Всё ещё вторник. 7:25
Город Зеркал — Улица Фонарей
Небольшая квартирка на втором этаже встретила Нико болезненной тишиной, в которой всё чудилось ему, что вот-вот и раздастся скрип кровати, голос омеги, тяжёлое дыхание. Но стоя на пороге, вслушиваясь в тишину, альфа лишь улавливал, как в общественном коридоре слабо искрит лампа, которую давно пора было бы заменить. А в их усталой, но, обычно, чистенькой двушке стояла жуткая тишина. Пахло озоном, очень сильно, пахло и дрянным сладким парфюмом, от которого немного щипало в носу, но последний запах уже постепенно выветривался сонным сквозняком. На вешалке не висело чужой одежды, в обувнице не стояло чужой обуви. И от необъяснимой же радости защемило под ребрами. Особенно тихо прикрывая дверь, Нико прошёл в прихожую, пугаясь своего собственного дыхания, казавшегося таким громким. Но и как же он был рад, что не застал окончания всего. И только почудилось на самом краю зрения, что шевельнулась какая-то тень, но, обернувшись, Нико никого не увидел, только лишь пугаясь. — Брежу, брежу, совершенно брежу, — забормотал он себе под нос, разуваясь, снимая кроссовки, надетые на босу ногу. — Мне нужно поспать. Поспать, хоть чуточку. Как я мог забыть. Нет, помнил, но не до того было, не до зачёта. Ах, глупость! Мучаясь от собственной халатности, Нико закрыл лицо руками. Чуточку качало, от чего он и прижался плечом к стене, стараясь найти в себе силы просто дойди до кровати. Но шаг и он тот час же споткнулся о брошенную банку из-под энергетика. Она задребезжала, зазвенела и покатилась, заставляя Нико полностью очнуться, кинуться на неё, чтобы скорее поймать. — Ах, он ведь сейчас проснётся! — эмоционально прошептал альфа, поднимаясь и прижимая банку к себе, но всё тихо. Оставив жестянку на тумбочке, он прошёл дальше по коридору, переступая через брошенную одежду. В узоре на обоях всё мерещились какие-то тени и силуэты, хотя полумрак не отпускал и только морочил голову. Игнорируя свой лихорадочный бред и приоткрывая дверь в комнату друга, Нико сжал губы до того, что они сильно побледнели, теряясь на его доверчивом, встревоженном лице. Эванс спал. Да, действительно спал. На полу лежало несколько стеклянных бутылок из-под какого-то алкоголя, в котором Нико совершенно не разбирался. К общей же куче опять валялась одежда, то ли футболка, то ли ещё чего. Но Нико сейчас то совсем не волновало. Он смотрел на такого дорогого ему человека, игнорируя, что альфа едва ли прикрылся одеялом, что он в пьяном забытии. Ревность и обида подступили к горлу. Нико сжал руки в кулаки до того сильно, что побелели костяшки пальцев. — За что же ты так со мной? — прошептал Нико одними лишь губами, всё стоя и стоя на пороге. — Нет, как я могу такое говорить. Ты просто ничего не знаешь. Смешанные чувства сдавили голову. И как бы отвратительно больно ни было, Нико не мог не любоваться уставшей, злой красотой альфы. Ему хотелось прикоснуться к густым черным волосам, лежащим неаккуратно, рассыпающимся крупными невьющимися прядями. Прикоснуться к лицу, чуть более обычного залитому пьяной краской, из-за которой не видно крупных ласковых веснушек. Чёткие черты, длинные ресницы. Нико помотал головой, как лишь взгляд скользнул на яркое красивое тело, ровную кожу. — Да как же я могу думать, что прикоснуться к нему так приятно, что я бы хотел снять с него одежду, сбросить на пол. Ах, что же я делаю, думаю, — зашептал Нико так тихо, что слегка свело горло. Но и не ушёл, постоял недолго, чтобы через несколько мгновений пройти дальше в комнату. Густой запах озона, словно в комнате ещё мгновение назад бушевала гроза, припал к телу, слабо дурманя. Медленно моргая, то задерживая дыхания, то наоборот же до боли вдыхая, Нико одними-то лишь кончиками пальцев взял одеяло, получше укрывая альфу. Его сонные движения испугали, заставляя замереть, отрывисто вдыхая и дрожа. Не хотел Нико, так не хотел сейчас слушать откровения альфы, такие болезненные ему. Но Эв не проснулся, оставляя Нико любоваться им. Замирая над кроватью, заламывая пальцы, альфа тяжело сглотнул. Никак он не мог увидеть в этом человеке тех изменений, о которых знал. Кожа, несмотря на алкоголь и курение, ещё оставалась ровной, мимические морщинки возле глаз и губ — ласковыми. Нико изо всех своих сил пытался вычеркнуть из своей головы образ внимательного, проницательного альфы, оттолкнуть его в сторону, чтобы остался человек, которого он полюбить не мог, но ничего не получалось. Для Нико этот был всё тот же альфа, с которым они в детстве воровали яблоки в чужих огородах, бегали купаться на речку, проводили бессонные ночи за глупыми разговорами и подглядывали за старшими. И Нико не хотел его с кем-либо делить. Это был его альфа, его! Нет, как человек не может кому-либо принадлежать, так и Эванс был всего лишь мечтой Нико. — Да лучше бы ты нашёл себе омегу, всё бы лучше было, чем так! — эмоционально прошептал альфа. И пользуясь секундной злостью, мгновением глубокой проснувшейся обиды, он развернулся к выходу, собираясь уйти, но поздно. На запястье сомкнулась сильная, даже до боли, хватка. Оборачиваясь, вовсе с некоторым испугом смотря на Эванса, Нико тяжело выдохнул. Пьяное забытье старшего никак не прекращалось, а то было лишь странное бессознательное движение. Побоявшись, что всё же разбудит альфу, Нико аккуратно высвободил руку и поспешил покинуть комнату. И, может быть, Нико бы и ждал час сна, но бросить квартиру в таком состоянии, а Эванса с похмелья он не мог. Тихо собирая банки и бутылки, разбросанную одежду и прочий мусор, Нико добрался и до кухни. И снова на краю зрения замельтешили какие-то тени. Резко оборачиваясь, альфа на мгновение увидел знакомого незнакомца, омегу, который бесстрастно пил из горла виски, но нет, всё то лишь кажется. — Бред, всё бред. Я словно бы схожу с ума, а всё от ревности, от ревности всё проблемы одни, — зашептал Нико. — Ревность? Нико резко обернулся на голос, но опять никого не увидел. И то всё ему кажется, то ли Эванс так пошутил. Резко выдохнув, Нико аккуратно опустил алюминиевые банки в мусорный пакет и вышел в коридор, но никого, а из комнаты старшего и вовсе доносится крепкий жёсткий храп. Помотав головой, Нико выдохнул, надеясь, что призраки усталости оставят его, если выпить энергетик, который должен был остаться в запасах Эванса. И действительно. Более сон и бред не тревожили Нико, только жалобные тоскливые мысли одолевали и ревность, не отпускавшая даже во время зачёта. Нико не мог думать, отстраняясь от того лишь собственными невероятными усилиями. И если призраки более его не тревожили, то в каждом человеке, особенно омеге, ему чудились именно те, которых домой приводил Эв. — Да как же, как же можешь ты приводить их в наш дом? — шептал Нико, идя наконец-то домой. Усталость одолевала. Зайдя домой, Нико присел на тумбочку, стягивая свитер, кусающий шею, и обнял его руками. Снова было невероятно тихо, до того тихо, что начало звенеть в ушах. Но молчание внезапно разрезал резкий возглас и звон прыгающей банки, заставляя Нико глубоко вздрогнуть, резко и поднимаясь. А разувшись, он прошёл к комнате друга, нерешительно заглядывая туда. Эванс уже не спал, хотя из кровати поднялся только сейчас, услышав, как кто-то прошёл. Недовольно фыркая и ногой отодвигая банку из-под энергетика с дороги, альфа натянул шорты на голое тело, на плечи накинул мятую хлопковую рубашку, не став даже застёгивать. — Эв, ты с утра не вставал? — Нико всё же подал голос, смотря в пол и отчаянно молясь, чтобы у него не покраснели уши, а сам подумал: — "Ах, Нико, всё ты смотришь туда, куда не надо!" — Нико? Я думал это, — заговорил альфа, но после передумал, махнув рукой. — А, чёрт с ним, ты приготовишь поесть? Нико растеряно посмотрел на альфу, то теряясь в низком тембре его бархатного голоса, то просыпаясь и понимая, что же ему говорят. Даже помотав головой и отчаянно выдыхая, он подошёл ближе, с усталым вымученным укором смотря на альфу, а затем и вовсе порывисто запахивая его рубашку. — Ладно-ладно. Всё с тобой понятно. Может тебе отдохнуть? Я заказал шлюху на вечер, — интригующе заговорил Эванс, толкнув альфу в бедро бедром. — Самый крепкий сон после секса. — Я заметил, — фыркнул Нико, отворачиваясь. В виски ударила кровь и боль, но он сдержался, просто недовольно взглянув на альфу. Они были почти одного роста, только Нико с самого детства выглядел чуть слабее, а слажён оказался чуть аккуратней. И на его же фоне Эванс выглядел весьма и весьма шикарным альфой, пусть и без того таким являлся, прекрасно зная о своей примечательной красоте, но и просто безобразно её сейчас уродуя. — Так и что? Не поделишься? Или тебе хочется особенного? Рыженького? А, давай рыженького? — заговорил он, расчёсывая волосы руками и укладывая их на две стороны с аккуратным пробором. — Эв, нет. Никаких проститутов, это же полное безобразие! — воскликнул Нико, не сдержался. — Я хочу отдохнуть, но не развлекать какого-нибудь мальчика. И тебе советую привести себя в порядок. Сколько уж можно так? — Вот только не начинай. — Альфа поморщился, растирая лицо ладонями. — У меня голова трещит, а ты... — Не пил бы, так и не трещала бы. Эванс цокнул языком, проводя большим пальцев по собственным губам и собирая странный привкус, оставшийся после парфюма, которым пользовался его мальчик на вечер. — Эв, я тебя прошу, не каждую ночь. Мы сюда приехали учиться, понимаешь? Ну ты ведь старший, как не понимаешь, вот и именно, что понимаешь. Все мозги свои пропьёшь да прокуришь, — отчаянно зашептал Нико, держа свитер одной рукой. — Мне тоже нужно отдыхать. Я не могу каждый день убирать всё это. И не говори мне, чтобы ты бы всё то за меня сделал. Эванс нахмурился, сводя к переносице густые смольные брови, а после прикасаясь пальцем к кончику носа альфы, легко заставляя его замолчать. — Ты прям папенька. Не пей, не кури, сексом не занимайся. А жить я когда буду? — Омегу себе найди, — сиплым от смущения голосом зашептал Нико, — омегу! У нас в группе сколько приличных, вполне миленьких, а тебя всё тянет. — Они скучные. Нико даже дар речи потерял. И как ему больно стало от собственных слов, так и от того, что Эванс его совсем не слушает. Резко замахав руками, отворачиваясь, он пошёл в коридор, чтобы всё-таки приготовить поесть и лечь спать, но до кухни не дошёл, остановился. Сжав зубы, Нико обернулся, смотря, как альфа неохотно распихивает свои вещи по полкам, убирает бутылки, хоть в чём-то послушав друга. И снова Нико мерещится, как рядом с альфой стоит кто-то, возле шкафа, в его тени. Теряя дыхание и скорее протирая глаза, он посмотрел на Эва, лишь убеждаясь, что совершенно бредит, вновь бредит. — Мне скорее нужно ложится спать, но разве смогу я, когда он опять вызвал себе омегу. Сердце моё такого не выдержит, спать не смогу, а то всё лишь хуже, — забормотал Нико и вернулся, поймав альфу за запястье. Прикосновение обожгло. Нико вовсе отдёрнул руку, забывая на мгновение, что хотел сказать и вопросительного смотря на Эванса, словно бы он должен был начать разговор. — Ты передумал? — Эв приподнял брови, но кивком головы скинул чёлку с глаз. — Я прошу передумать тебя. Если уже себя тебе не жалко, то обо мне подумай. Мне завтра рано вставать, думаешь, что я смогу выспаться, когда через стену вы. — Нико запнулся, как всё ему чудится, что самым краем зрения он что-то видит. — Что мы? — Слышать не хочу, как вы за стеной там будете развлекаться. Спать под такое невозможно! — эмоционально прошептал Нико, быстро обернувшись, но опять-таки ничего не увидя. Эванс задумчиво посмотрел, как альфа нервно оглядывается, всё не переставая его уговаривать остепениться. И это даже чуть-чуть повеселило Эва, хотя, возможно, ему было не до смеха. Тяжело опустив ладони на плечи Нико, он с преувеличенным интересом посмотрел в светлые зелёные глаза, даже почти голубые. Рассматривая дрожащие светлые ресницы, обрамляющие их, рассматривая приоткрытые губы, на которых только ещё замерли и застыли слова, Эванс повёл плечом. — Ясно всё с тобой, нежный маленький мальчик. Ладно-ладно, всё равно у меня голова трещит. Поем и тоже спать лягу. — Обещаешь? — Обещаю. Нико устало улыбнулся, потерянно качая головой и резко вздрагивая от неожиданных объятий. Сдерживая отчаянный тоскливый порыв прижаться к альфе, крепко-крепко обнять его в ответ, едва ли не плача, Нико аккуратно похлопал его по плечу и отстранился, так и держа свой свитер, крупно вязанный. На том уже Эванс завёл праздные разговоры ни о чём, удачно избегая неприятных тем, в основном связанных с его вредными привычками и образом жизни. И, слушая сетования друга на шумных соседей, из-за которых он несколько раз днём проснулся, Нико всё же осознавал, что и такого Эванса он тоже горячо любил. Любил его глупые, немного детские разговоры, которые возвращали к тому ласковому альфе, которому не было дела до городской жизни. Любил его смутную жестикуляцию. Любил его голос и его взгляд. Любил столько всего разрозненного в одном непостоянном Эвансе, а проще говоря, просто любил его. И уже на кухне, после приготовления позднего обеда, подобрав ноги на кухонный диванчик и задрёмывая, Нико с неподдельной улыбкой наблюдал за альфой, уже почти и не слыша его. Он не разбирал слов, не связывал их в предложения, а лишь слушал, пока навязчивые наваждения и бред его не беспокоили. Подступили даже к глазам слёзы от болезненной усталости и привязанности, но Нико просто продолжил сидеть, пока не начал откровенно ронять голову. Тогда только Эванс отправил его в комнату спать, проводив не особенно смешной шуткой, которую Нико, разумеется, не запомнил. Не запомнил он, как переоделся в пижаму, как лёг в кровать и как голова коснулась подушки. Сон обуял его, принося долгожданный покой, который продлился так недолго. Нико резко проснулся, от отрывистого всхлипа за стеной, а следующие стенания вовсе же стряхнули с него остатки сна. Растеряно садясь на кровати и едва ли вдыхая, альфа сжал одеяло меж пальцев. И то ли злость подступила к горлу, то ли ещё большая обида. Заскулив от боли под рёбрами, едва ли не плача, Нико швырнул одеяло в сторону и поднялся, но тот час же опустился обратно на кровать. — Никакого права остановить их я не имею, — прошептал альфа, прикасаясь к щекам пальцами. Но напротив своим словам, он поднялся, стиснув в руках подушку, да до такого сильно, что пальцы побелели, как побледнело и самое его лицо. Выйдя из комнаты и проходя к комнате альфы, где даже была неприкрыта дверь, Нико вошёл внутрь, наблюдая за альфой и омегой. Они его не замечали, даже не отвлеклись на разгневанное, но и тоскливое рычание. — Да утихнете вы! — воскликнул Нико. — Утихните наконец! Он не сдержался и вовсе швырнул в Эванса подушкой, заставляя его замереть и обернуться, скорее натягивая одеяло, чтобы прикрыть себя и омегу, который, кажется ничего особенного и не соображал, просто держа руки у совершенно раскрасневшегося лица. — Нико... — Замолкни, — прошептал альфа, отворачиваясь и выходя из комнаты, закрывая дверь, да с таким хлопком, что в локоть ударила отдача. Скуля от боли и унижения, Нико вышел из квартиры, проходя на лестничную клетку и садясь прямо на бетонные ступени. Обнимая свои колени и отчаянно всхлипывая, на секунду он зажмурился до боли и желтоватых кругов, плавающих перед взором. И чудится снова, что видит он краем зрения, как стоит кто-то за спиной. Да всё и кажется, что это тот самый омега, с которым тогда разговаривали на мосту. Нет, никого нет там. Нико раз за разом оборачивался, пока уже ничего вовсе не видел, от крупных слёз, срывающихся с щёк, столь тяжёлыми они были и горячими. — От чего же я такой доверчивый? От чего...