парнем, хорошим другом могла бы стать. — Усмехается Мирон, тут уже хмурится Женя. — А почему я так не могу стать другом? — Дружба между девушкой и парнем? — Уже менее уверенно, но с той же иронией бурчит Янович. — И что? — Муродшоева поднимает тяжелый взгляд на еврейчика, и ему становится неуютно. Разговор заходит в тупик, а Яновичу почему-то вновь хочется поменять взгляды на жизнь. Женя кажется надежной, да и в целом вызывает не совсем понятные чувства. Ваня отмалчивается, он тут с Мироном не согласен, но у него своя голова на плечах. — Ладно, пойдем внутрь. Холодно тут. — Предлагает Женя докуривая и выкидывая хабарик. Ваня согласно кивает поднимаясь, а следом Мирон. Ванечка привстаëт от двери, реальность перед глазами плывет. В заброшке уже начинает темнеть, значит болты не увидят, но Светло это на самом деле мало волнует. Ему пиздецки хорошо, пространство вокруг кажется мягким и дружелюбным, а тяжелые мысли уже не беспокоят больное сознание. Только дышать немного трудно, хотя это смешит. Слава поднимается на ноги следом, видимо чувствуя себя чуть полегче, но тоже очень хорошо. Даня лениво сидит на стуле и вставать видимо не собирается. Светло хочет спросить у Кашина что-то, но язык вертится с такой медленной скоростью, что даже не начав говорить, он забивает. Слава, слегка пошатываясь, идёт к выходу, берётся за ручку, она громко скрипит. Двое переглядываются и заходятся хохотом. Они даже не совсем понимают, что такого смешного в скрипящей ручке, но хохот буквально наполняет тело. Выйти у них получается не с первого раза, периодический истерический смех мешает нормально функционировать. Когда они наконец выплывают из «туалета», Светло начинает травить анекдоты, видимо решая, что им недостаточно весело. — В дверь восемь раз постучали. Осьминог — подумал Штирлиц. Заебал, открывай — подумал Мюллер. — Оба заходятся хохотом и, не доходя до несчастных «диванчиков», садятся на пол. На них даже не косятся, все вокруг пребывают в таком же состоянии нестояния. Миша Цыркунов, будь он не ладен, сидит на коленях краснющего Корнилова, под девичий хохот и улюлюканье. Лиза в дальнем углу то ли уснула, то ли рефлексирует, рядом сторожит Руслан, то и дело переругиваясь с кем-то. Неожиданно перед Призраком Коммунизма и Священником вырастают две нетрезвые фигуры и Женя, которая держит их под руки. — Блять, вы тоже в говно? — Ругается девушка тоже поплывшим голосом. Кажется, трезвых на этой вечеринке вообще нет.