На ощупь

Тимка стоял посреди знакомой, идеально убранной комнаты и ощущал приятный терпкий аромат мужского парфюма, который за последнее время стал таким родным и таким нужным. Сегодня они впервые займутся сексом у Витальского дома. До этого дня Макс не рассматривал собственную квартиру даже как предполагаемый вариант для их совместного времяпровождения. Как он однажды признался ему в переписке, он был бы слишком взвинчен и не смог бы расслабиться в собственном доме, постоянно испытывая страх, что отец вернётся раньше. Тимоху подкупал тот факт, что их общение в мессенджере не только не осталось неизменным, но и развивалось стремительными темпами. Если при личных встречах всё их взаимодействие сводилось лишь к сексу, то в переписке Витальский делился с ним довольно личными вещами. И многие никому неизвестные факты о старосте студсовета Тимоха узнавал именно таким способом. Он полагал, что именно эта постоянно вспыхиваемая между ними откровенность и привлекала больше всего. Он любил эти мгновения искренности между ними. И ни за что не признается ни Максу, ни кому бы то ни было, что иногда перечитывает его сообщения. Ему тут же вспомнилась их вчерашняя ночная переписка, в которой они мимолётом затронули тему неумения говорить «нет» другим людям. @frozen12: почему ты вообще относишь себя к таким людям? Ты не производишь впечатление человека, не умеющего говорить «нет». Или это только со мной? @avokadо777: иногда мне трудно отказать своему другу, если он просит о чём-то, как в случае с Наумовым, когда он попросил заменить его на грёбаном концерте, куда я не хотел идти. @frozen12: ну в тот день на меня ты произвёл впечатление человека, который умеет посылать одним лишь взглядом :) @frozen12: И вообще мне хотелось бы думать, будто бы ты согласился на секс со мной из-за моего невъебенного обаяния, а не потому, что просто не смог сказать «нет» @avokadо777: заниматься сексом из вежливости? Точно нет. Всему есть предел. @frozen12: я так и знал, что всё дело в моём зашкаливающем обаянии и сексуальной энергетике ;) @avokadо777: подожди, достану лопату, чтобы сбить с твоей башки корону. Знаешь, без лопаты с тобой вообще трудно разговаривать. @frozen12: а с тобой тоже без ведра ледяной воды разговаривать невозможно. Слишком часто приходится остужать твою патологическую тягу к сарказму и лишним остротам. Ты со всеми такой? Или только со мной? @avokadо777: а ты со всеми такой? Или только со мной? Их беседа в тот вечер опять зашла в тупик. И Тимка всегда испытывал сильнейшую досаду, когда так происходило. Он устало потёр глаза, а затем, увидев, что Витальский что-то печатает, встрепенулся. @frozen12: знаешь, что я понял? Пытаться всем понравиться и стараться угодить всем окружающим — это почти гарантированный способ загнать себя в полнейший тупик. Тим, будь у себя в приоритете. Это сообщение Тимка отправил в избранное, чтобы перечитывать его время от времени. Хотя он так ничего и не ответил Витальскому в тот вечер. Поэтому было довольно забавно видеть сразу после этого мотивирующего слогана сообщения о том, где они сегодня будут трахаться. К слову, сегодня вариантов было немного: или квартира Витальских, или никакого секса вообще. Макс выбрал первое, очевидно, решив рискнуть. Тимка согласился. Согласился и потом ненавидел себя за то, что вновь пошёл у него на поводу. Вновь рядом с ним, как послушная собачка, которую Витальский поманит, и он тут как тут. Он не понимал причины этих мерзких мыслей. Не понимал, почему не может наслаждаться сексом с Витальским и не думать о подобном. Тимоха осмотрелся. Ничего в этой комнате не изменилось с последнего его визита, который, казалось, был вечность назад, когда он приходил собирать комплектующие для компьютера. В то время Витальский ещё ничего не значил для него, а сейчас... всё сложно. Подошёл к письменному столу, на котором теперь красовался собранный им комп. Вентиляторы в корпусе работали почти бесшумно. Видяха внутри переливалась синим неоном. Рядом стоял изогнутый широкоформатный монитор. Мышка и клавиатура, тоже в тон видяхе, светились синим цветом. Любой геймер придёт в восторг от такого железа. Любой перфекционист получит визуальный оргазм от идеального сочетания подсветки. Как ценитель, Тимоха некоторое время любовался этим зрелищем. Неожиданно взгляд задержался на пробковой доске, висящей над столом. Там по-прежнему чрезвычайно аккуратно и ровно были приколоты разноцветные стикеры. Но появилось там и кое-что новое. Сердце ёкнуло, когда он увидел до боли знакомый лист с цитатой. Он не мог отвести взгляда с этого листка, с торопливо написанных небрежных букв. Стоило предполагать, что он забрал его тогда. Тимка не знал, почему не отводит взгляда от этого листка, и не понимал, почему сердце забилось быстрее. Вроде бы он оставался совершенно спокойным, но сердце продолжало нервно трепыхаться, а ладони потеть. Он сохранил этот листок. Зачем? — Малыш, раздевайся. У нас мало времени! — требовательный, нетерпеливый голос запирающего дверь Витальского распугал его мысли. Тимка раздосадованно поморщился от услышанного глупого прозвища, которым его наградил Витальский. — К чему вообще эта спешка? Если ты так боишься, что нас застукают, то не проще ли отложить на другой день? — раздражённо проговорил Тимка, не оборачиваясь к Витальскому и по-прежнему не сводя взгляда с листка. Он помнил, что у Витальского пунктик на этом. Он жутко боялся, что отец узнает об их… близкой связи. Жалеет ли Макс о том, что он бисексуал и наравне с девушками имеет тягу и к парням тоже? Жалеет ли, что подходящей девчонки рядом нет, а есть лишь Тимка, цена которому две банки пива и пицца? Может быть, таким образом он пытается забыть, что его бросила Ира? Опять эти мысли! Боже, как от них избавиться?! От них Тимке становится плохо. — Отложить на другой день не получится, — раздался за спиной голос подошедшего к нему Витальского, — завтра я уезжаю на ежегодный студенческий слёт в Питер. Меня не будет две недели. Ах да, Тимка что-то слышал об этом в универе. Он нервно усмехнулся и сказал, всё так же уставившись на листок из блокнота. — Так в чём проблема сделать это после? — Слишком долго. Я не выдержу, — от раздавшегося позади голоса вновь разбежались мурашки по коже. Тимоха почувствовал знакомый терпкий аромат, как всегда сводящий его с ума, но изо всех сил старался не поддаваться ему. — Помнится, ты рассказывал, что раньше вообще делал это раз в месяц, — ядовито пробормотал Тимка. — Раньше моё желание не разжигалось так, как теперь, когда мой малыш целыми днями ходит неподалёку и соблазняет меня своей классной задницей. Раздался громкий шлепок. Тимка ощутил горячие ладони на своих ягодицах, и ему тут же вспомнился вчерашний день, когда он думал о том, где переждать «окно». Выбор пал на библиотеку. В его любимой секции с малопопулярной литературой как раз шоркалась Сфинкс. Поэтому, в ожидании, пока она уйдёт оттуда, Тимка уселся в читальный зал за последний стол. Прикрыв веки, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула, он слушал музыку в наушниках. Правда, шумные студенты напротив, раскатав огромный ватман по столешнице, о чём-то спорили и постоянно норовили перекричать даже тенор Честера. И где Сфинкс, когда она так нужна? Пусть разгонит этих нарушителей тишины к чёртовой матери. Тимке пришлось открыть глаза, чтобы прибавить громкость на смартфоне. Правда, смартфон чуть было не выпал из рук, когда он ощутил на себе взгляд, от которого у него всегда шли мурашки по коже. Во главе этих громогласных студентов, опершись ладонями о стол, стоял Витальский. Он то и дело кидал пристальные взгляды на Тимоху. От неожиданности тот даже чуть не навернулся со стула, но быстро взяв себя в руки, постарался сесть так, чтобы спины студентов закрывали ему обзор на Витальского. Но тот был слишком высокого роста, чтобы просто так затеряться среди студентов. Его пристальные взгляды смущали и раздражали. Почему он, чёрт возьми, так пялится? Ведь кто-нибудь точно заметит! Тимоха, нахмурившись, решительно встал со стула. Придётся найти себе другое место. Но внезапно подошедший к нему Серёга, смешал ему все карты. — Тимоха, как хорошо, что я тебя нашёл! Короче, мой ноут не видит переносной жёсткий. Чё делать, а? — торопливо затараторил он, тыча ему под нос свой ноутбук. Тимоха, разочарованно вздохнув, уселся обратно на стул и обречённо взял в руки ноутбук. — Разъём проверял? — раздражённо спросил он. — Проверял. Флешку видит отлично. Значит, дело в жёстком, да? Блин, неужели крякнул? У меня там столько инфы, — расстроенно причитал Прошкин почти ему в ухо. Тимоха немного отодвинулся от не знающего такого понятия, как личное пространство Серёги и попытался проверить жёсткий диск в биосе. Увлёкшись этим делом, он на время даже забыл о Витальском и его пристальных взглядах. — Короче, похоже, дело или в кабеле, или в самом жёстком, — проговорил Тимка, забирая жёсткий диск, — я прогоню его через Викторию и проверю шлейфы. — Тимох, спасибо, ты — настоящий спаситель! — Прошкин принялся благодарить его, — Слушай, как у тебя со временем завтра? У Зяблика всё сдал? Пойдём с нами в кино. Ответить Тимка ничего не успел, потому что вздрогнул от неожиданного грохота, раздавшегося в читальном зале. Оказалось, что упал стул. Он стремительно поднял глаза, и пристальный взгляд Витальского вновь обжёг его своей пронзительностью. На громкий звук явилась Сфинкс и начала шёпотом, но не менее яростно ругаться на шумных студентов. Прошкина, который всегда побаивался эту грозную женщину, буквально в эту же секунду сдуло из читального зала. Тимоха же, усмехнувшись, отвёл взгляд и, закинув рюкзак за спину, быстро юркнул к дальним стеллажам. Оказавшись, наконец, в уединении среди книг со справочной литературой, он устало положил локти на подоконник, наблюдая за тем, как несколько жёлтых листиков на ветке тополя яростно пытался сорвать осенний ветер. Когда почувствовал осторожное, но крепкое прикосновение к своей пятой точке, чуть было не взвизгнул от неожиданности. Но хорошо, что сдержался, а то Сфинкс не дремлет. Стремительно обернувшись, заметил ухмыляющегося Витальского. —Ты чё творишь? — прошипел он сквозь зубы, кидая опасливый взгляд на пространство между стеллажами. Не увидел ли кто? — Кто это клеился к тебе? — без предисловий спросил Витальский, кивая в сторону читального зала. —Один мудак. Может, знаешь его? Зовут Максим. А фамилия Витальский, — ядовито произнёс Тимоха, складывая руки на груди. — Ты вообще не можешь без зубоскальства разговаривать, да? — раздражённо проговорил Макс, затем снова настойчиво спросил, — кто этот ушлёпок? — Он просто знакомый. И никакой он не ушлёпок! Считаешь себя лучше всех? — Хм, смотря в чём, — лукаво сощурив глаза, ответил Витальский, затем приблизился к Тимохе и выдохнул ему на ухо, обжигая тёплым дыханием, — например, никто не трахнет тебя лучше, чем я. — Кажется, кто-то давно не получал лопатой по короне, — скептично проговорил Тимка. — Кажется, кто-то давно не изгибался подо мной, выстанывая моё имя, — вкрадчиво прошептал Макс, касаясь тёплыми губами Тимкиного уха. Конечно, у Тимохи закономерно пошли мурашки предвкушения по коже, и он непроизвольно сделал судорожный вдох. Сделав несколько вдохов и выдохов, он немного успокоился и сказал, стараясь звучать возмущённо: — При чём тут вообще это? Он просто предложил сходить завтра в кино! — Завтра, — Витальский выделил это слово, твёрдо посмотрев в его глаза и продолжил, — я буду ждать тебя у себя дома. Тимка поднял на него удивлённый взгляд: — У тебя дома? Ты же сам говорил... Но закончить он не успел. Витальский взглянул на него с ещё большей настойчивостью и медленно повторил: — Завтра, Тим. У меня дома. Я буду ждать тебя возле раздевалки в холле. Тимка открыл было рот, чтобы возразить, что не нужно ждать его у раздевалки, как был вновь перебит властным голосом Витальского: — Никакого кино с этим уш... — Макс раздосадованно осёкся и, сжав челюсти, будто наступая себе на горло, выдохнул и проговорил уже другим тоном. — Если тебе так сильно хочется в кино, мы могли бы потом сходить. С этими словами, он отстранился от Тимки, достал из подмышки свой тёмно-синий ежедневник и начал яростно листать страницы, приговаривая фразы вроде: — ...можно в среду, если я перенесу собрание студсовета на пятницу... — Расслабься, Витальский, — усмехнувшись проговорил Тимоха, положив на страницы блокнота свою руку, — шляться по кинотеатрам не самое моё любимое времяпровождение. Я бы всё равно отказался. — И какое же у тебя любимое времяпровождение? — хитро усмехнулся Витальский, убирая свой ежедневник обратно. Почувствовав, как ладони вновь требовательно сжались на его ягодицах, выдохнул сквозь сжатые губы и прошипел: — Сюда явно не входит лапанье моей пятой точки там, где нас могут увидеть. Витальский убрал руки, а заслышав строгий голос Сфинкса, отчитывающий студентов, отстранился и, кинув напоследок предвкушающий взгляд на Тимку, скрылся за стеллажами. Сейчас, стоя посреди комнаты Витальского, Тимка во всех деталях вспоминал этот вчерашний случай в библиотеке. И то, как Витальский на полном серьёзе собирался сходить с ним в кино, заставляло сердце в груди трепетать. Всё ещё ощущая на себе нетерпеливые требовательные ладони, подошедшего сзади Макса, он выдохнул и зло усмехнувшись, проговорил: — Ну если не выдержишь две недели, то трахнул бы кого-нибудь в Питере. — Я не хочу кого-нибудь. Я хочу тебя, — сказал Витальский, нетерпеливо сжимая кожу ягодиц в ладонях. Может быть, это не совсем то, что Тимка хотел услышать, но это однозначно лучше, чем если Витальский сказал, что предпочитает трахаться только с проверенными партнёрами, как говорил до этого. Тимка втянул воздух сквозь зубы, когда почувствовал, как в бедро упёрся твёрдый член, а шею вновь обожгло горячим дыханием. — Хватит болтать, малыш. Я хочу начать, — рука с ягодицы проворно скользнула к его паху и сжала член, — я смотрю, ты тоже этого хочешь. Тимка покорно обернулся к нему, несколько мгновений смотрел в его темнеющие глаза, затем, облизав пересохшие губы, не спеша снял футболку через голову. Витальский не отводил от него взгляда, в котором всё стремительней разгоралось пламя. Тима принялся расстёгивать джинсы, но влажные от волнения ладони постоянно соскальзывали с пуговицы. Витальский не выдержал и, нетерпеливо зарычав, сам начал раздевать Тимку. Его движения были порывистыми. Видно, как сильно возбуждён Макс. Как дрожали от нетерпения его пальцы, когда он буквально срывал джинсы с Тимохи. Как торопливо пролезла рука в боксеры, нежно сжав член. Жадные, собственнические прикосновения и это сумасводящий терпкий аромат будоражили воображение. А чуть позже он, ритмично касаясь лбом мягкой подушки, изо всех сил сжимал ткань тёмно-синей простыни и едва слышно всхлипывал, пока Макс готовил его. А когда с этим было покончено, он, перевернувшись на спину, из-под полуопущенных ресниц наблюдал за тем, как раскрасневшийся и возбуждённый Витальский нетерпеливо раскатывал презерватив по члену и кидал жадные взгляды на распластавшегося перед ним Тимку. Когда он вошёл в него одним мощным толчком, Тим не смог сдержать громкого стона. Ладонь Витальского тут же зажала его рот: — Тише, малыш! Вдруг отец вернётся раньше, — хрипло прошептал он ему на ухо. — У тебя паранойя, — простонал Тимка. — Заткнись, мой хороший, уж лучше стони, чем говори. — Это ты должен заткнуться, иначе я… ох… просто когда-нибудь не выдержу и воткну… нгх… тебе в рот кляп, — прерывисто проговорил Тима. — Как бы я не воткнул тебе кое-что в рот, — услышал он хриплый шёпот запыхавшегося от движений Витальского. Боль вновь схлестнулись с наслаждением, и от этой смеси Тимка распалялся ещё сильнее. Макс в этот раз не сильно тянул с подготовкой, поэтому Тим то и дело ощущал едва заметную болезненность. В тот вечер он был очень нетерпеливым и порывистым. Тимке было немного больно, но не настолько, чтобы прерывать Макса, и он наслаждался своими ощущениями, полностью утопая в Витальском, его движениях, касаниях, ласках. Он не хотел, чтобы это кончалось. Он хотел навсегда остаться в объятиях и наслаждаться его горячими прикосновениями, его выдохами, его взглядами, его еле различимым пошлым шёпотом. В этот раз всё было немного иначе. По-другому. То и дело он ощущал прикосновения губ к своей шее, он ощущал пронзительный взгляд, который скрывал в себе что-то, что Тимка не мог понять. Его прикосновения были так жадны, так вездесущи, так жарки. И он не хотел покидать плена его объятий, поэтому оттягивал кульминацию, тщетно пытаясь сосредоточиться на губах Макса, низко склонившихся к нему, ловя обрывки его хриплого шёпота. Он опять шептал пошлости на ухо. А Тимку не оставляли выматывающие мысли о том, говорил ли он эти пошлости тем, с кем трахался раньше? Вот толчки стали жёстче и сильнее. Витальский с присущим ему упрямством намерен выбить из него ещё один сумасводящий оргазм. И уже начинал злится, что до сих пор не сделал этого. Каждым движением он подводил Тима к этому. Он пронзительно смотрел в его лицо, а когда от очередного движения на Тимкин лоб упала светлая прядь, нетерпеливо зарычал, убрав её, и вновь жадно впился в глаза. — Ну, давай, Тим, хочу, чтобы ты стонал от наслаждения, — почувствовал он его жаркий шёпот на своём лице. Его рука неустанно водила по твёрдому члену, а сам он с силой сжимал его плечо, держась за него крепче обычного и явно оставляя отпечаток пальцев на коже. Но Тимка не замечал этого. Он не мог оставаться в сознании и вновь рухнул в бездну наслаждения. И вновь его тело судорожно содрогнулось. И вновь тёплая жидкость растеклась по влажному телу. И вновь он непроизвольно стонет его имя. И видит горящие глаза напротив, слышит прерывистое дыхание, чувствует каплю пота, стёкшую с волос Витальского и упавшую на его щеку. Витальский порывисто, словно сам не понимая, что делает, прикасается к тёплым губам. Языком облизал пересохшие Тимкины губы и замер на мгновение. Член в нём содрогнулся, и по телу пробежалась дрожь. Он непроизвольно впился зубами в нижнюю губу, а пальцами в плечо, кончая. Громко, хрипло, влажно, опустошающе. Боль в прокушенной губе он почувствовал позже, когда остатки эйфории прошли, сошли на нет. А Витальский, всё также тяжело дыша, лежал на нём, почти полностью вдавливая его в кровать. И это была приятная тяжесть. Тяжесть, которую он готов ощущать на себе сколько угодно, лишь бы губы Витальского и дальше прикасались к нему вот так. Сильно, но нежно. Он замер, наслаждаясь этими мгновениями. Тимка, как безумец, вбирал в себя всё: запах, стон, жар в теле, пронзительный взгляд, дрожь по телу, прикосновение губ. Это длилось всего мгновение, но тем ценнее оно становилось от своей скоротечности. Тимка знал, что за этим последует. Неумолимое отстранение, собственный тихий всхлип, когда он выходит из него, а дальше опять звуки снятия презерватива и вопрос «Как ты?» Затем он, как всегда, встанет с кровати и скорее побежит в душ, будто бы желая поскорее отмыться от только что свершившейся близости, от Тимкиного запаха, словно бы стыдился этого. А пока этот момент не настал, он просто притаился и наслаждался тишиной. Но в этот раз всё было немного иначе. Витальский отстранился, но совсем чуть-чуть, а затем пронзил его взглядом. В нём было что-то, что Тимка не мог прочесть, но этот взор запомнился ему, впился в память. И в этот момент он очень ясно и чётко осознал, что утопает в Витальском. Медленно. Неумолимо. И эта мысль напугала его. Взбудоражила. Некоторое время он смотрел на Тимку, затем порывисто выдохнул, прикрывая глаза и опуская свой влажный от пота лоб на лоб Тимки. Медленно поднял голову, вновь пронзительно взглянув прямо в глаза. Затем взгляд перебежал с глаз на губы. Он тихо ахнул, будто заметив что-то, а затем нежно провёл большим пальцем по нижней губе. Тимка тихо выругался. Его губа, кажется, кровоточила. Витальский влажно облизал его губу, убрав капельку крови. И вновь этот пронзительный взгляд. Казалось, вот-вот он сейчас что-то поймёт по этому взгляду, но… В тишине послышался шум из подъезда, а затем звуки открываемой ключом двери. Вся магия момента была рассеяна, словно её и не было. Витальский вскочил с кровати так быстро, словно его ужалили. Конечно, в тот вечер они не были застуканы в компрометирующем положении. Когда отец Витальского заглянул в комнату, двери которой они предварительно открыли, оба, уже полностью одетые, сидели в разных углах. За задёрнутой шторой не было видно, что окно было распахнуто, прогоняя запах недавнего бешеного соития, разбавляя его ароматом осенней свежести. А когда Тимоха шёл обратно домой, то его колотило так сильно, что он не мог нормально идти. Да и наушники постоянно выпадали. Витальский вправду очень сильно боится быть застуканным. И Тимке казалось, что особенно силён этот страх перед отцом. Он понимал его. У него самого был точно такой же страх. Но у Витальского он принимал причудливые формы и иногда настолько бредовые, что в голове не укладывалось. Он шёл под холодным моросящим дождём, дрожа вовсе не от холода. Он шёл мимо огромных красных букв, венчающих городскую набережную словами «Счастье не за горами» и не мог выбросить из головы тот порывистый жест, когда он выходил из квартиры. Макс схватил его за запястье и, близко наклонившись к нему, прошептал: — Не позволяй никому прикасаться к себе! Сказал это властно, беспрекословно, будто приказал. И Тимка уже хотел заартачиться, возразить. Ничьи команды он выполнять не собирается. Но опять увидел в тёмно-карих глазах Витальского что-то неподдающееся пониманию, что-то отчаянное и пронзительное. Увидел и замер. Он стиснул зубы и произнёс: — Приму к сведению. И, вырвав руку из захвата, пошёл к лифту, закидывая рюкзак за спину. Он размышлял об этом, и это будоражило его мысли. Сегодняшний день отличался от других дней. Что-то появилось в Витальском и в нём самом. И это волновало Тимку, заставляло испытывать болезненное предвкушение.

* * *

За те две недели, что Витальского не было, частота их переписок в мессенджере не снизилась. И даже, наверное, выросла. Тимоха уже знал, что каждый день примерно после десяти вечера Витальский обязательно напишет ему что-то. И Тимохе безумно нравилась эта предсказуемость. Иногда они перебрасывались ничего не значащими колкими фразочками или делились друг с другом забавными моментами. Иногда Витальский умеючи заводил Тимку своими пошлыми сообщениями с подробным описанием того, что, как и в какой позе желал бы сделать с Тимохой в данный момент. Конечно, не раз приходилось прибегать к помощи своей правой руки, пока он принимал душ или лежал в кровати, пытаясь уснуть после таких переписок. Витальский пробудил в нём что-то, и теперь Тим чувствовал это. Оно обжигало изнутри и заставляло трепетать от снов, в которых сильные руки сжимают его бёдра, а хриплый шёпот повествует о пошлостях ему на ухо, вызывая тысячи мурашек по коже. Иногда их несерьёзный обмен колкостями вырастал во что-то большее. Как, например, это было недавно, когда Витальский переслал ему мем с провоцирующей надписью «Утром встаёт не только солнце, правда, пацаны?». И каким образом их беседа, начавшаяся с обсуждения членов, уже через полчаса плавно перетекла в обсуждение смысла жизни, оставалось только удивляться. @frozen12: у тебя есть такой человек, мнение которого для тебя максимально авторитетно? @avokadо777: есть, я сам :) Должен же я, в конце концов, хотя бы изредка общаться с умными людьми. @frozen12: а если серьёзно? Тимоха задумался. В голове тут же возник образ отца. Он напечатал: @avokadо777: да, пожалуй, есть. @frozen12: ты доверяешь любому его суждению? @avokadо777: без фанатизма. Я вообще не очень люблю возводить что-то в абсолют. Наши мнения часто не совпадают по некоторым вопросам, но мне очень близок образ его мышления, и поэтому я доверяю его суждениям, часто нахожу в них то рациональное зерно, которое близко и мне самому. @frozen12: и на что ты готов пойти, чтобы этот человек не разочаровался в тебе? Тимоха задумался, отведя взгляд от светящегося в темноте экрана смартфона. Некоторое время он невидящим взором смотрел на колышущуюся от слабого сквозняка штору, затем неуверенно напечатал: @avokadо777: на этот вопрос нельзя ответить однозначно @frozen12: ответь неоднозначно :) @avokadо777: это зависит от многих факторов. Есть много вещей, с которыми я смогу смириться. И столько же, с которыми никогда не соглашусь. И почему этот человек вообще должен разочароваться во мне? Пусть примет меня таким, какой я есть. И тут Тимка подумал об отце и своём давнем затаённом страхе. И мнение уже не стало столь однозначным. Это всегда так бывает, когда советуешь что-то кому-то. Люди легко находят решения вопросам, если дело не касается их самих. И всё становится нереально сложным, когда в деле замешан ты сам. Разочаровался бы отец, если бы узнал, что Тимоху привлекают только парни? Что Тимоха позволяет трахать себя? От одной мысли о том, что отец узнает об этом, у него пересохло в горле и сжалось сердце. И не только оно. Возможно, когда-нибудь отец бы принял его, но отношения между ними всё равно изменились бы, и больше никогда не стали бы прежними. На что бы Тимка пошёл, чтобы не разочаровывать отца? Чтобы оставить их отношения такими, какие есть? Наверное, на многое… В тот вечер они переписывались до глубокой ночи, и у Тимохи не выходил из головы вопрос Витальского. Почему он вообще интересовался этим? В те две недели, пока Макс был на своём слёте, Тимке на глаза часто попадались тысячи фото в соцсетях, где он видел Витальского во главе студсовета, как всегда широко улыбающегося, но при этом сосредоточенного и собранного, с видом а-ля «у меня всё под контролем». Тимка, как безумец, вглядывался в фото, приблизив снимок, и пытался прочесть в выражении лица признаки малейшей тоски. Скучает ли он по нему? И почему Тимке так недостаёт его вечного бормотания пошлостей на ухо, пронзительного взгляда и жарких волнующих прикосновений? И, конечно, спустя две недели, короткое сообщение в мессенджере вызвало целую бурю чувств. @frozen12: Я лечу домой. Соскучился Той ночью он долго ворочался с боку на бок, слишком взволнованный, чтобы уснуть. Соскучился. Это слово не давало покоя. Уже завтра они увидятся. Бросив попытки уснуть, Тимка встал и, включив настольную лампу, взял отвёртку. Сосредоточенные, чёткие движения рук — лучшее лекарство от бессонницы. Иногда выматывает так, что не успеваешь голову до подушки донести. Глубокой ночью, когда Тимка думал уже отложить отвёртку и лечь спать, пришло ещё одно сообщение. Сердце забилось как сумасшедшее. @frozen12: У тебя свет горит. Ты не спишь? Чувствуя дрожь, охватившую всё его тело, он некоторое время тупо смотрел на буквы, пока экран смартфона не погас. Может, он бредит? Не может же Витальский припереться к нему ночью? Или может? Отложив смартфон, Тим подошёл к окну и отдёрнул занавеску. С третьего этажа было плохо видно, но, похоже, на тротуаре действительно кто-то стоял. Следом приходит ещё одно сообщение. Разблокировав смартфон, Тимка читает: @frozen12: Откроешь мне? Сердце стучит как бешеное, дрожь проходит по всему телу, вызывая предвкушение. Боже, чё он творит? Озираясь по сторонам, он бесшумно прокрался по тёмному коридору и нажал на кнопку разблокировки двери подъезда. Прислушался. Из гостиной слышался мерный храп отца, да неясное бормотание телевизора. Как всегда, отец уснул под включенный телек. Заслышав шаги в подъезде, открыл замок и распахнул дверь. Сердце пропустило несколько ударов. Витальский. Он молча уставился на него, уставшего, немного растрёпанного, сжимающего спортивную сумку с вещами в руках. — Ты с ума сошёл? — вырвалось у Тима. — Да, — ответил он, смотря прямо ему в глаза. — У меня отец дома, — тихо прошептал Тим. Но Витальский, будто не слыша эту фраза, шагнул внутрь квартиры, бесцеремонно отодвигая Тимку с прохода. А затем аккуратно запер замок на двери. Оставив свою сумку в прихожей, он с совершенно невозмутимым видом начал разуваться. — Ты меня слышишь вообще? — в голосе Тимки начала появляться истерические нотки. Витальский, сняв своё чёрное пальто, поднял на него пронзительный потемневший взгляд. Приблизился почти вплотную, шумно вдохнул и порывисто выдохнул. Затем рука неуверенно сжала Тимкино запястье. Тимоха вздрогнул от этого прикосновения, в нём не было похоти, лишь всепоглощающая мягкость движений, немного неуклюжая от этого неловкого порыва, но такая искренняя, что дыхание на секунду спёрло. У Тимки сердце забилось чаще, когда он склонился к нему и вновь порывисто выдохнул. Затем сжал запястье сильнее и увлёк Тимку за собой по тёмному коридору. «Чего ты добиваешься?» — хотелось спросить Тимке, но от набросившихся на него чувств, он не мог проговорить ни слова. На мгновение они задержались у двери в гостиную, откуда по-прежнему доносился отцовский храп. А затем Макс уверенно завёл его в комнату и тут же запер её на замок. Не поворачиваясь к Тимке, начал снимать с себя пиджак. Тимка, замерев, смотрел на то, как Витальский ослабляет галстук. Наблюдая за тем, как он аккуратно вешает пиджак на спинку стула, Тимку так и подмывало спросить «Какого чёрта? Что ты творишь?», но замер с открытым ртом, когда почувствовал, как стремительно приблизился к нему Макс. Почти вплотную. Замер. Мгновение и он, наклонившись, уткнулся в его волосы. Глубоко вдохнул и судорожно запустил свою руку в Тимкины волосы, обхватив затылок ладонью. — Я соскучился, – донёсся до него хриплый шёпот. Тысячи крохотных иголочек проткнули кожу. По телу прошлась дрожь от его шёпота. Он предвкушал его собственнические прикосновения, жаждал их, хотел пить Витальского, хотел насытиться им сполна. Тот шумно выдохнул и, резко отстранившись, уселся на кровать, а затем порывисто схватил за запястье Тимку и заставил усесться на него сверху. Не в силах сдержать свой порыв, Тимка прогнулся в спине и начал ёрзать, сидя на коленях и ощущая его твёрдый стояк. Макс судорожно выдохнул. Его пальцы сжались на бёдрах, подталкивая его к себе теснее. Он был нетерпелив, как в их последний раз. И было ясно, что он не намерен играть в игры. Не сводя взгляда с Тимки, он расстегнул молнию ширинки на своих брюках и бескомпромиссно высвободил твёрдый член. Тима заметил блестящую капельку смазки, выступившей на нём. Точно так же властно он вытащил и член Тимки из пижамных штанов, неспеша провёл несколько раз туда-сюда по нему, словно пробуя после разлуки. Соединив их члены вместе, он несколько раз провёл ладонями вверх-вниз. Тимка судорожно вдохнул воздух сквозь зубы и понял, наконец, чего хочет Макс. Он хотел кончить. Именно с ним. Он скучал именно по нему. Он именно с ним хотел это сделать. Мысль воодушевила его, подстегнула, и от неё пронеслась дрожь по телу. Отбросив руки Витальского в стороны, Тимка взял процесс в свои руки. Обильно намочив ладони слюной, он принялся водить по их прижатым друг другу членам. Он хорошо умел это делать. В конце концов, именно в дрочке у него опыта больше всего. Витальский и не был против отдать бразды правления. Он только расслабленно прислонился спиной к стене и, сжав челюсти, тихо постанывал. Тимка впитывал всё: и его участившееся дыхание, и его хриплые выдохи, и едва слышные стоны, вбирал в себя его терпкий аромат, ставший таким родным и таким нужным. Он принадлежал сейчас лишь ему одному. Этот разительный контраст будоражил Тиму. Выражение лица, когда Витальский в окружении студентов и Витальский сейчас изнемогающий, постанывающий в его руках. Тима сильнее водил по членам рукой, сжимая головки. Вскоре пальцы Витальского сжались на его бёдрах необычайно сильно. Он вдруг стремительно приблизился к сидящему на нём Тимке и замер, а затем излился с глухим вздохом. Схватившись за нижнюю губу своими зубами, сжал изо всех сил. Эта острая боль смешалась с удовольствием, которое настигало Тимку, и его сперма тоже выплеснулась, смешавшись со спермой Витальского. Некоторое время они находились в полной тишине, которую нарушали только их прерывистые дыхания да стучавшие сердца. Тимка бессильно упал на Витальского и не шевелился, вбирая в себя стуки его сердца. Да, это были те моменты, которые Тима и ценил сильнее всего. Они приносили с собой что-то помимо разрядки и сексуального удовлетворения. Но что именно, он не понимал, да и не хотел вникать в это. Ему было просто хорошо. Они все были перемазаны в липкой сперме, поэтому некоторое время ушло на то, чтобы вытереться как следует. — Завтра я хочу тебя целиком, — хрипло сказал Витальский, вставая с кровати и застёгивая ширинку на брюках. — Ты в курсе, что становишься похожим на сексуального маньяка? — задумчиво пробормотал Тимка, полностью поглощённый собиранием многочисленных салфеток с кровати. — Это из-за тебя. Твоя упругая задница с ума меня сводит, хочу отыметь её завтра долго и с наслаждением, — тихо проговорил Макс, надевая пиджак. — Не много ли ты на себя берёшь? — раздражённо пробормотал Тимка. — Беру всё, что мне положено, — последовал краткий ответ. У входной двери он задержался, затем, обернувшись к Тимке, пронзил его своими тёмно-карими глазами, и тихо прошептал: — Спасибо. Тимка озадаченно уставился на него в ответ и так же шёпотом спросил: — За что? Витальский молчал. Было видно, что он подбирал слова, затем поднял на него взгляд, полный смятения, и ответил: — За то, что ты — это ты. С этими словами он развернулся и вышел, тихо притворив за собой дверь. Тимка некоторое время стоял в тёмном коридоре, тупо уставившись на закрытую дверь. Затем медленно побрёл в свою комнату. После ухода Витальского Тимка лежал на кровати в полной темноте, уткнувшись в подушку лицом и вдыхал в себя остатки его аромата, понимая, что сходит с ума, что тонет в этом непонятном ощущении. И остановить этот процесс не в силах. Он необратимый. Он так и уснул, вцепившись рукой в источающую аромат желанного тела подушку. Уже утром, проснувшись от будильника, он увидел пришедшее ему ещё ночью сообщение от Витальского: @frozen12: Прости за ночной визит. Я не знаю, почему назвал таксисту твой адрес, но когда увидел свет в твоём окне, уже не мог ни о чём соображать.