Внешний образ обманчив

Несколько дней спустя.. Под темным небом расстилаются верхушки скал каменного леса Хуагуан. Якса, лёжа на одной из них, устремляет взгляд вниз, на молчаливую водную гладь, где лунным сиянием переливается дорожка из сотни бликов. Волшебная в ночи река, как бриллиант, сверкает россыпью из тысячи огней. Слабые порывы прохладного ветра трогают неподвижную траву, раскачивая колосья. Перед лицом маячат белые бутоны цинсинь, а покров из примятых зарослей служит ему подстилкой в эту ночь. Никто не увидит, никто не найдёт, он здесь один в полной безопасности. Свернувшись, на подобие клубка, он протягивает руку, слегка сжимая между пальцами хрупкий стебелёк цветка. Усталый и скучающий взор направлен на нежные лепестки. От Итэра нет вестей, он сказал, что будет появляться в Чайнике, но за это время не было и намека на его присутствие. Может, стоило пойти за ним? Вдруг что-то случилось? Он со всем справится сам, как и всегда. Как и всегда..? Поводов для волнения нет. Адепт переворачивается на спину, смотря на сияющие звёзды. Он помнит, как Итэр складывал из них созвездия, как над его ладонью появлялись ночные узоры. Сяо смотрел на них равнодушно, а Путешественник—с таким сожалением и неким трепетом.. Будто готов был отдать за них всю свою душу, только бы они сложились воедино. Указали ему путь..? Сяо чувствует вину. Чувствует за то, что иногда так не вовремя врывается в его думы, так не вовремя старается проявить свою любовь, пусть порой и не зная как. Он считает, что всё делает не вовремя. Так ли это? Что чувствует Итэр, когда видит эти знаки внимания, эти глаза, в которых среди тысячей воспоминаний о смерти промелькает забота? Благодарен ли он ему? Да. Можно сказать, даже слишком. Он прикован к нему железными цепями и как теперь покинуть Тэйват? Как порвать эти оковы? Как оставить вновь одного? Как тогда жить, если каждый день будет думать, как тот кого он любит постоянно страдает без него? Он не сможет закончить своё путешествие. Сяо действительно стал самым главным препятствием на его пути. Итэр может одолеть хоть всех Семерых, чтобы те не мешались, но он не сможет побороть свою любовь в душе. И порой хочется вырвать её. Она мешает двигаться дальше, но в тоже время помогает, подталкивает, заставляет идти вперёд. Ведь, если бы не любовь к сестре, он бы не начал это путешествие. —Охотник на демонов? Не ожидал увидеть тебя здесь в такой час. Он узнаёт этот голос. —Что нужно?—Якса тут же встаёт, направляя пристальный взгляд на соседнюю верхушку, где, горделиво подняв голову, располагается Творец Гор. Адепт, привыкший к резкости и сам не отличающийся особой приветливостью, спокойно, но с неким величием отвечает: —Вышел на свою территорию, тебя увидел, решил поздороваться,—журавль подчеркивает третье слово, как бы по королевски намекая: "малец, вали отсюда". Он и просто поздороваться? Сяо смотрит хмуро и недоверчиво. Творец Гор никогда не будет подходить с пустой болтовней, обычно это дело Хранительницы Облаков. Может, у него хорошее настроение? Вроде, такое ему тоже допустимо. —Что-то ещё?—Якса чётко обозначает границы в разговоре. Он уже давно как Адепт и по величию не собирается уступать какому-то журавлю. —Да, и ещё. Твоя демоническая аура мешает мне спать. Уйди,—с этими словами Творец расправляет крылья и уносится прочь, даже не посмотрев на него. Сяо лишь хмыкает. В их отношениях нейтральность, но если горделивому журавлю что-то не нравится, он не постесняется это высказать. Возможно, Творец Гор и не замечает, но иногда своими лишними фразами вызывает неприятные ощущения. И сейчас то, как он подчеркивает слово "демоническая" подбрасывает мысль, что он не слишком то радуется его появлению и, возможно даже, не находит их равными, хотя, Якса уже достаточно показал чего он стоит, как напарник или соперник в бою. Творец Гор никогда не изменится, всё такой же надутый индюк, и надо убираться отсюда, пока он не привёл сюда Хранительницу Облаков, и та не стала зачитывать ему нотации, нравоучения и всякую другую чепуху, которую она так любит. Времени у неё хоть отбавляй, а язык без костей. Опасное сочетание. А куда ему идти, снова на постоялый двор? Сяо раскрывает ладонь и в золотых искрах появляется билет. Тяжести не ощущается, но чувствуется тепло, разливающееся по телу, когда эта драгоценность оказывается у него в руке. Это значит, что его не выгнали. Значит, что его ждут. Значит, он там нужен. Оказавшись перед входной дверью, Сяо открывает её не сразу, в сердце трепещет надежда что он там. Но.. —Здравствуй, Сяо. Итэр ещё не приходил,—Дух Чайника уже знает, зачем Адепт является сюда изо дня в день. Облом. —Ясно.. Он всё равно придёт, не сегодня, так завтра, не завтра, так потом.. —Не переживай, уверен, он скоро придёт. Должен прийти, обязательно,—он будто читает его мысли. Сяо кивает. Пухляш всегда такой лёгкий и безмятежный, и он всегда найдет способ успокоить. За это ему можно быть благодарным. Адепт идёт к своей комнате и останавливается уже перед самой дверью. Колеблется, но решившись, разворачивается и убеждая себя, что ничего такого не делает, направляется в спальню Итэра. Ухоженная комната, не чем не выделяющаяся, но, надо признать, не слишком скромная. Вкус у него есть, это точно. Двухспальная кровать, набитые пухом подушки, одеяла. По центру, около стены стоит камин, рядом столик, на нем ваза с цветами и по бокам кресла, прикрытые кружевными тканями, на полу постелен ковер с вышивкой цветов и птиц и в углу книжный шкаф. Похоже, Итэр делал небольшую перестановку перед уходом. И, надо признать, как бы он не экспериментировал, всё выходит гармонично и ничто не бросается в глаза, даже картины Альбедо исписаны в такой палитре, будто только и предназначены для украшения этого интерьера. Сяо видит около двери шкаф, открывает, и взору предстаёт стопка белья на выбор. Покопавшись, он достает себе знакомое кимоно. Да, Якса понимает, что эта комната—личное пространство Итэра и вторгаться в него без разрешения нельзя, но.. Он же имеет право? Имеет. Переодевшись и аккуратно сложив свою одежду на ту же полочку, он плюхается на мягкую кровать, тут же, будто, ощутив такой знакомый и родной запах. Последний раз Путешественник ходил за стеклянными колокольчиками, и теперь этим нежным ароматом пропахла даже тумбочка. Если Итэр и собирается что-то сделать, то сделает это в полном масштабе. И кстати о тумбочке.. Сяо, лишь из интереса обхватывает пальцами ручку, отодвигая ящик, и первое что бросается в глаза это масло и смазка, которые бесстыже выставлены на показ прямо в верхнем отсеке. Он их тут всё время хранит? Извращенец. Недолго думая, Якса обратно задвигает ящик, решив, что копаться в его вещах он больше не будет. Не хватало найти что-нибудь ещё такое "интересное". Прикрыв глаза, он ложится на живот, носом зарываясь в подушку, подбирая под неё руки. Тепло. Заворачиваясь в одеяло, он гасит работающий светильник. Просто хочется поспать тут, в одиночестве, Итэр точно не будет против.

***

Утром он просыпается один. Итэр не пришёл, видимо, он сейчас слишком занят, времени на всё ему просто физически не хватает. Интересно, вспоминает ли его? Вряд-ли. У него много дел. И Сяо не может его в этом винить, это было бы просто недопустимым эгоизмом. Поднявшись с кровати, Якса первым делом направляется на кухню. Можно приготовить миндальный тофу, Итэр специально оставлял необходимые продукты, осталось только надеется, что они не испортились. Отодвинув ящики, он видит бутылку молока и, как ожидалось, уже не свежего. Вздохнув, Адепт отставляет её в сторону, похоже, придется за едой идти на постоялый двор. —Да, давно надо было её выбросить, а я вот новое купил. Сяо мигом оборачивается, не скрывая своего удивления. Это Итэр. —Ты.. когда появиться успел? —Ну,—путник давит смешок,—не только же тебе и Паймон практиковаться, я тоже кое-что умею,—он гордо задирает голову, ставя руки в боки, но спохватившись, теряет свой образ "величия" и быстрее вытаскивает стеклянную банку с молоком. —Пока свежее, используй,—он ставит покупку на стол, Сяо кивает. —И, может, ты и на меня приготовишь?.. А то я что-то устал, да и поесть толком не вышло,—Итэр смешно кривится, вспоминая ту угольную лепешку, которую ему с Паймон пришлось в лесу растягивать на несколько дней, не имея возможности приготовить нормальную еду. —А о Паймон ты не подумал?! Паймон тоже устала и хочет есть!—консерва возмущённо ставит руки в боки, хмуро смотря на путника. —Ах, да точно, прости. Кхем, и на Паймон тоже. Спутница сменяет гнев на милость, улыбаясь, уже предвкушая, как будет с довольной мордашкой уплетать вкусное блюдо. —Конечно,—Якса сохраняет невозмутимость на лице, но в душе радуется такому шансу, сделать что-нибудь для него. Ну, и для Паймон, разумеется. Он открывает по очереди створки тумбочек, раскладывая все необходимые ингредиенты на столе. С внутренним удовлетворением Адепт, на одной из полочек, замечает накрытую крышкой тарелку с размоченным и готовым миндалём. Пока он заливает орехи водой, вслушивается в увлечённый диалог Итэра и Паймон. —Думаю, мы отправимся в лес Авидья, у нас есть там задание найти всех потерявшихся вьючих яков. —Разумно, но.. Эх, Паймон так не хочет туда идти! Точнее, хочет, но не хочет снова питаться одной этой черствой, пресной, до ужаса зажаренной лепёшкой! —Можешь остаться в Чайнике, я могу и сам. —Сам? А кто будет вытаскивать тебя из ловушек или звать на помощь, если с тобой что-то случиться? Паймон тебя не отпустит одного, опасно! —Ладно, я попробую запастись едой, которая не испортиться за несколько дней,—Итэр подводит весомый аргумент. —Паймон согласна!—спутница складывает руки на груди, довольно кивая. Сяо переливает молоко в деревянную миску, смешивает с водой и измельчённым миндалём, добавляет сахара и мастерски перемешивает, не оставляя комочков. Пусть это и единственное блюдо, которое он умеет готовить, но зато получается на высшем уровне. Путешественник же, не без интереса, наблюдает за ним. —Хорошо смотришься,— констатирует факт Итэр, подходя к нему и прижимаясь к спине, обвивая руками торс, скрещивая их на его животе и кладя голову на подбородок. Сяо на секунду замирает в блаженном мгновении, по этим прикосновениям он скучал. —Знакомое кимоно, из моего шкафа взял? —Да, извини, мне не стоило.. —Нет, всё в порядке, ты имеешь полное право заходить туда когда хочешь. Я лишь хотел сказать, что тебе оно определенно идёт больше,—Итэр приятно, до мурашек по коже опаляет дыханием шею, от чего Якса на миг прерывает монотонное помешивание, выпуская деревянную лопатку из руки. —Не отвлекайся,—его лицо скрашивает беззлобная усмешка. —Знаешь, у тебя тофу получается нежнее, хочу посмотреть, как ты это делаешь. —Ничего особенного, опыт,—Сяо осторожно высвобождается из хватки и подходит к круглой печке, ставя молоко на средний огонь, и не оборачиваясь, добавляет:—но твой выходит мягче и.. роднее. —Здорово, у меня новое достижение "задобрить духа", пх,—Итэр пускает смешок, не будь они в таких отношениях, он бы не произнёс этого вслух. —Давно уже.. ..ещё тогда, на балконе. Путешественник лишь улыбается. Ему не требуется продолжение, он его знает. —Что ж, рассказывай, как дела у тебя?—он садится на стул и нарочито медленно потягивает воду из стакана. —Если ты про то, как влияла на меня карма в твое отсутствие, то всё хорошо, с тобой она не так давит. —Чем занимался? —Тем же, чем и обычно. Зачищал окрестности Ваншу. Хотя, за время твоего отбытия монстры ещё не успели прийти. Когда ты почти регулярно посещал Ли Юэ, моя роль защитника перестала быть такой необходимой, как раньше. Думаю, это скоро изменится. —В каком смысле? —После Сумеру ты пойдёшь дальше и всё меньше будешь появляться на землях Моракса,—в его голосе не слышно горечи или чего-то такого, хотя в душе от этой мысли становится не по себе, но наружный образ у него полон спокойствия и бесцветной рассудительности. Но Итэра этой оболочкой не обмануть. —Не тоскуй, никакие трудности не заставят меня позабыть о тебе, я всегда найду время вернуться,—он не утешает, а говорит как есть, серьезно. —Может, ты расскажешь?—Якса убирает молоко с печи и ставит на стол. —Ну, собственно, ничего такого. Обычный Сумерский лес,—Итэр не желает огорчать Сяо, но рассказывать о своих путешествиях он хочет в последнюю очередь. Природа там определенно богата и разнообразна, но эти зоны Увядания и элеазар, которым болеют жители, вызывают сожаление и неприятное покалывание. Да и вообще, он никогда с удовольствием не делится своими приключениями, все те люди, которые с восхищением слушают про его подвиги и свершения, все они не представляют, как он устаёт, как хочет просто оказаться дома, как хочет отдохнуть, как хочет увидеть родные лица. —Не говори, если тебе трудно,—Сяо придаёт значение паузами в разговорах и спокойно относится к молчанию, тем более что это не допрос, а просто обыденный диалог. —Да, я.. Потом как-нибудь расскажу. Наверно, просто усталость сказывается,—Итэр со вздохом откидывается на спинку стула, одним глотком допивая воду и с глухим звоном ставя стакан на стол. Сяо оборачивается через плечо, внимательно осматривая путника, по его виду никогда нельзя сказать, что он утомлен, но в глазах читается моральная истощенность. Только перед ним он может показываться с пустым сосудом энергии. И Яксу явно не удовлетворяет это состояние. Он прерывает процесс готовки и подходит к Итэру, пальцами смахивая золотистую чёлку и прикладывая ладонь к лбу. —Горячий. Может тебе чаю попить и поспать? Или.. Что там ещё люди делают при температуре?—Сяо хмурится, стараясь вспомнить что обычно советует постояльцам Верр Голдет в таких случаях. —Не волнуйся, всё хорошо,—Итэр мягко берет его за запястья, поднося ладонь ближе и трепетно касаясь губами костяшек. Сяо смущённо отводит взгляд и ловким движением убирает руку, на что Путешественник только улыбается. —Ладно. Но ты точно в порядке?—Адепт возвращает себе серьезный вид. —Я-.. —Да нормально он себя чувствует! Готовь ты уже еду, Паймон есть хочет! Итэр, скажи ему! Повисает пауза, но через секунду тишину заполняет весёлый смех Путешественника. Но вот у Сяо такой реакции это не вызывает, он одаривает живую консерву совсем НЕвеселым взглядом, будто готовым сжечь её своим презрением. —Эй, не смотри так на Паймон! И вообще, у тебя сейчас молоко остынет. А ты чего смеёшься?! —Я уже всё,—Итэр наливает воды в стакан, смачивая горло. —Да, кстати, ещё чуть-чуть и его придется снова греть. Сяо молча возвращается к готовке. Разлив получившуюся жидкость в прямоугольной форме, он ставит десерт на подоконник остывать перед открытым окном.