***
Дни плавно перетекали из одного в другой. Но прошедшего времени не чувствовалось, будто всё происходило за один день, такой бесконечно длинный, без конца. Стив не ощущал изменений во времени суток, ведь за окном было всё время темно. Ночь не спешила заканчиваться. И это начинало настораживать. Предчувствие, которым он руководствовался всю свою жизнь, подозрительно молчало, доказывая, что всё хорошо. Ведь иначе и быть не могло — Баки здесь, такой ласковый и родной, словно не было тех лет войны и разлуки, не было потерь. Периодически с крыши просачивалась влага, ведь слой снега не таял из-за отсутствия солнечного тепла. Но это лишь добавляло жизни в это Богом забытое место. Каждый вечер, каждый день Стив не мог поверить, что это реально. Что Баки действительно тут, что он рядом. Он смотрел и не мог насмотреться, заново впитывая в сознание образ, который никогда не сможет забыть. Перебирал каштановые пряди пальцами и был категорически против стрижки. Баки шла такая длина, хотя Стив всё понять не мог, когда тот успел отрастить волосы. И любил. Сильно, нежно, до боли сладко. Обжигал жарким дыханием чуть смуглую кожу, оставляя следы губами. Проводил руками, изучая каждый миллиметр тела, навёрстывая упущенное за довольно долгое время. Впитывал в себя каждый вдох, каждое слово, произнесённое на грани слышимости. И всё больше убеждался в том, что это реальность. Та обыденность, о которой ранее приходилось только фантазировать. Стив не знал, как закончилась война. Возможно, она не окончена до сих пор, просто он больше не нужен СНР и правительству. Что он смог уехать в горы с Баки, ведь тот так стремился туда до падения. Одно лишь не укладывалось в голове — как? Как это всё возможно, если Стив своими глазами видел, что Баки сорвался в зияющую пропасть. От навязчивых мыслей его отвлекли нежные прикосновения со спины. Стив чуть вздрогнул, ведь раздумья поглотили его настолько, что он даже не услышал шагов. Но, выдохнув, подался назад, подставляясь в объятие, которым нельзя было насытиться. — Ты какой-то задумчивый сегодня, — тихо произнёс Баки. — Что-то случилось? — Всё в порядке, — просто ответил Стив и ловко развернулся, оказываясь лицом к лицу. — Просто… чувствую себя странно. — Тебе нужен был отдых, — Баки мягко улыбнулся, скользя ладонями по широкой спине Стива. — Ты чувствуешь себя отдохнувшим. — И счастливым, — добавил Стив. — Ой ли? Неужто мой горький кофе приносит тебе счастье? — А ещё пепел в кровати и немытая посуда, — Стив лёгким движением убрал нависшие на лоб волосы. — Лучшие годы моей жизни. — Холодно выходить курить на улицу, — и словно в доказательство словам из самой большой щели подул сквозняк, проникая в квартиру. — Нет никакого желания идти туда. — Верю, — согласился Стив. — А ещё нам нужно починить часы, они не идут. — Для этого нужно заменить пружины, — Баки нахмурился. — Как стихнет метель, тогда сходим, посмотрим, где можно купить. Не напрягайся ты так с часами, какая разница который час. — Счастливые времени не считают, так? — Стив чуть усмехнулся. В подтверждение Баки наклонился вперёд, мягко касаясь губ напротив своими. И в такие моменты Стив понимал, что часы — это меньшее, о чём сейчас хотелось беспокоиться. Свист ветра за окном не стихал. Вдруг так сильно захотелось оказаться в тысячах миль отсюда. Переместиться туда, где лёгкий морской бриз развевает волосы, где чайки кружатся над головой, а песок прилипает к мокрым ногам. Хотелось спрятаться, убежать от этого холода, что ни на секунду не прекращался, скрыться от ледяного ветра и колючего снега. Вместо этого Стив лишь взял горячую чашку с чаем, чувствуя, как ладони отогреваются, и подошёл к окну. Устремив взгляд тёмных синих глаз вдаль, он вновь погрузился в раздумья. Мысли и размышления занимали большую часть его жизни, особенно теперь. Стив любил мечтать и воображать несбыточное. Сквозь снег виднелись очертания гор, верхушки которых были скрыты в облаках. Фонари почти не горели, кое-где пробивались тусклые лучи света. Только сейчас Стив заметил, в каком необычном месте он находился, как всё обстоит снаружи. Что вдалеке развернулся сосновый лес, который в ясную погоду будет ещё красивее, чем сейчас; что дом их на улице не один — напротив точно такой же, с такими же ставнями и балконом. Словно под копирку сделан. И чей-то силуэт в окне, который Стив не смог рассмотреть, ведь метель ещё не утихла. Из спальни послышался тихий перебор струн. И когда только здесь успела появиться гитара? Стив обернулся, прислушался и замер. Он давно не слышал, как играет Баки, ещё до войны тот не выпускал гитару из рук. На фронте… на фронте особо не было повода, да и такие инструменты там не водились. А мелодия всё лилась и лилась, Стив знал её, но слов песни вспомнить никак не мог. Баки сидел на разворошённой кровати чуть согнувшись. Ловкие пальцы быстро перебирали струны, наполняя воздух глубоким звучанием. Стив застыл на пороге, едва не выпустив из рук чашку. Он так давно не видел этого… в памяти всё ещё хранились воспоминания, тёплые и такие до боли родные, но это казалось далёким прошлым. А сейчас Баки снова здесь, играет знакомый мотив и улыбается ярче любого солнца. — Ты так давно не играл… — прошептал Стив, не в силах сделать и шага ближе. — Я скучал по этому, — Баки прервался, перехватил гитару удобнее, словно красуясь. — До этого времени не было. — Что это было? — Стив присел на край кровати, делая глоток сладкого чая. — Раньше часто эту песню по радио включали, — он вновь взял первый аккорд, трогая струны. — Я не помню названия, но знаю точно, что любил её. — Вот и мне она показалась знакомой. Сыграешь ещё раз? — Столько, сколько пожелаешь. Этот вечер был наполнен мелодией, что лилась будто из глубины души. Давно забытой музыкой, которая осталась в прошлой жизни, счастливой довоенной. Этот вечер был наполнен любовью, которая не угасала ни на миг. И даже буря за окном показалась лёгким снежком, когда Стив вновь услышал бархатный голос Баки, который в какой-то момент начал подпевать.***
Лунный свет едва пробивался в зашторенное окно. Буря утихла только спустя несколько дней, за которые солнце так и не поднялось из-за горизонта. Стив старался не думать об этом, слишком счастливым он чувствовал себя сейчас. Быть может, их домик расположен на Северном полюсе, а сейчас просто полярные ночи, которые он так мечтал однажды увидеть. В руках привычно лежал карандаш, словно не было долгого перерыва в рисовании. Стив вновь занялся любимым делом — рисовал каждую свободную минуту, когда не был отвлечён вниманием Баки. Рисовал его чаще всего, добрая половина альбома была заполнена самыми разными портретами Баки. Делал наброски интерьера, лёгкими штрихами вырисовывая рельеф. Но, как и в юности, больше всего Стив любил пейзажи. То, что было создано природой, завораживало, подстёгивало черкать бумагу, проявляя на ней с каждым новым движением очертание наброска. Не хватало акварели, которой Стив рисовал почти всегда. На ум сразу пришло воспоминание, недавнее и такое далёкое, когда Баки и Ребекка подарили ему на восемнадцатилетие лучшую акварель, которую он когда-либо видел. И подобные воспоминания больше не причиняли боль, нет. Лишь навевали тёплую грусть. Никаких магазинов или рынков в округе не было — Стив даже почти не видел людей на улице. А тот раз, когда всё же заметил прохожего, предпочёл бы не вспоминать. Ведь это было странно, жутко и совершенно непонятно. Он грешил на воображение и темноту улицы, что скрывала происходящее внизу. Тот, кого он увидел, был мужчиной, и так похож на Говарда по походке и даже росту... Только вот Стив не рассмотрел черты лица, ведь их просто не было. Возможно, это отблеск света сыграл злую шутку, но лицо не имело ничего, кроме тёмных маленьких глаз, которые смотрели так, словно хотели что-то сказать, да не могли. Стив помнил, как отшатнулся от окна, чувствуя, как подкрадывается паника. Здесь пугающим и необычным было всё, от начала до конца. Человек, который раз в две недели приносил продукты, и всегда в то время, когда Стив уже спал или ещё не просыпался. Постоянная ночь за окном, что не давала подняться солнцу, осветить замёрзшую землю. Часы, которые остановились в самую первую ночь и так и не пошли заново. Словно время в этом месте замерло. Настораживало и поведение Баки, когда Стив пытался заговорить о своих предположениях или странностях, что происходили здесь. Он ловко прерывал разговор, переводил тему в нужное ему русло и прикасался так правильно, что Стив тут же забывал, про что говорил. Никто не приносил газет, даже человек, поставляющий продукты, а ведь из них можно было бы узнать хоть что-то. Стив не знал даже, какой сейчас год. Всё ещё сорок пятый или время убежало дальше? Как бы хотелось получить ответы на все эти вопросы. Замкнуть круг неведомых вещей, что вселяли лишь неуверенность в происходящем. И просыпаясь вновь и вновь среди ночи в холодном поту, Стив понимал, что что-то не так. Слишком всё хорошо, слишком сладко, аж приторно. В реальности, которую он помнил серой и мрачной, такого не бывает. Постель была холодна, несмотря на то, что окно Стив вечером плотно закрыл. Он почти не запомнил сон, который снился ему каждую ночь, не помнил практически никаких деталей. Дыхание сбилось, словно он пробежал несколько миль. А взгляд, точно шальной, метался по комнате в поисках чего-то родного, того, что напомнит ему дом, за который он принял сперва это место. — Стив? — сонно пробормотал Баки. — Всё хорошо? — Да… — хрипло ответил он и прокашлялся. По коже прошёлся мерзкий озноб. — Уже да, не беспокойся. — А я вижу, что нет, — Баки приподнялся на руках, заглядывая Стиву в глаза. — Ложись обратно и расскажи, что случилось. — Просто плохой сон, — произнёс Стив, падая на мягкие подушки. — Похоже, здесь слишком холодно. — Что тебе снилось, Стиви? — тихо прошептал Баки, позволяя Стиву подвинуться ближе, почти лечь головой на голую грудь. — Расскажи, обычно после этого становится легче. — Я почти ничего не запомнил, — начал он, подставляясь под нежные пальцы, что зарылись в светлые вихры. — Но… был холод. Словно я в прорубь провалился. Ощущения те же. — Помню тот случай, — чуть усмехнулся Баки. — Тогда нам было не до смеха. — Это точно, — согласился Стив. — Я думал, замёрзну насмерть. Во сне всё примерно также, только… не было воды или чего-то подобного. Мне просто было до жути холодно. — Наверное, сквозняк всё же сделал своё дело, — вздохнул Баки. — Нужно починить окно. — Я на ночь его закрывал, — Стив повернул голову и увидел, что окно снова отворилось, пропуская морозный ветер в тёплую комнату. — Оно постоянно открывается, — Баки проследил за взглядом Стива. — Разве что подпереть его чем-то. — Я займусь этим завтра, — «когда бы оно ни наступило» — продолжил про себя Стив, понимая, что утром солнце вновь не поднимется. — Попробуй поспать сейчас, — Баки мягко перебирал светлые пряди, чувствуя, как и сам проваливается в дремоту. — Не думаю, что смогу, — тихо ответил Стив, уставившись в потолок. Трещин словно стало только больше. — Сможешь, — уверенно сказал Баки и, повернувшись набок, раскрыл руки для объятий. И, прикрыв глаза, Стив понял, что больше не видит тех льдов из кошмара, не ощущает леденящий тело холод. Лишь тепло, что шло от Баки, и силу его объятий, которых никогда не было достаточно.***
Большую часть времени Стив витал в облаках, думая обо всём на свете, ибо заняться было особо нечем. Он читал книги, что стояли на пыльных полках, делал наброски в потрёпанном блокноте, гладя бумагу грифелем карандаша. Слушал, как Баки играл на гитаре, словно зачарованный следил за бегом его пальцев по грифу. Такие ловкие руки… Стив всегда поражался, как тот настолько быстро переставлял аккорды, извлекал мелодию из тонких струн. Но мысли, по большей мере тревожные, всё чаще и чаще посещали его затуманенную внезапным счастьем голову. Стив чувствовал себя по-настоящему живым, если не считать того раза, когда он впервые поцеловал Баки, а тот ему ответил, пылко и горячо, словно ждал этого всю жизнь. Что отчасти и было правдой. Стив не знал, как долго Баки приходилось бороться с собой, сколько времени он провёл в попытках искоренить, уничтожить это чувство, что пустило свои корни так глубоко. Эту любовь. Такую чистую и невинную, первую настоящую. Но грязную и отвратительную по мнению общества, которое питало ненависть ко всем, кто отличался от большинства. Стив с теплотой вспоминал свои юные годы, когда влюблённость в лучшего друга казалась чем-то безумно важным, самым страшным секретом, который он никогда никому не рассказал бы. Особенно Баки, которого этот секрет непосредственно касался. Стив помнил, как тайком бросал на него взгляды, украдкой обводя знакомые черты глазами, понимая, насколько же Баки прекрасен. В нём говорила первая любовь, первая и единственная до этого времени, говорило тихое желание быть любимым и счастливым. Тогда Стив думал, что это никогда не свершится. Что, вероятнее всего, он просто будет гостем на свадьбе Баки, свидетелем его счастливого брака... со стороны. Он не знал, чем руководствовался тогда у Аззано, когда, наплевав на все запреты и секреты, приблизился так близко, почувствовал, как Баки качнулся навстречу, растворяясь в их первом поцелуе. Словно все границы были стёрты, а за спиной не гремели взрывы так, что закладывало уши. Словно мир был только для них двоих в те короткие минуты, за которые Стив успел несколько раз представить синяк под глазом, который мог бы поставить ему Баки, крепко врезав за такие действия. Это стало началом, которое закончилось слишком скоро. Секреты на войне были намного грязнее тех, что хранил в себе Стив раньше. О них не хотелось ни говорить, ни думать. Война несла смерть — своим и чужим, всему живому без разбора. Война — дело молодых, неопытных солдат, которые несутся сломя голову в бой, как приказывает им командир, погибая один за другим. Стиву оставалось надеяться, что война закончилась. Он верил в то, что она не станет длиться дольше, чем была уже, не перейдёт грань средневековых войн, которые шли десятилетиями. Но война подарила ему Баки, который стал для него намного большим, чем просто лучшим другом. Любимым. Дорогим человеком, которого не хотелось отпускать ни на секунду. Когда Коммандос отправляли на задания, Стив любил подолгу лежать на голой земле где-то посреди леса, слушая мирное стрекотание сверчков. Он тихо катал на языке эти нежные слова, понимая, что размяк под натиском того, что дарил ему Баки. От того, что происходило между ними. И это не казалось чем-то неправильным, нет. Стиву казалось, что это самая правильная вещь, которая происходила с ним за всю жизнь. Тогда Стив обещал ему, что останется с ним навсегда. Чтобы ни случилось. А потом всё рухнуло. Стив не знал, сдержал ли он своё обещание. С каждым днём будничность всё меньше и меньше походила на действительность. Словно он жил по искусно написанному сценарию, в котором Стив играл главную роль. Автор дёргал за невидимые нити, заставляя двигаться, разговаривать, жить. И он невольно этому подчинялся, стараясь наслаждаться тем, что имел. Но ряд причин, которые изо дня в день беспокоили Стива, был слишком велик. Его пугали безликие прохожие, выглядящие так, словно память не дорисовала детали, не добавила уникальную внешность, словно… Словно всё это было сном. Настораживал каждый звук, каждый неестественный шорох. И Баки. Только оказавшись в холодной постели и увидев рядом Баки, живого и невредимого, спокойно спящего, Стив поклялся себе, что больше он не потеряет его. Что будет рядом, пока сможет быть, пока ноги будут держать его, а память услужливо запоминать всё происходящее. Но Баки менялся, необратимо и до чего же непривычно. Словно открывал новые стороны, о которых Стив ранее и не знал. Он стал меньше смеяться, будто не хотел напрягать мышцы лица, растягивая губы в улыбке. Всё реже отпускал от себя Стива, находился с ним постоянно, как если бы хотел слиться с ним в одно целое. А ещё здесь не было зеркал. Близость Баки туманила и без того больное сознание, стирала все сомнения подчистую, не оставляя даже следа. Пьянила, как вино. Стив поддавался каждый раз, подставлялся под мягкие прикосновения, ластился, словно кот, плавился от тихих, но до чего же жарких слов, сказанных в порыве страсти. И в такие моменты времени вновь погружаться в раздумья просто не было. И всё снова пошло своим чередом, как по накатанной. Стив старался меньше доводить себя выводами, сделанными слишком поспешно. Он больше времени уделял квартире, Баки, рисованию. Чему угодно, лишь бы занять мысли хоть на час. Всё было хорошо, пока не встало солнце, освещая лучами пустые улицы, аккуратно скользя по кромкам деревьев. Сперва Стив не поверил своим глазам. Яркий красный шар поднимался всё выше и выше, светлел и дарил давно потерянное этой забытой землёй тепло. Улицы больше не казались пугающими, словно вышедшими из фильмов. Глаза ослепило, ведь всё это бесконечно долгое время в квартире горел лишь приглушённый жёлтый свет, показывая только то, что нужно, не касаясь углов. До обострённого слуха доносился мерный стук часов… И Стив понял, что всё, что он успел надумать, вдруг рассыпалось, развеялось подобно праху на ветру. Ведь в тот день солнце так и не село, даже не ушло на линию горизонта, загораясь яркими красками заката. Оно светило белым светом, неестественно белым даже для севера. И Стив чувствовал холод, постоянный холод, что преследовал его уже несколько дней кряду. Резкая вспышка ослепила покрасневшие глаза. Стив инстинктивно сделал шаг назад, натыкаясь на грудь Баки, что стоял сзади. Его тёплые руки мягко накрыли предплечья Стива, заставляя обернуться. Даже лицо его было бледным, словно иллюзорным, навеянным разыгравшейся фантазией. Стив нутром чувствовал, как угасает в памяти родной образ, как растворяется в воздухе... — Стиви… Стив, — тихо позвал его Баки, но Стив почти не слышал его голос, словно оказался под толщей воды. — Стив, всё хорошо, слышишь? — Баки… — Стив отчаянно цеплялся за каждую секунду, что находился здесь, находился рядом с Баки, таким родным и дорогим, к которому хотелось прижаться всем телом, зарыться пальцами в волосы, тяжело дыша. Это всегда помогало. — Я тебя почти не вижу… Что происходит? — Всё хорошо, Стиви, — успокаивающе проговорил Баки, хватая Стива за холодную руку. — У нас всё будет хорошо. — Правда, будет? Ты не оставишь меня? — Никогда больше, — Баки качнулся навстречу, позволяя Стиву обнять себя. — Я ведь люблю тебя, сопляк. — Придурок, — Стив почти не ощущал мокрых дорожек слёз, что текли по его щекам. Он вновь терял новообретённое счастье, за которое столько времени боролся. Тихое «Я тебя тоже» утонуло в ослепительном свету, что наполнил комнату до краёв, пробрался в каждый затемнённый угол и проник во все щели.***
Голова трещала, словно в череп медленно вбивали гвозди. Стив не спешил открывать глаза, всё ещё лежал с опущенными веками. И со стороны можно было сказать, что он просто спал, но ритм дыхания и его сбивчивость выдавала с потрохами. Где-то совсем рядом играло радио, раздражая воспалённый разум лишними звуками. Здесь было душно, и в голове вдруг промелькнуло нечёткое воспоминание о тёплой постели и раскалённом воздухе. О жаре, что шёл от тела рядом, и шумном дыхании, словно после марафона. Стив удивился этому, не мог понять, когда всё это произошло, ведь память издевательски подбрасывала картинки, воспоминания, в которых Баки… Баки. Стив рывком сел на кровати с продавленным матрасом, пружины которого больно впивались в спину. Несмотря на боль, резко прошившую виски, он судорожно забегал глазами по комнате, стараясь найти знакомые детали. Хотя бы одну вещь, что-нибудь родное и близкое ему. Радио вещало матч, то и дело переходя на высокие частоты и крики зрителей, что пришли поддержать команды. Место казалось ему чуждым. Словно ненастоящим. Шум за окном не походил на звуки машин, постель слишком чистая. Прислушавшись внимательнее, Стив потрясённо выдохнул, понимая, что этот матч ему знаком. Он ходил на него в мае сорок первого, затащив с собой и Баки. Виски простреливало болью от каждого неосторожного движения, и Стив замер, вслушиваясь в шаги за дверью. Ему ничего не стоило вскрыть замок или просто выбить дверь, чтобы выбраться отсюда как можно скорее. Хватит с него иллюзий. — Капитан Роджерс? Вы выглядите бледно, — девушка лет двадцати пяти легко проскользнула в комнату, наполняя воздух едва уловимым ароматом духов. — Где я? — хрипло спросил Стив, глядя исподлобья. В её виде всё было не так, и если бы голова не болела так сильно, Стив бы даже усмехнулся. Рубашка выглажена идеально, но вот бельё просвечивалось сквозь тонкую ткань. Ни одна приличная девушка не вышла бы в свет вот так. Помада слишком тёмного оттенка — раньше все пользовались лишь двумя: алым и розовым. Стив помнил алый на губах Пегги… — Вас доставили в реабилитационный центр Нью-Йорка, — мягко проговорила она, натянуто улыбнувшись. Ей было неуютно под пристальным взглядом Стива, который смотрел на неё так внимательно, как только мог, чтобы не выпускать из виду. — Вы здесь пробудете некоторое время, после чего сможете вернуться домой. Война окончена, капитан. — Знаете, почти вся моя жизнь построена на лжи. Мне лгали в школе, даже на войне. И сейчас. У вас всё шло хорошо, пока кто-то не включил радио, по которому идёт матч, на котором я лично был. Поэтому я спрошу ещё раз, и уж ответьте мне честно, мэм. Где я? — Капитан… — потрясённо прошептала девушка, и Стив услышал тихий щелчок. В её пальцах было нечто похожее на кнопку. Дверь буквально влетела внутрь и в комнату забежали двое крупных мужчин в чёрной форме спустя несколько секунд после нажатия кнопки. Стив понял, что комната, только декорация, оборудованная лишь для того, чтобы затуманить бдительность, внушить правильную действительность. Словно он правда находился в реабилитационном центре, ведь всё выглядело так правдоподобно. Коридоры казались бесконечными. Люди в форме гнались за ним, пытаясь задержать. Стив ловко лавировал между ними, сталкивая солдат лбами, прорываясь вперёд к выходу, которого ещё даже не видел. Ноги словно сами несли, в крови плескался адреналин, наполняя неведомой силой, что подталкивала, не давала упасть на колени от бессилия и совершенного непонимания происходящего. И лучше бы Стив не выбегал на улицу. Его окружили люди, обычные прохожие, не обращающие внимания на внезапно появившегося человека в слишком лёгкой для такой погоды одежде. Они спешили по своим делам. Из-за экранов вокруг на задворках сознания отдавались яркие вспышки, болезненно напоминая о той, что разлучила их с Баки. Вновь. В момент Стив понял, что не может сделать вдох. Грудь сдавило, будто тисками, лёгкие пылали самым настоящим огнём, не давая глотнуть воздуха. Слишком ярко, слишком шумно, слишком чуждо. Всё было чересчур. И Стив, едва не влетев в капот машины, едущей навстречу, помалу приходил в себя, отгоняя панику, запирая ту внутри на семь замков. Чёрные машины подъехали быстро и стремительно, затормозив почти около Стива, чуть не сбив того с ног. Он нёсся вперёд, не разбирая дороги, просто бежал, бежал как можно дальше от этого места, в котором оказался. Бежал и мечтал вновь оказаться в обшарпанной квартире, где не вставало солнце и не шли часы, где Баки был жив и постоянно находился рядом. — Вольно, солдат, — послышался сзади чуть надменный голос, и Стив через силу обернулся. Темнокожий мужчина обращался к нему, слегка прищурив глаз. Единственный. — Прошу прощения за это представление, не думал, что это зайдёт настолько далеко и за вами придётся бежать. Вас просто нужно было подготовить. Морально. — Подготовить к чему? — Стив не узнавал своего собственного голоса. — Вы были в коме, капитан, — мужчина подошёл ближе. — Почти семьдесят лет. В грудь словно ударили, выбив весь воздух. Стив едва не согнулся, не упал вниз на грязную мокрую дорогу, по которой только что бежал. Семьдесят лет. Почти век, проведённый во льдах. Сейчас в памяти отчётливо всплывали картинки прошлого, которые он не мог вспомнить, пока его сознание находилось во сне. А сне ли? Быть может, это просто проделки больной фантазии и выносливого организма суперсолдата, которого даже холод убить не смог. Боги. Стив вдруг понял, что действительно хотел тогда умереть. Что только поэтому направил самолёт во льды, поэтому остался в кабине, хотя имел шанс выбраться. И те счастливые месяцы, что он провёл с Баки в их скромном жилье, были не больше, чем иллюзией. Обманом. Баки мёртв. Окончательно и бесповоротно. — С вами всё хорошо? — мужской голос вернул Стива в реальность. — Да… — растеряно ответил он и обернулся, обводя взглядом высотки и яркие экраны на них. Ещё совсем недавно даже телевизоры были не у всех, а в штабе СНР был лишь один, у которого часто собирались все солдаты по вечерам. Сейчас же всё иначе. — Просто я всего лишь семьдесят лет был фактически мёртв. — Вам предстоит нелёгкая работа над собой, — продолжал тот. — Но мы вам поможем. — Почему я должен в это верить? Один раз меня за сегодня уже обманули. — Выбор у вас невелик, капитан. Стив повернулся, оказавшись перед этим загадочным мужчиной. — Кто вы такой, сэр? — Ник Фьюри, один из директоров Стратегическо-Интервенционной Тактико-Оперативной Логической Службы, — просто ответил он. — Мы зовём себя Щ.И.Т. Вы, возможно, слышали о нас на самом начальном этапе разработки всей системы, если вам известны такие имена, как Маргарет Картер и Говард Старк, которые стали основателями Щ.И.Т.а. Пегги… Говард… У Стива и правда не оставалось выбора. Он словно фантомно ощущал, что и в этом времени для него есть место, пусть пока только теоретическое. И он чертовски не хотел оставаться один. Не хотел больше видеть тех безликих людей, закрывая глаза. Не хотел забывать того, что произошло.