***
Нет там красоты покоя, нет там умиротворения, нет там места грёзам и сладким мечтам, есть только настоящая тьма, тьма, что поглощает каждого, что не оставит никого живым. Да это так, да это ужасно, но это правда: жестокая, бессердечная, бездушная, кровавая, но правда. И это главное, неважно какая она, нужно принять её такой, какая она есть и смириться, опуститься в этот мертвый огонь, леденящий душу и сердце, но никак не согревающий. Все прекрасные красоты этого мира—лишь грёзы, несбыточные мечты, разрушенные надежды, переломанные и незашитые счастливые мысли. И грёзы, грёзы, грёзы.. Никто не запрещает мечтать, но надо помнить, что это большой риск, надо знать, что в любом случае твоя мечта может не сбыться. Всего одна ошибка, всего один прокол, всего один изъян, и всё. И что ты имеешь? Что ты имеешь? Что? Ничего. Ничтожество в горящем, холодном пламени ночи. Но надо жить дальше, надо жить и растить свой свет, истинный свет своей души, который будет сиять во мраке и прокладывать верный путь. А что же будет дальше? И будет ли?***
Якса открывает глаза и первым делом смотрит в окно. Глубокая ночь, сколько времени точно, неизвестно. Он мотает головой из стороны в сторону, стараясь прогнать последние отголоски сна. Неосознанно разум цепляется за такой, до боли знакомый и приятный запах. На тумбочке стоит тарелка с теплым миндальным тофу и чашка горячего чая. Это первый знак того, что приготовитель всех этих прелестей приходил сюда недавно. Не раздумывая больше не секунды, он хватает угощение, немедля ощутить волшебный вкус сладкий снов на языке и в сердце. Пока он ел, то вспомнил про Итэра. Где он? Что с ним? Возможно, он уже нежится в своей мягкой кровати, наслаждаясь прекрасными этого мира, или может быть ещё где-нибудь бродит, может даже выполняет какую-то очередную задачу на ночь глядя.***
Путешественник сидит в своей комнате, перевязывая новые раны, как на теле, так и в душе. Но если с первым ещё можно что-то сделать, так, со вторым очень сложно. Снова ложный след, снова упущенная возможность, снова потерянное время, снова, снова, снова.. И снова шрамы, и снова раны, и снова новая разрушенная надежда, словно туча в ясном небе. Снова, снова, снова.. Но он ведь не сдастся? Не покажет себя трусливым слабаком? Нет, конечно нет. Не позволит. Сделает всё возможное, отдаст все свои чувства, все свои слова, отдаст всё. Но получит то, зачем пришел и с этим уйдёт, уйдёт в неизвестном направлении, туда, где они будут снова чужаками, оборванцами из других миров, а потом героями. И снова будут их прославлять, и снова барды будут слагать легенды в чудесной мелодии полёта, и снова люди будут ходить толпами за ними, прося милостыни, прося освобождения от ржавых оков. И снова они им помогут, и снова решат их проблемы, и снова бросят верёвку утопающему, и снова потушат пожар, и снова уйдут, и снова не вернуться, никогда. Итэр мотает головой, отгоняя темные мысли, собирая всю волю в кулак. Нет, он не сдастся, никогда не сдастся. Не позволит выступить слабым, не позволит чтоб его жалели. Он виноват в том, что потерял свою сестру, в том, что позволил ей прыгнуть в черную Бездну, провалиться в эту тьму, отпустить свою душу, сковать себя кровавым оковами. Он обещал ей, что всегда защитит, что всегда будет рядом как достойный брат, что справится с любой проблемой.. Обещал, и не сдержал своё слово. И теперь он должен ответить за содеянное. Ответить своей болью, своей кровью, своими страданиями, своими бесконечными воплями души, на которые никто не отзовётся, никто не придет на помощь. Потому что, он никому не расскажет, это его ноша, он будет нести её в одиночку. Он нацепит на лицо милую улыбку и будет помогать всем, кому это нужно, и все будут считать его добрым юношей, который готов на всё ради других. И будет он это делать, чтобы не чувствовать себя настолько виноватым, чтобы хоть на время найти смысл своего существования, который он потерял вместе с сестрой. И который найдёт только с ней. Он хочет быть достойным, достойным той благодарности обращённой ему, достойным тех восхищённых взглядов которыми на него смотрят, достойным радоваться, достойным жить, достойным быть в сердце своей сестры и.. Его. В его сердце. Удивительно, но когда он с Сяо, ему не приходится притворяться, радость души сама оставляет на лице отпечаток своего счастья, которое погребено там, в бесконечных коридорах с дверьми, которые ведут только в одно место—тьма, непроглядная тьма. И если Якса чувствует тоже самое, то он готов быть всегда рядом с ним, только бы ему было легче, только бы он улыбался, как улыбался тогда, много ночей назад. Ведь он первый кто ему дорог так же, как сестра, как Люмин. Он готов очернить свою душу, готов порвать своё сердце на части, готов потерять всё своё, только бы они были счастливы, только бы они знали что такое любовь, что такое свет. Свет во тьме. Итэр окидывает взглядом своё тело, сильные раны замазаны и забинтованы, но много небольших непритронутых. Ну и плевать. Они не на лице, а значит их можно скрыть за одеждой, чтобы никто ничего не нашёл, чтобы никто не залез в его тёмный угол, так тщательно скрытый за жёлтой шторкой. И это главное. Наверняка Барбара бы осудила его, прочитав ему целую лекцию о том, что даже маленькая царапина может перерасти в тяжёлую рану. И Итэр всегда слушает её с нежной улыбкой на лице, тепло смотрит на её нахмуренные брови, когда она обрабатывает очередной порез полученный в очередном сражении, или что похуже. Она слишком добра и мила для этого жестокого мира, она словно не отсюда, словно сошедшая с небес, с Селестии, где являлась самым добрым божеством по своей воле ступившим на грешную землю, дабы очистить её и подарить милость людям. Он помнит, как она хотела вылечить никудышного разбойника, желающего провернуть какое-то тёмное дело, но видимо, неудачно. Итэр в лучшем случае сдал бы его под стражу, а в худшем—наносил бы удар за ударом, чтобы тот стоял на коленях, нет, лежал на земле словно безвольная кукла, плевался собственной кровью, откашливаясь, и снова выворачивая свои внутренности, чтобы умолял о пощаде, чтобы клялся, что никогда больше не причинит вреда честным и добросовестным жителям, в особенности таким, как Барбара. И если Сяо был бы там, наверняка бы не вмешался, возможно стоял в стороне и смотрел, а может быть просто равнодушно ушёл. Ему нет дела умрёт этот, или нет, у него нет никаких обязательств в Мондштадте, он должен защищать жителей Ли Юэ, что и делает. И потом, он сам не прочь отколотить тех, кто проявляет неуважение, кто причинаяет вред окружающим ради своей выгоды. Конечно не сильно, ведь это не демоны, а лишь глупые, ничтожные людишки. Но так, чтобы запомнилось надолго, чтоб прежде чем снова совершить какое-либо злодеяние, они бы подумал раз десять и пришли к выводу, что лучше позаниматься чем-нибудь другим. Ну, а если не дойдет, пусть пеняют на себя, второго шанса не будет. Да, возможно Итэр слишком заводится, когда дело касается правосудия, и слишком сильно вымещает своё негодование, когда видит несправедливость. Но что он может сделать? Таков он, хочет мира и спокойства везде, но знает, что этого никогда не будет. Ведь люди слишком заносчивы, слишком самолюбивы, слишком эгоистичны, слишком повешены на собственной выгоде и благополучии, слишком высокомерны чтобы признать свои ошибки. Не все, но добрые обычно оказываются на дне, и чтобы выбраться оттуда, нужны силы и упорство. И истинным удаётся, они ровно идут к своей цели, при этом не очернив свою душу, оставаясь теми, кем они были. И чёрствые с завистью снизу глядят на них, ведь они тоже так могли, но выбрали лёгкий путь и в итоге оказались гореть в ледянящем пламени собственных грехов. И чистые видят их взгляды, и видят в них сожалению и горечь, и они притягивают руку помощи. И те, у кого ещё осталась хоть капля доброты, хватаются за неё, со всей искренностью, со всей охотой исправить свои пороки. А те, чья душа прогнила насквозь, не могут этого сделать и так и остаются страдать, сами того не осознавая.***
Итэр кое-как замазав последние раны, встаёт с кровати, спать совсем не хочется и он решает пройтись. Он выходит из своей комнаты, и тихо, словно сталкер, крадётся по коридору, впервую очередь он подходит к двери, ведущую в спальню Паймон. Приоткрыв, он видит её, дремлящую как обычно зависнув в воздухе. Он осторожно подходит к ней, но это лишнее, она не проснётся, даже если за окном Сёгун Рэйден объявит войну с Эи. Путешественник мягко берёт её, укладывая на постель, напоследок накрывая одеялом маленькое тельцо и шепча "спокойной ночи", и так же бесшумно закрывает дверь и уходит в ночной коридор. Подходит к лестнице на второй этаж, бесшумно поднимается наверх, на ходу думая: Не дай Святой Барбатос он не в кровати, я его силой уложу, и его даже Моракс не спасёт. С этими мыслями он решительно открывает дверь, но замирает, видя на тумбочке вылизанную тарелку из-под тофу и выпитый чай, а сам Адепт лежит в постели, с закрытыми глазами. Путешественник улыбается, видя такую безмятежную картину, всё-таки применять свои "способности" среди ночи ему не придётся, можно спокойно выдохнуть. Итэр одним плавным движением оказывается рядом с ним, ведя рукой по его предплечью. Сяо открывает глаза, готовый в любой момент наброситься, не взирая на свою рану, но тут же облегчённо прикрывает, видя кто перед ним. —Прости, напугал?—полушёпот. —Нет, я рад, что ты пришёл. Сяо осматривает его, вглядываясь в любое изменение на гладкой коже, он улавливает запах медикаментов и.. крови. Если для людей темнота это проблема, то для Яксы—сущий пустяк. Луна в окне падает на уставшее лицо, и некрасивые круги под черными ресницами становятся чётче. Адепт ясно понимает что его любимый измотан, и оно неудивительно, он всегда берёт больше, а точнее на него взваливают больше, а он не может отказать, ведь он "всесильный Герой", справится с любой проблемой, решит всё, а остальные могут прохлаждаться, ведь есть кому всё выполнить. Адепт неосознанно сжимает зубы и блеск злости скрывается в медовой пучине. Он ловко, не давая Итэру опомниться, хватает его за руки и валит на свободное место рядом с собой. Путешественник тихо ойкает от неожиданности, но готовый столкнуться с матрасом и незамедлительно получить партию небольшой боли, от падения, и соприкосновения его ран с хоть и мягким предметом. Но Сяо не позволяет, он легко удерживает его и опускает, пришлось напрячься и потревожить бок, но это ничего, Итэр довольно лёгкий, хотя вроде ест нормально, а такой худой. Путешественник немного ошарашенно смотрит на Адепта, явно не ожидавшей такого. Сяо, замечая его взгляд, принимает попытку объясниться, хотя самому не охото, хочется просто лежать рядом с ним. —Ты ведь за этим пришёл?—спрашивает Якса, явно утомлённый. —Аа.. —Итэр на секунду теряется, но потом берёт себя в руки—Не совсем, я хотел проверить тебя. —И настучать мне, если я не в кровати?—в голосе звучит беззлобная усмешка, но она резко сменяется—Если ты не хотел, то прости, поспешил, как видишь я хочу спать, и не буду вылезать посреди ночи—с этими словами он убирает руки и слегка отодвигается, ожидая его действий. —Нет, что ты, я буду рад полежать с тобой—луна скрывается за тучей, но даже без её света, можно разглядеть теплую улыбку на его губах. Как бы не старается Адепт скрыть своей радости, у него плохо получается. Он довольный утыкается куда-то в районе груди путника и прикрывает глаза. У Итэра вдруг возникла шаловливая мысль, и он с лукавым лисиным блеском шепчет на ушко: —Точно не будешь? Якса поднимает на него сонные глаза и пару раз хлопает ресницами, стараясь понять о чём он, не замечая как ехидно на него смотрят янтарные очи. —Что?—глупо спрашивает, прогоняя сон, который так и хочет помутнить рассудок. —Не будешь самостоятельно вылезать из кровати?—невинным голосом спрашивает Итэр, каким обычно общается с торговцами, когда пытается сбросить цену. —Нет, не буду.. Я не потревожу рану, не беспокойся—Сяо вроде как понимает, за него переживают, но что-то не так, он чувствует подвох и лежать рядом с Путешественником становится как-то неловко. —А что будет если ослушаешься, знаешь?—всё так же невинно спрашивает, будто он маленький мальчик, который просит у папочки конфетку. В этот момент у Яксы было жуткое желание выкрикнуть что-то типа: "Чего *****?!". Или в крайнем случае хорошенько треснуть Нефритовым коршуном по его пшеничной голове, но он сдержался и вместо этого спокойно сказал: —Разве не ты говорил мне, что предпочтёшь "когда мы на равных"?—звучит безразлично, но щёки предательски краснеют. —Ох, ну что у тебя за развратные мысли, Сяо?—наиграно спрашивает Путешественник, мастерски делая вид, что ничего не знает. И как он только умудряется из безобидного паренька превращаться в лиса с жёлтой шёрсткой? —У меня?—Сяо понимает, что его хотят спровоцировать на эмоции да и ещё посреди ночи. Нет у Итэра ни стыда, ни совести. —Ладно-ладно, спи давай. Якса так и не понимает, кто же выиграл эту "битву", но на всякий случай не рискует забраться в чужие объятия и отодвигается подальше, насколько это позволяет ширина кровати. Путешественник с насмешкой в глазах наблюдает за этой сценой, и в итоге притягивает его к себе, заставляя сдвинуться в центр их пристанища для сновидений. —Так, я не дождался ответа—тихий шепот над самым ухом, заставляет вздрогнуть. Это намёк, самый настоящий, и он это прекрасно понимает. —Я всё понял—спокойствие, только спокойствие. —Вот и умничка—Итэр непринуждённо улыбается. Он так назвал Адепта, которому больше двух тысяч лет, а ему всё равно. —У тебя есть хоть грамм уважения ко мне?—Сяо не зол, он смущён, но прикрывает это напыщенной строгостью. —Конечно, ты сомневаешься? —Да. —Оу, ну тогда, я могу показать, как сильно уважаю тебя—Итэр говорит с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Сяо нервно сглатывает, под этим "уважаю" нет и намёка на какую-либо покорность или на желание выполнить любой приказ, и это не то уважение с которым обычно отсятся к тем, у кого выше статус. Видя, что Адепт притих и ему нечего ответить, путник тихо смеётся, но не лукаво, а как обычно, по-детски, и от этого становится чуточку легче. Есть надежда, что это просто шутка, а не всерьёз. Хотя.. быть "наказанным" Итэром, он был бы не против. Но это будет уже полное уничтожение его гордости. Но если так посмотреть.. то её уже нету, он позволяет ему делать с ним такие вещи, этого вполне хватит. Но любимую фразу "никакого уважения к Адептам" он не забудет, это выше его сил. —В любом случае, тебе нужно лишь сказать, как в тот раз, и я всё сделаю—как-то даже серьезно говорит, что Сяо начинает прислушиваться, но тут же понимает, что лучше б и не делал этого из-за последнего—Не обязательно ради этого вставать, но если ты хочешь наказание.. —Так всё, пора спать, времени много, ты наверняка устал. Путешественник прыскает партией искреннего смеха, а Сяо заползает с головой под одеяло, молясь Властелину Камня, чтобы его смущение осталось незамеченным. Итэр мягко приобнимает его за плечи, сквозь приятную ткань, и Якса всё же вынурнул из своего "спасительного кокона" и прижался поближе к Путешественнику.***
Чжун Ли и Венти сидели на улице за деревянным столом в "Народном выборе" мирно угощаясь османтовым вином. Час был поздний и налетела прохлада, но это не беспокоило их, в такое время можно было спокойно обсудить всё, без посторонних ушей. —Ах, какая прекрасная ночь и луна словно чудесное творение Семерых освещает нам путь.. —начал было Моракс, но вовремя понял что собеседник его уже не слушает. Барбатос лежал на гладкой поверхности стола всё ещё держа в руке бутылку вина, кажется с дегустацией алкогольных напитков он "немного" переборщил.