Грифон и терновник

Глава 1. Я снова дома

Ярко-алый состав «Хогвартс-Экспресса» во главе с пышущим густыми клубами пара локомотивом неспешно полз через холмистые равнины, купаясь в золотистых лучах клонившегося к закату солнца. Я снова был в купе один и, только что отложив свой блокнот на соседнее сиденье, читал – в этот раз не нудный научный труд для своих опытов, а обычный магловский детектив, который не успел закончить дома. Пусть сейчас я и находился в купе в одиночестве, настроение у меня было приподнятое: все лето я провел в долгих прогулках (которые раньше не особо любил), всевозможном чтении (я внезапно открыл для себя существование волшебной художественной литературы, так что новые книги в моей комнате в родительском доме заняли практически все горизонтальные поверхности), совершенно неожиданно для меня завязавшемся общении с соседской девушкой по имени Энни, с которой мама пыталась меня познакомить еще прошлым летом, и, конечно же, переписке с Киараном; а теперь я возвращался в родной Хогвартс. В отличие от прошлого года, у меня не было каких-то конкретных планов или мыслей по части исследований, но я был уверен, что хорошая идея непременно придет в голову тогда, когда она будет нужна. В конце концов, я мог заняться доработкой прошлогоднего противоядия от воздействия Зелья гендера – в нем было что-то перспективное. Дверь в купе внезапно открылась. Я поднял голову от страницы и с удивлением увидел, что в дверях стоит… Киаран. Рукава его отглаженной рубашки были небрежно закатаны, брюки сидели идеально, волосы, за лето еще немного отросшие, были собраны на эльфийский манер и падали на плечи жидким серебром, а на среднем пальце его левой руки я заметил изящный перстень с небольшим черным агатом и какой-то гравировкой на нем, которого парень раньше не носил. Выглядел Киаран посвежевшим и отдохнувшим по сравнению с концом прошлого семестра, но лицо казалось немного обветренным и оттого жестким, а губы шелушились. Парень обвел взглядом купе, скользнув по мне как по пустому месту, и, не сказав ни слова, уже собирался уйти, как вдруг буквально вцепился глазами во что-то у моих ног. Я проследил за направлением его взгляда – на соседнем сиденье лежал, заложенный карандашом на одной из страниц, мой блокнот с обложкой из темно-зеленой драконьей кожи, который Киаран на прощание подарил мне-Норе в прошлом семестре. Блокнот лежал лицевой обложкой кверху, и я внутренне этому порадовался, так как на обратной стороне было тиснение с именем «Нора», которое слизеринец непременно заметил бы. Киаран примерно минуту смотрел на темно-зеленую книжицу, и в какой-то момент мне даже показалось, что рука его, придерживавшая дверь купе, еле заметно дернулась – хотел взять блокнот? Потом парень медленно и с трудом, будто преодолевая какую-то преграду, перевел взгляд на меня и посмотрел в упор так, будто только что заметил мое присутствие. Я напрягся и сжал книгу, которую читал, что костяшки пальцев побелели. Лапки липкого страха, почти не тревожившего меня в это благостное солнечное лето, неприятно заскреблись по загривку: неужели Киаран узнал блокнот? Неужели сейчас мне придется объяснять, откуда он у меня? И что я скажу, если парень все-таки возьмет его и увидит женское имя на обложке? Соврать, что блокнот уже тут лежал, когда я занял купе? Или сказать правду? Разорви меня дракон, да зачем Киаран вообще сюда пришел?! Но в тот момент, когда паника внутри меня уже готова была выплеснуться, Киаран отвел взгляд, выдохнув как-то облегченно, и вышел из купе. За все это время никто из нас не произнес ни слова. Большой зал, как и всегда по случаю праздников, выглядел великолепно, а подкрашенные последними лучами заката в розово-оранжевый цвет ватные клубы облаков на потолке только добавляли уюта общей атмосфере. Я сидел за гриффиндорским столом, как обычно, немного поодаль от других студентов. За учительским столом я заметил одно новое лицо: белозубо улыбавшегося мужчину средних лет с отливавшими золотом кудрями – Златопуст Локонс, чья фотография красовалась на обложках книг, которые в этом году стояли обязательными в списке учебников. Вероятно, он стал новым преподавателем защиты от Темных искусств вместо погибшего Квиррелла. Распределение первокурсников было в самом разгаре, когда я наконец отыскал в черной массе студентов серебряную голову Киарана. Слизеринец, положив подбородок на согнутую в локте руку и небрежно, но изящно крутя в пальцах свою волшебную палочку, сидел между Драко Малфоем и светловолосой девушкой, которую я раньше видел на совместных со слизеринцами уроках, но не знал ее имени. Вид у Киарана был скучающий, брови слегка нахмурены, и вместо того, чтобы наблюдать за распределением первокурсников, он то и дело окидывал взглядом зал. Я нервно сглотнул, потому что догадывался, кого он искал – и чуть ранее в поезде, и сейчас. «А не слишком ли много ты на себя берешь, Ноа? Может, он высматривает кого-то еще. Для него на Норе свет клином не сошелся», – попенял я сам себе и заставил больше не смотреть в сторону стола факультета Слизерин. Киаран выполнил обещание, данное мне в прошлом году, – письмо от него пришло уже на третий день каникул, правда, довольно короткое. В нем парень просто сообщал, что они с родителями отбыли в Норвегию. В дальнейшем его письма стали длиннее и подробнее, ко многим слизеринец даже прикладывал фотографии, так что за лето у меня их скопилась целая пачка, которую я оставил дома, и я узнал Киарана еще чуточку лучше. Но это так и не приблизило меня к разрешению основополагающей дилеммы в наших отношениях: рассказать ли мне правду о том, кто такая Нора на самом деле. Я все еще не понимал, как Киаран отреагирует на подобные новости, особенно с учетом его прошлогоднего признания в любви. Дружба с ним сама по себя пугала меня до трясущихся коленей: страшно было и открываться, и хранить тайну, и слишком сильно привязываться, и слишком сильно отстраняться. Я будто балансировал на кончике волшебной палочки и пока лишь каким-то чудом не сверзился с него в бездонную яму своей старой унылой жизни, наполненной лишь самоугрызениями, котлами для зелий и животными. Вернуться туда, к постоянным самовнушениям, что никто мне не нужен, сейчас было бы в сотни раз труднее, чем жить в этом самовнушении годами, ведь я уже узнал, что может быть по-другому. Я понимал, что когда-нибудь правда должна раскрыться, но, помня, каким кошмаром для меня (нас обоих?) стала наша предыдущая размолвка после стычки Киарана с Люком, я не хотел быть зачинателем нового конфликта. Рядом со мной вдруг села девочка-первокурсница с волосами такими рыжими, что огонь позавидовал бы. За своими размышлениями я и не заметил, как закончилось распределение первокурсников. Я оглядел гриффиндорский стол и увидел несколько новых лиц. А вот кое-кого из уже знакомых мне студентов не было – Гарри Поттер и Рон Уизли отсутствовали, хотя их подруга Гермиона Грейнджер сидела неподалеку от меня и явно нервничала. – Привет, – рыжеволосая первокурсница улыбнулась мне. От неожиданности я даже закашлялся и не сразу обрел голос. – Э-э-э… привет. Поздравляю с поступлением на Гриффиндор, – выдавил я из себя, чувствуя, как яростно начинают чесаться уши. Пресвятые Мерлиновы панталоны, и почему я до сих пор так мало знаю о своей невидимости! – Спасибо! Меня зовут Джинни, кстати. Джинни Уизли, – девочка протянула мне свою маленькую ладошку, продолжая приветливо улыбаться. О, ну конечно, как я сам не догадался – рыжие волосы, мантия явно не новая и немного не подходит по размеру. Еще один отпрыск семейства Уизли и тоже попала в Гриффиндор – похоже, у них это семейное. Я неуверенно улыбнулся, вытер вспотевшую ладонь о мантию и неловко пожал протянутую руку, впервые заметив, насколько же большой была моя собственная кисть – по крайней мере, по сравнению с миниатюрной ладошкой Джинни, которая практически утонула в моей лапище. – Ноа Торн, шестой курс, – пробормотал я. Глаза Джинни округлились. – Рада познакомиться, – девочка снова улыбнулась, а после сразу же отвернулась, потому что ее позвал Фред (или это был Джордж?) Уизли. Джинни больше не заговаривала со мной и вообще не смотрела в мою сторону, так что через некоторое время я смог выдохнуть с облегчением – она тоже забыла обо мне, как только выпустила из поля зрения. Только тогда я смог по-настоящему приступить к еде и в полной мере насладиться превосходной стряпней домовиков, что было очень даже кстати, поскольку все лето я питался готовыми размороженными гамбургерами и сэндвичами собственного приготовления: матушка моя вечно пропадала на работе в больнице, а отец возился целыми днями в своей мастерской и начал еще больше пить, так что им обоим было не до готовки, ну а сам я не то чтобы сильно склонен был баловать себя изысканной кухней. Первые дни в Хогвартсе не обошлись без курьезов и в этом году. Чуть позже после моего разговора с Джинни Уизли по столам прошел слушок, что Гарри Поттер и Рон Уизли приехали в школу не на поезде, а на летающем фордике, и умудрились врезаться в Гремучую иву. Все думали, что ребят исключат, потому что они нарушили добрую половину школьных правил, нанесли ущерб иве (хотя лично я сомневался, кто кому нанес ущерб), и более того, их летающий фордик видели маглы, а это означало нарушение Статута о секретности. Но, очевидно, все обошлось обычным наказанием. Тем вечером в Общей гостиной Гриффиндора Гарри и Рона встречали как героев. А на следующий день за завтраком к Рону прилетела сова с Громовещателем. Я читал о них, но сам никогда не видел – и, честно говоря, лучше бы и дальше оставался в неведении, потому что после громогласных, отдававшихся эхом воплей на весь Большой зал у меня еще пару часов гудело в ушах, а слов письма я так и не смог толком разобрать. Помимо прочего, новым преподавателем защиты от Темных искусств оказался действительно тот самый Златопуст Локонс. После того, как я прочел его книги, входившие в список обязательных учебников в этом году, во мне поселилось стойкое сомнение в профпригодности человека, который хотел использовать их в качестве руководства для обучения юных волшебников. Книги напоминали скорее художественные приключенческие повести, причем довольно посредственные, и учебниками их можно было назвать с такой же большой натяжкой, как плюшевого мишку Тедди можно было назвать гризли. К тому же в книгах четко прослеживался нарциссизм автора – мне показалось, что он болезненно самовлюблен и тщеславен. И уже на первом уроке я понял, что был прав, поскольку Локонс сходу раздал классу совершенно нелепый тест, содержавший прискорбно глупые вопросы о самом Локонсе вроде: «Что Златопуст Локонс любит есть на завтрак?» – или: «Любимая форма шляп Златопуста Локонса». После теста «профессор» начал разыгрывать уж совсем дурацкий спектакль, вызвав себе в помощь Себастьяна Коннери и Джейн Келли, невысокую симпатичную девушку с пушистыми русыми волосами и родинкой над левой бровью, и показывал сценки из своих книг с собой в главной роли и Себастьяном с Джейн на всех прочих ролях. Я был настолько ошарашен таким «оригинальным» стилем преподавания, что просидел весь урок, тупо пялясь на кривляющегося Себастьяна. Обмен записками с Киараном с помощью рыцаря на восьмом этаже возобновился в первый же учебный день, когда утром я нашел там его послание: «Приветствую тебя снова в этих милых нашим сердцам стенах, душа моя. Я искал тебя вчера в «Хогвартс-Экспрессе» и в Большом зале на банкете, но, к моему величайшему сожалению, не обнаружил – а так хотелось первым с тобой поздороваться и обнять. Надеюсь, ты не ускользаешь от меня вновь, снежинка? Твой Киаран». После прочтения записки я снова почувствовал внутреннее напряжение, но вместе с тем было приятно. Как будто вернулся домой после долгого отсутствия. Я нацарапал в ответ: «И в мыслях не было! Наверное, ты просто не заметил меня в толпе», – и направился на нумерологию. Киаран предлагал встретиться у нашей ивы все первые две недели семестра, но я оправдывался и медлил. Из-за нового расписания и усложнившейся программы по основным для меня предметам – зельеварению и травологии, по которым практически с первого же дня начали задавать титанические домашние задания, которые невозможно было и за все семь лет обучения выполнить, я попросту не успевал заглянуть в свою лабораторию в Выручай-комнате, чтобы заново сварить мое Зелье гендера и противоядие к нему. Кроме того, я рассудил, что зелья нужно не просто сварить, но и протестировать, прежде чем снова использовать на постоянной основе, поскольку за время, проведенное вне школы, мой организм мог перестроиться и необдуманное применение таких сложных и опасных зелий могло серьезно навредить. К моему облегчению, Киаран был верен себе и не давил, хотя и продолжил ненавязчиво предлагать. В конце концов, во вторые выходные семестра, разделавшись с сочинением для Снегга и рефератом по древним рунам, я все же смог выбраться в свою лабораторию. К счастью, все самые редкие ингредиенты я сохранил еще с прошлого года (в тот момент я был благодарен себе из прошлого за предусмотрительную запасливость, как редко бывал благодарен), а прочие запасы закупил во время поездки в Косой переулок за учебниками и новой мантией (старая стала мне сильно коротка и болталась где-то у низа икр). Я провозился с зельем до ночи, потому что вновь заставил себя проверять и перепроверять каждый шаг трижды, а когда выпил его, почувствовал уже ставшие за прошлый год привычными торнадо в желудке и головокружение. В этот раз превращение заняло больше времени, но было менее болезненным – обошлось даже без обычных рвотных позывов. Через несколько минут я поднялся на ноги с пола, вытирая со лба холодный пот, и сразу понял, что все получилось: я определенно стал гораздо ниже ростом, волосы теперь спускались почти до талии, а под рубашкой на груди я чувствовал знакомую тяжесть. Еще до превращения решив, что необходимо провести наблюдение на предмет сбоев или новых побочных эффектов, я принялся готовить противоядие, в процессе стараясь внимательно наблюдать за малейшими изменениями в своем состоянии. В спальню я вернулся уже далеко за полночь, полностью удовлетворенный результатами эксперимента. Нора будет жить дальше. Прежде чем вернуться в башню Гриффиндора субботней ночью, я оставил рыцарю записку для Киарана, наконец-то пригласив его встретиться, и наутро получил положительный ответ. Воскресное утро у меня выдалось свободным, и всю первую половину дня я провел в лаборатории. Твердо решив заняться изучением свойств моего противоядия, о которых я мог пока не знать, я вооружился внушительной стопкой библиотечных книг и принялся за эксперименты. Насчет Зелья гендера я уже понял, что полезностью оно не отличается – по крайней мере, за два месяца летних размышлений я не смог придумать для него достойное применение. Несмотря на это, его мне тоже хотелось изучить более подробно, попытаться доработать до достижения эффекта, ради которого я и начинал свой эксперимент в прошлом году, и запатентовать в том или ином виде, но противоядие казалось мне перспективнее, потому им я и занялся в первую очередь. К обеду я закончил базовые опыты по разложению зелья на составляющие и проверке их свойств в отдельности и в различных комбинациях. Особого прогресса я не достиг, но ведь это был лишь первый этап, а зельеварение не любит торопливых – тут нужны терпение, усидчивость и аккуратность. Жуя прихваченные с завтрака тосты, я тщательно законспектировал свои наблюдения и выводы, а потом, приняв зелье, направился к памятной иве у озера на встречу с Киараном. В воздух уже прокралась осенняя прохлада, но земля еще хранила тепло лета. Наслаждаясь приятным прикосновением легкого ветерка к моим щекам, я шагал по лужайке к озеру чуть не вприпрыжку. Киаран уже ждал меня – стоял в небрежной позе, прислонившись к дереву плечом и засунув руки в карманы брюк. Завидев меня, парень заулыбался и пошел навстречу, а когда мы сошлись, тут же крепко обнял, приподняв над землей, и закружил. – Не представляешь, как я рад тебя видеть, душа моя, – произнес он, поставив, наконец, меня на землю. Я одернул немного помявшуюся мантию и посмотрел на него сердито, но меня выдала улыбка, не желавшая сползать с губ. – И я рада. Извини, что тянула с этим, уроками завалили так, что я барахталась в учебниках как в океане. – Не стоит извиняться, звездочка, – Киаран покачал головой и, поманив меня кивком, неспешно пошел вдоль берега озера. Я последовал за ним. – Как прошли у тебя эти первые недели? – поинтересовался я после недолгого молчания. – Если честно, довольно скверно. Я понимаю ровным счетом ни черта, а этот болван Локонс рушит все мои планы на карьеру мракоборца! – Киаран сердито пнул камешек. – Согласна, худшую кандидатуру на должность преподавателя защиты от Темных искусств найти было бы проблематично, – я тяжко вздохнул. – Я слышала, что на своем самом первом уроке, у гриффиндорцев-второкурсников, он выпустил в классе целую ораву корнуэльских пикси, которые превратили кабинет в логово смерча. Именно после этого случая вместо того, чтобы хотя бы пытаться преподавать, он стал разыгрывать свои идиотские спектакли. Я сомневаюсь, что он вообще способен хоть чему-нибудь научить, если судить по его книгам. Многие магловские авторы пишут гораздо лучше него. Киаран внимательно посмотрел на меня. – Ты ведь все лето провела со своими книжками, да? – губы его тронула легкая улыбка, а в синих глазах я заметил странный проблеск – то ли жалость, то ли зависть. – Не только, – я нахмурился. – В письмах ты почти ни о чем больше и не писала, снежинка. – Ну, мне больше нравилось читать твои письма, чем писать о себе… – смущенный, я опустил глаза в землю, а Киаран в ответ на мои слова негромко рассмеялся. – Вот видишь, я прав. – Нет, не прав! – я посмотрел на него, уже начиная сердиться. – Я познакомилась с девушкой, что живет по соседству. Не то чтобы мы подружились, но довольно часто общались эти два месяца. И она, хоть и магла, очень интересная личность, хочет стать врачом, когда закончит школу. – Вот как? – парень улыбнулся и посмотрел на меня, лукаво щурясь. – Я рад. После этих слов моя злость испарилась. Что значит рад? Чему именно? Тому, что у меня появилась подруга-магла? Или тому, что она хочет стать врачом? Заметив мой озадаченный взгляд, Киаран остановился и щелкнул меня по носу. Я поморщился и потер кончик носа. – Я рад, что у тебя появился еще один друг. Я глубоко убежден, что мир должен узнать тебя, ведь ты потрясающая, – слизеринец сунул руки в карманы и устремил взгляд в небо, которое в самой своей вышине уже подернулось темно-синим. Солнце клонилось к закату. Я же оцепенел, врастая ногами во влажный песок. Легкие волны накрывали мои ступни, но мне не было до этого дела. – Потрясающая? Я? Да ты, должно быть, шутишь, – растерянно просипел я. От удивления даже голос сел. – Нисколько, душа моя. Я действительно считаю тебя потрясающей и готов приложить сколько угодно усилий, чтобы это увидел не только мир, но и ты сама. Разумеется, если это не станет для тебя слишком непосильной ношей. – И как ты собираешься это сделать? – я шагнул назад, только сейчас заметив, что мои кеды насквозь промокли, и поежился. Ласковый летний ветерок становился холоднее. – Хм… К одному из способов, которым я мог бы воспользоваться, чтобы продемонстрировать лично тебе, насколько ты хороша, я обещал не прибегать, – он бросил на меня быстрый взгляд слегка прищуренных глаз. Улыбка, игравшая на его губах, насторожила меня. Я обхватил себя руками и, хмурясь, отступил еще на шаг. Очевидно, он говорил про признание в любви мне (точнее, Норе), на которое я пока так толком не ответил ни отказом, ни взаимностью. Я до сих пор не понимал, как поступить. Порой мне казалось, что я (или это была уже личность Норы, отделившаяся от меня?) действительно хочу не только дружбы, а потом волной накатывал удушливый страх, что, если я позволю себе переступить эту черту, случится что-то ужасное. Вкусив запретный плод, я не смогу сделать его снова целым или повесить обратно на ветку и идти дальше, если что-то пойдет вдруг не так. – Прости, что снова смутил тебя, душа моя, – Киаран вдруг обнял меня и прижал к себе, прервав мои мысли. Оказавшись прижатым к его груди и услышав, как гулко и довольно быстро бьется его сердце, я внезапно осознал, что для него эта ситуация тоже далеко не купание в патоке: каково это – любить кого-то и не получать ответа на свои чувства? Вообще никакого? Я почувствовал себя гадко. – И все же у меня есть еще один способ. Ты говорила, что часто работаешь над зельями. Над чем конкретно ты работаешь сейчас? Зарывшись в свои невеселые мысли, я успел совсем забыть, о чем мы до этого говорили, а потому вопрос сбил меня с толку и ответил я машинально. – Разбиваю на составляющие одно созданное мной противоядие и пытаюсь понять, от каких еще зелий или ядов оно может помочь, кроме того, от которого создавалось, или как можно усовершенствовать формулу. Киаран с полминуты молчал, глядя на меня чуть ли не с открытым ртом, а потом нервно откашлялся. – Не буду врать, что понял хоть что-нибудь после «разбиваю на составляющие», – он усмехнулся и взъерошил свои волосы. – Но теперь ты понимаешь, о чем я? Кто еще мог хотя бы додуматься до такого, не говоря уже о том, чтобы воплотить, особенно в 16 лет? Я все еще не совсем понимал, о чем он. Ведь это моя обычная работа, я увлекся смешиванием новых зелий и усовершенствованием существующих еще на первом курсе, когда понял, что зельеварение мне дается лучше всего прочего в школе. Что тут потрясающего? Я не великий колдун, не звезда искусства, не игрок в квиддич – я даже летать на метле толком так и не научился. Я просто смешиваю зелья и люблю рисовать. Не успел я открыть рта, чтобы возразить, как Киаран вдруг спросил: – Кстати, а где ты работаешь над своими зельями? Снегг не ведет дополнительных курсов, а в общих гостиных варить зелья нельзя. После этого вопроса я занервничал еще сильнее. Про Выручай-комнату в замке не знал почти никто, и я сомневался, что ее секрет должен быть общеизвестным. Да и не то чтобы моя деятельность была абсолютно законной – например, на четвертом курсе я работал с некоторыми ядами, которые считались запрещенными к приготовлению и уж тем более применению. Я закусил губу и невольно потер зачесавшееся ухо. – Это какой-то секрет? Или ты сомневаешься, стоит ли раскрывать мне еще одно из твоих тайных местечек? – Киаран мягко улыбнулся. – Пожалуй, и то, и другое. – В таком случае решай сама, стоит ли говорить. Я помялся еще какое-то время. В прошлом году Киаран дал слово не давить на меня относительно его признания – и пока что сдерживал обещание. Кроме того, я показал Киарану свое укромное место в Запретном лесу с условием не появляться там без меня – и это обещание он тоже сдерживал. С другой стороны, не слишком ли много обещаний с его стороны при отсутствии хотя бы одного с моей? – Я могу показать тебе свою лабораторию, если ты пообещаешь не рассказывать о ней ни одной живой душе. Я не уверена, что про то место в замке вообще знает кто-то, кроме домовиков. – Мне интересно все, что связано с тобой, так что обещаю. Тогда я решительно взял парня за руку и повел в замок, на восьмой этаж в мою лабораторию, по пути судорожно вспоминая, не оставил ли я на виду свои зелья или одежду, иначе придется как-то объясняться, для чего нужны те снадобья и почему в моей лаборатории, о которой никто не знает, валяется мужская одежда…