Я вовсе не одинок, Шерлок!

Тихий просторный коридор. Высокий парень с десятком явно лишних килограмм идёт уверенно. Увесистые шаги отбивают ритм… Ровный, медленный. Деловой костюм не позволяет опустить гордую голову ни на миллиметр. Вовсе не густые волосы местами непослушно вьются — уложены дурно. Хорошо расчёсаны, но уложены дурно, возможно, наспех, а возможно, и просто от безразличия. Эта деталь лишает весь образ серьёзности. Рядом семенит мальчик… Не то чтобы мальчик, а на самом деле, даже ровесник парня, но… но рядом с ним он выглядит совершенным мальчишкой. Бегающие из стороны в сторону глазки боязливо поглядывают на парня. Имея и так рост не слишком высокий, «мальчик» сам сгибается в три погибели, от чего кажется совсем крохотным. Шаги его нарочно лёгкие, на лице то и дело возникает трусливо-фальшивая улыбка. Парень позволяет идти рядом с собой. Он держится из последних сил, чтобы не плюнуть в это противное ему и осточертевшее всей группе лицо. Внезапно «мальчишка» взвизгивает. — АЙ! Ничего-ничего, но как же, — парень, наконец, случайно наступает на ногу вертевшемуся вокруг него «мальчишке» — старосте. Тот замолкает на середине предложения и продолжает идти дальше, вернее, бежать вперёд, догонять своего попутчика, который попытался было сбежать. — Нам направо, нам направо! — староста хватает за локоть парня и тянет его в сторону концертного зала, — надо-надо на концертике поприсутствовать, хе-хе! — Боже… — выдыхает парень, морально готовясь к бесконечной скуке. — Ты это очень зря, — «мальчишка» подтаскивает своего собеседника совсем близко к дверям и от этого начинает говорить порядком тише, — тебе ли не знать, что у нас очень талантливые студенты. «Во-первых, не талантливей меня, а во-вторых, если мне даже профессионалов слушать скучно, то под музыку любителей-одногруппников я точно засну… Лёг сегодня поздно…» — взгляд парня постепенно становится стеклянным. Это замечает староста и сразу же начинает толкать его локтем. Парень вздрагивает: они уже в концертном зале, сидят на четвёртом-пятом ряду, совсем близко к сцене. Концерт начинается. «Микрофоны хорошие купили… Какое платье странное. Совершенно не для вашего типа фигуры сшито оно, мисс. Как же вы будете злы, когда узнаете, что ваш благоверный изменяет вам со своим лучшим другом, но впрочем, это не моё дело… Думаешь, долго тебе удастся скрывать свою чёрную крыску, предполагаю, женского пола, от персонала? Они же тебя живьём съедят…» — парень головой не вертит, но смотрит куда угодно, только не на сцену, цепляясь за любую мелочь, дабы совсем не умереть от скуки. Минуты бегут. Мелькают аплодисменты, пёстрые юбки, строгие брюки. Бабочки — красные, синие и, конечно же, чёрные — носятся по сцене, дребезжат струны гитары, скрипят скрипки, вздыхают певцы, но всего этого парень видеть не хочет и поэтому не видит. Отвлекается от своих рассуждений он только тогда, когда толпа начинает вставать. Парень поднимается, но тут на сцену выпрыгивает ведущий. — Господа, господа! Последний номер!.. Последний забытый номер! — объявляет ужасно смущённый ведущий. Раздаются как и ласкающие слух парня тяжёлые вздохи, недовольные перешёптывания, унылые поскрипывания начищенных туфель, так и бодрые замечания, смешки и даже весёлые короткие предложеньица. Объявляют вальс. Посреди огромной сцены останавливается рояль. Медленными, неуверенными, но по возможности твёрдыми шагами на сцену выходит светленький, с прилизанными волосами, юноша. «Глаза блестят, но ни на одного зрителя в зале ты не решаешься посмотреть, даже по верхушкам голов взглядом не пробегаешься… Ты боишься здесь кого-то увидеть?» — жертва рассуждений парня останавливается. Юноша старается официально приподнять краешки губ, но этого у него не выходит… Получается лучше: улыбка искренняя, заразительная, блестит лучиком возле рояля. Недовольный шёпот становится всё тише и тише. «Какой ребёнок! Начинай уже!» — парень сам себе уже кажется слишком вредным. Он скрещивает руки на груди, но взгляд от сцены не отводит — совестно. Знакомый вальс успокаивает раздражённых, удивляет впечатлительных и временами даже вызывает одобрение преподавателей. Протекает минута, одна минута расположения парня к классической музыке. Мелодия мягким тёплым одеялком окутывает разум и… «…Да чёрт бы эту дрянь!» — парень приходит в себя из-за восхищённого вздоха старосты, о существовании которого он благополучно забыл, — «Что за глупости?» «Я совсем недавно наверняка и сам был похож на этого идиота!» — парень оборачивается — «На толпу этих идиотов!» Где-то глубоко внутри возникает искра… Этого достаточно! Огонь внутри разгорается! Парень краснеет до самых ушей, глаза его сверкают. Перед огромным залом он встаёт. Староста не смеет и шевельнуться — это решение, вполне возможно, сохраняет ему жизнь, ибо если бы он вздумал вмешаться, то парень быстро бы вспомнил, кто именно виноват в его сегодняшнем поражении, и наверняка свернул ему шею. Именно горькое чувство поражения, относившееся к «кучке ничтожных эмоций, которые ни один достойный человек наружу не выпустит», горит огнём внутри. Парень одёргивает пиджак так, что ткань не просто скрипит, а протяжно воет, но не рвётся. Вальс звучит всё также мягко и тепло. «Ах так?!» Забраться на сцену и избить своего, теперь уже точно, врага, парень порывается, но не решается. Хлопок двери концертного зала обрубает мелодию вальса. Парень этого уже не слышит. *** Через несколько минут толпа выходит из зала. «Молодец, что сказать?», «Музыкант точно труп!», «Как всегда, отличился!» — слышно тут и там. — Значит, всё-таки не выйдет? — Не знаю, но он точно к тебе теперь неравнодушен… впрочем, как и каждый. — Да ладно тебе! Пойду переоденусь пока что. Никто иной, как юноша, отправился менять костюм. Он далеко не ушёл. К середине пути, проложенного до своей комнаты, он всё обдумал и понял, что поступил просто отвратительно, что единственный ребёнок, как минимум, среди них двоих, тут точно он и что ненависть его была на самом деле беспочвенна, ибо всё это пустяки и ничего из ряда вон выходящего не произошло. В последнем парень убежден. К тому же одногруппник как раз после концерта обещал его кое-чем развлечь, заинтриговал, так сказать. «Узнать мнение толпы о моем «поступке» будет не лишним, но впрочем, оно слишком предсказуемо», — парень поворачивает назад. Толпа рассосалась. Парень ищет глазами одногруппника и находит. — Так что такое ты мне показать хотел? — парень вопросительно приподнимает бровь и деловито закладывает руки за спину. — Не что, а кого, — одногруппник переступает с ноги на ногу. Знакомый юноша быстро подходит к парню. Разница в росте между ними не слишком большая, но и не слишком маленькая — четверть головы. Юноша слегка покачивается из стороны в сторону, явно не зная куда себя деть — волнуется. Парень упорно молчит: ему нравится такое положение дел, тем более он всё ещё немного зол. Юноша опускает голову, светлые волосы его ярко блестят от лака, поэтому парень предпочитает перевести взгляд на одногруппника… Однако же не только поэтому, ибо на самом деле, хорошо было бы и извиниться, но это слишком сложно. — Мой хороший друг, Бен, Бенедикт Кэмпбелл, — одногруппник поворачивает голову в сторону парня, — Майкрофт Холмс, Майк… — Майкрофт, — протягивает парень. — Да, да, точно… — Я много слышал о тебе, — Бен улыбается новому знакомому. — Неудивительно, — равнодушно подмечает Майкрофт. Только что возникшее лёгкое чувство неудовлетворённости начинает раздражать. — Быть может, ты голоден? Тут совсем рядом недорогой ресторанчик есть, — будто бы читает мысли Бен. — Знаю. — Ну а я не голоден, если кому интересно. До завтра, — одногруппник тактично удаляется. Майкрофт любит ужинать в одиночестве, но так как сегодня он виноват — решает позволить «пострадавшему» побыть рядом с собой ещё немного, в качестве извинения. *** Вечер, свечи, романтика, народу много, но в ресторане тихо. — Я слышал, что у тебя мечта есть, — взгляд Бена переползает с солонки на Майкрофта. — А у кого её нет? — Ты правда хочешь управлять Великобританией? — И тебе разболтали, — выдыхает Майкрофт, он рассматривает собеседника с лёгким интересом. — Говорят, ты фокусник. — Дедукция, дорогой… — слышна малюсенькая пауза, — «Как его зовут?!» — Мой дорогой, — выкручивается Майкрофт, — А чем ты увлечён? Вопрос задаётся не из интереса, а лишь для того, чтобы вспомнить совершенно вылетевшее из головы, имя. — А меня часто спрашивают, мол: «Бен, чем ты увлекаешься?», и я всегда отвечаю — «Именно тем, что изучаю в университете…» — взгляд юноши перескакивает за спину парня, договаривает он всё так же спокойно, но немного отвлечённо, — А изучаю я точные науки… Майкрофт едва подавляет смешок, кажется, его разоблачили. Приносят блюда, и разговор затихает. Бен кажется чересчур напряжённым. «Что такого ты там увидел?» — Майкрофт оборачивается, но в упор ничего интересного не видит. Минута кажется вечностью, юноша бледен, как полотно, хотя все ещё слегка улыбается. «Тебе как будто дуло пистолета к виску приставили! Что происходит?!» — неясные подозрения перерастают в легкое волнение. Майкрофту это не свойственно, но Бен выглядит просто ужасно. — Майкрофт, нам...Тебе надо отойти… — Зачем? — Видишь парня в белом пиджаке и сером галстуке? Невысокий аккуратный брюнет сидит через столик. Он спокоен, только сутулится, разве что. — Обычный закомплексованный «джентльмен» на первом свидании. Костюм неплохой, но парень периодически ёрзает и поправляет ткань — ему неудобно, он не привык к подобной одежде. Костюм новый, куплен специально к случаю — впечатление на девушку произвести хочет. — Звони в полицию, — жалко выдавливает из себя Бен, кажется, воздух в его лёгкие совсем поступать перестал — Это подрывник. Майкрофт, не осознав ещё в полной мере той опасности, которую представляет брюнет, быстро кидает взгляд, то на парня, то на Бена. — Выйдем? — голос Майкрофта к концу слова пропадает — он осознаёт, что легко может отправится на тот свет в любую секунду. — Сбежит! Иди, прошу тебя… Майкрофт не смеет даже и предположить, что слова его собеседника могут оказаться ложью. Он встаёт и максимально спокойно выходит в уборную, чтобы не привлекать лишнего внимания. Пульс стучит в ушах, холодным дымом паника растекается по телу, сковывая конечности, разум ослабевает, ладони потеют страшно, от чего телефон так и норовит выскользнуть из рук. — Алло, полиция? *** Мигалки подсвечивают окна ресторанчика противно-ярким светом. Под оранжевыми пледами в машине рядом друг с другом сидят парень и юноша, к ним подходит женщина в форме. — Взрывчатку…! Взрывчатку нашли? — трясётся Бен, сейчас он крайне похож на одержимого. — Сэр, вы давно посещали больницу? — женщина, стараясь скрыть недовольство, осматривает Бена с ног до головы. — Несколько месяцев назад… Вы мне не верите? Я здоров! — теперь уже совсем становится ясно, во всяком случае окружающим, что Бен не похож на одержимого, а, скорее всего, им и является. Бен вскакивает и собирается вернуться в ресторан. — Стойте-стойте, вам стоит поговорить с нашим доктором, — женщина берёт Бена за руку. Пазл в голове Майкрофта складывается, он снимает с себя плед и собирается уйти, но его не пускают. — Побудьте здесь до выяснения обстоятельств, — женщина уводит Бена. Он больше не сопротивляется, но чуть ли не плачет. *** Сирена уже давно не воет, брюнета, наверняка, отпустили, а Бена всё нет. «Он же действительно болен, как я этого не заметил? И всем его глупостям потакать стал…» — Майкрофт сидит на прежнем месте, покачивая ногой. Сколько времени потрачено впустую, а конспекты сами себя не выучат… Через полтора года выпуск — сдавать позиции нельзя. Кто-то бежит. Бежит так быстро, как только может. Это Бен. «Сбежал!» — проносится перед глазами мысль, но нет, неправда. — Я ужасно тебя отвлёк! Прости-прости-прости! Нам можно идти! — Бен кладёт оба пледа в машину. — …Так всё-таки нашли? — Майкрофт вновь спокоен, фальшиво спокоен. — Да, только не там, где ожидали. Она у него дома была, он только планировал, я немного ошибся… А штраф-то мне не выписали и в психбольницу не положили только из-за того, что нашим подрывником заинтересовался один внимательный врач! Как это хорошо, — Бен устало улыбается. Дорога до общежития проходит в тишине. Майкрофт думает. — Как ты догадался о том, что он – подрывник? — у самой двери они останавливаются. — У него на лице написано, — пожимает плечами Бен, — глаза пустые, когда рядом уронили бутылку шампанского — он даже не шелохнулся, даже не посмотрел в ту сторону, но и не застыл, как бывает от страха — отсутствует нормальная реакция, ну и ещё несколько пунктов… всего не упомню. Одним словом, он был подозрительно похож на безмозглую куклу, лишённую большей части эмоций, которой, соответственно, легко управлять, а дальше несложно. Бен кивает и заходит в общежитие. «Как я этого не заметил?» — Майкрофт злится, опять злится на себя, вернее, на собственную глупость. Он понимает — они просто обязаны встретиться снова.