Грифон и терновник

Глава 2. Отчаяние

Пару недель спустя мрачным воскресным утром я открыл глаза и внезапно осознал, что раздирающих мою голову сомнений как не бывало. В комнате было тихо: Оливер наверняка уже умчался на тренировку, Перси – выполнять свои «обязанности старосты», а Себастьян, Брайан и Люк еще похрапывали в своих постелях. Я заложил руки за голову и откинулся на подушку, глядя на тучу, проплывавшую мимо узкого окна спальни. Так будет всегда. Искра, которая зажгла нашу с Киараном дружбу, была ложью, а значит, не стань ее – не будет и дружбы. Нет почвы, на которой мы могли бы твердо встать без этой искры. Основу нашей дружбы составлял обман, и тому причиной был я. Я знал себя и знал, что никогда не решусь сам рассказать Киарану правду, как бы сильно меня ни терзали сомнения и совесть, потому что, на мой взгляд, слишком малое помимо лживой искры удерживало нас друг рядом с другом. К тому же если я еще смог как-то примириться со своими неоднозначными чувствами к парню, потому что чуть больше знал о происходящем и очень много размышлял, то что испытает Киаран – я не мог даже предположить. Не сказать, что до нашего знакомства я сильно к нему присматривался, но все же никогда не видел его в обществе парней именно в этом смысле. Да и потом, кому вообще может понравиться узнать, что его возлюбленная на самом деле парень?! Мне бы тоже такое пришлось не по душе, и вряд ли я захотел бы продолжать общаться. А значит, мне придется всегда быть Норой ради Киарана. Я ударил подушку кулаком и повернулся на бок, уставившись на аккуратно заправленную постель Перси. Меня вдруг разозлило, что Нора отличалась от меня, то есть я никогда не был с Киараном собой не только телом. Впрочем, я не был уверен, что могу вести себя естественно хоть с кем-то, кроме самого себя и моих друзей-животных, ведь даже с Хагридом я вел себя чуточку по-другому, нежели наедине с собой. Мысль о Хагриде заставила меня встать с постели и начать собираться. Мне вдруг захотелось навестить лесничего просто так, просто потому что я не был у него с прошлого года. Натягивая через голову серую толстовку с капюшоном, я твердо решил: пусть так, пусть я не совсем я, пусть я слаб и не смогу найти в себе смелость сказать правду, Киаран – мой друг (и только!), и я не хочу его терять. Хагрид пропалывал грядки с тыквами размером чуть меньше кареты в сопровождении Клыка, который носился по округе и радостно разбрызгивал слюни с высунутого из пасти языка. Волкодав заметил меня издалека и с оглушительным лаем бросился облизывать мне лицо. – Привет, Ноа! – пробасил Хагрид, вытирая пот со лба, когда я приблизился, сопровождаемый прыгающим как пружинка Клыком. – Привет, Хагрид, – улыбнулся я, пытаясь не подпустить пса к своему лицу. – Ну чевой, как твои дела? Как лето провел? – Хагрид положил руки на древко граблей и смотрел на меня с широкой бородатой улыбкой. Лицо его было испачкано землей, в волосах и бороде запутались сухие листики. Позади него я заметил прислоненный к стене хижины розовый зонтик. – Все хорошо. Лето прошло отлично, я много гулял и даже подружился с соседской девушкой, – я слегка покраснел. – Эвона как! Рад за тебя, парень! Ну и как, нравится она тебе, девушка эта? – Хагрид! – я укоризненно посмотрел в его смеющееся лицо. – Мы просто подружились, вот и все. – Ну-ну, малец, не сердись так, – Хагрид благодушно махнул своей лапищей в грязных рабочих перчатках и снова принялся за прополку. – Хотя ты здорово подрос за каникулы. Я смущенно улыбнулся и потер затылок. Что правда, то правда: в прошлом году я доставал Хагриду только до бедра, а сейчас уже почти до пупка. Но в разговоре с ним все равно приходилось высоко запрокидывать голову. – А у тебя как дела, Хагрид? – поинтересовался я и, повинуясь его знаку, подставил лесничему корзинку для сорняков, в которую сам я мог бы поместиться целиком. – Да неплохо, Ноа, неплохо. Только вот повадился кто-то в школьный курятник лазать, петухов, значит, душить, – косматые брови Хагрида нахмурились. – Неладно это, ежели еще раз мертвого петуха найду, пойду к Дамблдору. Новость меня озадачила. Кому могли понадобиться школьные петухи? В Запретном лесу завелись голодные лисы? Но ведь лисы не умеют душить. – Уверен, вы с Дамблдором во всем разберетесь, – улыбнулся я. Мы еще немного поболтали, а когда закончили пропалывать сорняки, Хагрид позвал меня в дом на чай. Но время уже шло к обеду, а я еще не приступал к домашнему заданию по нумерологии, поэтому от предложения я вежливо отказался и вернулся в замок. Быстро пообедав, я побежал на восьмой этаж проверить, нет ли там записки от Киарана, чтобы потом забрать из спальни сумку и отправиться уже в библиотеку. На этаже было пусто – ученики либо прогуливались по окрестностям замка, спеша поймать последнее призрачное тепло стремительно уходящего лета, либо корпели над домашкой. В этот сумрачный день в коридорах было тихо и прохладно, а факелы на стенах горели будто бы ярче обычного. Я заглянул за красно-синий щит в руках рыцарских доспехов, за которым мы с Киараном прятали свои записки, и обнаружил там очередной кусочек пергамента. Осторожно достал его и развернул. «Душа моя, у меня есть кое-какие новости, и я хотел бы сообщить о них лично. Понимаю, что с твоими предметами и лабораторией времени на встречи у тебя почти нет, но очень прошу, давай встретимся сегодня после обеда у Выручай-комнаты? Твой Киаран». Прочитав послание, я почувствовал смятение и новые уколы страха. От новостей, которые нужно непременно сообщать лично, ничего хорошего ждать никогда не приходилось… – Кто ты такой? – тишину коридора внезапно прервал хорошо знакомый мне голос. От неожиданности я подскочил и выпустил из рук пергамент, а потом медленно обернулся и увидел Киарана, который стоял в нескольких метрах от меня, на углу коридора, и смотрел с явной неприязнью. Глаза его метали синие молнии, а в руке он уже держал свою волшебную палочку. Увидев его, я оцепенел и не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть что-нибудь. – Я спросил, кто ты такой, – Киаран говорил тихо и отчетливо. В его голосе я услышал те же звенящие нотки закипающего гнева, что проскальзывали в тот раз, когда слизеринец отправил в больницу Люка. Киаран медленно пошел в мою сторону, глядя на меня в упор и не моргая. – Это письмо предназначалось не тебе, а моей подруге, и сейчас я очень, очень зол. Поэтому не заставляй меня повторять вопрос в третий раз. – Я… я… Ноа, – просипел я наконец. Голос совсем не слушался, уши неистово горели, а колени предательски дрожали. – Это мне ни о чем не говорит. Какого бешеного лукотруса ты здесь забыл и почему крадешь чужие письма? – Киаран подошел вплотную ко мне, и ему пришлось поднять глаза, чтобы и дальше смотреть мне в лицо, – он был на полголовы ниже. Я тут же инстинктивно ссутулился, став с ним почти одного роста. Его волшебная палочка ощутимо ткнулась мне промеж ребер. Я нервно сглотнул. Мозг был будто заморожен, и соображал я очень туго. Может, сказать, что я брат Норы? Ведь черты лица у нас и вправду были похожи. И загнать себя в еще более липкую паутину лжи? Тогда это что, и есть тот момент, когда я вынужден рассказать, наконец, Киарану правду о Норе и потерять друга? Именно сегодня, когда я только-только разложил для себя все по полочкам и усмирил свои сомнения?.. – Отвечай, – палочка Киарана больнее уперлась в мои ребра. – Прости, – прошептал я, отводя взгляд. – Эта записка предназначалась мне. – Что это значит? Я ведь ясно сказал, она для моей подруги. А ты вроде не девушка, или мне стоит проверить? – глаза Киарана опасно сощурились и превратились в сверкающие сапфировые щелочки. – Меня зовут Ноа Торн, – начал я хриплым шепотом. – Я и есть твоя подруга Нора. Слизеринец резко отшатнулся от меня, будто я толкнул его. Лицо его оставалось каменным, но скулы заметно заострились, будто он сжал челюсти. Я кожей чувствовал напряжение, воздух будто сгустился, и стало трудно дышать. – О чем ты? Как это – ты и есть Нора? Откуда ты вообще о ней знаешь? – голос Киарана теперь тоже звучал немного сипло. – Прости меня, Киаран. Это правда. Нора – это я, – я посмотрел на него и почувствовал, как защипало в уголках глаз, и зрение помутилось. – Объяснись сейчас же или до конца жалких дней своих будешь вонючей крысой ползать по канализации замка, – костяшки пальцев на руке парня, сжимавшей волшебную палочку, побелели. – Я… я не знаю, как объяснить… Это была ошибка, случайность! – слезы хлынули из моих глаз, и я всхлипнул, сжимая пальцы в кулаки и чувствуя, как ногти впиваются в кожу. – Я проводил эксперимент с зельем, превратился в девчонку, и как раз тогда мы впервые встретились! – Что ты несешь? – лицо Киарана скривилось. – Какой-то бред… – Но это правда! – мой голос сорвался на крик. – Этажом ниже, возле таких же вот доспехов! Зелье превратило меня в девчонку, я был расстроен, пытался понять, как так вышло, и упал, порезал руку. А ты помог мне. Вот, смотри, у меня даже остался шрам! – я шагнул к нему и вытянул ладонью вверх руку, которую поранил в тот вечер почти год назад. Киаран уставился на мою ладонь и почти минуту молча смотрел. Потом медленно перевел взгляд на меня. Слезы продолжали литься по моим щекам, и свободной рукой я то и дело их вытирал, так что рукав толстовки уже пропитался влагой. – Прости, прости, надо было сразу тебе рассказать, но я… – Я не верю тебе. Нора – моя близкая подруга, она не стала бы так подло лгать мне, – эти слова Киарана хлестнули как пощечина, так что я, пошатываясь, отступил на несколько шагов назад и оперся рукой о стену, чтобы не упасть. – Но ведь я говорю правду… – прошептал я, и тут вдруг меня осенило: – Я могу доказать! Выражение лица Киарана неуловимо изменилось, но я не мог понять, сомнение это или недоверие. – Что ты имеешь в виду? – спросил он, и рука с волшебной палочкой, вначале дрогнув, медленно опустилась. Заметив это, я поспешно вытер слезы, схватил его за руку и потащил по коридору к Выручай-комнате. – Я покажу тебе, – бормотал я всю дорогу, непрестанно всхлипывая. Парень шел за мной, не сопротивляясь, но и не убирая волшебную палочку. Остановившись у нужной стены, я чуть не бегом прошелся три раза туда-сюда, попросив Выручай-комнату пустить меня в лабораторию, а потом затащил Киарана в появившуюся дверь. – Смотри, Киаран, я сейчас все тебе покажу. Ты все увидишь, – продолжал я бормотать как заведенный. Слизеринец остался стоять у входа, молча наблюдая за мной, на его переносице появилась морщинка, а шрам на губе побелел. От него по комнате расползались холод и разряды электричества. Я, стараясь не обращать внимания на то, что руки дрожат так, что стеклянная посуда в них громко звенит, постоянно вытирая слезы и сопли, еле видя и практически не понимая, что делаю, перелил немного моего зелья из котла в стакан и, громко глотая, чуть не поперхнувшись, выпил его. Превращение началось сразу же, и от боли у меня потемнело в глазах, я упал на четвереньки, и меня снова вывернуло на пол. Через несколько минут превращение завершилось, и я медленно сел на колени, вытирая рот и мелко дрожа, в холодном поту, пропитавшем одежду, которая теперь была велика на несколько размеров, с растрепанными запачканными волосами, висевшими влажными плетями до пояса, и мокрым от слез и пота лицом. Киаран все еще стоял у дверей и смотрел на меня, на его глазах превратившегося в ту, которую он считал подругой и любил. Должно быть, сейчас я выглядел мерзко, потому что выражение лица парня напомнило мне то, с каким мой отец прихлопывал мух, только завидев их. С минуту мы молча глядели друг на друга. – Скажи хоть что-нибудь, Киаран… – прошептал я, наконец, не в силах больше выносить звенящую тишину. Слизеринец промолчал. – Киаран, я… я сделал это не специально… Это была ошибка, просчет в моих вычислениях, случайность, понимаешь? Я хотел никогда больше не превращаться в Нору, но… но мне было нужно, просто необходимо довести эксперимент до конца, и тогда ты сам меня нашел. Тогда, в туалете, помнишь? Ты сам меня выследил, я не просил об этом… но… Я должен был сразу тебе обо всем рассказать, но я… понимаешь, меня никто никогда не замечал, даже родители забывают о моем существовании, когда я уезжаю сюда, в Хогвартс! Поэтому у меня никогда не было друзей, и я… я просто не знал, как себя вести, я не хотел терять тебя! Прости, прости меня, я виноват… Поток сбивчивых слов лился из меня вместе со слезами. Я и сам понимал, что выглядел максимально жалким в своей перемежаемой всхлипами речи, со своими красными глазами и искривленным мукой лицом, со своей запачканной рвотой толстовкой, которая сползала с плеч, в своих путаных объяснениях и мольбах. Но я уже не мог себя остановить, я подполз к парню на четвереньках, а Киаран продолжал молча смотреть на меня с высоты своего роста. Лицо его было непроницаемо, лишь глаза поблескивали то ли гневом, то ли отвращением. – Прости, Киаран! Прошу, прости, не бросай меня… – я вцепился в его штанину, ткнулся головой в его колено и беззвучно зарыдал, вздрагивая всем телом. – Не приближайся больше ко мне и не произноси моего имени, – тихо и отчетливо проговорил Киаран и оттолкнул меня ногой, так что я опрокинулся на спину, а в следующее мгновение дверь за ним захлопнулась со звуком выстрела, отозвавшимся спазмом в моей груди. А я так и остался лежать, глядя в потолок и ничего не видя. Внутри стало пусто. Слезы жгли лицо.