«Является ли староста студсовета Максим Витальский геем, если динамит всех девушек подряд?»
А внизу лист бумаги был разрезан на мелкие полоски, на которых написаны варианты ответов: «Да, он точно гей» и «Нет, он не гей». Тимка обратил внимание, что несколько полосочек уже были оторваны. Затем кинул непроизвольный взгляд на валяющуюся на столе крошечную записку и мигом узнал её. Так вот откуда она? Отвёл взгляд от экрана, когда он погас, и пренебрежительно хмыкнул: — Кому-то заняться нечем? Тимоха старался оставаться безразличным, но это дурацкое объявление очень встревожило его. Витальский всегда старался всё держать под контролем. Можно ли это глупое объявление считать вышедшей из-под контроля ситуацией? — Всё как обычно, — пожал плечами Наумов, затем добавил, — любят местные сплетники ерундой страдать. Тимоха задумчиво уставился на валяющуюся неподалёку записку, а в голове тревожные мысли не давали покоя. Ещё совсем недавно, когда Тимка не знал личности Анонима, он бы только посмеялся над этим предположением. Чересчур правильный, порою слишком занудный и душный староста студсовета точно не мог бы являться геем. Да и теперь, когда он узнал Витальского гораздо ближе, Тимке с трудом верилось в то, что он гей. Он же самый настоящий бисексуал. Хотя из их переписок Тимка знал, что Витальский всегда был против таких вот категорических определений. Возможно, он прав. Люди всегда стремятся упростить какое-то явление, сгрести всех под одну гребёнку и дать этому определённое название, категоризировать и систематизировать, навешать ярлык. Но если с точными науками это прокатывает, то, увы, с людьми и их чувствами, предпочтениями и поступками это не работает. Всё не так однозначно. С трудом сглотнув, он кашлянул и спросил у Наумова, достающего из рюкзака учебник: — И много кто видел это объявление? — Оно вроде всего полдня провисело, но зато его фото обошло почти все чаты, — ответил тот рассеянно. — Витальский был в бешенстве? — спросил Тимка, на последнем слове голос всё же дрогнул. — Да вроде отреагировал спокойно. Хотя кто знает, чё у него на уме? — Наумов пожал плечами и продолжил, — об этом уже не так много говорят, уже больше недели прошло. Сплетни и слухи быстро забываются. А вот бумажки эти нет-нет да встречаются в универе. Тимка с неприязнью смотрел на скомканную бумажку и размышлял. Если это было неделю назад, то почему Витальский ни слова не сказал ему об этом? Ведь он приходил к нему домой несколько раз. Да и переписывались каждый день. Не придал значения этому или не посчитал нужным делиться этим с Тимкой? Тут Тимоха понял, что Витальский вообще никогда не делится с ним какими-то проблемами. А они ведь определённо возникают. Они часто беседовали на разные темы, но никогда Витальский не жаловался на что-то. Наверное, такие люди, как Витальский, вообще никогда не делятся возникающими трудностями, предпочитая всё разруливать самостоятельно. Из глубоких раздумий его вывел голос Наумова: — К тому же несколько дней назад уже появились другие слухи. Будто бы Витальский уже нашёл себе кого-то. Тимоха встревоженно встрепенулся и тут же поднял взгляд на Коляна. Тот, беззаботно качаясь на стуле, уткнулся в смартфон. Похоже, его эти сплетни мало заботили. — И кого же он… хм… себе нашёл? — спросил Тимка, стараясь, чтобы голос звучал безразлично, но тот всё равно подвёл его и дрогнул на последнем слове. — Не знаю. Да я не вникаю в эти сплетни, — Наумов равнодушно пожал плечами и вновь уставился в смартфон. От тревожных мыслей Тимку прервал голос Зяблика, попросивший открыть учебники. Стараясь загнать эти мысли подальше, он принялся рыскать в рюкзаке в поиске тетради и ручки. В этот раз на занятии было сложно сконцентрироваться. После окончания пары единственное, что хотелось Тимохе, это покинуть, наконец, аудиторию и оказаться там, где будет как можно меньше народа, полностью погрузившись в музыку. Его не оставляли тревожные мысли о словах Наумова про то, что у Витальского кто-то появился. Хотя он изо всех сил пытался гнать их прочь. Надев наушники, он двигался в толпе студентов, покидающих аудиторию, когда почувствовал прикосновение к своему плечу. Это была староста их группы Аня. — Тимка, Зяблик тебя зовёт, — прошептала ему на ухо Аня, выдернув один наушник из уха. Тимоха озадаченно обернулся. — Коваленко, подойдите сюда на минуточку, — громогласно проговорил Зяблик, пытаясь перекричать студенческий гомон. Тимоха, нахмурившись, взглянул на Аню в поиске каких-нибудь ответов, но та лишь в недоумении пожала плечами и сочувственно потрепала его по плечу. Затем кивнула, мол, иди к нему. Тимоха убрал наушники, чувствуя, как раздражение внутри растёт всё сильнее, и двинулся к сидящему за столом Зяблику, на ходу снимая капюшон с головы. Взгляд зацепился за собственную ручку, которая всё так же стояла в стакане среди других ручек на столе у Зяблика. Внутри кольнуло, когда вспомнил о Витальском. — Я болел всю прошлую неделю. У меня и справка есть… — Тимка решил заговорить первым. Принцип «лучшая защита — это нападение» всё ещё был довольно популярным у Тимки. Но Зяблик прервал его нетерпеливым жестом и заговорил с каким-то новым выражением, с которым никогда не говорил прежде. — Коваленко, мне нужна ваша помощь… — начал он. Тысяча мыслей пронеслась в голове у Тимы. Тысяча самых разных причин этой Зябликовской просьбы, от ужасающих до забавных. Почему Зяблик вообще его сюда позвал? И какого рода помощь ему нужна? — Эм… — всё, что мог ответить Тимка на это заявление. Видя довольно слабый отклик от Тимки, Зяблик, очевидно, подумал, что это знак продолжать дальше. И он, взяв лежащие на столе бумаги, аккуратно их подровнял и сказал: — Дело в том, что наш сисадмин в отъезде сейчас, а ждать его возвращения я не могу, время поджимает. Тимке уже не нравилось это предисловие. «Ближе к делу!» — хотелось сказать ему, но он сдержался. Нервно теребя провод от наушников, он терпеливо ждал продолжения. — Сегодня утром я не смог включить мой компьютер. А у меня там докторская, очень важные исследования и все мои научные статьи. Они мне нужны позарез. Я очень волнуюсь, как бы они не пропали. Мне вас порекомендовали, Коваленко. Поэтому прошу вас разобраться, что с моим компьютером не так, — твёрдо проговорил Зяблик, убирая документы в папку и вставая из-за стола. Взгляд его остановился на Тимке, и он добавил, — пожалуйста. У Тимохи непроизвольно вырвался удивлённый вздох. — Э… хорошо, — неуверенно проговорил он. — Если сейчас время позволяет, пройдёмте ко мне в лаборантскую, — Зяблик торопливо подошёл к двери в лаборантскую и отпер её ключом, жестом приглашая Тимоху внутрь. — Взгляните, — Зяблик подошёл к столу, стоящему напротив двери, и указал на монитор. Первое, что увидел Тимоха, это уже слишком хорошо знакомый ему синий экран. — Это синий экран смерти, — озадаченно проговорил Тимка, подходя к столу и выдвигая клавиатуру. — Что это такое? — взволнованно спросил Зяблик. Очевидно, его напугало слово «смерть». Тимка отметил, что не нужно при нём такое говорить. — Этот экран сообщает о каком-то критическом сбое в операционной системе, — объяснил Тимоха. — Пожалуйста, скажите, Коваленко, что этот критический сбой не угрожает моим данным! — с тревогой в голосе проговорил Зяблик, подходя ближе. — Сейчас проверю в биосе из-за чего эта хрень вылазит. Пока ничего сказать не могу, — сказал Тимоха, усаживаясь на стул. Зяблик задавал кучу вопросов. Тимоха, насколько позволяло терпение, отвечал. В итоге выяснилось, что в биосе не обнаруживался SSD-диск, на котором, скорее всего и была установлена винда, хотя все шлейфы были подключены правильно. — Скорее, всего полетел SSD-диск, я могу взять его с собой и проверить точно ли дело в нём и постараться выудить с него информацию. Но я вижу, что у вас в корпусе ещё подключен жёсткий диск. На каком носителе вы сохраняли свою информацию? На этот вопрос Зяблик мог лишь пожать плечами, затем проговорил: — У меня на домашнем компьютере сохранена моя докторская, но версия на этом компьютере новее. Пожалуйста, Коваленко, сделайте, всё, что можно, чтобы моя докторская осталась целой. В его просьбе Тимке послышалось отчаяние, и ему даже стало немного жаль Зяблика. Надо же, как трясётся над своей докторской! К тому же у Тимки слово докторская ассоциировалось исключительно с колбасой. Поэтому каждый раз, слыша от Зяблика это слово, он невольно улыбался. Но изо всех сил старался подавить улыбку, напоминая себе, что Зяблик вообще-то про диссертацию говорит. — Я проверю сегодня вечером, но более чем уверен, что дело именно в диске. Скорее всего, нужно будет купить новый. — Без проблем, — с готовностью отозвался Зяблик, — напишите, пожалуйста, название этой детали, и я всё куплю. Завтра жду вас у себя в кабинете. Было довольно странно в разговоре с Зябликом слышать непривычные интонации. Ещё более странным было то, что Зяблик не смотрел на Тимоху, как на очередного бездаря-студента, как это было раньше. Вот что с людьми делает страх за свою диссертацию. Написав на бумажке название той детали, которую Зяблику необходимо будет купить, Тимоха покинул лаборантскую.***
Слухи о том, что у Витальского кто-то появился, он услышал снова в очереди у кофейного аппарата. Головная боль усилилась, а внутри росло тревожное чувство. Оно раздувалось, как воздушный шар, в который накачивают воздух всё больше и больше с каждым вздохом. Головная боль всё не проходила, поэтому в большой перерыв он не пошёл в шумную столовую, а предпочёл спрятаться в библиотеке. К тому же аппетита не было совсем. Зайдя в библиотеку и молча кивнув стоящей за стойкой регистратора Сфинксу, Тимоха тут же юркнул к самым дальним стеллажам, дабы остаться, наконец, в одиночестве. Проходя мимо последнего стола в читальном зале, взгляд наткнулся на Аню, старосту их группы. Она что-то увлечённо решала в тетради. А рядом с ней со скучающим видом сидела черноволосая девушка. Заметив Тимоху, Аня спросила: — Чё Зяблику от тебя надо было? Всё в порядке? — Да у него компьютер сломался, — объяснил Тимка. Аня коротко кивнула и вновь уткнулась в тетрадь. Тимка прошёл к стеллажам с методической литературой и уселся прямо на пол. В наушниках звучало пронзительное и проникновенное сопрано солистки Evanescence, которое совершенно не скрадывало окружающие звуки. Именно поэтому Тимоха довольно отчётливо слышал разговор сидящей неподалёку Ани и её черноволосой подруги, хотя и изо всех сил старался абстрагироваться от этого. — Ань, а как ты думаешь, Зяблик вправду гей? — Честно говоря, меня больше волнует не его ориентация, а то, какие он темы вынесет на зачёте в этом году, — пробормотала Аня, которая, судя по всему, до сих пор что-то неотрывно решала в тетради. — Эх, — скучающе вздохнула её подружка, — какие унылые вещи тебя интересуют. — Вот на летней сессии и посмотрим, насколько они унылые, — раздражённо отозвалась Аня. — А насчёт Витальского чё думаешь? Думаешь, в том объявлении правду писали? Он гей? Услышав знакомую фамилию, Тимоха замер и напряжённо вытащил наушник из ушей. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет останавливать музыку, чтобы послушать глупые сплетни. Что с ним творится? — Снежан, ну тут даже максимальных логических навыков не надо иметь, чтобы понять, что к чему. Ясно же, что эту хрень написала обиженная девчонка, которая подкатывала к нему, а он её отбрил. — Это да. Но почему же он всех динамит? — задумчиво произнесла её подруга. — Мне-то откуда знать? — проговорила Аня безразлично, всё так же не отрываясь от решения, — он же с Ирой долго встречался. Может, переживает сильно. Ты лучше бы к паре подготовилась. Сама сказала, что не до конца сделала задание… Тимоха нервно сглотнул и раздражённо тряхнул головой. Со стороны беседующих девушек донеслось шуршание бумаги, затем мечтательное: — Вот бы Витальский был гей! Как было бы круто! Тимка аж слюной подавился от этих слов, но чудом удержался от кашля. — Чего? — донёсся удивлённый вопрос Ани. — Ну, все геи ведь такие милашки. Ты бы хотела себе друга-гея? Тимка слышал, что Аня аж заклокотала от изумления. Впрочем, именно так же хотелось отреагировать на данное заявление и ему самому. И ещё, пожалуй, долбануться головой об этот стеллаж. — Ну что за поверхностные суждения, Снежан?! — услышал он удивлённый голос Ани, та, похоже, оторвалась, наконец, от тетради, — гей может быть как милашкой, так и мудаком. То же самое правило работает и с натуралами, и с лесбиянками, и с бисексуалами, и так далее по списку. Какая разница, гей или не гей? Сексуальная ориентация человека ведь не определяет его характер. — Ну не цепляйся к словам! Ты поняла, что я хотела сказать! — возмутилась девчонка. — Всё, что я поняла, так это то, что ты так и не успела сделать задание, хотя прошла почти половина перерыва! Доставай тетрадь, если хочешь, чтобы я тебе помогла и не болтай. — С тобой и не посплетничаешь, — обиженно проговорила черноволосая подружка, зашуршав своим рюкзаком. — Зато со мной решишь матан и избежишь неуда. Доставай, говорю. Выдохнув, Тимоха засунул наушник обратно в ухо. Сам не заметил, как сильно был напряжён, слушая обычные девчоночьи сплетни. Трек сменился на энергичный Linkin Park, и поэтому Тимка больше не боялся, что услышит чужие разговоры. Боже, эти нечаянно подслушанные разговоры приносили с собой только расстройства и усиливали боль в висках. Головная боль к последней паре усилилась настолько, что пришлось заглянуть к их университетскому фельдшеру за таблеткой. Пока ожидал, когда из медкабинета выйдет студент с носовым кровотечением, услышал очередные разговоры, от которых воздушный шар, наполнившись под завязку тревогой, как будто вдруг проткнули иголкой, и он лопнул с оглушительным звуком. Ну вот. Теперь он даже знал, что новую девушку Витальского зовут Полина. Приняв таблетку, Тимка быстро натянул на себя ветровку и вышел из здания под промозглый ветер и моросящий дождь. Верить слухам или нет, Тимка не знал. Спросить у Витальского? Нет. Это было бы уже похоже на то, будто бы Тимка пытается выяснить отношения. А как известно, никаких отношений у них нет. Слухам, ходившим по универу, про то, что Витальский теперь встречается со своей одногруппницей, Тимка решил не придавать никакого значения. По крайней мере, он попытается. Да, получалось не так хорошо, как хотелось бы. Слышать это было мерзко, хотя, казалось бы, какая Тимке разница? Он запрещал себе думать о подобном. Да и предъявлять что-то Витальскому точно ни за что бы не стал. Это бы выглядело слишком унизительно. Уже смеркалось, когда он шагал к трамвайной остановке. Взгляд задержался на том перекрёстке, где Тимоха чуть не попал под колёса маршрутки, но Витальский спас его. Внутри опять скребущее неприятное чувство. Оно усилилось, когда музыка в наушниках прервалась, оповещая о входящем сообщении. Мимолётного взгляда на экран хватило, чтобы понять: это Витальский. Тимоха убрал смартфон в карман, решив не открывать мессенджер. Вечером того же дня почти перед сном он звонил, но Тимка был в душе и не слышал, а перезванивать не было ни сил, ни желания. Пока что нужно свыкнуться со своими проклятыми мыслями. Потом, возможно, решится на разговор. Главное не показывать своих чувств, которые находились сейчас в полном раздрае. К тому же у него есть работа на сегодня. Глубоко вздохнув, он вытащил из рюкзака Зябликовский SSD-шник. Возможно, от этого зависел его зачёт по электродинамике.* * *
На следующий день Тимохе очень удачно удалось избежать столкновений с Витальским несколько раз. К тому же наушники он не вынимал из ушей совсем, а громкость поставил на максимум. Это чтобы наверняка. Потому что от разговоров болела голова. После пар, как и обещал, он заглянул к Зяблику. Тот уже ждал его со свежекупленным SSD. — Ну, что там? — с тревогой в голосе спросил он, стоило только Тимке пересечь порог его кабинета. — Да, SSD-диск сломан, — подтвердил Тимка, доставая из рюкзака диск, — но хорошая новость в том, что на нём не было ничего, кроме установленной винды. Очевидно, вся ваша информация хранится на жёстком и она в безопасности. Из-за того, что операционная система не могла запуститься со сломанного диска и возникла та системная ошибка. — Это хорошо, — сказал Зяблик нетерпеливо, — но мне нужен мой компьютер в рабочем состоянии как можно скорее. — Я могу установить винду на ваш новый SSD-диск, и вы дальше сможете пользоваться им. — Спасибо, Коваленко! — улыбнувшись, сказал Зяблик, открывая дверь в лаборантскую. — Прошу! «Может действительно не завалит меня на экзамене в этом году?» — вертелась мысль в его голове, пока он заходил в лаборантскую вслед за Зябликом. Пока Винда устанавливалась, Тимоха терпеливо объяснял Зяблику, что необходимо активировать винду, как только сисадмин вернётся. — Почему вы не сделаете этого прямо сейчас? — Потому что лицензионный ключ от приобретённой операционки хранится только у него, у меня его нет. Я, конечно, мог бы активировать винду не совсем легальным способом, но не уверен, что вашему руководству это понравится, если приедет какая-нибудь проверка. Тимоха знал, что одно дело пользоваться пиратскими активаторами на своих домашних ПК, и совсем другое дело, если такое используется в госучреждениях или всяких корпорациях. Можно и на штраф попасть. Конечно, Зяблик отказался от пиратства, хотя Тимка подозревал, что тот вообще мало что понял из его объяснений. — В любом случае, можно начать пользоваться компьютером сразу после того как винда установится, — заверил он его. Сил ещё что-то объяснять у Тимохи не было, поэтому он несказанно обрадовался, что Зяблику позвонили и вызвали на какое-то совещание. — Тимофей, как закончите, закройте, пожалуйста, лаборантскую. Ключ оставите в ящике моего стола в кабинете, — Зяблик указал на лежащий на столе ключ, а затем, обернувшись почти у самой двери, добавил, — и спасибо вам за помощь. Когда за ним закрылась дверь, Тимка удивлённо хмыкнул. Зяблик действительно впервые назвал его по имени? Не иначе, завтра снег пойдёт. Дождавшись окончания установки, Тимка встал из-за стола, собираясь забрать рюкзак и покинуть, наконец, опостылевшую лаборантскую. Но донёсшийся из-за приоткрытой двери до боли знакомый голос заставил замереть. Витальский? Сердце забилось быстрее. Кажется, с ним кто-то ещё. — Максим, может, сегодня? — донёсся звонкий женский голос до ушей Тимохи. От заигрывающей, флиртующей интонации в горле всё пересохло, а в груди родилось неприятное подозрение. Дрожащие пальцы замерли на ручке двери, ладони вспотели. Тимка судорожно выдохнул, пытаясь справиться с внезапно навалившимся на него мерзким чувством.