Завтра

Так уж устроена жизнь: стоит вам почувствовать себя хоть чуточку счастливым, она не замедлит призвать вас к порядку. Фредерик Бегбедер. "Любовь живёт три года".

Это идеально. То, что между ними, это почти что видимое сексуальное напряжение, искры в воздухе, когда они просто разговаривают, стоя на улице. Говорит, конечно, в основном, Курт. Они всё чаще сталкиваются, на лестнице, на улице, в квартире Стайлза, на его кровати, в кофейне Скотта, возле работы Курта. Это почти что нереально, потому что длится всего одну неделю, потому что они ещё не успели узнать дурацкие привычки, те самые, за которые потом можно будет ненавидеть друг друга. Это секс. Самый потрясающий и крышесносный, самый нежный и чувственный, и Курт даже думать не хочет о том, откуда Стайлз может знать, что у Курта подгибаются колени, если его лизнуть за ухом. *** - Мне воздуха не хватает, - не своим голосом говорит Рейчел. - Без него я не... Рейчел - потёкшая тушь, след помады на чашке с кьянти, спутанные волосы. Рейчел - концентрированное отчаяние в почти что чёрных глазах. Стекловата, текущая по венам. Курт прикрывает глаза, устало опирается о стол локтями. Он понимает, что жить с половиной сердца, с ощущением того, что ничто, ничто, НИЧТО в твоей жизни никогда не будет правильно, потому что нет того, кто всегда, кто нужен, кто самый-самый - практически невозможно. Также, как сшить из носового платка рубашку. У Рейчел финнозависимость, и сейчас её ломает без дозы. - Как я могу дышать, зная, что... Плачет Рейчел совсем некрасиво. Горько и навзрыд, размазывая краску на глазах, больно-больно-больно, сделай что-нибудь, Курт, ну что же ты молчишь, хоть по плечу погладь, что ли, что ты как изваяние застыл, действуй, чёрт тебя подери! Он протягивает дрожащую руку и кладёт на трясущуюся спину Рейчел. *** Примерно поэтому Курт спрашивает у Стайлза этой ночью: - Ты можешь оживлять мёртвых? Странный разговор для тех, у кого только что был секс. Для тех, кто нежно целовался, ловил ритм по вздохам, кто облизывал шею, стараясь доставить удовольствие, стараясь забыть обо всём на свете, обо всей этой сверхъестественной чуши. Курт слушает сердце Стайлза, этот мерный пульс, и не надеется. Стайлз отрицательно мотает головой. Смотрит вопросительно "К чему ты ведёшь?". - Ты же знаешь, у меня брат умер. А Рейчел его любит. Очень-очень. Ночь. Двое в постели, двое из разных миров, две параллельные прямые, пересекшиеся по нелепой случайности. Ноль целых, одна десятая - возможность хэппи энда для Стайлза. Сорок восемь процентов - вероятность того, что Курт найдёт своё счастье с кудрявым парнем, который в этот самый момент спит в самолёте, летящем в Нью-Йорк. Но с каждым часом, который они проводят вместе, эти вероятности стремятся к нулю. *** Утром Стайлз даёт Курту запечатанный конверт, на котором написано от руки: "прочти дома". - Ты меня выгоняешь? - сонно тянет парень, растягиваясь на кровати. - Восемь утра же. Стайлз закатывает глаза, глотает таблетки, пьёт кофе, всем видом выражает недовольство. - Почему ты не работаешь? В смысле, у тебя нет там, съёмок, или ещё чего? Стайлз машет рукой "не до того сейчас". Или "я взял перерыв, потому что из этой передряги не выбраться, если не приложить к этому все силы". Или "не твоё дело, Курт". Расценивай, как хочешь. Ещё через час Стайлз выставляет полуголого Курта из своей квартиры, смотрит на него почему-то с такой щемящей нежностью, целует его с горчащей на губах виной. Как только они размыкают объятия, Стайлз разворачивается и идёт прочь. А Курт стоит, стараясь не понимать, что же это только что было. Не замечая шагов за своей спиной. Отчаянно гоня от себя мысли о причинах, тех самых, о которых они не говорят. Блейн откашливается, привлекая к себе внимание. Курт прижимает одной рукой к груди водолазку, а второй прячет в карман конверт. - Ну, здравствуй, Курт, - говорит Блейн. - Ты не брал трубку и... "Всё будет Бет Мидлер"? Блейн фыркает, улыбается, а Курт смотрит на него, как на незнакомца. И показывает ему язык. - Ты ещё и язык проколол. Вау. А, кстати, почему ты тут стоишь... - Можем мы поговорить где-нибудь в тепле? - ёжится Курт. Как только они оказываются в лофте, в компании храпящей на диване Рейчел, Курт говорит, что ему нужно в туалет и запирается в ванной. Достаёт из кармана конверт. Камнепад. Хрупкие горы его чувств рушатся под весом всего лишь трёх слов: "нам нужно расстаться". Там ещё что-то дальше написано, но Курт в порыве злости сминает лист и рвёт его на мелкие клочки. "Прости. Я не хочу подвергать тебя опасности. Лучше было бы тебе забыть о моём существовании". Курт выходит из ванной и набрасывается на Блейна с поцелуями. "Кажется, я начинаю тебя любить". Зачёркнуто много раз. Блейн не спрашивает. "Мне страшно". Зачёркнуто. Как они оказываются в спальне, Курт не знает. "Прости, пожалуйста". Подушка отлично впитывает слёзы. "Впервые с тех пор, как умер отец, я почувствовал себя живым". След от этих слов, написанных карандашом и затёртых ластиком, виден в самом верху листа. Курт перестаёт верить в чудеса. "Ты - самое лучшее, что было в моей жизни". Не написано. *** На военном совете, организованном в доме Люка, мать Алека и Изабель мрачно напивается вином. - Этот выродок должен сдохнуть, - говорит Люк. - Простите за прямоту. Дерек и Девкалион, сидящие в разных углах комнаты, согласно ворчат. Они согласны друг с другом, а это значит, что конец света уже настал. - Как можно убить Абаддон? - спрашивает Алек. Скотт отвечает, оглядываясь на Стайлза: - Ну, полностью её убить в принципе невозможно. Может быть, если бы мы могли организовать маленький атомный взрыв... Можно порубить её на мелкие кусочки, запихать в железные ящики и раскидать по миру. В прошлый раз сработало. - В прошлый раз? Что-то это меня не успокаивает, - отзывается фэйри, сидящая на подлокотнике дивана. От каждого вида здесь есть представитель и вид фей представляет эта милая девушка с травяными волосами. Стайлз старательно не смотрит на Дерека. Дерек нюхает воздух. Мёртвой кровью и могильным холодом, неожиданно, чипсами и колой, тянет от Саймона, представителя вампиров. От Охотников пахнет кожей и опасностью. Металлом, недавним сексом (Дерек мысленно закатывает глаза, видя, как Алек неловко поправляет воротник формы охотника) и страхом. Они уже встречали Себастьяна-Джонатана. Они знают, на что он способен. От феи пахнет солнцем и травой. Перезвоном колокольчиков. От Люка несёт книжной пылью, и, опять же, опасностью. Запах Девкалиона Дерек старательно игнорирует. А от Стайлза пахнет дождём. "Прости меня. Прости меня, простименяпростименяпростименя, простипростипрости, умоляю, Стайлз, ты же сам не можешь без меня, ты же чувствуешь это". То, что говорят Джейс и Клэри, Дерек уже не слышит. *** Во снах всё возвращается. Стайлз, хоть и понимая, что это - всего лишь сон, испуганно отступает от Дерека, потрясающего полуголого Дерека. На языке горчит вина вперемешку с песком и солью невыплаканных слёз. Они на пляже, на том самом, который Стайлз наснимал на отцовскую камеру. Только сейчас здесь холодно и ветрено. Но Дерек в этих огромных, радостно-жёлтых пляжных шортах, с той самой улыбкой, предназначенной только Стайлзу. - Детка, что с тобой? Это неправильно. Всё это - едва слышный шёпот накатывающих на берег волн, Дерек, словно сошедший с экрана ноутбука. - Детка... Стайлз мотает головой. Оглядывается вокруг. "Кто ты?". Слишком реально. Стайлз смотрит на свои ноги, обнаруживает, что он по прежнему в пижамных штанах и босиком. "Что тебе нужно?". Мысли - сплошь отчаяние и усталость. Небо - сплошь серое, закрытое свинцовыми, прибитыми к земле облаками. - Я тебя верну, Стайлз. Ты - мой. Всегда так с Дереком. Упрётся в какую-нибудь идиотскую идею и лбом будет стены расшибать в её честь. "Уходи". Всё, что может Стайлз - кричать без звука. *** Просыпается он от испуганного хриплого крика и обнаруживает себя стоящим на перилах пожарной лестницы. - Стайлз? - тихо-тихо сипит Рейчел. Она, хоть и понимая, что никак не дотянется, протягивает к нему руки, высунувшись наполовину из окна. Между ними добрых пять метров и ржавые перила. Стайлз машет руками, чуть не падает вперёд, потом, всё же, отклоняется назад, плюхается с громким скрежетом, матерится про себя, поминая всех демонов и их матерей. Потирая ударенный затылок (точно будет шишка), он настороженно смотрит на испуганную-растрёпанную Рейчел. "Не говори Курту". - Не скажу, - потом она вдруг захлопывает рот ладошкой и прячется за колышущимися шторами. Даже вновь вернувшийся сомнамбулизм не в силах переменить привычный распорядок дня Стайлза. Кофе, аддерал, телевизор, включённый для фона. Чёрт. До него, как до жирафа, только сейчас доходит, что он чуть не умер всего несколько минут назад. Трясущимися руками Стайлз достаёт из пачки сигарету, поджигает её зажигалкой с десятого раза. Сердце бешено колотится, а между лопаток медленно ползёт струйка ледяного пота. *** Стайлз в последнее время слишком человек. Слишком искренний, слишком испуганный, слишком бессонный. Слишком живой, до покалывающих кончиков пальцев, абсолютно непонимающий. Нихрена не меняется в его жизни с тех пор, как он выставил Курта из своей квартиры. Растерянного, красивого, невозможного Курта. Стайлз чувствует, что он проснулся, что он словно вынырнул из этого душного ватного кокона, сквозь который к нему пробивались отголоски эмоций и далёких воспоминаний. Впервые со смерти отца Стайлз чувствует хоть что-то. И ему не нравится то, что причиной этого стал другой человек. В его жизни нет места любви, отношениям, свиданиям, счастью. Вчера вечером позвонил Дин. Сказал, что с Рыцарем Ада он разберётся сам. Хекнул что-то невнятное в ответ на вопрос: "А где Сэм?". Так что утром Стайлз набирает смс Алеку, в которой сообщает радостную новость: "Винчестеры сели на хвост Абаддон". Потом он уходит, агент сказал, что "тот самый фотограф, о котором я тебе говорил, будь душкой, пожалуйста, и если откажешься, это поставит крест на твоей карьере", согласился таки поснимать Стайлза, чтобы тот мог дополнить своё портфолио. Стайлз старается вернуться в привычную колею - работа-оборотни-сигареты, запивает аддералом мысли о красивой свадьбе Блейна и Курта, которая будет этой осенью. *** Алек снова сидит дома у Эллиота, курит, конечно же. Наигрывает что-то ленивое на пианино - огромном тёмно-коричневом монстре, стоящем у окна. Раз-два-три, три, раз-два-три. Смотрит вопросительно на Эллиота, старательно не обращая внимания на любопытствующий взгляд парня, ползающий по голой спине Алека. - Что? Говорил же, это не мой инструмент. Просто... семейная традиция. Каждый из Лайтвудов должен уметь играть на пианино, потому что... - Алек вдруг останавливается, пальцы замирают над клавишами. Фальшиво усмехнувшись, он продолжает, - А, неважно. Эллиот отпивает чай, а в глазах его плещется счастье. Алек, пусть и очень медленно, проникает в каждую комнату, в ванной появилась его зубная щётка, в спальне на столе лежат несколько его маек, и этими, почти что незаметными жестами, он, Эллиот надеется на это, раскрывается сам. Эту, почти что семейную идиллию, нарушает стук в дверь. Ничто неидеально в этом мире, верно? - Меня вытурили. А это - Рейчел, потрясающая актриса. Дрожащие губы, несчастный взгляд и чемодан в руках. - Я не принесу проблем, обещаю, только неделю-две перекантуюсь, пока квартиру ищу, я могу спать на диване, или в кресле, где угодно, мне просто нужна крыша над головой, - и, как всегда, её слишком много. Она просачивается мимо Эллиота, втаскивает чемоданы (целых три), снимает пальто, обещает-обещает-обещает, что не принесет проблем. - Привет, Алек, - заметив парня, смущается она, и, наконец-то, прерывает свою речь. А Охотник накидывает на плечи рубашку Эллиота, лежащую до этого на крышке пианино. Рейчел садится на диван (предварительно передвинув несколько книг), смотрит с опаской на лежащие на кофейном столике кинжалы, вздрагивает от резкого писка мобильного телефона. - Алло? - звонят Алеку, и, судя по тому, как он торопливо хватает оружие, ему пора идти. - Ладно. Понял. Эта дура совсем с катушек слетела? Хорошо, буду через двадцать минут, - запихивая руки в рукава куртки, он смотрит извиняющимся взглядом на Эллиота. - Мне пора. *** В последнее время Алек замечает, что он сильно изменился. Стал циничнее, злее, и словно разучился доверять кому бы то ни было. Раньше он как-то не замечал людей, которых он, Охотник, был призван защищать. А сейчас, в спешке следуя на то место, где окопались вампиры, он видит бродягу, спящего на лавочке, пьяную пару друзей, штормящей походкой бредущих по улице. Ночной Нью-Йорк постепенно разочаровывает Алека. - Долго добирался, - Иззи хлопает брата по плечу, кивает на мрачное, явно заброшенное двухэтажное здание, закрытый мексиканский ресторанчик. - Они окопались там. - Джейс, Клэри, - кивает друзьям Алек. Они переглядываются, как шахтёры перед сменой - "справимся, куда денемся". Это просто работа - открывать двери ногой, переглядываясь с сестрой, оглядывать пустые, заброшенные помещения. Работа - идти на звук, противное мокрое чавкание. Дикие вампиры просто раздражают. Неумелые, сильные, конечно, вечно голодные, но такие тупые, что сами напарывающиеся на лезвия. Алек с отвращением отпихивает повторно умершего, смотрит на испачканный кровью кинжал. - Ненавижу это, - бормочет он, убивая уже третьего вампира. Они все прячутся, как крысы, бегут от света фонариков, и лишь когда застаёшь врасплох, нападают. Эти двое, пожалуй, посильнее будут. Наверное, один из них и обратил остальных, видно, что он уже освоился в новой ипостаси, уже не двигается, как увечный зомби, пригибается, рычит, показывая клыки. Алек натыкается на них в коридоре второго этажа. Иззи зачищает кухню, Джейс с Клэри - в большом зале, где прячутся с десяток вампиров. Помощи ждать не стоит. Алек прокручивает кинжалы в руках. Одного из них, того, что поменьше, он ранит в руку. Второй вампир яростно, совсем по-звериному рычит, отталкивает Алека так, что он прошибает спиной закрытую дверь. Первые пару секунд он просто старается дышать, не обращая внимания на острую боль в левом боку. Кажется, он слышал хруст, когда падал. - Демон! - Алек, обнаружив, что теперь, плюс к отвратительному настроению, он ещё и истекает кровью, встаёт. - Алек?! - Иззи, судя по свисту хлыста, успешно разобралась с вампирами. - Ты в порядке? Судя по всему, он разбил столик. Алек отряхивается, с его куртки с тихим звоном падают кусочки стекла. Да, точно. - Ничего серьёзного. Ладони все порезаны стеклянной крошкой. Алек ненавидит свою работу. *** - Я испортил твою рубашку, - устало улыбается он. Эллиот, поражённый потрёпанным видом Алека, молча впускает его, и, как обычно, не задаёт никаких вопросов. Когда Алек разглядывает покалеченную спину, всю в мелких порезах и синяках, в зеркале ванной, в дверь просовывается любопытствующий нос Рейчел. - Ты надолго, я... что с тобой случилось?! - Скоро выйду, - пряча стило в кармане, отвечает Алек. Алек рассыпается с каждым днём на всё более мелкие осколки. Однажды он поймёт, что от чувств осталась только серая труха, дисперсная взвесь, на которую дунь - исчезнет. Возможно, так будет лучше. Возможно, это лишь переходный период, после которого он станет сильнее. Если не убьется раньше.