Начало октября. Пятница. 21:30
Город Зеркал — Улица Фонарей
Вечер пятницы проходил до того спокойно и тихо, что Нико с удивлением поймал себя за тем, что бесстрастно смотрит в потолок, обдумывая прошедшие спокойные дни, и всё ему ничего не чудится, никакие призраки не преследуют. Выдохнув и садясь, беря телефон с открытой галереей, где альфа листал их детские с Эвансом фото, Нико опять медленно выдохнул. И пусть ему ничего не чудилось, но он всё вспоминал, каким же чу́дным было его детство. Детские воспоминания будоражили старые добрые эмоции, прикасающиеся к горлу тихими вздохами. Приятно осознавая то, Нико ненадолго прикрыл глаза, поддаваясь образам тёплого жаркого лета, игр с соседскими детьми, особенно пряткам, ведь Нико и Эв всегда прятались вместе. — Как только детская влюблённость смогла перерасти в такую тягостную взрослую любовь, — прошептал Нико, смотря в сторону. — И какая же она глупая, что я всё так легко ему прощаю. Да, действительно, Нико легко, так бы он сказал, простил Эвансу его нарушенное обещание. И не потому даже, что альфа убеждал друга, мол он уже заплатил за то посещение и не хотел, чтобы деньги пропали, а лишь из собственной жалости к себе, к себе и к Эвансу. Вновь укоряя себя за откровенную глупость, Нико вздохнул, но и радуясь, что все эти дни ни одного омеги в их доме не побывало. Это было настоящим счастьем. Приходя домой после учёбы, так приятно было осознавать, что не придётся слушать стоны омеги под любимым альфой. Хмыкнув, Нико поднялся, идя из комнаты и уже заворачивая в кухню, как внезапно раздался звонок. По позвоночнику альфы пробежал разряд. Он остолбенел на мгновение и, раньше Эванса, что выглянул из комнаты, кинулся к двери. На пороге стоял омега. Вида совсем миловидного и хрупкого. Нико побагровел от ярости и ещё куда большей обиды. — Эванс,— прошептал он, оборачиваясь к подходящему альфе, — это кто? — Ну, как кто? Я заскучал за пару дней. Пожалей меня, милый. — Эв ухмыльнулся, легко прикасаясь пальцем к кончику носа альфы. — Хочешь присоединиться? — Нет! — эмоциональный шёпотом воскликнул Нико. — Нет, Эванс! Это и мой дом тоже. Мой дом! Я не могу находится здесь, когда ты занимаешься таким. Пусть он уйдёт. Эванс нахмурился, после смотря на омегу. Тот взглянул на альфу в ответ, хлопая пушистыми накрашенными ресницами, а после неловко, наигранно неловко, ему улыбаясь. Нико затрясло. Он сжал руки в кулаки, с немым вызовом смотря на альфу и, кажется, будучи готовым незнакомца просто растерзать. Сердце натружено билось, едва ли ударяя пульсом в висках. Дыхание вовсе то пропадало, то опять появлялось. — Нико. Относись ко всему спокойней. Без секса мир бы не существовал, что ты так к этому привязался? Уже и трахаться нельзя. — Эванс всплеснул руками. — Ещё что скажешь? Может мне одними бобами питаться? Нико сглотнул, дикая ревность подступила к горлу, а в голову ударила обида. Ему так хотелось сказать альфе о всём том, что он испытывает, пока Эванс развлекается с омегами, но альфа упорно молчал. Нельзя, нельзя было говорить о том, но и обычные доводы не лезли на язык. Отчаянно посмотрев в глаза альфы, словно бы тот мог понять что-то по совершенно потерянному, тоскливому взгляду. Нико потянул руки к его рукам, но замер. — Поставь себя на моё место, тебе было бы приятно? — спросил он, смотря в пол. — Мне было бы плевать, что там и как делает мой друг. Вот и всё, Нико. Хватит, ты переборщил с дружеской ревностью. Они оба замолчали. И, не дождавшись ещё аргументов, Эв кивнул омеге в сторону комнаты. Тот быстро разулся, проскальзывая между друзьями, буквально проводя между ними черту. Черту, которая для Эванса просто не существовала, а для Нико встала как никогда высокой стеной, через которую ему никогда не достать до своего возлюбленного, даже не прикоснуться. И испуганно вдохнув, почти всхлипнув, он схватил Эванса за руку. — Эв, — зашептал он — а если бы я... — Что? Нико, оставь меня, я хочу отдохнуть. Возьми наушники и ложись спать, мы тихо будем. Он оставил Нико одного в коридоре, пока сам ушёл в комнату. Повисла гулкая тишина. Альфа резко зажал себе рот руками, медленно осознавая, что вот-вот и готов был всё рассказать, лишь бы остановить Эванса. Ощущая похолодевшие слёзы на тыльной стороне ладоней, Нико опустил руки и болезненно рассмеялся. Быстро собравшись: надев свитер, кроссовки на голую ногу — он вышел из квартиры, но, не пройдя и несколько шагов, остановился. — Что бы ты сделал, если бы узнал, как сильно я влюблён? Нашей дружбе пришёл бы конец. Нет, невозможно, я не должен, я не могу, не имею права всё испортить, — зашептал Нико. Он постоял, отдышался, стирая солёные дорожки со щёк. Время не столь позднее, чтобы открыто реветь на улице. Поплакать в подушку он успеет и дома. Думая о том, да и насколько он жалко выглядит, Нико медленно пошёл вниз по ступенькам, смотря только себе под ноги. Немного трясло, до того даже, что он оступился, чуть не упав, и, отдыхая на лестничной площадке, сказал сам себе: — Я сам свожу с себя с ума, это ли не смешно? Нет, это полнейшее безумие. Кто бы так ещё убивался из-за неразделённой любви. И вновь отправляясь бродить по ночному городу, словно бы некуда больше было податься, альфа вышел на улицу. Мгновенно обдало ночным октябрьским заморозком, пробирающимся под тёплый свитер. Пряча руки в рукава и вжимая голову в плечи, Нико взглянул на обмёрзшие деревья и машины. Всё ему снова чудилось, что смотрит на него кто-то. Несколько раз обернувшись, он сипло вдохнул, морщась от привкуса холода и мёрзлых прелых листьев, что витал в воздухе. Опустив глаза на заиндевевший асфальт, альфа тихо усмехнулся, идя куда-то в совсем необдуманном направлении. И всё ему встречались безликие дома, похожие друг на друга до того, что он отчаянно путался в них, пока в конец не начал путать со своим. И всё ему хотелось уйти подальше, сбежать куда-нибудь, а не бродить на одном и том же месте. Устало осматриваясь, альфа всё больше и больше терялся в таком большом городе, ощущая себя таким маленьким, маленьким и брошенным. В какой-то момент он даже ощутил, сколь приятно себя пожалеть, и до того стало мерзко, что он со злобы остановился, резко оглядываясь и ища того, на ком бы сорваться, но никого не было. — И всё мне одно наказание за то, что я ущербный вышел, — пробормотал он, вновь оглядываясь и резко же замирая. А всё от того, что вдалеке увидел омегу, точнее, самые его очертания. Худую фигуру в объёмной тонкой ветровке, штанах совсем ему великоватых. Это определённо был тот самый мальчишка, и он определённо был настоящим. Буквально ощутив, насколько сейчас он нуждается в обществе именно того человека, Нико зачарованно последовал за ним. Сам бы он не смог сказать зачем, хотя в глубине души и осознавал, что сможет выговориться только этому чужому омеге. Мальчишке, который просто послушает, усмехнётся, залпом выпьет половину бутылки пива и будет ещё долго кашлять и смеяться над собой, потому что пиво пошло через нос. А омега всё водил его и водил по городу, Нико снова натыкался на такие разные, но такие похожие дома, пока в лицо не ударило речной прохладой. Резко протирая глаза ребром ладони, Нико более не увидел омегу, за которым сюда и пришёл. Отчаянно оглянувшись, ища его, альфа прошёл вперёд, ближе к мосту, потом уже и вовсе идя по нему, так и оглядываясь. — Снова по ночам шляешься опять, большой и страшный альфа? — Голос того самого знакомого незнакомого омеги. — Свитер другой, но всё такой же стрёмный. Нико резко обернулся, удивлённо смотря на омегу. Тот смотрел на него с совершенно бесстрастной улыбкой, так же держа в руках пакет, только через его тонкие стенки теперь просвечивалось кое-что куда более крепкое, чем обычное тёмное пиво. — Вы же... я же шёл за Вам, как Вы? — Я не телепортируюсь, а то ты уже паничку словил. — Тот усмехнулся, проходя к середине моста и к самому его краю, где сел и опять свесил ноги между перил, смотря на тёмную воду, покрытую крошкой от первого ледочка, словно бы не осень была, а весна. — Я не видел, как обогнал Вас, — прошептал Нико, подходя ближе и смотря на омегу, после же садясь рядом. — Тебе не до херни просто. Омега пожал плечами, быстро растирая прозябшие плечи и доставая из пакета бутылку спиртного. Нико прищурился, стараясь рассмотреть этикетку, и признал в алкоголе бутылку портвейна. Сразу ударили в голову нечёткие воспоминания, как Эванс украл с соседского чердака пыльную бутылку портвейна, близкого уже вовсе к укусу, так долго он хранился там. Покачав головой и думая о том, какое же было потом похмелье, когда они вдвоём всю бутылку и выпили, Нико закусил губы. — Угостишься дрянью? — хмыкнул омега, на что получил одобрительные кивок и посмеялся: — Тогда открывай, у меня штопора нет. Нико приоткрыл рот, но лишь выдохнул, ведь тоже не знал, как открыть бутылку вина без штопора. — Вряд ли я смогу, да и пить вредно, — сказал альфа. Мальчишка, хотя кощунством было называть его так, ведь выглядел он на почти двадцать пять, неодобрительно посмотрел на альфу и показательно достал зажигалку, явно намекая, что альфа все свои мозги извёл нервами. Пощёлкав стареньким колесиком, пока не высек искру, омега стал нагревать горлышко бутылки, чтобы пробка сама вылетела, хотя процесс это явно был не особенно быстрым. Оттого омега сказал: — Ну, рассказывай, что тебя снова на улицу тянет? А, секунду, дай угадаю, Эванс опять омег таскает? Нико промолчал и просто кивнул, смотря, как омега водит огоньком по горлышку бутылки. — Мне, думается, нужно с этим просто смириться. Это невыносимо, — всё же прошептал он, отводя взгляд и смотря вниз. — И как я только мог полюбить такого человека, как Эв. Он меня совсем не слушает, ему плевать на моё мнение, но и... Ах, как забыть проведённое вместе детство? Да мы даже портвейн, почти что уксус уже, пили вместе... — Когда ты понял, что влюбился? — Не знаю. Не могу сказать, само оно всё сложилось. Просто вот в голову ударило, что я хочу поцеловать его, хочу взять и прикоснуться к его телу, не по-дружески обнять, а иначе, куда более трепетно, — сказал Нико, поднимая колени к груди и обнимая их. — И при каждом закате я всё больше чувствовал, что это мой, мой альфа, что только я могу к нему прикоснуться. Невероятно, это так бесчувственно с моей стороны, настоящий фанатизм. — Да ты самокритичен. — Омега пожал плечами. — А почему не скажешь ему о своих чувствах? Поссоритесь и поссоритесь, не твой значит мужик. — Да как же? Я не хочу, не хочу терять даже дружбу с ним. Он мне дорог, да лучше я буду терпеть всё то, чтобы просто на него посмотреть! — Ну и дурак, даже не знаешь, что он скажет. — В том и дело, что знаю! Знаю, что он таких ненавидит! Ненавидит всей душой! — воскликнул Нико и из бутылки с резким хлопком вылетела пробка, заставив его ойкнуть. Омега засмеялся, дуя на горлышко бутылки и делая глоток, обжигаясь, но ему было не до того. Облизнув покрасневшие губы, будто бы кипятка хлебнул, он протянул бутылку альфе. Нико приоткрыл рот, ожидая хоть какой-то реакции на свои слова, но лишь молча взял бутылку, добавив: — У него это ещё с детства. Не знаю, откуда, но лет двенадцать мне было, а ему четырнадцать, когда мы с ним по заброшке лазили и застали старших альф вместе. Хорошо, что они только целовались, а то Эв явно какую-нибудь травму схватил бы. А стыдно-то как было, нам ещё от них и влетело. — Мутная история. Как она связана с неприязнью к чужому выбору? — Омега приподнял брови, пока Нико сделал глоток портвейна и резко тряхнул головой. — Я бы скорее поверил, если бы его кто-то изнасиловать пытался. Нико нахмурился, снова выпив портвейна и возвращая омеге бутылку. Тот хмыкнул, делая ещё один глоток и смотря на тлеющий закат, его слабые фиолетовые оттенки у самой линии горизонта. Оба замолчали, ощущая странный покой и умиротворение, который нарушал только холод, заставляя вздрагивать и фыркать. — Ты спрашивал в прошлый раз, что я так поздно на улице делал, да? — вскоре заговорил омега, легко толкая Нико в плечо плечом. — Я возвращался от клиента, впрочем, как и сейчас. — То есть? — Я шлюха, Нико, такой же, как те, которые ходят к твоему возлюбленному. — Надеюсь, мы никогда не встретимся в моём доме.