1941
Картинки за окном старенького трамвая сменяли одна другую — такие похожие друг на друга серые зимние улицы, что у Баки замылились глаза спустя всего несколько минут. Из-за чудовищной непогоды он решил проехать несколько остановок до дома на транспорте, пусть всегда и ходил пешком. И смотря в грязное окно, он искренне не понимал, что люди в этом находят. Лучше уж уткнуться взглядом в собственные руки. Холодный дождь тяжёлыми каплями тарабанил по серому асфальту, смешивая уличную грязь с водой, отчего ходить по некогда хорошим тротуарам было невозможно. Длинные брюки, которые Баки всё собирался отдать сестре на подшивку, периодически волочились по земле, и их приходилось постоянно приподнимать. Баки в последнюю секунду выпрыгнул из трамвая, оказываясь под проливным дождём. И, чертыхнувшись, побежал по знакомым улицам. Пропустил почтовый ящик, в который всегда заглядывал хоть одним глазком, несмотря на усталость или непогоду. Баки отчётливо чувствовал каждый порыв ветра кожей, к которой противно прилипала намокшая куртка. Пришлось ускориться. В окне горел свет и, если приглядеться, можно было рассмотреть силуэт Стива, сидящего за столом. Баки быстро пошарил по карманам брюк в поисках ключа и недоумённо замер, когда его там не оказалось. Неужели потерял? Решив, что разберётся с этим позже, он, поднявшись на крыльцо, громко постучал в дверь, стараясь спрятаться под крохотным козырьком у порога. Изнутри послышались ленивые шаги — Стив особо не спешил открывать, — и Баки снова ударил крепким кулаком по двери. — Да что такое! — воскликнул Стив, открыв дверь, и замер на пороге, оглядывая порядком злого и промокшего Баки. Баки, не разбрасываясь лишними словами, проскользнул мимо Стива, на ходу снимая куртку. В ботинках хлюпало — придётся поставить под батарею, надеясь, что они высохнут до утра. Быстро, почти остервенело снимая остальную одежду, оставаясь в одних трусах. Стив, закрыв дверь на замок, с удивлением за всем наблюдал, отодвинув мокрые ботинки из-под ног Баки, чтобы тот не споткнулся. — Знаешь, — осторожно начал Стив, всё ещё опираясь спиной о дверь, — есть такая вещь, зонт. Обычно люди берут его с собой, когда передают непогоду. — Я не знал, что так ливанёт, — буркнул Баки, развешивая мокрую одежду на спинках стульев. — А для кого я постоянно слушаю это радио по утрам? — Стив покачал головой и прошёл обратно в комнату, садясь за стол. — Если ты заболеешь… — Не заболею, — Баки наконец остановился посреди кухни, уперев руки в бока. — Не забывай, кто из нас делает это чаще, — и, подмигнув, скрылся в ванной. Послышался шум воды. Стив перестал удивляться некой безответственности Баки, списывая всё на то, что он уже неисправим. Промокнув под дождём, схватить воспаление лёгких не так уж сложно — Стив знал, проходил неоднократно. Покачав головой в неоднозначном жесте, Стив снова сел за рисунок, который позарез нужно было закончить сегодня. Снова накопились долги, и Стив не справлялся с ними, чувствуя, как начинает медленно выгорать. Да и Баки в последнее время стал другим — Стив не мог ответить на вопрос «каким?» даже себе. Он словно… словно загрубел, превратился из беззаботного в собранного, периодически чересчур дёрганого парня. Стив всё думал, что ему кажется, что меняться с возрастом — нормально, но поведение друга настораживало. Он знал Баки давно, и за сменой настроения и повадок могло скрываться нечто большее, чем просто «взросление». Баки начал возвращаться домой раньше, будто работая не в полную смену. Старался чаще проводить время со Стивом, с Ребеккой, которая и так регулярно заглядывала к ним, принося какие-то угощения. Порывался делать всё сам, иногда доходя до крайностей, чем порядком удивлял не только Стива, но и Ребекку, которая не могла привыкнуть к такой заботе брата. И в один момент Стив понял, что Баки что-то скрывает. Утаивает за маской чрезмерной заботы. Стив давно выучил все смены настроения и поведения Баки, знал, как тот выглядит, когда пытается не выдать что-то. Только от Стива он никогда ничего не скрывал. Между ними давно стёрлись те границы, которые вообще должны быть у друзей, пусть и лучших. Баки всегда всё рассказывал, после первых слов настолько увлекаясь рассказом, что вываливал всё подчистую, иногда даже больше, чем нужно было знать Стиву. Баки не закрылся от Стива, нет, он наоборот болтал сверх меры. Говорил обо всём и ни о чём одновременно, а Стив только успевал понять тему разговора, как она тут же менялась на другую. И в какой-то момент махнул на всё рукой и просто слушал Баки, словно фоном, пока рисовал или засыпал. Засыпать под его тихий, нежный голос оказалось довольно приятно. Баки, выходя из ванной, снова говорил о чём-то своём. В красках рассказывал о смене в доках, о том, как чертовски устал, и что хочет пойти на двойное свидание на этих выходных, взяв с собой Стива. — Ты долго будешь ходить вокруг да около? — не выдержал Стив. Он отвлёкся от рисунка, поднимая голову и смотря на Баки в упор. Тот замолк на полуслове. — О чём ты? — Баки нахмурился, садясь напротив Стива. Взгляд у того был крайне недоверчивый. — Когда ты постоянно говоришь, это плохой знак, — просто пожал плечами Стив, крутя в пальцах карандаш. — Что ты пытаешься мне сказать, но никак не скажешь? Баки тяжело выдохнул и прикрыл глаза. Столько всего хотелось сказать, но он молчал. Особенно про повестку, которая лежала в ящике среди газет и идеально сливалась с ними. Он не говорил об этом никому — ни Стиву, ни своей семье. Решил, что нужно переварить, собраться с мыслями и только потом рассказать. Но время летело слишком быстро — заканчивался декабрь, а в середине января он отправится на подготовку, где проведёт ближайшие полгода или того больше. Уже месяц Баки маялся, подобно маятнику, собирался рассказать близким обо всём да не мог. — Брось, — Баки натянуто улыбнулся. — Я ничего не пытаюсь тебе сказать, всё уже говорю. Стив ещё раз прищурился, словно пытался вытянуть из друга правду, убрать недоговорки. Но Баки лишь пожал плечами, переводя тему на день Стива и то, как он прошёл.***
Серый город, в котором ютилась зима, кричал о войне. Она началась так внезапно, что никто не ожидал. Такое обычно и не ждёшь. Очень долгое время не было вестей с фронта, который не касался США до определённого момента. Люди просто жили, приняв тот факт, что в Европе идёт война. В начале декабря сорок первого Баки впервые увидел плакат, призывающий добровольцев, всех желающих в военкомат на приёмную комиссию. И понял, что, когда те самые «желающие» закончатся, призывать будут силой. Сколько книг о войне он прочёл в детстве, увлекался этой темой довольно долгое время, радуя отца, который отслужил в свои годы. И никогда не думал, что совсем скоро станет частью этой войны, отправится на подготовку, после — на линию фронта. Баки долго думал об этом, лёжа на спине вглядываясь в потолок, покрытый узорами трещин. Чувствовал некое предвкушение — оно было странным, чуть пугающим, ведь как можно предвкушать скорый уход в армию. Иногда понимал, что никуда не хочет идти. Но не было страха. Того противного, липкого ощущения внутри, от которого сжималось нечто в груди, заставляя резко хватать воздух. Он не боялся того, что последует совсем скоро. Не было этого страха, и когда Баки открывал конверт на улице, стоя прямо перед порогом. Он понимал, что рано или поздно это должно было случиться, поэтому и решил поспособствовать этому быстрее. Получив повестку, Баки не знал, как рассказать об этом семье, Стиву. Что говорить и какие подобрать слова. Ребекка, которая только почувствовала, что между ней и Баки больше нет недосказанности после того разговора о чувствах, точно придёт в ужас, узнав о повестке. Мама заплачет, папа промолчит. А Стив… Стиву будет сказать сложнее всего. Баки думал, может, просто оставить конверт на столе, чтобы тот сам всё увидел. Баки бы ответил на все вопросы, которые задал бы Стив, не утаивая правды. Но подобный способ он счёл немного жестоким — как камень на душу свалилась бы эта новость, а так не хотелось. Со Стивом всегда было легко говорить — даже просто сидеть рядом и трепаться ни о чём существенном. Стив был тем, кто умел слушать и предпочитал это самим рассказам. Смотрел своими невероятными синими глазами, впитывал эмоции и слушал, вникая в смысл, безошибочно улавливая весь посыл. От него ничего нельзя было утаить — Стив словно в душу смотрел, преодолевая все барьеры. Первыми узнали парни в доках, с которыми Баки работал не первый год. Он решил, что это поможет унять тяжесть тайны в груди. Впрочем, не ошибся, только это мало чем помогло, ведь по сравнению с близкими и родными людьми — это просто никто. Баки никогда не считал себя трусом. Всегда говорил то, что думал, делал необходимое, ни на секунду не поддаваясь сомнениям. Но всё также продолжал откладывать важный разговор до того момента, пока в ужасе не посмотрел на календарь. До отъезда оставалась одна неделя.***
В этот день почту забирал Стив, удивляясь, как много писем пришло за последние несколько недель. Обычно этим занимался Баки, но тот предупредил Стива с утра, что работать будет допоздна. И Стив понял, что после тяжёлой смены в доках ему будет не до почты и разбора писем. Аккуратно повесив сумку на крючок, Стив включил свет в маленькой прихожей. В квартире ощутимо тянуло прохладой — окно, которое Баки пообещал закрыть утром, он так и не закрыл. Стив поёжился, снимая обувь. Шторы развевались от колючего ветра, ставшего причиной стылого дома. Сбросив гору писем на кухонный стол, Стив отошёл к плите и поставил тяжёлый чайник. По ногам гулял холод, но Стив, привычно проигнорировав это, принялся разгребать почту. Несколько квитанций на оплату квартиры, газеты с последними новостями, кишащие агитационными картинками и открытыми призывами вступать в армию. Стив просматривал конверты один за другим, откладывая справа от себя важное, слева — несущественное. Дойдя почти до конца стопки, он мельком зацепился взглядом за один нераспечатанный конверт, что лежал около левой руки. Стив нахмурился и, пробормотав себе под нос что-то нечленораздельное, рассмотрел его поближе. Желтоватая бумага, из которой делали упаковку, не просвечивала содержимого, но на ней Стив заметил отметки отправителя. И медленно опустился на стул, всё ещё держа письмо в руках. Перед глазами чуть поплыло, не позволяя сосредоточиться на том, что Стив увидел. Он никогда прежде не читал чужие письма, считал, что так поступать не должен, ведь у каждого есть что-то личное. Пальцы подрагивали, тянулись открыть конверт, который словно горел в руках. Стив постукивал ногой по полу, пытаясь побороть сомнение. Он бы и не стал так зацикливаться, если бы не одна надпись, привлёкшая его внимание. Письмо было из военкомата. Стив понимал, что это не ему — он уже несколько раз пытался пройти приёмную комиссию, не слушая уговоры Баки не делать этого, но из раза в раз получал только отказы, сопровождающиеся ненавистной отметкой 4F. Впрочем, это было ожидаемо — Стив не надеялся, что его примут. Он просто хотел делать что-то полезное, а не только влезать в драки в подворотнях. Просидев в немом оцепенении ещё несколько минут, которые показались ему вечностью, Стив отложил конверт на стол, решая оставить всё Баки. И наконец поговорить об этом без утайки. Остальную почту Стив положил в тумбу со своей стороны кровати, понимая, что разберётся с ней позже. Делать особо было нечего, да и всякое желание пропало. Стив чувствовал, как внутри что-то томится, что-то тяжёлое, не дающее сделать и вдох. Стив и думать не хотел, о чём будет говорить с Баки. Слишком многое навалилось в один день, сведя на нет то хорошее настроение, что было утром. Тишину нарушал только звук грифеля, черкающего по плотной бумаге ровные линии. Стив всегда находил некое успокоение в рисовании, лечился этим и отвлекался от происходящего вокруг. Не заметил, как вновь начал рисовать Баки — его мягкие черты ложились на лист как влитые, Стив уже давно не задумывался, как именно рисовал Баки. Тот всегда получался таким живым, вне зависимости от настроения художника. Чайник давно остыл — Стив забыл про него, как только увидел тот конверт, оставивший странное послевкусие. Он знал, что сейчас начался призыв и мобилизация военнообязанных в связи с боевыми действиями в Европе. Видел все эти плакаты, ужасающие заголовки в газетах, которые брал каждое утро на углу улицы. Но почему-то никогда не думал, что война коснётся Баки. Не позволял такой мысли и появиться в голове. Стив просто не хотел потерять того, кто за всё это время стал самым близким человеком в жизни. Так отчаянно цеплялся за любую возможность побыть рядом с Баки, послушать, как тот играет на гитаре, иногда думая, что тот посвящал песни только ему. Стив хотел находиться вместе почти постоянно, впитывая в себя родной голос и чувствуя на себе нежный взгляд серых глаз. Стив много чего хотел. Но не мог позволить себе даже половину. Выводя на листе Баки, с шальной улыбкой и сигаретой в зубах, Стив лишь на секунду задумался, задержав карандаш над альбомом. И, кивнув самому себе, решительно пририсовал военную фуражку, чуть скошенную на бок. Баки никогда не был серьёзным, относился к жизни так просто, что Стив хотел завидовать. Но не мог, ведь перенимал эту манеру у друга с каждым новым днём, который они проводили вместе. Проморгавшись, Стив уставился на рисунок так, будто видел его впервые. В глазах Баки плясали искры, так походили на те, что Стив наблюдал ежедневно, из раза в раз теряясь, когда Баки смотрел так. И, присмотревшись, запоздало понял. Баки чертовски шла эта фуражка. Стив так увлёкся рассматриванием портрета Баки, что не заметил, как скрипнула входная дверь. Неужели уже наступило то самое «поздно», о котором говорил Баки с самого утра? — На улице просто собачий холод! — крикнул Баки из коридора, снимая длинный вязаный шарф, что ему подарила мама на Рождество. — Так сейчас и не лето, — ответил Стив, поднимая хмурый взгляд. Он понимал, что вечер, который можно было бы провести за беззаботными разговорами, будет безнадёжно испорчен предстоящей беседой. Баки зашёл на кухню, пробуя бок чайника рукой. Чуть тёплый. Поставив тот снова на плиту, Баки повернулся к Стиву, вальяжно складывая руки на груди. На столе лежали несколько карандашей, закрытый альбом и желтоватый конверт, за который и зацепился взгляд Баки. — Что это? — спросил он, кивая на письмо. — Ты наконец-то забрал почту? — Да, — просто ответил Стив, нервно похрустывая пальцами. — И я очень надеялся, что узнаю обо всём не из письма, которое я просто случайно увидел. Баки, до этого слегка улыбаясь, помрачнел, нахмурился. Молча подошёл к столу, пытаясь схватить скользкий край конверта сухими пальцами. И обречённо прикрыл глаза, увидев, что это и от кого пришло. — Я думал тебе рассказать, — осторожно начал Баки, открывая письмо. С лёгким удивлением обнаружил, что оно не было распечатано. И был очень благодарен Стиву за это. — Когда? За день до отъезда? — исподлобья взглянул Стив. — Как долго ты собирался скрывать? — Я… правда думал сказать, Стив, — Баки аккуратно присел на стул, читая содержимое письма. Его зовут в ближайшее время в военкомат для выдачи формы. — Это не так легко, как кажется. — Я и не считаю, что это легко. Кто-то ещё знает? Баки промолчал, ещё раз вчитываясь в текст. Стив расценил молчание по-своему и не прогадал. — Значит никто, — заключил он, складывая руки в замок. — Ни мама, ни сестра? — Нет, — выдохнул Баки. — Это только моё дело, я должен был принять это сам. — И уйти, оставив прощальную записку на столе? — съязвил Стив, чувствуя, как начинает закипать. — Баки, ты эгоист, — Стив сделал глубокий вдох, стараясь унять нервную дрожь в пальцах. — Как давно? — Как давно — что? — Как давно тебе пришла повестка? — наконец спросил Стив. Баки постучал пальцами по столу, нарушая тишину, повисшую между ними. — Месяц назад, — прошептал Баки и прикрыл глаза. — Уезжаю через неделю. Стив молча встал, громко отодвинув стул, и направился к небольшому шкафу, который стоял почти у самой стены. Когда-то давно он прятал в этой щели гитару, которую купил в подарок Баки. Теперь там стояла одинокая бутылка рома — Баки принёс, сказав, что на чёрный день. Баки наблюдал за Стивом, чуть склонив голову набок. Чайник противно свистел, и Стив рывком снял его, выключая конфорку. Взял два стакана и, с грохотом поставив их на стол, выдернул пробку из бутылки, разливая крепкий напиток. — Да ты психуешь, — заметил Баки, стараясь подавить дрожь в голосе. — Да ты что? — рыкнул Стив и залпом выпил ром. Баки в шоке уставился на друга, медленно протягивая руку к стакану. — Ты скрывал от меня и… не только от меня такую новость, а я не должен нервничать, узнав, что через неделю, возможно, будет последний раз, когда я увижу тебя! — Не драматизируй, — Баки чуть поморщился от сладковато-горького привкуса. Вместо ответа Стив налил себе ещё и так же быстро выпил. В груди разлилось приятное тепло — Стив обычно не пил, даже если Баки очень сильно уговаривал. В связи со здоровьем он пьянел так быстро, что ещё не успевал распробовать вкус, как уже подкашивались ноги. — Стив, это не вода, — Баки осторожно отодвинул от Стива полный стакан, закрывая его рукой. — Ты напьёшься. — Спасибо, я знаю, — и, подловив момент, когда Баки чуть убрал руку, Стив ловко выхватил посудину, делая несколько глотков. — Это то, чего я хочу сейчас. Баки покачал головой, понимая, что не сможет сейчас противостоять упрямству Стива. Впрочем, не мог никогда. — Как бы здорово это ни звучало, ты не утолишь свои печали этим ромом, — Баки предпринял последнюю попытку отговорить Стива, но тот лишь помотал головой. — Что ж, хорошо, напьёмся вместе. И долил себе по новой. — Я думал, у тебя нет от меня тайн, — тихо сказал Стив, чувствуя, как задело за живое молчание Баки о повестке. А Баки чуть не поперхнулся ромом, вовремя проглотив приятную сладость. — Ну, Стиви, — ласково произнёс Баки. — Тайны есть у всех. Я не хотел тебя расстраивать, рассказывая об… — он неопределённо махнул рукой, — об этом всём. — А в итоге я узнаю о том, что ты идёшь в армию, из почтового ящика, — Стив провёл языком по сухим губам и допил остаток на дне стакана. — А не от лучшего друга. Баки протянул к Стиву руку, хотел дотронуться до холодной ладони, лежащей на столе, но пресёк движение на полпути. Одна из причин, почему Баки старался почти не пить, заключалась в том, что от алкоголя он переставал контролировать и гасить свои желания, как делал это в трезвом виде. Не пил, потому что боялся сделать или сказать лишнее. Хотел сохранить хотя бы одну тайну. — Я всего на полгода, — попытался утешить Стива Баки, но взглянув в чуть мутные синие глаза, понял, что сделал ещё хуже. — Это всего лишь подготовка. Может, я буду настолько паршивым солдатом, что на фронт не возьмут. «Ты был бы отличным солдатом, — мимолётно подумал Стив, понимая, что Баки к таким вещам подойдёт более чем серьёзно». — Стиви, пожалуйста, посмотри на меня, — тихо сказал Баки, когда Стив вновь уткнулся в стол. И, поймав его взгляд, продолжил. — Я же вернусь, правда. Тебя одного оставь надолго, потом замучаюсь разгребать всё, что ты натворил. — Что будет через эти полгода? — шёпотом спросил Стив, понимая, что вот-вот расплачется, совсем как девчонка. — Я снова буду здесь, — заверил Баки, всё же сжимая ледяную ладонь Стива своей. — Обещаю. Стив через силу улыбнулся, смотря на Баки так, словно видит в последний раз. Заново запоминал родные черты, упивался взглядом серых глаз, в которых плескалась такая нежность, что щёки Стива невольно порозовели. — Завтра, — начал Стив, — завтра ты расскажешь семье. Не тяни с этим. — Хорошо, — удивительно легко согласился Баки и, встав со стула, прошёл на диван, держа бутылку в руке. Стив провёл рукой по лицу, словно снимая липкую плёнку со светлой кожи, чувствуя, как перед глазами начинало плыть, а в квартире оказалось не так уж холодно. Баки смотрел выжидательно, приглашающе, поставив тёмную бутылку на колено. Стив забыл про стаканы — вспомнил, только когда развалился рядом, откинув голову назад. И оказался чересчур ленивым, чтобы снова встать, отлипнув от горячего бока Баки. За непринуждёнными разговорами Баки не замечал, как пустела бутылка — половины в ней уже не было. Стив прижимался плотнее, а Баки, стараясь не распускать руки под влиянием сладкого рома, шумно дышал, опустив голову вниз. Рука, закинутая Стиву на плечо, невзначай прижимала того ближе, и Баки решил не отказывать себе хотя бы в этом. Они не раз сидели так вместе, распивая дешёвое пойло из горла. Стив периодически бросал на Баки короткие взгляды, каждый раз ловя ответный, чуть замутнённый количеством выпитого алкоголя. Стив сидел настолько близко, что мог рассмотреть фактуру чуть смуглой кожи Баки, если бы не был так пьян. — Ты хотел напиться? — медленно произнёс Баки. — Вот мы и напились. — Я думал, — Стив снова облизал губы быстрым движением языка, даже не думая, какое влияние оказывал на Баки этим действием, — что пить я буду один. — А я? — вкрадчиво поинтересовался Баки, поворачивая голову к Стиву. — Сидел бы и думал над своим пов-ведением, — Стив запнулся на полуслове, неожиданно икнув. А Баки рассмеялся, представляя Стива, который грозился выпить всю бутылку подчистую. Он находился так близко, что Стив на мгновение подумал, допустил шальную мысль, что если Баки сейчас его поцелует, он, пожалуй, будет не против. Встряхнув головой — Баки недоумённо уставился на Стива, — Стив отогнал подобные мысли, но воображение учтиво рисовало возможные сценарии, живые картины в голове. Стив вмиг залился румянцем, понимая, что многолетние попытки пресечь подобные игры фантазии полетели в трубу, оказались настолько бессмысленными и неудачными, что появились вновь после выпитого рома. Да будь он проклят! — Кто? — тихо спросил Баки, удивляясь возгласу Стива. — Кто? — Стив нахмурился, не понимая, что от него хотел Баки. — Кто был бы проклят, Стив? — мягко повторил Баки, и Стив покраснел ещё сильнее, понимая, что последнюю мысль озвучил вслух. — Ром… — едва слышно пробормотал Стив и, уткнувшись носом в горячее плечо Баки, прикрыл глаза, засыпая.***
1942
Когда Баки уехал, в квартире стало невыносимо пусто. Словно похолодало ещё больше — стены пропускали больше холода, ветер задувал сквозь плотно закрытые окна. Стив в первые дни почти не выходил из дому, понимая, что так тосковать по другу не совсем нормально. Но Баки на протяжении многих лет был рядом, а в последнее время и-то ближе — жил с ним в одной квартире, готовил невероятно вкусный завтрак и ужин, если возвращался домой раньше Стива. От него пахло сигаретами — в квартире тоже, ведь Баки любил курить на кухне, приоткрыв форточку. Стив даже не заметил, как привык к этому ранее ненавистному запаху, как хотел вдыхать его чаще от волос Баки, его рук и одежды. Только сейчас Стив понял, что скучал. Прошло всего несколько недель после отъезда Баки, ждать предстояло ещё долго, скрашивая одинокие будни рисованием и редкими встречами с Ребеккой — хотя Стив очень сомневался, что они будут редкими. Зная Ребекку, она могла запросто собрать вещи и переехать к Стиву. Но тот не горел желанием собрать у себя всех Барнсов. Было довольно тяжело — Стив даже не скрывал этого. Сложно становилось в те моменты, когда он чувствовал призрачное присутствие Баки рядом, находя того в мелочах. Когда отчаянно хотелось с кем-то поговорить, а квартира отвечала оглушающей тишиной. Иногда казалось, что постель всё ещё хранила тепло Баки, к которому Стив часто прижимался во сне, пытаясь согреться. Даже в самое жаркое лето он постоянно мёрз, прикасаясь к горячим ногам Баки ледяными стопами, фыркая от смеха, быть может, немного садистского. Совсем немного. Получив от Баки первое письмо, Стив словно засветился. Он не ожидал, что Баки напишет так скоро, думал, пройдёт минимум несколько месяцев, прежде чем он получит весточку. В письме Баки рассказывал о тренировках, которые они проходили ежедневно, и о том, что порой скучал по работе в доках — таскать ящики было детской забавой по сравнению с военной подготовкой. Стив сохранил то письмо, положив в тумбочку. За один вечер написал ответ, поражаясь, как испоганился его некогда изящный почерк. И отправил на следующий день, желая получить новое письмо от Баки как можно скорее. К нему часто приходила Ребекка, вытаскивала на прогулку в город, чтобы Стив не затух в четырёх стенах. И Стив мысленно проводил некую параллель между ней и Баки, понимая, насколько же она похожа на своего брата: манера общения, правда, без похабных шуточек, внешность и мягкий взгляд таких же глаз. Стив помнил про обещание, данное Баки перед его отъездом. Тогда они провели всю ночь не сомкнув глаз и говорили обо всём на свете. Баки рассказывал стихи, заученные наизусть ещё давно, а Стив смотрел и не мог насмотреться на Баки в свете яркой луны, что заглядывала в окно. Тогда-то Баки и взял с него обещание, которое Стив отдал скрепя сердце. — Обещай, что не пойдёшь вслед за мной, — прошептал Баки, словно в бреду хватаясь за руку Стива. Тот сжал свои пальцы, не позволяя убрать. — Пожалуйста, Стиви… — Хорошо, — тихо произнёс Стив, до подбородка кутаясь в тяжёлое одеяло. — Я не пойду. И понял, что вряд ли сдержит это обещание — он за Баки хоть в пекло. Стив, в силу своего упрямого характера, всегда хотел приносить какую-то пользу. Баки часто говорил, убеждал, что Стив и так «полезен» и ему не нужно ничего доказывать. Стив спорил, пропуская мимо ушей всё, что твердил ему Баки. Тот лишь закатывал глаза, в очередной раз показывая несогласие с точкой зрения Стива. Обещание не сдержал. Не выдержал на третий месяц и пошёл в приёмный пункт, понимая, что просто попытает удачу. Вряд ли люди в здравом уме возьмут такого, как Стив, даже на подготовку, не говоря уже о настоящем фронте. Но попытаться стоило, хоть после этого Баки из него душу вытрясет. Небольшой зал в комиссии был светлым — лучи солнца проникали через окна, убирая необходимость включать жёлтый свет ламп. На стенах висели всё те же плакаты, списки полков, и Стив, ожидая в очереди, пробежался по ним глазами. Ничего необычного не заметил — везде одно и то же. Но взгляд упал на доску, где числились имена парней, вступивших в сто седьмой полк, который отправили на подготовку. Где и был Баки, как тот рассказывал. Стив машинально искал глазами знакомую фамилию, чуть прищуриваясь. Почерк был крайне мелкий. Рядом с инициалами Баки, которые Стив случайно пропустил в самом начале, виднелась корявая надпись «доброволец».