Tae's New Home

-

Громкий крик пронесся по комнате, как только Тэхён проснулся. Он был весь в поту, и тот факт, что он оказался в незнакомой обстановке, отнюдь не усиливал панику, вызванную кошмаром. Он был один на огромной кровати — гораздо больше любой другой кровати, на которую он когда-либо ложился, — и все было липким, от пижамы до простыней, расстеленных под его телом. Без всякого предупреждения он переместился в прошлое, в ванную комнату, в которой он провел большую часть своей жизни. Он начал всхлипывать, как только закрыл глаза, тошнота охватила его при воспоминании о грязи и сильной боли в животе, которую ему пришлось пережить, пока он ждал, когда откроется дверь. Открывшаяся дверь могла означать только две вещи: либо его накормят, либо в комнату войдет Он. Тэхён уже готов был захлебнуться очередным рыданием, когда дверь рядом с кроватью открылась и в комнату вошел перепуганный Намджун с зубной щеткой в руке. Уголок его рта украшала белая зубная паста, а глаза казались более круглыми, когда он подходил к кровати, вероятно, он был озадачен причиной такой вспышки. — Буб? — Намджун присел на корточки рядом с кроватью, его сердце сжалось в груди, как только Тэхён отполз подальше от него, не сводя с него заплаканных глаз. Мальчик напоминал загнанного в угол зверя. — В чем дело, Тэ-Тэ? Его слова были напрасны, и мужчина не хотел пугать малыша еще больше, поэтому он выбежал из комнаты, зовя мужа. То, что Тэхён больше предпочитал Сокджина, ни для кого не было секретом, и как бы Намджун поначалу ни старался смириться с этой мыслью, он пришел к пониманию того, что для приемных детей это естественно — выбирать себе любимчика. Дело не в том, что их сын не любил его, просто Сокджин давал ему тот комфорт, в котором он нуждался в самые трудные времена. Ведь переезд в совершенно новый дом был непростым испытанием. Джин уже заканчивал готовить смесь для блинов, когда услышал, как муж выкрикнул его имя, и выронил из рук все, что держал. Он торопливо вытер руки о ближайшее полотенце и поднялся по лестнице к месту, где стоял Намджун, с сжатой челюстью. Он не успел спросить, в чем дело, потому что до его слуха донесся громкий крик, указывающий на то, что ему следует проверить Тэхёна. Тэ рыдал между подушками, его тело было почти полностью ими укрыто. — Доброе утро, Тэхён-и, — сказал Сокджин, как только увидел его. Ему пришлось выдавить улыбку, несмотря на столь душераздирающее зрелище. — Почему ты плачешь, малыш? — мальчик громко сглотнул и продолжил плакать, на этот раз тише. — Почему бы тебе не подойти и не рассказать Джинни, что случилось? Сокджин усвоил урок — Тэхён никогда не реагировал на навязчивые слова. Он никогда не понимал, какую важную роль играют прикосновения в утешении других людей, пока не познакомился с их ребенком и не обнаружил, что в различных ситуациях не чувствует себя в безопасности. Обнимать и ласкать Тэ чаще всего было невозможно, поэтому им всегда приходилось ждать, чтобы выяснить, какой вид физического контакта допустим в данный момент. Это было нелегко, потому что всякий раз, когда Сокджин видел плачущего Тэхёна, его мозг кричал, чтобы он взял его на руки и крепко обнял; ему всегда приходилось действовать против своих отцовских инстинктов, помня при этом, что они могут разрушить каждую крупицу достигнутого доверия. Тэ несколько минут кусал собственную руку, чтобы успокоиться, затем подполз ближе к Джину. Мужчина сидел на краю кровати, поэтому малыш подвинулся и оказался рядом с ним, его глаза все еще блестели от непролитых слез. — Что случилось, что так расстроило моего храброго тигренка? Тэхён ничего не ответил, вместо этого схватив в кулак штаны Сокджина. Увидев Джинни, мальчик вспомнил события предыдущего дня и ночи. Он вспомнил, как ему предложили осмотреть дом, вспомнил свою спальню и вкусную еду. Он также помнил, как проснулся и вошел в комнату Джинни и Джуни, слишком напуганный одиночеством. Так вот где он был — в спальне Джинни и Джуни. — Я как раз готовлю завтрак, — невозмутимо продолжил Сокджин. — Я пеку блинчики для своего малыша. Ты знаешь, кто мой малыш? Тэхён покачал головой, по его щекам потекли слезы. Он так крепко держался за материал брюк мужчины, что костяшки пальцев побелели. — Это ты, — прошептал Сокджин и погладил кончик носа малыша. Он хотел бы держать под контролем безумные чувства, которые овладевали им всякий раз, когда он видел плачущего Тэхёна, но что-то подсказывало ему, что это невозможно. — Ты любишь блины? Мальчик пожал плечами. Он не знал, что такое блины. Все, что он знал, это то, что он хотел, чтобы его обняли, поэтому он наклонился, положив голову на плечо Джина, и закрыл глаза, вдыхая знакомый аромат. Его Джинни пах так сладко. Тэхён испугался, когда пальцы начали перебирать его волосы, но расслабился, когда догадался, что это за движения. — Давай спустимся вниз, — предложил Сокджин, думая о приложенных стараниях, чтобы удивить своего ребенка. Он хотел подать Тэ блинчики в форме медвежат на их первый семейный завтрак. — Ты хочешь сам дойти до кухни или мне тебя понести? Тэхён прижался щекой к груди Джина, показывая, что не хочет идти сам. Невербальное общение было единственным способом, с помощью которого Тэ мог выразить свои мысли после регрессии. Сокджин встал, осторожно взял мальчика на руки и подпер его бедром, позволив ему уткнуться лицом в рубашку. Он продолжал говорить всю дорогу до кухни, несмотря на тишину, сменившуюся ответами, Намджун шел следом. Тэхён не протестовал, когда его опустили на стульчик, но крепко ухватился за край стола перед ним. — Посмотри-ка, — радостно пропел Сокджин, протягивая мальчику тарелку с милым рисунком, — тебе нравится? Лицо Тэхёна заметно посветлело, как только он заметил животное на своей тарелке, на его губах появилась улыбка, и он показал на него. — Медведь. — Правильно, медвежонок для медвежонка, — сказал Джин и нежно поцеловал мальчика в лоб. — Попробуй и скажи, вкусные ли они. Тэ не нужно было повторять дважды, у него и так рот разинулся при виде этого лакомства. Он взял медвежье ухо, покрытое черничным джемом, и засунул его себе в рот со стоном чистого восторга. Темно-синий джем почти полностью покрыл его левую руку и щеку, и что-то подсказывало Намджуну и Сокджину, что они увидят еще много такого, но они не возражали. Малыши и должны быть грязнулями. — Ням-ням! — завизжал Тэ, его голос охрип. — Ням-ням в твоем животике? — спросил Сокджин, получив в ответ громкое хихиканье. Тэхён несколько раз кивнул, после чего запихнул в рот еще больший кусок своего завтрака, да так быстро, что чуть не подавился. Как только Намджун услышал сдавленный звук, он поднялся со стула, его глаза расширились от ужаса. — Тише, тигренок, — мягко сказал Сокджин, растирая круги на спине мальчика. — Блинчик никуда не денется, — они уже говорили о еде, но Тэхён все равно начинал волноваться, когда оказывался рядом с продуктами. — А Джинни может постоянно готовить тебе еще. Тэ стал жевать не спеша, и на полпути к своей тарелке он совсем перестал есть, озабоченно нахмурив лицо. Он огляделся вокруг, немного смущенный разговором, который только сейчас дошел до его ушей. Джинни и Джуни улыбались друг другу и говорили о чем-то, чего он не мог понять. Он оглянулся на тарелку и подумал о том, чтобы взять остатки блина и положить их в карманы, но остановился, поняв, что так он испортит свою новую яркую пижаму. У него никогда раньше не было такой красивой одежды — никогда не было пижамы. — Ты закончил, Тэхён-и? — спросил Сокджин, вставая со своего места. Он уже собирался взять тарелку перед мальчиком, когда руки малыша инстинктивно схватились за края тарелки, пытаясь удержать ее на месте. По щекам мальчика начали катиться крупные слезы. Он хотел, чтобы его животик больше не болел. — Малыш… — прошептал шатен, его сердце заныло при виде этого зрелища. — Ты сможешь сейчас съесть больше? — Я хочу, — запротестовал Тэхён, его крики становились все громче. — Ты можешь кушать в любое время, малыш, — спокойно вмешался Намджун, чувствуя, что его муж потрясен ситуацией. — Джинни может поставить еду в холодильник, и ты сможешь съесть ее, когда захочешь. Тебе просто нужно сказать нам, когда ты захочешь блинчик, и ты сможешь его получить. Тэ понял все, что сказал Джуни, но он не знал, действительно ли так произойдет. Он не хотел рисковать. — Джуни, Тэ-Тэ проголодался, — прохрипел он, пытаясь выразить словами то, о чем думал. — Но у Тэ-Тэ теперь есть Джинни и Джуни, — спокойно сказал Намджун. — Так что он больше никогда не останется голодным, — никто из них не мог понять, как и почему кто-то может так долго издеваться над детьми, как их сын. Когда он наконец отпустил тарелку, Сокджин поставил ее на один из кухонных столиков, а затем без объяснений исчез наверху. Намджун уже собирался последовать за ним, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, но тут шатен вернулся, держа в руках пушистый рюкзак Тоторо, который они купили для Тэхёна во время недавнего визита в Японию. Он заглянул в один из шкафов и достал пачку печенья, которую тут же положил в рюкзак, а затем протянул Тэ. — Держи это при себе, — сказал Сокджин. — На случай, если проголодаешься, — Джин ни за что на свете не хотел допустить, чтобы его ребенок страдал от голода, но он знал, что наличие с собой еды успокоит Тэхёна. Мальчик крепко обнял Тоторо, и Сокджину пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться. Мужчина взял свою чашку кофе и отпил из нее, сразу заметив, что большие брови следят за каждым его движением. — Что ты пьешь? Сокджин опустил чашку так, чтобы Тэ мог ее видеть, и улыбнулся, как только на губах мальчика появилась очаровательная улыбка. — Это кофе, взрослые пьют его каждое утро, потому что он помогает проснуться, — малыш сморщил нос от такого объяснения. Он уже проснулся — зачем Джинни пить что-то такое странное? — И Джуни тоже? — Похоже на то, тигренок, — сказал Намджун, повеселевший от интереса сына к его напитку. — И я тоже? — спросил Тэхён, его голос был значительно тише, чем раньше. Он выглядел искренне обеспокоенным тем, что должен был присоединиться к остальным и пить кофе, поэтому Сокджин усмехнулся. — Насколько я помню, Тэхён-и все еще маленький мальчик, — сказал шатен. — Знаешь, что нужно маленьким мальчикам, чтобы вырасти большими? — Большим, как Джуни? — Может быть, даже больше, — ласково ответил Сокджин и направился к холодильнику, откуда достал маленькую коробочку с клубничным молоком и поставил ее перед малышом. Выражение лица Тэхёна было бесценным, его рот сформировал идеальную букву «о», после чего он радостно завизжал. — Кубичное моко! — Хочешь, я налью тебе в чашку? Тэхён радостно кивнул, его ноги болтались, пока он следил глазами за Джином. Он обрадовался еще больше, когда понял, что его чашка точно такая же, как у взрослых. Он не забыл сказать «спасибо» после подачи молока и при первой же возможности стал подражать Намджуну, пытаясь удержать чашку одной рукой. Он не сразу заметил газету, лежащую на столе, и просьба рассказать, о чем «книга», не заставила себя ждать. Затем он узнал, что Джуни не читает по утрам книги — во всяком случае, чаще всего, — он читает газеты, а газеты должны были рассказывать о том, что происходит в мире. Тэхён не знал, что это значит, но с удовольствием слушал все, что там было написано, время от времени потягивая клубничное молоко. Из-за импровизированной лекции завтрак длился дольше, чем они ожидали. По правде говоря, последние пару недель Сокджин и Намджун мечтали о том, что они будут делать, как только подпишут эти чертовы бумаги и заберут своего ребенка домой, но теперь, когда Тэхён был с ними, они не знали, с чего начать. Они хотели водить его повсюду, показать ему все интересные места Сеула, но опасность переутомления была велика. Им не нужно торопиться; Тэхён никуда не собирался исчезать. — Думаю, нам стоит перебрать твои вещи, — предложил Сокджин, думая о небольшом багаже, который мальчик принес с собой. Он сомневался, что вещи в нем займут много места, но ему хотелось рассортировать их на те, которые Тэ должен держать в своей комнате, и те, которые можно хранить где-нибудь еще. После еды мальчик стал гораздо более послушным, поэтому он принял предложение, не понимая, что оно должно означать. Старый чемодан, в котором якобы хранились все вещи Тэхёна до их встречи, представлял собой жалкое зрелище. В нем лежал зеленый костюм, в котором мальчик был одет в день усыновления, а также документы, которые Сокджин предусмотрительно хранил в своем кабинете. Они также нашли испачканное одеяло и пару коричневых, изношенных ботинок, которые, казалось, были слишком велики для малыша. — Ничего, если Джинни их уберет? Или ты хочешь, чтобы они остались в твоей спальне? — Тэхён пожал плечами, слишком занятый игрой с плюшевым тигром, который за день до этого мгновенно стал его лучшим другом, обнимая его и нашептывая ему самые забавные вещи. Они решили не выбрасывать их на случай, если Тэ попросит их позже, поэтому Намджун перенес чемодан в гараж, убедившись, что вещи в нем находятся в безопасном месте. — Думаю, Тэ-Тэ пора купаться, — прошептал Сокджин и провел пальцами по песочным локонам малыша. Накануне они пропустили эту часть распорядка, который пытались установить для мальчика; они объяснили это пониманием того, насколько стрессовым был переезд для Тэ, но на самом деле им было страшно. Они не знали, как он отреагирует на то, что окажется голым перед ними. — Тигр тоже пойдет? — спросил Тэхён, его большие глаза были полны надежды. — Тигренок тоже может искупаться с тобой, но потом он будет весь мокрый, и ты не сможешь играть с ним целый день, — сказал старший, его улыбка расширилась, как только мальчик нахмурился. Было ясно, что он не хочет отпускать своего друга, но то, что он не сможет играть с ним до конца дня, звучало ужасно. Когда Тэхён, наконец, кивнул в знак понимания, он уже собирался предложить Тигра Намджуну, выражение его лица умоляло нежного великана ответственно охранять игрушку. Они поняли, что Тэ не знал, на что согласился, только после того, как собрали все необходимое и пошли по маленькому коридору в сторону ванной комнаты. Как только они открыли дверь, Тэхён застыл на месте, его грудь вздымалась, он пытался отдышаться. Прошло несколько секунд, прежде чем он начал рыдать, его маленькие ручки схватили правую руку Сокджина и сжали ее так, словно от этого зависела его жизнь. — Нет! — громко всхлипнул он и повернулся спиной к ванной, слезы текли по его лицу. — Нет! Нет! — то, с какой настойчивостью он повторял одно и то же слово, заставило мужчин в замешательстве посмотреть друг на друга. Сокджин первым присел на корточки и приблизился к лицу Тэхёна, пытаясь привлечь его внимание, чтобы предотвратить начало панической атаки. — Тэ-Тэ… — ворковал Джин, его голос слегка дрожал. Пытаться вразумить мальчика было бесполезно, потому что Тэхён плакал сильнее, чем когда-либо, и его причитания эхом разносились по коридору. — Тэхён, послушай меня… — Нет! И тут Сокджина осенило. Тэхён большую часть своей жизни провел взаперти в ванной. Желудок мужчины скрутило в узел, когда он вспомнил ужасные вещи, которые прочитал в досье мальчика. Это было нормально, что малыш реагировал так после всего того времени, которое он провел под пытками людей, которые должны были защищать его неприкосновенность. Он боялся, что его снова запрут и будут издеваться над ним. — Тэхён-и, — сказал Сокджин, на этот раз чуть более решительно. Его рука сжала маленькую руку. — Все, что мы сделаем, это помоем тебя, тигренок, — пообещал он, но его уверенность рухнула, как только он заметил, что рыдания не стихают. — Маленькие мальчики должны мыться каждый день, — сказал Намджун и перенес свой вес с одной ноги на другую. Он вошел в ванную комнату и включил кран в ванной, проверяя рукой температуру воды. — Мы с Джинни тоже принимаем ванну, — сказал он, оглядывая множество бутылочек, расставленных на краю ванны. — Мы можем сделать воду любого цвета, какого захочешь. Они купили так много вещей для Тэхёна, что окружающая обстановка казалась непривычной. От разноцветных бутылочек до игрушек и бомбочек для ванны — все должно было его порадовать. — Я обещаю тебе, что мы просто быстро искупаемся, — прошептал Сокджин плачущему мальчику, который придвинулся ближе, чтобы его можно было обхватить сильными руками. — Больше ничего, — Тэхён всхлипывал, уткнувшись в шею Джина, и тот медленно поднял его, осторожно ступая в ванную, чувствуя, как маленькие ручки смыкаются вокруг его шеи. Хватка была настолько крепкой, что если бы Тэ был сильнее, Джин бы задохнулся. — Мы с Джуном никогда не причиним тебе вреда, Тэхён-и, — прошептал Сокджин на ухо мальчику. — Нет, нет… Нет, похоже, было единственным словом, которое Тэ мог вспомнить. — Какого цвета ты хочешь, чтобы вода была, буба? Долгое время ответа не было, но через несколько минут Тэхён с сопливым лицом указывал на ближайшую бутылку рядом с ними. Она была фиолетового цвета. Они понятия не имели, было ли это изнеможение или комфорт объятий Сокджина, из-за которого он стал тише, но их это устраивало. Намджун налил немного жидкости в ванну, и возле крана начали образовываться пузырьки, отчего казалось, что вода в любой момент прольется на пол. Намджун осторожно взял игрушки, лежащие на краю ванны, и опустил их в ванну, при этом некоторые из разноцветных уточек затерялись в густой пене. — Посмотри на это, тигренок, — прошептал Сокджин и поцеловал Тэхёна в щеку, после чего указал на игрушки. — Разве ты не хочешь поиграть с ними? Тэхён фыркнул, но не стал протестовать, когда руки поднесли его ближе к ванне. — Теперь Тэ-Тэ должен раздеться, — спокойно сказал Джин, стараясь сохранить прежний тон, чтобы малыш не почувствовал, насколько он не уверен в себе. Как только Сокджин снял пижаму с маленького Тэ, мальчик снова начал кричать, его маленькие ручки изо всех сил пытались оттолкнуть руки взрослого. Он знал, что произойдет. Он знал и не хотел этого. Он слышал слова, но не мог их понять, его грудь болела от мысли, что все повторяется снова. Сокджин терпел. Он принимал все удары, все извивания, укусы, маленькие ручки, щипающие его за кожу в тщетных попытках сына вырваться из его объятий. Разговор казался невозможным, поэтому он прижимал Тэхёна к себе и старался дышать правильно, зная, что за любой попыткой причинить боль стоит причина. Это было нелегко, но вскоре малыш устал, его крики прекратились почти одновременно с физическими протестами. Тэ выглядел так, будто готов был потерять сознание, когда в последний раз взывал о пощаде, хватаясь за руку Сокджина. — Нет, — громко всхлипывал мальчик, лицо его уже опухло. — Тэхён-и, никто тебя не обидит, — ласково прошептал Намджун, проводя рукой по светлым волосам мальчика. Сам он чувствовал себя истощенным, он не мог представить, какие эмоции испытывал Сокджин. Возможно, из-за того, что они оба были мужчинами, Тэ был так напуган, ведь никто из них не мог вспомнить, чтобы воспитатели из приюта говорили, что им было трудно его купать. Что бы там ни было, они не могли отступить, им нужно было разобраться в этом раз и навсегда. Тэхён затих, как только Сокджин осторожно снял с него трусы, и даже не пытался протестовать, когда его опустили в ванну. У него не было ни единого шанса бросить вызов Джинни и Джуни, поэтому все, что он мог сделать, это не двигаться. Он знал, что попытка убежать, как только они дойдут до этого момента, приведет к еще большей боли, поэтому он зажмурил глаза, готовый почувствовать боль, когда… Он почувствовал, как по его плечам провели чем-то мягким, и открыл глаза, чтобы посмотреть, что это. Там была бирюзовая мочалка, которую держал Сокджин, его движения были нежными, когда он пытался помыть его тело. Его взгляд метнулся к лицу мужчины, и грусть овладела им, когда он увидел, что Джинни плачет. Он посмотрел на руки мужчины и заметил, что они дрожат, и это напомнило ему, что он должен дышать. Звуки, вырывающиеся из его носа и рта, были слишком громкими даже для него, но он не мог вспомнить, как правильно дышать, и его грудь замирала каждый раз, когда мочалка соприкасалась с его кожей. Тишина была оглушительной, напряжение разжигало все тревоги, которые Намджун пытался держать под контролем с прошлого дня. Он знал, что ничем не может помочь, поэтому сосредоточился на плюшевом тигре, которого держал в руках, время от времени сжимая его тело и считая каждую прошедшую минуту. — Я помою тебе волосы, хорошо? — спросил Сокджин, на его губах заиграла улыбка. Эта улыбка была натянутой, и он знал, что его дрожащий голос выдавал, как отчаянно он хотел, чтобы все закончилось, но он хотел, чтобы Тэхён знал, что он не расстроен. Мальчик едва заметно кивнул и закрыл глаза, как только Джин начал массировать ему кожу головы, и все его тело расслабилось. Они и раньше замечали, что игра с волосами Тэхёна дает такой эффект, и подозревали, что единственные разы, когда его биологическая мать проявляла к нему привязанность, были именно в такой форме. Через несколько минут Намджун помогал мужу, превращая малыша в буррито с помощью пушистого полотенца. Он попытался положить Тэхёна на пеленальный столик, чтобы они могли переодеть его в чистую одежду, но мальчик цеплялся за его рубашку изо всех сил, и у мужчины не хватило духу отпустить его. Он все еще выглядел искренне потрясенным всем происходящим. — Видишь? Все в порядке, — прошептал Намджун, поглаживая дрожащую спину мальчика. Сокджин все еще беззвучно плакал, спуская воду из ванны, и надеялся, что ему удастся сбить комок, образовавшийся в горле, прежде чем он предстанет перед двумя другими. Он уже даже не знал причины своих слез, но не осмелился посмотреть в сторону Тэхёна, когда вся вода из ванны ушла. Вместо этого он направился к шкафу, где, как он знал, можно было найти пластыри. Он заклеил кровоточащие участки, затем натянул вынужденную улыбку и присоединился к остальным. При виде все еще всхлипывающего Тэхёна его сердце заколотилось. Времени на жалость к себе не было. Тэхён нуждался в нем. — Ммммм, посмотри-ка, — сказал Сокджин, драматично и преувеличенно нюхая волосы мальчика. — Мой Тэ-Тэ пахнет клубникой, — заключил он и в завершение поцеловал малыша в середину лба. Было ясно, что его ребенка нелегко отвлечь после того ада, через который они только что прошли, но он постарается сделать все возможное. — Бо-бо? — спросил Тэхён, его глаза казались еще более круглыми, когда он указал на пластыри, покрывающие кожу Джина. Он был достаточно взрослым, чтобы признать, что если ты ударил кого-то, то причинил ему боль. Другие люди делали это с ним, он знал, каково это — быть покрытым бо-бо, поэтому, когда он понял, что это он виноват в том, что его Джинни пострадал, то начал плакать громче и протянул к нему руки. Он не хотел, чтобы Джинни и Джуни было больно. Никогда. — Джинни, прости, — пробормотал он, задыхаясь от рыданий, его легкие забыли, как правильно набирать воздух. — Прости, прости, — повторял он как заезженная пластинка, игнорируя все заверения. — Это не твоя вина, — прошептал Сокджин, его голос был близок к срыву. — Я знаю, что ты испугался, Тэ-Тэ, — заверил он и прижал голову мальчика к своей груди, позволяя ему слушать учащенное сердцебиение. — Джинни знает, тигренок, — он не мог расстроиться из-за царапин — они были доказательством того, как упорно Тэхён готов бороться, чтобы защитить себя. — Я на тебя не обижаюсь, правда. Потребовалось несколько минут, чтобы Тэхён наконец-то смог нормально дышать, и как только они вышли из ванной, ситуация стала постепенно улучшаться. Они старались не думать о том, что существует большая вероятность столкнуться с подобной реакцией каждый раз, когда их сыну придется заходить в ванную, потому что, честно говоря, они не чувствовали себя достаточно сильными психологически. — А вот и наш красавчик, — сказал Сокджин и чмокнул Тэ в нос, как только заметил на его губах следы улыбки. Как только у малыша заурчало в животе, Сокджин попросил Намджуна помочь Тэ одеться, чтобы он мог перекусить. Он собирался принести ему оставшиеся блины, чтобы мальчик понял, что он имел в виду, когда говорил, что всегда сможет поесть позже. Им нужно было заслужить доверие Тэхёна, и, несмотря на их первоначальную уверенность, похоже, они были далеки от этого. Ему достаточно было сделать шаг за порог спальни, чтобы снова разрыдаться, на этот раз уже не сдерживаясь. Когда он спускался по лестнице, его зрение затуманилось, поэтому он держался одной рукой за стену. Он не осознавал, через какое потрясение ему пришлось пройти. Должно быть, он довольно долго пытался успокоиться, потому что через несколько минут Намджун пришел проверить его. Супруг никогда не видел его в таком состоянии — даже он сам не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так плакал. — Все хорошо, малыш, — прошептал Намджун, обхватывая его руками и заключая в крепкие объятия, которые содрогались от каждого всхлипа, вырывавшегося из тела Сокджина. — Я с тобой, — все, что мог сделать старший, это выть, пытаясь избавиться от боли, которая накопилась за последний час или около того. Никакие слова не могли передать его чувств, поэтому он позволил себе молчать, пытаясь осмыслить успокаивающие слова мужа. Все было не в порядке. Это был первый день, когда они официально стали родителями Тэхёна, а ничего не было в порядке. Как будто его силой выдернули из дневного сна, в котором он жил последние месяцы. Они начали процесс усыновления не то чтобы неосведомленными, а скорее дезинформированными, социальные сети внушили им мысль о том, что все будет просто, как в сказке. Что их ребенок начнет любить их, как только поймет, что они теперь семья, что как только Тэхён переступит порог своего нового дома, все встанет на свои места, как кусочки пазла. Он никогда не думал, что быть усыновленным будет так страшно для Тэхёна. — Это не твоя вина, что он так боится, — спокойно сказал Намджун и прикоснулся губами ко лбу Сокджина. — Но что мы можем сделать? — Я думаю, единственным ответом сейчас будет ждать и дать времени сделать свое дело. Тэхён должен был привыкнуть к мысли, что в их присутствии ему не причинят вреда, но они никак не могли ускорить этот процесс. Все, что он знал, — это жестокое обращение, поэтому он не мог ожидать ничего другого. Он не знал ничего лучшего. — Я… — Сокджин шмыгнул носом, кончик его носа покраснел. — Я принесу перекусить, а ты вернись к нему. Намджун одобрительно хмыкнул и наклонился, чтобы поцеловать губы мужа. — Хорошо, но больше не плачь. После того, как мужчина исчез наверху, пролилось еще несколько слез, но Джин постарался успокоиться и умыть лицо, прежде чем выполнить свою задачу. Он говорил серьезно, когда говорил, что еда никуда не денется. К тому времени, как Сокджин вернулся в спальню, Тэхён был уже совсем другим. Он прислонился к самой большой подушке на кровати, его маленькая рука крепко держалась за руку Намджуна, и оба смотрели мультфильмы. Прошло несколько секунд, прежде чем Тэ забыл о красочном экране в пользу еды и подполз к краю кровати, где его ждал Сокджин с тарелкой в руках. Сначала ему показалось, что он хочет схватить блинчики руками, но тут же передумал и медленно открыл рот, когда его глаза встретились с карими. Он вспомнил все те времена, когда Джинни кормил его. — Мой храбрый тигренок хочет, чтобы ему помогли? Тэхён кивнул и сглотнул, его желудок заурчал громче. Сокджину не нужно было другого подтверждения, чтобы выполнить просьбу, он был рад, что таким образом сможет следить за пережевыванием пищи маленьким мальчиком. Борьба, которую он затеял, видимо, вымотала Тэ, потому что он уснул во время просмотра мультфильмов, положив голову на колени Джина, пока тот проводил пальцами по его волосам. Он выглядел спокойнее, чем в течение всего дня, поэтому они убедились, что ему удобно, и вышли из комнаты в направлении гостиной. — Я должен приступить к обеду, — это было первое, что сказал Сокджин, как только они остались одни, усталость волнами накатывала на него. — Или мы можем заказать пиццу, — предложил второй мужчина, переплетая их пальцы. Он знал, что его муж намерен в этот день предложить ребенку самую лучшую домашнюю еду, но не хотел видеть Сокджина подавленным из-за каких-то стандартов, которые тот сам себе навязал. — А что, если он не любит пиццу? Намджун вопросительно изогнул одну бровь. — Ты когда-нибудь слышал о ребенке, который не любил пиццу? Они оба разразились смехом, их тела обмякли, когда они опустились на диван. Обычно они смотрели бы какую-нибудь глупую драму, но в данный момент тишина казалась правильным выбором, передышкой от новой реальности. — Знаешь, — начал Сокджин, придвинувшись так, что его голова легла на грудь любимого, а кончики пальцев потянулись к области сердца, быстро бьющемуся под теплой кожей. — Я много думал об этом раньше и не думаю, что набрался бы смелости усыновить ребенка, если бы рядом со мной не было тебя, — он испустил долгий вздох и закрыл глаза, пытаясь отогнать мысль о мире, в котором они не женаты, на задворки сознания. — Я бы не решился на многие вещи, — писательство, вероятно, осталось бы только хобби, и он продолжал бы работать с девяти до пяти. Возможно, он навсегда остался бы закрытым, охваченный страхом быть непринятым своей семьей. Намджун улыбнулся этому милому, искреннему признанию и поцеловал мужа в макушку. — Это касается нас обоих, понимаешь? — жизнь без Сокджина была бы просто скучной и унылой. — Мы родились под одной счастливой звездой. — Какой поэт, — пробормотал Джин с полуулыбкой, все его тело расслабилось. — Если ты думаешь, что я не боюсь, то ты далек от истины, — прошептал Намджун, вспоминая события дня и приступ Тэхёна. — Потому что я чертовски напуган, — он взял израненную руку Сокджина и поцеловал одну из царапин. — То, что ты рядом со мной, — единственное, что держит меня на плаву, — они были прекрасной семьей с тех пор, как сказали «люблю», и он был уверен, что любовь к Тэхёну только прибавит ей очарования. — У нас все получится. Сокджин одобрительно хмыкнул и закрыл глаза, довольный безмятежным моментом. Удивительно, но примерно через час Тэхён проснулся не от плача. Его живот начал болеть, как только он открыл глаза, потому что он снова не мог распознать окружающую обстановку, но успокоился, как только крепче обнял плюшевого тигра. Он вспомнил, как пальцы Джинни проводили по его волосам. Он встал с кровати и толкнул дверь спальни, после чего пошел по коридору и остановился у лестницы. Джинни и Джуни сказали ему, что он не должен самостоятельно подниматься и спускаться по лестнице. Поэтому он сел на пол и громко вздохнул, глядя на Тигра, словно ожидая от него предложения. — Что делать? — прошептал он, слегка выпятив нижнюю губу — он не любил оставаться один. — Джинни! — крикнул он, и боль в животе тут же вернулась из-за отсутствия ответа. — Джинни! — он попробовал еще раз, на этот раз громче, его грудь неестественно поднималась и опускалась. Тэхён открыл рот, чтобы снова закричать, когда на лестнице появился Сокджин с расширенными глазами. — Привет, малыш, — прошептал мужчина, поднимаясь по лестнице и собираясь взять малыша на руки. — Тэ-Тэ хорошо спал? Малыш кивнул и при первой же возможности зарылся лицом в грудь Джина, став похожим на котенка. Он был счастлив что его назвали хорошим за то, что он не пытался в одиночку спуститься по лестнице, его радость возросла, как только Джуни поприветствовал его поцелуем в щеку. Его никогда не целовали до встречи с Джинни и Джуни. — Что ты хочешь, чтобы мы делали сегодня днем? — спросил Намджун у малыша, взяв маленькую ручку в свою по дороге в гостиную. Возможности были безграничны, и на некоторые из них намекало множество разноцветных предметов, лежавших на журнальном столике. И без того большие глаза Тэхёна расширились от удивления, когда он увидел множество принадлежностей для раскрашивания прямо перед собой, его инстинкт был направлен на то, чтобы открыть ближайшую коробку и достать один из карандашей. Он словно пытался убедиться, что это не сон. — Рисовать? Никто не смог бы отказаться от этого милого вопроса, поэтому именно этим они и занимались, пока не принесли пиццу, создавая шедевр за шедевром, сюжеты которых варьировались от фиолетовых коров до цветов, растущих на Луне. Было удивительно видеть мальчика таким увлеченным и в то же время сосредоточенным — было ясно, что рисование является для него легким способом самовыражения и расслабления. На рисунке, где небо было розовым, Сокджин различил три фигурки. Тэхён пытался запихнуть в рот как можно больше моцареллы, когда мужчина решил попросить его описать рисунок. — Тэ-Тэ, — пробормотал мальчик, указывая на фигурку в центре, с ненормально большой головой, покрытой светло-коричневым цветом. — Джинни, — продолжил он и указал на фигуру, покрытую фиолетовым, а затем перешел к самой высокой. — Джуни. Тэхён продолжал жевать свой кусок пиццы, не замечая, что глаза Сокджина теперь блестят от непролитых слез. — Мы можем повесить его на холодильник, малыш? — спросил Намджун, сжимая бедро мужа в знак поддержки. — На холодильник? — это не имело для Тэ никакого смысла — зачем его рисунок вешать на холодильник? — Нам так нравится твой рисунок, что мы хотим видеть его каждое утро, пока завтракаем, — продолжал светловолосый мужчина, забавляясь очевидным равнодушием малыша. Это было нормально, что их сын еще не понимает многих проявлений любви, но он знал, что однажды он поймет, как сильно они его любят. С первых же дней. Вторая половина дня прошла гораздо спокойнее, чем утро, и большую часть времени они провели за рисованием и раскрашиванием, строительством башен из деревянных кубиков и просмотром мультфильмов. В этом не было ничего необычного, но Тэхён, похоже, получал огромное удовольствие, и этого было достаточно. Намджун постарался сделать много фотографий — как мгновенных, так и цифровых, чтобы отправить их своим родителям, которым не терпелось познакомиться со своим единственным внуком. Он тоже не мог дождаться этого момента, но все они понимали, что Тэхёну потребуется время, чтобы почувствовать себя комфортно рядом с ними, не говоря уже о других людях. Когда наступила ночь, Намджун и Джин решили, что они оба должны уложить своего ребенка спать, и именно это они и сделали. Сокджин прижался к Тэхёну, пока его муж доставал книгу с полки, размышляя, какую сказку лучше всего почитать на ночь. «Если бы животные целовались на ночь» прозвучало идеально, и он начал читать название вслух, получив в ответ растерянный взгляд сына. — Животные целуются? Блондин хмыкнул на этот вопрос, поглаживая подбородок указательным пальцем. — Полагаю, нам придется прочитать эту историю, чтобы узнать, не так ли? Тэхён, похоже, не был удовлетворен ответом, поэтому Сокджин чмокнул его в щеку. — Зачем целоваться? Он видел, как Джинни и Джуни целовались в течение дня, и его тоже целовали — с макушки до щек и даже в нос. Ему это нравилось, но он хотел понять, почему люди целуются. — Люди целуются, потому что любят друг друга, — объяснил Намджун самым добрым голосом, на какой был способен, и закрыл книгу, так как почувствовал, что разговор на этом не закончится. — Я люблю Джинни, поэтому постоянно целую и обнимаю его, чтобы он не забыл, — он подмигнул Сокджину, который улыбался от уха до уха. — И Тэ-Тэ тоже? — вопрос Тэхёна был едва слышен, но оба взрослых его уловили. — В этом мире нет никого, кого бы Джинни и Джуни любили больше, чем своего Тэ-Тэ, — ответил Джин и поцеловал мальчика в висок, взяв его на руки. Иногда он удивлялся, как получилось, что его сердце способно выдержать всю ту любовь, которую он испытывает к своему мужу и их сыну. — Но, — прошептал Тэхён, в его голосе ясно слышалось замешательство. — Что это? Последовало несколько мгновений молчания. — Любовь? — спросил Намджун, что-то кольнуло в его сердце, когда малыш ответил кивком. Он никогда не думал, что ему когда-нибудь понадобится определение этого понятия, но в карих глазах Тэхёна искрилась надежда, поэтому он не мог обойти этот вопрос стороной. — Ты знаешь мистера Тигра, — он указал на плюшевую игрушку в руках сына. — Ты всегда хочешь держать его рядом, не так ли? — еще один кивок. — И ты никогда не хочешь сделать ему больно, так? Ты не хотел брать его с собой в ванну, чтобы он не пострадал. На секунду Намджун забеспокоился, что его сын перестал дышать, чтобы сосредоточиться на его словах. — Любовь к кому-то похожа на это, но в тысячу раз сильнее. — В тысячу раз? — Тэхён спрятал лицо за плюшевым тигром. — Тысяча больше, чем десять? — Это точно больше десяти, — уточнил Сокджин, подавив хихиканье. — Намного больше, чем десять. Если ты чувствуешь к Тигру такую симпатию, — он пошевелил рукой так, что его указательный и большой пальцы почти соприкоснулись. — Любовь настолько велика, — продолжил он и широко развел руки. — Она настолько велика, что не может поместиться в твоей спальне. Даже в нашем доме. — Я… — Тэхён громко сглотнул. — Кажется, я тоже люблю Джинни и Джуни, — он смотрел на них так, словно спрашивал, можно ли испытывать такие чувства, и Сокджин крепче обнял его, сердце заколотилось в груди. — Мы любим тебя больше всех, — пояснил Намджун и присоединился к ним на кровати, готовый баловать своих малышей объятиями и поцелуями. Апрель прошел невероятно быстро и одновременно медленно, наполненный тревожными утрами и плачем, вопросами и хихиканьем от бесконечного счастья. Тэхён не был трудным ребенком, он был готов понимать и учиться, уважать те немногие правила, которые они для него установили. Терапевт, которого они нашли для него, посоветовал создать для мальчика распорядок дня, чтобы он больше не просыпался с тревогой, не зная, что произойдет в этот день, так они и поступили, пытаясь составить свой план с учетом потребностей Тэхёна. Повезло, что у них были достаточно гибкие графики, поэтому им удалось наладить совместный завтрак и совместный ужин. Первые дни после возвращения Намджуна в студию были сложными: Тэхён не хотел уходить из прихожей, ожидая возвращения своего Джуни. Сколько бы ни было заверений и телефонных звонков, малыш не мог убедиться в том, что тот вернется к нему, пока не наступил день и не доказал ему это. Было одновременно душераздирающе и трогательно видеть, как он суетится всякий раз, когда кто-то из них исчезает из его поля зрения. Изменения были заметны изо дня в день. Теперь Тэхён предлагал и принимал ласку без колебаний, он перестал сомневаться во всем, что ему говорили, и был заметно более расслабленным в том месте, которое он теперь считал «домом». Неважно, чем он занимался, главное, чтобы он был счастлив, ему нужно было быть рядом с Джинни и Джуни. Сокджин проснулся третьего мая в пять часов утра, как обычно, с тревогой в душе, как только открыл глаза. Солнце еще не выглянуло, но это не помешало ему выпутаться из теплых объятий мужа и направиться в их общую ванную комнату, чтобы приступить к утренним процедурам. Наступил день их первого отчета после усыновления. Джин ни о чем особо не беспокоился — он знал, что у них прекрасный дом, который был оборудован для детей задолго до подписания документов об усыновлении, у них стабильный доход, так что они могут предложить Тэхёну все, что нужно ребенку, и даже больше. Он знал, что их ребенок любит их и не хочет их покидать, но проблема заключалась в вопросах, которые ему предстояло решить, потому что Тэ все еще испытывал сильные переживания. Кошмары не прекращались, бывали дни, когда они едва могли с ним разговаривать из-за его инстинктивного регресса всякий раз, когда он чувствовал себя подавленным. В основном Тэхён был веселым ребенком, но его тяжелые времена не могли сравниться ни с чем, что когда-либо видел Сокджин. — Ты чистил зубы не меньше пяти минут, — хриплый голос Намджуна прервал ход мыслей старшего, побуждая его прополоскать рот и вытереть лицо пушистым полотенцем. — Как долго ты там стоишь? — Уже… — Намджун взъерошил волосы. — Больше пяти минут. Сокджин хихикнул и повернулся в его сторону, чтобы подарить ему короткий и целомудренный поцелуй в губы. В пять утра его муж обычно не просыпался, поэтому его доброта не осталась без внимания Джина. Намджун выглядел ужасно сосредоточенным, наблюдая за собой в зеркале после умывания, и удивляясь, как он раньше не замечал больших мешков под глазами, когда палец провел линию крема по его щеке. Это было началом войны, которая закончилась тем, что они смеялись от души, размазывая крем по лицу друг друга, до такой степени, что их кожа выглядела в два раза светлее, чем должна была быть. Намджун проиграл бой, и Сокджин предложил ему огромную чашку кофе в качестве утешительного приза. У Тэхёна, похоже, была одна из редких ночей спокойного сна, поэтому они ходили по дому буквально на цыпочках, стараясь не разбудить его, наслаждаясь безмятежным утром. — Они должны прибыть до полудня, — сказал Джин, занимаясь приготовлением блинов, начав разговор, которого они избегали. — Я знаю, — Намджун опустил газету на стол и потягивал свой кофе, кофеин побуждал его нейроны быстрее вырабатывать синапсы. — Мы пройдем этот тест с блеском. — Я знаю, — сказал Сокджин, его голос был низким. Рациональная часть его мозга понимала, что социальный работник согласится с тем, что они подходят на роль родителей Тэхёна, что они смогут создать для него любящую семью, которую он заслуживает, но было так много вариантов «что если», которые сводили его с ума. Что, если Тэхён скажет социальному работнику, что ему по-прежнему страшно? Что, если он расскажет о том, о чем они даже не подозревали? Что, если его мать решит вмешаться и попросит разрешения на посещение? Или даже попросит вернуть его? — Что, если мы его потеряем? — спросил Джин, его глаза наполнились слезами при мысли о жизни без их Тэ. Он не мог представить, что будет жить дальше, как ни в чем не бывало, как будто у них никогда не было этого прекрасного ребенка, которого они так любили. Он опустил венчик и уже готов был вытереть слезы, когда почувствовал, что руки притягивают его к большому телу. — Никто не заберет Тэхёна, — сказал Намджун, крепко обнимая его. — Теперь он наш сын, Джин. Он Ким Тэхён. Сокджин фыркнул и кивнул, затем повернулся и слабо улыбнулся, как только их глаза встретились. — Эй, — прошептал Намджун и прикоснулся к щеке мужа, поглаживая большим пальцем нежную кожу. — Все будет хорошо. Любой может увидеть, как сильно мы его любим, а он любит нас. Они пообещали друг другу сосредоточиться на положительных моментах и оставались прижатыми друг к другу до тех пор, пока не наступило 8 часов и Тэхён не проснулся. В то утро он был необычайно весел, цеплялся за них, как маленькая обезьянка, пока они вели его по утренним делам. — Тэ-Тэ, ты помнишь, о чем мы вчера говорили? — спросил Сокджин, помогая мальчику чистить зубы и забавляясь его звуками. — Мы говорили тебе, что сегодня нас кое-кто навестит, — они надеялись, что это будет женщина, потому что Тэхён чувствовал себя гораздо комфортнее рядом с женщинами, чем с незнакомыми мужчинами. — Мммммм, — сказал малыш, почесал нос и поспешил прополоскать рот. Как только он закончил с этим, он начал умываться, за что получил легкий поцелуй в макушку. — Хорошая работа, тигренок! Они дали пять друг другу, после чего вернулись в спальню Тэ, чтобы подобрать ему одежду. Они поняли, что одним из способов поощрения творческого мышления ребенка и его доверия к собственному выбору является предоставление ему возможности принимать небольшие решения, когда речь идет о его распорядке дня. Каждое утро Тэхёну разрешалось выбирать один предмет одежды, который Сокджин должен был сочетать с чем-то другим, чтобы завершить образ, и в этот день он выбрал свою любимую рубашку с плюшевым мишкой, готовый произвести впечатление, кто бы ни был их гостем. — Этот человек осмотрит наш дом, а затем задаст тебе несколько вопросов, — объяснил Намджун, помогая подобрать носки с мишками на ноги сына. — Не мог бы ты ответить на них? Тэхён кивнул и поднял руки, чтобы его взяли на руки. Бывали дни, когда ему было трудно говорить, но он старался делать то, что ему говорили, потому что Джуни просил его об этом. Блинчики были его самыми любимыми, поэтому он с нетерпением ждал их, с любопытством ожидая, какой формы они будут в это утро. Самый большой был в виде льва, с гривой из клубники, которую он тоже любил, поэтому он завизжал, как только увидел тарелку, его пальцы крепче вцепились в пластиковую вилку. — Спасибо! — Не за что, малыш, — сказал Сокджин и провел пальцами по песочного цвета кудрям, после чего вернулся на свое место за столом. Тэхён уже успел испачкать весь рот и щеки джемом, когда раздался звонок в дверь, и оба взрослых встали со своих мест; они не ожидали, что социальный работник придет так рано. Джин первым поспешил к входной двери, глубоко вдохнул и улыбнулся, готовый приветствовать гостя. — Господин Ким? — это было первое, что он услышал, как только открыл дверь, его собственное имя заставило его сердце биться в два раза быстрее. — Да, вы не ошиблись. Доброе утро! Женщина, смотревшая на него в ответ, была миниатюрной, а черные очки квадратной формы на носу делали ее похожей на маленькую мышку. Почему-то сочетание ее внешности и улыбки с ямочками не позволило Сокджину почувствовать угрозу. Как только она представилась социальным работником, пришедшим на их первый отчет после усыновления, он почувствовал, что с его плеч свалилась вся тяжесть мира. — Извините нас, мы как раз завтракали, — вмешался Намджун с широкой улыбкой, желая протянуть женщине руку для рукопожатия. — Приятно познакомиться. — О, а это, кажется, наш маленький Тэхён, — сказала женщина — госпожа Бак, как только заметила трехлетнего малыша, который из-за суматохи перестал уплетать свой блинчик. — Не беспокойся обо мне, иди и доедай свой завтрак, — подбодрила она его, получив вместо ответа хмурый взгляд. — Я большой, — это единственное, что Тэхён счел нужным сказать, чем вызвал несколько забавных смешков. — Конечно, ты большой, это была моя ошибка, — поправила себя госпожа Бак, прежде чем обратить свое внимание на пару, которая выглядела напряженной до предела. — Вам нужна минутка? — Не очень, — ответил Сокджин, прозвучав ужасно неубедительно. Госпожа Бак улыбнулась — она знала причину такого поведения, это был обычный испуг, с которым она сталкивалась, особенно когда речь шла о тех, кто впервые усыновил ребенка. Она не могла винить Кимов за их эмоции, наоборот, эта нервозность выдавала, как сильно они хотят, чтобы все получилось. — Моя работа заключается в том, чтобы убедиться, что усыновленные дети счастливы и правильно развиваются в своей новой семье, — сказала она, все еще улыбаясь. — Усыновление само по себе является травмирующим процессом, поэтому никто не пришел сюда, чтобы наблюдать за чудесами, уверяю вас. Намджун предложил проводить госпожу Бак, чтобы Сокджин и Тэхён могли закончить завтрак, и они начали с гостиной. Женщина несла с собой планшет, и Намджун видел, как она проверяла какие-то бумаги, лежащие на нем, прежде чем попросила его пройти в соседнюю комнату. — Как прошел ваш первый месяц в качестве родителей? Намджун не был уверен, светская ли это беседа или официальный вопрос, но постарался ответить как можно искреннее. — Я не могу сказать что-то одно. Это было не просто замечательно или непонятно, это было… — он сделал небольшую паузу, и госпожа Бак повернулась к нему. — Сложно? — Намджун кивнул, как только заметил сочувственное выражение на лице социального работника. — Это понятно, вам нужно гораздо больше времени, чтобы подстроить всю свою жизнь под нового человека. Да еще и малыша! — хихикнула она. Она задавала общие вопросы — в основном об их эмоциональном состоянии в целом. Им повезло, что они не сталкивались с финансовыми проблемами и могли предложить Тэхёну комфортные условия, но этого никогда не было достаточно при воспитании ребенка. Счастье всегда было на первом месте. — О, какая красивая спальня! — воскликнула госпожа Бак, как только вошла в комнату Тэхёна, стараясь не наступить ни на одну из плюшевых игрушек, лежащих на полу. У него было все, что только может пожелать ребенок его возраста — от целой армии плюшевых животных до книжных полок и даже уголка, отведенного для его творчества. — Он любит рисовать? — И рисовать пальцами, — ответил Намджун, взяв в руки динозавра, которого женщина обошла стороной. — Мелки, акварель, карандаши — он любит все. — Похоже, вы поощряете его стремление к творчеству. — Все, что делает Тэ-Тэ счастливым, делает счастливыми и нас, — сказал мужчина и пожал плечами, прислонившись к дверному косяку. Это была сущая правда. Экскурсия по квартире заняла около получаса, и к тому времени, когда они с Намджуном спустились по лестнице, животик Тэхёна был уже полон, и он был готов к общению с посторонним человеком в их доме. Согласно процедуре, родители должны были принять участие в половине вопросов анкеты, а в остальной части дать ребенку возможность пообщаться с социальным работником наедине. Тэхён решил, что колени Намджуна будут идеальным местом для него во время ответов на вопросы, поэтому он устроился поудобнее и крепко обнял господина Тигра, слушая разговор взрослых. Когда он не понимал ни слова, он похлопывал Джуни по бедру и спрашивал об этом, зная, что ответ придет незамедлительно. Он больше не боялся задавать вопросы, теперь он хотел вырасти и стать таким же умным, как Джуни. — Ничего, если я задам тебе несколько вопросов сейчас? — спросила госпожа Бак, глядя Тэхёну прямо в глаза, пытаясь понять, есть ли шанс, что мальчика испугает эта идея. — Мы с Джуни пойдем и приготовим госпоже Бак кофе. А ты можешь побыть для нас большим мальчиком и ответить на ее вопросы? , — Сокджин ждал искреннего ответа, поэтому они замолчали, пока маленький мальчик обдумывал его слова и вопрос. Он понимал, что останется наедине с незнакомкой, и как бы это его ни пугало, он также знал, что кухня — это место, где Джинни и Джуни варят кофе. А кухня была очень близко, и дверь в кухню никогда не запиралась. В его новом доме ни одна дверь никогда не запиралась. — Я могу, — решил он, но ухватился за рубашку Сокджина, как только тот поднялся с дивана. Первым делом мужчина подумал, что его ребенок передумал, но стоило ему посмотреть вниз, как его намерения стали предельно ясны. Губы Тэхёна были вытянуты. Они по очереди позволили сыну поцеловать каждого из них в щеку, не упуская из виду, как на его лице появилась зубастая улыбка, как только он закончил. Сокджин, похоже, был очень горд собой, поэтому, прежде чем взять мужа за руку и выйти из комнаты, он послал ему последний воздушный поцелуй. Дверь осталась приоткрытой на всякий случай. Пока вода закипала, их изнутри разъедала дрожь, а пузырьки на ее поверхности прекрасно отражали то, что они чувствовали. Они были счастливы, что кто-то такой милый, как мисс Бак, был выбран их социальным работником. Отчет не был похож на официальную встречу, скорее на обычную проверку, и они были благодарны за это. По какой-то причине все время, проведенное на кухне, они говорили тихо, словно не хотели мешать важному разговору, который шел в гостиной. Если Тэхён не плакал, значит, госпожа Бак полностью завладела его вниманием, и они могли немного расслабиться. Прошло около десяти минут, когда Сокджин вспомнил, что должен был принести женщине кофе. Не то чтобы он хотел быть слишком вежливым, но он избегал всего, что могло бы заставить Тэхёна поверить, что он не выполняет своих обещаний. Он наполнил любимую чашку их сына подслащенным чаем, после чего отправился выполнять свою миссию. Он был удивлен, услышав хихиканье прямо перед тем, как открыть дверь, и любопытство взяло верх над ним. — …Любовь Джинни и Джуни к Тэ очень велика… Сокджин знал, что если бы он не вошел в гостиную прямо сейчас, то начал бы плакать, поэтому он прикусил внутреннюю сторону щеки, прежде чем шагнуть внутрь, его зрение помутнело, как только он увидел своего сына. Тэхён широко раскинул руки в невинной попытке объяснить социальному работнику, как его любят. Руки мужчины не переставали дрожать, и он поспешил поставить деревянный поднос на журнальный столик. Он не мог заставить себя заговорить, потому что знал, что это могло позволить всхлипу, застрявшему в горле, дать о себе знать. Оставалось только наклониться и поцеловать ребенка в макушку, прежде чем поспешить выйти. Прежде чем он успел закрыть за собой дверь, слезы уже бежали по его щекам, беззвучные рыдания сотрясали его. Любой, кто увидел бы его, сказал бы, что он сошел с ума, но правда заключалась в том, что любовь и облегчение, которые он испытывал, были непомерными. Достаточно, чтобы превратить его в рыдающего мальчишку. Потому что их Тэ-Тэ знал. Он знал, как его любят.