Грифон и терновник

Глава 5. Маленькое достижение

На следующее утро из оживленных разговоров за завтраком я узнал, что прошлой ночью в Хогвартс таинственным образом пробрался горный тролль. Эта новость заставила меня содрогнуться – ведь, по слухам, он бродил где-то на верхних этажах, и я вполне мог на него наткнуться, а я вовсе не был уверен, что выжил бы после подобной встречи. Сам я, разумеется, никогда не сталкивался с троллями, но много читал о них, а потому знал, что они не блещут особым умом – как тогда горный тролль смог пробраться в замок, если только кто-то ему не помог? Помимо прочего, новость также заключалась и в том, что с этим троллем сразились, чтобы спасти подругу, двое первокурсников, а именно – Гарри Поттер и Рон Уизли. Почему-то я не был удивлен: странные события не могли обойтись без участия Мальчика-Который-Выжил, ведь они преследовали его с младенчества. Взять хотя бы тот факт, что он каким-то образом выжил после выпущенного ему в лицо Убивающего проклятия. Стоило ли удивляться причастности Поттера к ночным событиям с троллем. Поглощая свою яичницу с беконом, я издали немного понаблюдал за Гарри и Роном. Сидя за гриффиндорским столом недалеко от меня, они что-то бурно обсуждали и выглядели довольными и взволнованными. Непоседливым первоклашкам стычка с троллем, вероятно, казалась скорее удивительным приключением, чем смертельной опасностью. А впрочем, не мое это дело. Я пошарил глазами по залу и нашел то, что искал, – светлую макушку Киарана Гриффинспайра за слизеринским столом. Рядом с ним обретался первокурсник Драко со своей свитой горилл, и я невольно нахмурился. Верное ли решение я принял прошлой ночью, дав шанс Киарану, который сейчас непринужденно болтал о чем-то с таким типом, как Драко Малфой? Но уже через минуту Гриффинспайр поднялся со своего места, закинув сумку на плечо, а Драко при этом выглядел оскорбленным. Киаран же принялся высматривать кого-то среди завтракавших в зале учеников. И хотя он не мог меня не то что узнать, но даже бы и заметить, я все же невольно опускал голову и утыкался в тарелку до тех пор, пока парень, разочарованно вздохнув, не вышел из зала. Я совсем не был уверен, нужно ли мне общение, на котором Гриффинспайр так настаивал. Тем более что я сознавал: слизеринец видит не меня, а привлекательную (возможно) девушку, и не исключено, что у него тут свои мотивы (он чуть ли не со второго курса слыл Казановой). И я сомневался, станет ли он вообще играть в придуманную мной игру в записочки. Мне было одновременно страшно обжечься и любопытно попробовать. И если бы это был очередной эксперимент с зельями, я бы непременно решился на него, но ситуация социального взаимодействия заставляла меня цепенеть в нерешительности. Однажды вечером, когда я шел в Выручай-комнату, в коридоре перед комнатой я услышал странный звук, похожий на скрежет металла. Обычно в такое время на восьмом этаже никого не было, и я осторожно выглянул из-за угла, чтобы невзначай не столкнуться с незваным гостем. Возле рыцарских доспехов, стоявших неподалеку от Выручай-комнаты, обнаружился Киаран. Он отодвинул красно-синий щит в руках доспеха, положил туда что-то и, удовлетворенно ухмыльнувшись, направился в мою сторону. Испугавшись, что парень может меня заметить, я юркнул в нишу в стене. Киаран прошел мимо меня своей пружинистой походкой, засунув руки в карманы и мурлыча под нос какой-то незамысловатый мотивчик. Я проводил взглядом его спину, не веря своим глазам: он что, действительно только что оставил записку для Норы? Когда парень скрылся за поворотом, я выбрался из своего укрытия и, раздираемый любопытством, подошел к доспехам на постаменте. Заглянув за щит, я и вправду обнаружил аккуратно сложенный кусочек пергамента, зажатый между указательным и средним пальцами правой перчатки рыцаря. Уши зачесались и на лбу выступила испарина, но я все же достал записку и непослушными пальцами развернул ее. На листе ровным, крупным, витиеватым почерком было написано: «Здравствуй, моя таинственная Нора. Надеюсь, ты не думала, что я откажусь от предложенной тобою игры? Я люблю игры. Поиграем в загадки?» Я нервно сглотнул и поднял глаза на пустой коридор в той стороне, куда минутой ранее ушел Киаран. Он что, серьезно?! Привычка по несколько раз в день бегать к доспехам на восьмом этаже, чтобы проверить, не оставил ли Киаран записку для Норы, прочно приклеилась ко мне в течение последующей недели. Я не понимал, почему меня так тянет туда, однако, пока Киаран не настаивал на встречах и был даже очень мил в своих посланиях, мне удавалось утихомиривать въедливый писклявый голосок протеста в голове. Я даже научился отвечать слизеринцу развернутыми предложениями, а не фразами в духе «да», «нет», «ха-ха». «Бинс настолько нудный, что я готов соорудить висельную гирлянду из своих сокурсников». «На прошлой его лекции по войнам троллей в ухо моему однокласснику залетела муха, и он минут 20 пытался ее оттуда выкурить (буквально!). Это было самое интересное в войне троллей, и я рада, что могла лично наблюдать сей нелепый фарс». «Как прошел твой день?» «Никогда больше не смогу спокойно есть шоколадных лягушек – сегодня за обедом Фред Уизли (хотя, возможно, это был Джордж) попытался сделать фокус и вытащил из носа Перси лягушку, всю в соплях. Меня до сих пор мутит. А у тебя как прошел день?» «Сегодня в очередной раз заставил полетать Люка Фиста – моего гриффиндорского напарника на заклинаниях. Думаю, скоро он либо научится уже использовать свою палочку по назначению, а не для разведывания залежей ушной серы, либо станет вратарем команды Гриффиндора по квиддичу (потому что он отлично ловит все мои заклинания, ха-ха!)». (Некоторые записки, вроде этой, вызывали у меня странное волнующее чувство сопричастности тайне. То ли потому, что я имел удовольствие лично наблюдать описываемые Киараном события, но сказать ему не мог, то ли потому что невольно подмечал схожесть в наших с ним взглядах на некоторые вещи.) «У тебя есть питомцы?» «Сычик по кличке Мартин. А когда-то, еще до Хогвартса, у моей сестры тайно жил хомяк-огурцеед по кличке Душка. А у тебя?» «Огурцеед? Ха-ха, это что же, он ел только огурцы? И почему тайно жил – твои родители не любят животных? У меня здесь, в Хогвартсе, полярный филин Люц, а дома остался кот Фрей. Надеюсь, наш домовый эльф хорошо его кормит, иначе попрошу горничную не стирать его тунику ближайшие полгода!» «Да, Душка просто обожал огурцы. Если честно, я не знаю, любят ли мои родители животных, но мама работает медсестрой, а папа – автомеханик с пристрастием к дешевому виски, так что я больше, чем уверена, что животные в доме им были не нужны – им и детей в этом качестве с головой хватало. И не будь так жесток со своим домовым эльфом, уверена, он очень старается!» «О, так твои родители маглы?» «Да. Тебя это смущает?» «Вовсе нет. Просто до тебя я не был лично знаком ни с одним маглорожденным». «Понаблюдав за отпрыском Малфоев, понял, что яда в нем больше, чем в клыках василиска. Премерзкий тип». «Ты знаком с Драко Малфоем?» «По воле судьбы не просто знаком. Мой прапрапрадед был единоутробным братом прапрапрадеда Люциуса Малфоя, так что мы, по сути, родственники. Мы были знакомы, но до приезда Драко в Хогвартс не общались». (Признаться честно, меня искренне порадовало, что Киарану не по душе такое родство. Еще от поездки с Драко в одном купе в начале учебного года у меня остался неприятный осадок, да и по школе он расхаживал так, будто все вокруг его вассалы. Чистокровный волшебник в худшем своем проявлении.) Чтение этих маленьких записок, выведенных крупным витиеватым почерком, и придумывание ответов стали для меня новым увлечением сродни тем захватывающим текстовым квестам, в которые мы играли с сестрой, когда я был маленьким. Пусть в посланиях не было ничего сверхъестественного: обычная подростковая болтовня об уроках, родителях, одноклассниках, хобби, дурацкие шутки и много неуместного сарказма, – мне грело душу то, что кто-то делится со мной своей жизнью и в то же время интересуется моей. И все же я с неким опасением ждал момента, когда Киаран предложит вновь встретиться. В моей голове все это время шел мучительный спор с самим собой: раскрыть Киарану правду о Норе или продолжить мой небольшой спектакль? Пока еще я плохо знал Киарана, а потому даже предположить не мог, как он отреагирует, если я расскажу ему, кто такая Нора на самом деле. А вдруг я потеряю и то малое, что приобрел за последние пару недель? С другой стороны, обманывая его, я чувствовал себя подлецом. В одну из ночей, замучив себя вопросами до бессонницы, я вновь нарисовал портрет Киарана. Рисование всегда помогало мне собрать мысли в кучу и разложить все по полочкам, вот и теперь я смог для себя сделать некоторые выводы. Глупо отрицать, что эта нарождавшаяся дружба была мне нужна. Разумеется, нужна. Не менее глупо отрицать, что я боялся ее потерять и одновременно боялся в ней утонуть. Я уже пару недель не ходил в лабораторию и вообще не думал о своих научных идеях, а между тем нужно было закончить опыт с Зельем гендера (так я назвал созданное мной зелье, превратившее меня в Нору) и создать противоядие к нему, чтобы не нервничать из-за опасности внезапного сбоя и не ждать каждый раз по несколько часов возвращения к нормальному состоянию. Человеческие отношения были мне чужды, и потому страхов в моей голове роилось по самую макушку, чуть не выливаясь из ушей наружу. И все-таки я не был уверен, что настоящий Ноа сможет заинтересовать Киарана, а потому твердо решил продолжать игру, покуда возможно, тем более что она мне начала даже нравиться. На следующее утро я рискнул и вложил свой рисунок в перчатку нашего латного почтальона. Руки мои при этом тряслись от нервов, но мне отчего-то хотелось сделать Киарану приятное, и потому я запретил себе сомневаться. «Хочу тебя увидеть», – прочел я в записке, найденной мною вечером того же дня. Ну, разумеется. Снова твоя блестящая тупость, Ноа. Можно же было это предвидеть. Я тяжело вздохнул и, достав из сумки перо, нацарапал ответ с обратной стороны пергамента: «Уговорил. Завтра вечером у большой ивы на озере». Написал и тут же выругал себя: ну что за детские игры, записочки в перчатке латного рыцаря, встречи у озера под большой ивой! Ты еще начни ему глазки строить или вообще влюбись, что за лютая дичь! Но я все равно, будто из какого-то упрямства, положил пергамент на место и, понуро опустив плечи, побрел в спальню. Ситуация немного выходила из-под моего контроля. К моему величайшему облегчению в течение последующих нескольких встреч я понял, что мои страхи были сильно преувеличены призмой неуверенности. Зелье работало стабильно, а Киаран всегда был обходителен и мил, много шутил и рассказывал, в частности о своей семье, спрашивал обо мне. Еще не привыкнув к общению, я по большей части отмалчивался и слушал – надо сказать, с большим интересом, но вскоре тоже начал понемногу раскрываться. Киаран не давил и любезно менял тему всякий раз, как замечал, что вопрос оказался для меня некомфортен. И, к счастью, парень не предпринимал никаких попыток перевести наше общение в романтическое русло, хотя все и так уже вальсировало на острие ножа. В один из выходных дней незадолго до Рождества я сидел в Общей гостиной Гриффиндора и пытался продраться сквозь скучнейшую книгу о дремоносных бобах, что, впрочем, не оскверняло моего благодушного настроения. Чтение давалось мне столь нелегко, потому что только вчера я вновь встречался с Киараном и теперь невольно обдумывал его шутливое предложение нарисовать его обнаженный портрет (по крайней мере, я надеялся, что предложение было шутливым – порой его шутки были настолько на грани, что я не понимал, действительно ли он шутит). – Да как в этом вообще можно разобраться! – раздраженный возглас вырвал меня из раздумий. Я поднял глаза от книги и на противоположном конце комнаты увидел сидящих за столом Гарри Поттера и Рона Уизли, которые, обложившись учебниками, видимо, делали домашнее задание – или пытались. Вид у обоих был растрепанным и уставшим: Рон с остервенением листал страницы учебника, а Гарри мусолил кончик пера, пялясь в столешницу. Вглядевшись в корешки книг, сваленных на их столе, я понял, что они занимались домашним заданием для Снегга. Я обвел взглядом комнату и убедился, что в гостиной нас было всего трое. Киаран как-то сказал, что мне (Норе) стоит быть смелее и самостоятельно проявлять инициативу в общении с людьми. Так, может, стоило попробовать последовать его совету? По моим ушам при этой мысли заскреблись мелкие коготки паники, и все же… – Возможно, я смогу помочь? – услышал я собственный хриплый голос и с удивлением понял, что стою возле стола, за которым сидели Поттер и Уизли. Но, похоже, сказал я это слишком тихо – меня снова не заметили. Мои уши уже буквально горели, но для меня вся ситуация уже стала своеобразным вызовом самому себе, вроде одного из моих экспериментов – было интересно, смогу ли я действительно помочь ребятам и вообще довести дело до конца, не струсив. Я прочистил горло и повторил уже громче: – Привет. Я заметил, что у вас возникли какие-то трудности. Возможно, я смогу помочь? Гарри поднял на меня покрасневшие глаза и уставился так, будто перед ним стоял говорящий пес. Мимика мальчика менялась каждую секунду: расширившиеся глаза, потом нахмуренные брови, а затем мышцы его лица немного расслабились, а в глазах я заметил промельк узнавания. Я с трепетом в желудке понял, что, возможно, Гарри узнал меня, но тут влез Рон. – А ты кто вообще? – неприветливо буркнул он, перекладывая с места на место пыльные фолианты. – О, простите… Рад познакомиться, меня зовут Ноа Торн. Учусь на пятом курсе, вместе с твоим братом Перси, – я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее, но губы свело нервной судорогой, так что Рон посмотрел на меня как-то боязливо. – А ты что, разбираешься в зельях? – поинтересовался Гарри, и в голосе его я услышал усталую надежду. Я неопределенно качнул головой. – Немного. Снегг и вас заваливает? Рон невесело хмыкнул, а Гарри тяжко вздохнул. – Мягко сказано, он меня просто ненавидит. – Довольно самоуверенное утверждение. По моим наблюдениям, он ненавидит большинство людей вокруг. Так в чем, собственно, состоит ваша проблема? – я пододвинул стул и сел на него верхом, заглянув в пергамент Гарри, на котором красовались всего пара строчек и здоровенная клякса. Я перевел взгляд на работу Рона и понял, что его ситуация еще плачевнее – пергамент и вовсе был девственно чист. – Снегг задал трехфутовое эссе про зелье от фурункулов и применение его ингредиентов в других зельях… – простонал Рон, отбрасывая перо. – Лично я ни слова отсюда не понял! – он резко ткнул пальцем в страницу учебника, так что на ней остался его отчетливый отпечаток. – Да, понимаю. Нам он тоже к понедельнику задал пятифутовое эссе о применении лунного камня в разных областях зельеварения, но я уже его написал, поэтому времени у меня полно – могу попробовать помочь вам, – я улыбнулся (в этот раз обошлось без судороги) и, поймав на себе полные боязливого восхищения взгляды мальчиков, осторожно вытащил из книжных завалов небольшой потрепанный томик в темно-зеленой обложке, лежавший в самом низу. – Думаю, вот здесь вы найдете большую часть нужной информации. Я начал перелистывать страницы книги, чтобы указать на нужные места, а Гарри и Рон благодарно посмотрели на меня и снова взялись за перья. Мы работали около двух часов, в течение которых мальчишки делали пометки и выписывали из указанных мной книг полезные сведения, а я негромко давал пояснения к тем или иным особенно запутанным фрагментам, чтобы стало хоть немного понятнее или чтобы поправить авторов книг. Конечно, Снегг мог бы что-то заподозрить, напиши Гарри и Рон свои эссе без единой ошибки, и потому в некоторых местах мы специально придумывали, как бы получше скрыть, что сочинения они писали не совсем сами. К концу второго часа у обоих друзей на руках оказались весьма внушительного вида свитки с готовыми эссе, а мальчики по очереди сердечно пожимали мне руку. – Спасибо, Ноа, без тебя мы провозились бы все выходные! – Гарри улыбался устало, но счастливо. – Да, а теперь нашим сочинениям позавидует даже Гермиона! – Рон и вовсе выглядел как переевший рыбы кот, только что усы не облизывал. В Общую гостиную потихоньку начали возвращаться другие гриффиндорцы, и я счел за лучшее как можно быстрее ретироваться. – Рад был помочь, обращайтесь, – сказал я напоследок и, захватив свою книгу о дремоносных бобах, поспешил наверх, в спальню. – Странно, что мы раньше его не замечали, – услышал я напоследок громкий шепот Рона, обращенный к Гарри. – Согласен, Снегг должен его либо люто ненавидеть, либо обожать, а про это вся школа трещала бы. Хотя лицо его вроде знакомое, не помню, чтобы… – конец фразы Гарри обрубила закрывшаяся за моей спиной дверь на винтовую лестницу в башне спален. В груди моей разливалось теплое чувство гордости. Я смог! Пусть ладони потели, а голос все время подрагивал и срывался в хрипоту, но я смог сам заговорить с кем-то просто так, в качестве дружественного жеста, да еще и оказался полезен. «Нужно рассказать об этом Киарану!» – подумал я и пулей взлетел наверх, чтобы нацарапать другу записку и затем спешно отнести ее в руки рыцарю-почтальону.