«Высота 1079»

Хочется набить Мише морду. Тусклое мартовское утро. Юра смотрит на поднимающийся над чашкой кофе пар и думает, что и конченому дураку понятно, что ребята были убиты — убиты с жестокостью и умением, холодным расчётом. Татищев сминает в руках утреннюю газету, и понимает это, только когда отрывает взгляд от несчастной кружки. — Ну ёб твою... Юра старается разгладить её обратно, однако получается не очень, но всё же взглядом он пробегает по статьям. «Расследование по делу тургруппы Дятлова... Подключены специалисты нескольких регионов... Из уважения к родителям погибших...» Челябинск делает глубокий вздох. — А Москва всё нам голову морочит. — Это откровенная ложь. — Несчастный случай, — сложив руки на груди, повторяет Михаил. — Катя, несчастный случай есть несчастный случай. Мало ли что в горах происходит: лавина сошла или ураган поднялся. Челябинск белеет от злости. Ровно как и Уралова. — Я тебе не Катя, — произносит она, и Татищев слышит, какая твёрдость поднимается в её голосе с каждым звуком. — Ты меня за дуру держишь? Ты сам знаком с материалами дела, какая лавина? Какой ураган? Ты в своём уме?! — Свердловск шипит, кричит тихим шёпотом, и видно, что её состояние имеет свой эффект: Москва нахмурился, чуть вжался в стул, но совсем незаметно. Всё сильнее Юра убеждается в том, что не для раскрытия «тайны» его сюда выписали — тайной это было для всех, исключая самих Москву и Свердловск. Основной задачей была разработка рабочей версии — ту, которой они накормят народ и убедят сами себя для пущего успокоения. — Тогда почему трупы выглядят так, как будто их одевали посмертно? Убили, раздели, доставили в тёплое место, — Юра подаёт голос, и в него тут же цепляются две пары глаз. Столица молчит. — А на палатке слой снега такой, будто просто надуло за две недели. Лавинный снег выглядит не так. — Уж вам-то, с Южного Урала, конечно виднее, — Михаил складывает пальцы под подбородком, губы трогает язвительная ухмылка, мол какие у вас познания о горных явлениях, у вас самая высокая точка и километра не наберёт. Катя хватает Юру за край манжеты, смотрит яростно и почти исподлобья. — Да уж побольше вашего, при всём уважении. — Юрий Иванович, — твёрдо, с хрипотцой брошено Свердловском. — А что, Катя, я разве неправду говорю? — Он переводит взгляд на неё, не понимает, правда, что Свердловск от него хочет, какие у неё мысли. Снова глядит на Москву в недоумении и насмешке. — Разве я вру, Михаил Юрич? Говорю исключительно согласно материалам дела. — То, что вы говорите, лишь ваши догадки, — улыбка на чужом лице пропала, и видно, как «власть» в их разговоре снова возвращается обратно к Московскому. Он откинулся на спинку, поднёс чашку к губам. — Вряд ли мы вообще когда-либо теперь узнаем правду, да, товарищи? Ах он сукин сын. Естественно, Москва знал всю правду. Целостную картину и всю подноготную вдобавок. Более того, Челябинск был уверен — Москва был главным актором этого чудовищного действа. Первопричиной. — Так точно, — глухо отозвалась Екатерина. Юрий посмотрел на неё в смятении. «И ты туда же?..» Да, чего уж там греха таить. Свердловск всё тоже знала, слишком хорошо. Только вот у неё была мотивация всё-таки сильнее, чем у столицы. Кате — расхлёбывать дела с семьями погибших. Кате — взаимодействовать с местными и приезжими репортёрами и отвечать на все заданные ей вопросы. Кате разгребать всё это в одиночку. А Москве остаётся только тихо сидеть за ширмой и нашёптывать более приемлемые версии. Им просто нужно придумать ту, которая не будет звучать как абсурд. Ужасно хочется врезать Мише.