Brittle bones Nicky You're not crafty and tricky You're the son of a bitch, you're alone Welcome to your new home
***
Любовь красна как роза на крышке твоего гроба, как жизнь, утекающая кровью на пол. Виктор не помнит, кому именно принадлежали эти слова. Кажется, какому-то музыканту, которого ему посчастливилось услышать в центре? Да, он ещё тогда врезался в кого-то… Не суть важно, чьи это слова. Важно, что он в данный момент был согласен со второй частью. Жизнь, пусть и не кровью на пол, утекала от него. Виктор… довольно давно не возвращался в трущобы, чтобы отвыкнуть от местного быта. Конечно, в его жизни был момент, когда он жил буквально на улице целую неделю, самую незабываемую неделю. Но даже тогда он так сильно не переживал, потому что знал, что в силу возраста мог найти себе приют. Сейчас ситуация абсолютно другая. Он совершеннолетний, без малейшего намёка на родственников, без малейшего намёка на работу. Ему негде жить, ему нечего есть, его определённо точно ждёт весёлая ночь под открытым небом. Хлебнуть яду в его положении было бы абсолютно не зазорно, не вините его за такие мысли. Конечно, он мог попробовать найти дом по адресу, который дал психотерапевт. Но проблема была в том, что Виктор понятия не имел, где находится переулок Оседающей золы. Пока его не было, трущобы «немного» разрослись. Да и его не привлекало положение нахлебника. Хотя, вспоминая всю свою жизнь, по сути только это положение он и занимал. Итак, смерть. От чего она будет? Голод, холод, болезнь или несчастный случай? Крутите рулетку. Прошёл день, потом второй, а Виктор всё ещё не нашёл тот самый дом. Поверьте, он правда искал. Интересно, как он сейчас выглядит, не евши который день подряд? Наверное, на призрака похож. Виктор заставлял себя не думать о том, почему он снова оказался в трущобах. Из-за чего, а точнее из-за кого это произошло. Неважно, почему это случилось. Неважно, что было раньше. Прошлого не было. Ничего не было между ними. Слово «предательство» назойливо лезло в голову, причиняя внутренний дискомфорт, боль, как это называют люди. И Виктор старательно игнорировал это слово. Если он будет думать, что ничего не было, то и предательства не было, а значит и никакой боли нет. Если руководствоваться только логикой, то всё нормально. Всё нормально, он просто жутко голоден. На третий день ему удалось выпросить хлеба в дрянной пекарне. Денег у него не было, так что оставалось только торговаться: у него была с собой сумка с инструментами и мелкой механической утварью, которую ему позволили забрать с собой, поэтому он поинтересовался, не нужно ли в пекарне что-то из этого. — На кухне нужно гвозди забить, а они кончились, — выкуривая сигарету и сплёвывая на землю, ответил пекарь. Юноша и мужчина стояли на заднем дворе заведения. Порывшись в сумке, парень достал коробочку с гвоздями. — Эти подойдут? — он медленно протянул её пекарю, но потом резко одёрнул руку назад, — Сначала еда. — Нет, сначала гвозди. Мне нет смысла дурить тебя, щенок, я и сам рад тебе чего пожрать кинуть, ты себя видел-то? Он прав. С какой стороны ни посмотри, а Виктору гораздо выгоднее его обмануть. — Ладно… — недовольно пробурчав, юноша протянул ему коробку. Мужчина ушёл внутрь здания. Спустя несколько минут он вышел и кинул Виктору буханку несвежего хлеба. — Я, — возмущённо начал Виктор, собираясь сказать «я заслужил больше», однако вовремя остановился, осознавая, что нет, не заслужил. Не следует наглеть, бери, что дают. Успокоившись, он начал снова: — Я могу помочь чем-то ещё? Я умею чинить вещи. Взамен на большее. Сделав затяжку, мужчина сказал: — Ну, если полку прибьёшь, дам воды. Боже, как же Виктор всё это ненавидит… С другой стороны, он не пил столько же, сколько и не ел. — Хорошо, — устало кивнул, — хорошо, я прибью всё, что скажете. Подобное «лакомство» лишь усилило голод, так что на следующий день Виктор еле передвигался по переулкам, держась за плесневелые кирпичные стены. Если бы Виктор встретил автора утверждения «человек может прожить без еды сорок дней», он бы врезал ему по лицу, а потом очень долго пинал бы ногами. Пятый день всегда самый тяжёлый. Ты становишься агрессивным, чувствуешь ежесекундную головную боль, а мысль о том, чтобы сожрать мимо проходящих людей кажется вполне себе нормальной. А процесс истощения уже начат, так что по факту ты не «живёшь без еды», ты умираешь от голода. Виктору не впервой испытывать это состояние, вообще-то. В детстве он не раз имел такой опыт и каждый раз это одно и тоже. Это больно. Это никак иначе, чем дико больно, и Виктор преспокойно мог определить это чувство, потому что оно было физическим. Но столкнувшись с этим ещё раз, Виктор понял, как же сильно он, блять, ненавидит еду. В голове прозвучал вопрос голосом его терапевта: «Ты ненавидишь еду, или твою человеческую зависимость от еды?» Он ненавидит то, чего у него нет — еду и деньги. И семью, наверное. «А сладкое молоко?» Это не еда, это напиток, так что он решил всё верно. И это согласуется с его теорией: потребность в еде означает выживание, а выживание заставляет людей испытывать сильные эмоции и делать страшные вещи. Предавать друзей, к примеру. Эта мысль заставила его споткнуться и упасть на землю. Или это от усталости? Боже, как же сильно он хочет есть. Он так голоден, что плачет от боли. Или это дождь, который льёт весь день как из ведра? Но если это дождь, то почему он так часто дышит, а глаза так сильно жжёт? — Спокойно, Вик. Ты всё ещё можешь украсть себе еду. Да, точно, украсть, — пробормотал он, — только где?.. Руки не выдержали веса, и он рухнул на бок. Двигаться было тяжело, если и вовсе невозможно. Даже пальцы не слушались его, но тряслись сами по себе. Возможно, если он умрёт, будет даже лучше. Никакой боли, ничего. Отдохнёт хотя бы. Возможно, он умрёт сегодня от голода, или завтра от простуды, потому что этот дождь его не щадит. Ему нельзя засыпать в таком состоянии, совсем нельзя! Но усталость, физическая и ментальная, накатывала волнами, заставляя веки опускаться. — Ненавижу тебя… — пробормотал Виктор, отключаясь. К сожалению, Виктор очнулся, правда, он не знал, сколько времени провалялся под дождём. И, дамы и господа, подготовьте ваши премии неудачника года, потому что у нас имеется победитель. Его обокрали! Только одежду и оставили! Виктор уже не испытывал никаких эмоций от этой ситуации, ему было крайне всё равно. Разве что немного досадно, ведь эти инструменты можно было бы обменять на еду. Кстати, о еде. Он только сейчас понял, что у его ног крутилась бродячая собака, которая его и разбудила. Нет, он не будет этого делать, не-е-ет. Абсолютно точно не станет. Виктор с трудом встал на ноги, глядя на псину голодными глазами. Ладно, возможно он… Виктор медленно поднял осколок стекла с земли. Собака настороженно взглянула на него и, поджав хвост, убежала. — Да блять, — выругался Виктор, роняя стекло. Кстати, о премии неудачника. Дайте её ещё раз. Спустя ещё пару дней ему сломали ногу, вывихнули руку и разбили нос. Виктор совсем не желал иметь дел с уличными бандами, но этот ребёнок был совсем один, а ему нечего было терять. В итоге и вступился за какую-то синеволосую девчонку. Зато её не тронули. Тяжело дыша он скатился по стене. Волосы упали ему на лицо, скрывая от юных глаз хлещущую кровь. — В-вы в порядке? — девочка робко подошла к нему, держа в руках какую-то мягкую игрушку. Виктор слегка повернул голову, смеряя ребёнка тяжёлым взглядом. Девочка вздрогнула и сделала рефлекторный шаг назад. — Я… — он не понимал, почему она заикалась, — я-я хотела сказать спасибо. — Ты драться совсем не умеешь, кхм…? — хрипло произнёс Виктор, отхаркивая кровь на последних словах. Он мог бы разозлиться, что получил такие ранения из-за этой девчонки, но на это не было сил. — Умею! — обиженно выкрикнула она. Юноша зажмурился от громкого звука, — Сестра всегда хорошо дралась, и я могу! — Тогда почему побитый я, а не ты? — безразлично произнёс Виктор, потом понял, что сказал чушь, — Прости, кхм… Я же сам вступился за тебя. Да, сейчас он точно умрёт, он уже не воспринимает и половины собственных мыслей. — Зачем ты вообще была нужна им? Ты же маленькая ещё для разборок в бандах. — Мой… мой отец важный человек. М, интересно. — Тогда пусть наймёт тебе охрану?.. Кто её отец? Виктор уже забыл. — Мне не нужна охрана! Он упёрся затылком в кирпичную стену, не намеренно открывая ребёнку вид на своё окровавленное лицо. Девочка тихо ахнула и сделала ещё один шаг назад, виновато опустив глаза. — У меня в ноге кость сломана, — на выдохе сказал он, — это очень больно, вообще-то-кхм-кхм… Это могла быть твоя нога, ребёнок. Так что, я думаю, тебе нужна охрана. — Простите, — у неё на глазах навернулись слёзы, — я вечно приношу всем одни неприятности… Простите, простите!.. Ну вот, он расстроил ребёнка. Хорошая работа, Виктор. — Как тебя зовут? — пробормотал он. Всё ещё плача, она прошептала: — Джинкс… — Это не имя. Это брань, — удивился он. Девочка отвернулась, вытирая слёзы. — Меня так сводный брат называл. И сестра… Виктор поднял глаза к небу. Боже, ну что за день? И почему он ведёт беседы с этой девчонкой, когда его жизнь пошла на секунды? Господи, блять, как же ему больно. — А тебя называли как-то по-другому? — Па… р… — Как-как? Ну всё, он плохо слышит. — Паудэр, сэр. — Паудэр? — Виктор прикрыл глаза, чувствуя, как тёплая кровь заливала губы ручьём, — Любишь взрывные вещи, хах? * Если хочешь, кхм, отблагодарить меня, Паудэр… Помоги мне найти безопасное место, кхм-кхм, — он выхаркнул сгусток крови, — эти ребята могут быть всё ещё где-то тут. Рядом есть безопасное место? На пару секунд девочка задумалась, потом резко закивала головой. — Ладно, тогда помоги мне встать, — он слабо вытянул здоровую руку к ней, — один из них выронил пистолет, вон там, видишь? Возьми его. Стрелять умеешь? — Я… я не буду брать его. А если они вернутся, и я промажу, если я случайно попаду в вас… Виктор потряс рукой, напоминая о том, что ему нужна помощь. — Сначала встать. Помоги мне. Спасибо… Теперь бери пистолет, не бойся. Ты стреляла в тире когда-нибудь? — Много раз, — девочка опасливо подняла оружие. — Значит стрелять умеешь. Давай, я тебе доверяю. Вообще-то, Виктор не доверял. При иных обстоятельствах он бы в жизни не дал пистолет в руки незнакомому ребёнку. Наверное, стоило попросить Паудэр пристрелить его вплотную, чтобы он не мучился, на случай, если эти ребята вернутся снова. — Куда мы идём, Паудэр?.. — Виктор пытался разглядеть дорогу, но у него перед глазами всё плыло. — Это моё тайное место. Никто, кроме меня больше там не появляется. Я оставлю Вас там и приведу помощь. Виктор слабо улыбнулся. — Вау, ты резко стала решительней… Слушай, а ты случайно не знаешь, где находится переулок Оседающей золы? — З-знаю, — девочка поднатужилась, перенимая на себя больше веса Виктора. — Здорово… Я его уже много дней ищу… — Сэр? Эй!.. р! — позвала его девочка, но он плохо слышал её голос, а глаза закрывались. Вдруг раздался выстрел. Этот звук заставил Виктора открыть глаза и дёрнуться. Оказывается, он упал, заливая землю кровью. Синеволосая девочка склонилась над ним, держа пистолет поднятым к небу. — Ты стреляла… — Вы отключились ненадолго. Я подумала, этот звук разбудит Вас. Мы почти пришли, потерпите немного! Виктор едва заметно кивнул. Его взгляд случайно упал на выпирающую из колена кость. Хаха-а, он же ходить теперь не сможет… Какая, блять, ирония. А он даже десяти дней в трущобах не провёл. — Почему Вы смеётесь? — Потому, что я умираю, Пау. Это на самом деле смешно, если так подумать. — Смерть — это не смешно. Виктор рассмеялся себе под нос. — Мне смешно, потому что это совершенно несправедливо… Кхм… — Когда моя семья умерла, мне не было смешно… — Ты сказала, у тебя есть отец? Паудэр кивнула. — Значит, твоя семья ещё не умерла. У тебя есть, к кому возвращаться, Пау… Девочка завернула за угол, подводя Виктора к большому разбитому витражному окну. Когда они переступали через выпирающее острое стекло, Виктор порезался сломанной ногой, так как не мог поднять её. Но это всё смешалось в остальной боли, так что он даже не вскрикнул. — А у Вас есть семья? — тихо спросила девочка. — Нет. — Даже родителей? — удивилась она. Вик пожал плечами, клюя носом. — Я даже понятия не имею, как они выглядели. — Наверное, они были похожи на Вас? Я помню мою маму немного. У неё были фиолетовые волосы. Сестру назвали в честь этого цвета. — Вайолет? — полсекунды спустя догнал Виктор. Девочка кивнула. Она усадила его у стенки, так как в помещении не было ни кровати, ни стульев. Насколько Виктор мог судить, это походило на аркадный зал, но он был заброшенным. — Сидите тут, я быстро, одной ногой тут, другой там… Ой… — девочка поняла, насколько неловко звучала эта фраза сейчас. Юноша прикрыл глаза, склоняя голову набок, и махнул ей рукой. — Иди, я… Кхм, кхм… я подожду. — Только никуда не уходите, я мигом! — с этими словами девочка убежала. Если бы у Виктора были силы, он бы закатил глаза. Как будто у него был выбор: уйти или остаться. Он попробовал осмотреться по сторонам, но его взгляд упал на зеркальную поверхность напротив. Он увидел себя и внутренне сжался, настолько всё было плохо. Закрыв глаза, он медленно повалился на пол. Любовь красна как роза на крышке твоего гроба, как жизнь, утекающая кровью на пол. Да, сейчас это подходит точнее.***
— Ещё раз. Кто он? Он попал в Рай? Почему так плохо слышно? — Он спас мне жизнь! Мы должны… Ах, это голос той девочки. Как её звали? Пороховушка?.. — Мы ничего не должны, взгляни на него — он труп уже давно. — Нет, нет, мы не можем оставить его! Паудэр. Точно. Погодите. Труп?! Он?! В смысле труп?! — Ты притащила нас сюда ради мёртвого тела, как обычно тратишь наше время! Нет, нет, нет, давайте вернёмся к вопросу о трупе, потому что у Виктора много вопросов! — Он не мёртв, не может этого быть! Если ты уйдёшь, я скажу Силко… — Ты, крыса… Погодите ещё раз. Что она сейчас сказала? Силко? Это имя… ему знакомо. Он слышал его ещё ребёнком. Ох, блять. О-ох, блять. Ему нужно убираться отсюда, но тело так болит, и он не может пошевелить ни рукой ни ногой, он так устал… Вдруг прозвучал третий голос, мужской, властный, но самый тихий и спокойный: — Вот вы где. Что ты хотела показать такого смертельно-важного, малышка? — в этом голосе чувствовалась строгость, но он также был пропитан нежностью к ребёнку, — Только быстро. Ты знаешь, что у меня есть важные дела. — Этот человек! Он спас мне жизнь, но он серьёзно ранен, мы должны помочь ему!.. — Тихо. Паудэр резко замолчала, хотя фраза и не звучала в приказном тоне. — Спас? От чего? — От кого… Те люди приходили снова, и я была одна, а он оказался рядом и… В общем, меня не тронули, но он… Виктор услышал стук каблуков и чего-то ещё, чего-то деревянного. Человек подошёл к нему, наклонился и ощупал пульс на шее. — Он ещё жив… Но дышит слабо. Если он спас мою девочку, мы должны отплатить ему той же монетой. Сейвика, к доктору его. Сейчас же. Он услышал фырканье и более грузные шаги в свою сторону. Грубые и сильные руки подхватили его за плечи, подкидывая и поднимая на ноги. Это отозвалось такой сильной болью в теле, что Виктор хрипло застонал. Стоило ему открыть рот, как из него вылилась по ощущениям целая лужица крови. — Тц. Это мои новые туфли. Фортуна улыбается тебе сегодня, парень, ты имеешь мою благосклонность. Но обычно я убиваю и за меньшее. Ха-ха, вот это да… Он обхаркал кровью туфли самому Силко и остался в живых. Джейс не поверит, если Виктор ему расскажет!.. Ах, погодите… Не расскажет. — Ты пойдёшь со мной и моей охраной, Сейвика сама доставит его куда нужно. А я подумаю о том, как обезопасить улицы от этих крыс. — Но я не хочу ходить с охраной, мне не… жна… на… ко… Опять так плохо слышно… Ну сколько можно?..***
В следующий раз Виктор уже смог открыть глаза. Он лежал на кровати, по ощущениям не самой лучшей, но и не самой худшей. Вокруг было так тускло, что он не мог ничего разглядеть, да и зрение всё ещё было очень размытым. Самое светлое пятно было на стене слева, скорее всего, это было зашторенное окно. Виктор попытался принять сидячее положение. Он всё ещё чувствовал себя ужасно, но всё-таки лучше, чем он ожидал… Исходя из последних воспоминаний, его подлатали. И подлатали хорошо, на редкость хорошо, учитывая его состояние. Он услышал щелчок двери где-то справа от себя. Полоска света медленно прокралась от пола на его ноги, затем на лицо, подсветив во тьме янтарные глаза. Виктор, отвыкший от света, зашипел и прикрыл их рукой. — А-ах, ты наконец-то проснулся, — спокойный мягкий голос с долей небольшого акцента коснулся его ушей, — не пытайся говорить, сейчас это принесёт тебе боль, — подсвеченная долговязая фигура подняла руку сразу же, как только Виктор открыл свой рот. Виктор рефлекторно коснулся шеи, нащупав бинты, обмотанные вокруг горла и уходившие по телу вниз. — Где я? — наперекор совету прохрипел он и, чёрт, это действительно было больно. — Ты у меня дома. Я бы поместил тебя в палату, но, — он усмехнулся, — прости, я не держу стерильных помещений для… живых пациентов. Хотя, когда тебя принесли ко мне, ты едва ли походил на живого. Тебе хорошо досталось, и я сейчас не имею ввиду случай с избиением. Сколько тебе лет, мальчик? — Девятнадцать, — прохрипел в ответ Виктор. Человек подошёл к столу рядом с кроватью и начал звенеть чем-то. — Для девятнадцати лет у тебя организм умирающего старика. Внутри, естественно, — он снова слегка рассмеялся, — я позволил себе немного… обследовать тебя. Не волнуйся, всё заживёт, останется лишь незаметный шрам. — Каждый шрам заметен, — выдвинул протест Виктор, пробегаясь пальцами по своей грудине, осознавая, как именно его обследовали. — Только, если ты предпочитаешь замечать его, — он закончил возиться со склянками и протянул Виктору какую-то жидкость, — выпей, это облегчит боль. Жидкость оказалась тягучей и горькой, так что юноша скривил лицо, выпив её. Однако это действительно облегчило боль в горле. — Я бы поговорил о твоём состоянии подольше, потому что, поверь мне, там есть о чём поговорить, но… Твой благодетель очень просил привести тебя к нему, как только ты проснёшься. Он хотел бы выразить тебе благодарность за спасение дочери, — мужчина протянул Виктору трость, — держи, тебе понадобится это. Виктор не назвал бы ту ситуацию спасением, скорее, принятием на себя всех ударов. Он взял трость и попытался встать, однако сломанная нога отозвалась дикой болью, из-за чего он тут же упал обратно на кровать, вскрикнув. — Осторожнее. Позволь помочь, — человек придерживал Виктора одной рукой за спину, а другой рукой держал под локоть. — Когда я смогу ходить без этого? Виктор помнил ту картину: выпирающая из колена наружу кость. Открытый перелом, который мало кто взялся бы лечить. В глубине души он уже знал, какой ответ услышит, но всё равно решил спросить, ведь надежда умирает последней. — Боюсь, никогда, — прямолинейно и честно, — я сделал всё, что мог, чтобы привести твою ногу в порядок… Но пришлось удалять часть кости, так что она не может встать на место нормально. Без трости ты и шага не сделаешь. Учитывая твой юный возраст… Мне правда жаль. — Всё… — Виктор шумно вдохнул воздуха, чтобы не потерять самообладание, — всё нормально. — Передо мной можешь не стараться, мальчик, — его слегка похлопали по спине, — я знаю, что не нормально.***
Виктор стоял в центре кабинета, очень далёкого от слова «роскошный», однако… стоило признать, в нём был свой шарм. Он был выполнен в мрачно-зелёных тонах, тут были два кожаных дивана, расположенные друг напротив друга, стол, на котором внимание Виктора привлекла разукрашенная яркими цветами пепельница, что было… странно. Пожалуй, большое кожано-деревянное кресло было главным достоянием этого кабинета. С потолка всё время сыпалась щебёнка, так что в какой-то момент Виктору это надоело и он поднял голову кверху: — Ты можешь прекратить прятаться? — не получив ответа, он продолжил, — Да ладно, я знаю, что ты там. Из-за древесной балки показалась синяя макушка. — Как Вы узнали, что я тут? — угрюмо спросила она. — Это было не трудно. Лучше скажи мне, когда он явится? Ещё десять минут стояния я не выдержу. — Не знаю, но думаю, что скоро. Я… Я рада, что Вы живы. Виктор фыркнул. — Хотел бы я быть хоть немного рад… — Почему так? — теперь она звучала более заинтересованно. Виктор постучал тростью по полу так, чтобы девочка обратила своё внимание на неё. — Помнишь её у меня при нашей первой встрече? Вот и я не помню. А теперь я вынужден ходить с ней до самой смерти. Девочка немного помолчала, потом снова спряталась во тьме. Наверное, она считала себя виноватой за это. — Мне жаль, — наконец-то тихо сказала она. Виктор вздохнул и уже собирался ответить ей, но в кабинет зашёл его новый «благодетель». Быстро прошагав мимо новоиспечённого калеки, он сел в кресло, читая бумаги, которые нёс в руках. — Говори, только быстро, — бросил он. Что?.. И что Виктор должен был сказать?.. Он сюда вообще не планировал приходить. — Вы меня сюда позвали. Я думал, говорить будете именно Вы. Взгляд мужчины перешёл от бумаг к Виктору. — Следи за тоном, мальчик. Я мог тебя вообще не спасать. Это больно кольнуло его сознание, так как являлось правдой. Виктору тут вообще никто ничего не должен. С другой стороны, он знает, чем крыть в ответ. — Я мог не спасать Вашу дочь. В этот раз мужчина повернулся к Виктору всем телом, сжигая взглядом. Но на его губах заиграла улыбка. — Язык подвешен для такого возраста. Дай угадаю, жизнь потаскала тебя по приютам? Парень пожал плечами. — Ну, есть такое. — Как тебя зовут? — Виктор. — Вик-тор, — повторил по слогам мужчина, — ты знаешь, кто я? — он снова отвернулся, доставая сигару и поджигая. — Только дурак не знает, кто Вы. — На твоё счастье, ты не дурак. «Или на моё несчастье, иначе жил бы себе в центре», подумал Виктор. — Ты сделал правильный выбор, когда спас мою дочь. Я умею быть благодарным. Скажи, чего хочешь. — О, у меня очень простое желание… — будничным тоном сказал Виктор, — Не подскажете, где переулок Оседающей золы, дом триста двенадцать? Силко выглядел сконфуженным из-за этого вопроса. Выпустив дым изо рта, он ответил: — Насколько мне известно, тебя привели только что оттуда. Виктор приподнял брови от удивления. То есть тот доктор, который занимался его лечением… Это и есть тот самый учёный, который должен был его приютить? — И зачем же, в таком случае, ты искал моего доктора? Ох, теперь это допрос, отлично. — Мне дал его адрес мой терапевт. Он сказал, что Ваш доктор ищет сожителя, а мне нужна была крыша над головой. — Он предпочитает учёный склад ума. — Да, я в курсе, — Виктор слегка улыбнулся, кивнув головой, — я как раз учёный. И неплох в механике. Кстати, должен заметить, что она, — Виктор указал наверх, — не Ваша дочь. На лице мужчины появился гнев, а глаза опасно сверкнули. Он быстро глянул наверх, затем обратился к юноше: — И чья же она, по-твоему, дочь? — отчеканил он. Виктор поднял свободную руку в знак примирения. — Прошу прощения, если это прозвучало не так. Это чистая генетика — вы абсолютно не похожи внешне, ни единого сходства, сейчас я это вижу. Но если Вы её опекун, то да, она Ваша дочь, тут не спорю. — Пф… — Силко успокоился и повернулся на кресле спиной к собеседнику, — иногда учёные меня раздражают… Я найду того, кто отведёт тебя обратно к доктору. Оставит он тебя у себя, или же нет, это его решение. Но это не награда от меня. Тебе больше ничего не нужно? Если этот доктор не захочет оставлять Виктора у себя, то Виктору понадобятся деньги на жильё, хотя они в принципе ему нужны… — Работа. Мне нужна работа. Мужчина снова повернулся к нему, внимательно смерив взглядом. — Бесхозный учёный и механик… — пробормотал он, затем взял со стола медную вещицу и кинул её Виктору, — Сможешь починить? Виктор поймал вещь и оглядел. Это была странная медная конструкция, из которой торчал шприц. — Это дозатор? Что им кололи? Мужчина постучал указательным пальцем по скуле возле повреждённого глаза. Виктор сглотнул. — О… Он окинул дозатор быстрым профессиональным взглядом и попробовал надавить на него. — Заменить поршень и смазать, тогда будет работать как прежде, — он кинул вещь обратно в руки мужчины, — были бы у меня инструменты, я бы этим занялся. К сожалению, инструменты у меня украли. Виктора поизучали с минуту внимательным взглядом, затем с усмешкой сказали: — Возможно, ты пригодишься для чего-нибудь. А пока давай вернём тебя к доктору. — Могу я проводить его? — пискляво-хриплый голос раздался из-под потолка. Пару секунд спустя на стол, прямо перед Силко, спрыгнула Паудэр, — Пожалуйста! Мужчина переводил взгляд от девочки к юноше, стоявшему у неё за спиной. Виктор отрицательно помотал головой, давая понять, что абсолютно против этой затеи. Если на девочку опять нападут, он не переживёт второго раунда. Напряжённый взгляд Силко смягчился. — Конечно, я доверяю тебе это. Взамен, он за тобой присмотрит. Виктору кажется, или эта сделка идёт с перевесом не в его сторону?!***
Они шли по улицам трущоб, чувствуя себя в более безопасной обстановке. Девочка сказала, что пока Виктора лечили, что заняло несколько дней, Силко позаботился о тех ублюдках, и в принципе о том, чтобы днём было безопасно ходить снаружи. Виктор никак не мог привыкнуть к новому способу хождения, поэтому регулярно осаждал Паудэр, чтобы та не бежала слишком быстро. В конце концов девочка решила идти рядом с ним, лишь слегка подпрыгивая иногда. — Так тебя зовут Виктор? — задала вопрос она, смотря своими большими глазами прямо на него. — Мы не переходили на «ты», — угрюмо ответил он. — Вы переходили, — исправилась она, — при нашей первой встрече, помните? Юноша тяжело вздохнул, уже жалея о том, что его всё-таки спасли. — Да, моё имя Виктор. А твоё… Пороховушка? Порох? ** — он сощурил глаза, — Что-то из этого. — Паудэр! — обиженно поправила она, — Но я предпочитаю Джинкс. — Ага, значит всё-таки Проклятие***, — он кивнул, — Почему, кстати? Это ругательство. — Это не ругательство! Это моё имя! А Паудэр… это осталось в прошлом, которого больше нет. Виктор взглянул на неё. Девочка шла, опустив голову и задрав плечи. М-да, он определённо не умеет ладить с детьми. — Твоё желание забыть прошлое мне понятно. Я своё тоже не хочу вспоминать. Они прошли в молчании несколько минут, пока Виктор не нарушил его: — Можешь обращаться ко мне на «ты». Если дать животному имя, то обязательно привяжешься к нему и оставишь его у себя. Тут… работает почти также, хотя Виктор и не приравнивал детей к животным, но их наивность и склонность к привязанности была на одном уровне. Пау… Джинкс подняла свои большие и счастливые глаза и посмотрела на юношу. — Правда? Это значит, что мы теперь друзья? — она начала скакать вокруг него. Кажется, у Виктора сбои в мыслительном процессе, или как это связано между собой?.. С другой стороны… Слово «друг» для Виктора больше ничего не значит, так что пусть девочка называет его, как хочет. — Если тебе так угодно. — Ура, у меня есть друг! — она забегала вокруг него ещё быстрее, потом убежала вперёд и запрыгала, а потом и вовсе сделала перекат колесом. Виктор удивлённо поднял брови, затем отвёл глаза в сторону и прищурился. Ладно, у него слегка защемило в груди от этого. Но только слегка. — У меня есть друг, юху! Ты слышал, слышал? Друг, который не будет оскорблять меня на каждом шагу! Ты же не будешь? — она повернулась к Виктору, смотря на него жалостливыми глазами. А к кому она обращалась до этого?.. Они же в переулке одни. — Конечно, не буду. Оскорблять людей утомительно и не приносит никакого облегчения. И, пожалуйста, не убегай так далеко…***
Как оказалось, Виктор был очень-очень далеко от переулка Оседающей золы, так что случай со спасением девочки спас и его. Он подумал о том, что было бы неплохо, если бы в трущобах висели указатели. Несмотря на то, что этот доктор проводил его до места обитания Силко прямо из своего дома, без Джинкс Виктор бы не нашёл дорогу назад. — Эй, а он привязался к тебе, — сказала девочка. Они с Джинкс сидели на кухне. Доктор запустил их обоих внутрь и сказал подождать, пока он не закончит свою работу. — Он? Доктор? — Вик получил кивок в ответ, — Почему ты так думаешь? — Когда я навещала тебя, я видела, как он носился с тобой, — она пожала плечами, — он симпатизирует тебе. О, симпатия. Виктор знает, что это значит. — Погоди, ты навещала меня? — Ну, да, — она пожала плечами, — ты же спас меня. Мне было интересно, живой ли ты. Доктор разрешил навестить тебя только один раз, в остальное время он запрещал кому либо смотреть на тебя. Странный тип. Виктор поморщился и снова пробежался пальцами по тому месту, где скрывался шрам. Учитывая живое вскрытие, конечно, никто не пустит к нему ребёнка. С другой стороны, то, что Джинкс решила навестить его было… приятно. — Хэй, у меня есть пистолет, — будничным голосом произнесла девочка, — тот самый. Я оставила его у себя. Виктор округлил глаза и быстро посмотрел на неё. — Ты ЧТО?.. — прошептал он. Виктор находился в позиции старшего. Он должен был забрать у неё пистолет, отругать, или сказать хоть что-нибудь, что показало бы его, как ответственного человека. —…Силко знает? — осторожно спросил он. Джинкс отрицательно мотнула головой. Виктор прищурил глаза, склоняя голову набок. Ему правда нужно было повести себя, как хорошему взрослому. — Ты, кажется, сказала, что стреляла в тире много раз…***
Раздался ещё один выстрел. Виктор, как хороший взрослый, открыл окно на кухне и решил посоревноваться в меткости с Джинкс. Цели были разные: от бутылки до банки, фонаря или камня. — Тщ. Ты промазал. Опять. Это плюс пять монет на мой счёт. Итого… Двадцать пять. — Отдам, когда заработаю, — Виктор вздохнул и отдал пистолет. — Вы ЧТО тут устроили?! Джинкс и Виктор резко обернулись. На пороге кухни стоял хозяин квартиры. — Ничего, — одновременно произнесли они. — Это пистолет?! Они посмотрели на оружие. Виктор взял его и выкинул в окно. — Нет, — они опять ответили одновременно. — Ты должен мне новый, — прошептала девочка. — Запиши к двадцати пяти золотым. — Вы не обнаглели?! Я вас слышу! — С нашей стороны будет нагло попросить Вас не говорить об этом Силко? — осторожно спросила Джинкс, а Виктор активно закивал головой. Мужчина приложил пальцы к вискам. Он уже и забыл, что это такое — жить с ребёнком. А тут их… двое. — Не делайте так больше. Это привлекает лишнее внимание. Ты, — он обратился к Виктору, — должен поесть. Я ставил тебе капельницы, но у тебя всё ещё истощение. — Она может остаться? Большой босс сказал мне присмотреть за ней, — спросил Вик. — Если у неё нет второго пистолета и взврывчатки, то может. — Идея с несколькими пистолетами звучит круто, — задумчиво пробормотала Джинкс. Когда они сели есть, Виктор отсадил девочку от склянок со странным содержимым, чтобы не портить ей аппетит. Виктор решил поговорить с доктором, которого, оказалось, зовут Синджед, и рассказать ему о том, что он искал его. — Так ты и есть тот амбициозный учёный из центра? — учтиво спросил мужчина. — Я… не из центра, вообще-то. Я родился тут, в пригороде, просто два года жил с приёмной семьёй там. — А, я вижу. Центральные бы не стали называть трущобы пригородом. И твой акцент тебя выдаёт с головой. — Не то, чтобы я старался его прятать… — Вик пожал плечами, — Я, э-э, нуждаюсь в крыше над головой, а мне сказали, что Вы ищите сожителя. — Ты просишь крова? — напрямую спросил доктор. Виктор неловко кивнул. — Хм… Твоё лечение ещё не завершено, так что ты всё равно должен остаться тут. И твоя болезнь… мне интересна. А потом… Я думаю, как учёные мы найдём общий язык. Виктор посмотрел сначала на Синджеда, потом на Джинкс. Девочка улыбнулась ему, искренне радуясь за него. — Спасибо. За всё.***
— Почему Вас так заинтересовал мой случай? — спросил Виктор, надевая рубашку. Синджед окончил осмотр и делал пометки в его истории болезни. — Моя дочь имела похожие симптомы. — И где она сейчас? — Мертва, — спокойной ответил мужчина, не отвлекаясь от бумаг. Виктор сглотнул. Если они болели одним и тем же… — Я не смог вылечить её, но я думаю, что смогу вылечить тебя, — вдруг произнёс Синджед, — в центре медицина куда лучше, чем тут, Виктор, зря ты не остался там. Я думаю, что смогу помочь, но я не уверен в этом на сто процентов. — Уйти оттуда не было моим выбором. — Не хочешь рассказать, что произошло? Твой терапевт был не очень разговорчив. Что? — он встретился взглядом с ошарашенным юношей, — Не смотри на меня так, Виктор. Врачебная тайна не самая надёжная вещь. Я знаю только то, что он диагностировал тебе алекситимию, а теперь ещё и тяжёлую депрессию. — Спасибо, что сказали, думаю, я ещё не скоро захочу обратно к нему на приём, — Виктор закатил глаза. — Ты и раньше без удовольствия туда ходил. А в последние две недели вообще не хочешь покидать дом. В чём причина такого затворничества, юноша? Виктор фыркнул и запустил руку в волосы, убирая их со лба. — Просто… не хочу. — О чём я и говорил. Виктор потянулся за тростью и встал с кушетки, стараясь осторожно размять спину. — Я просто боюсь встретиться там с ним. — С ним? — Синджед отложил историю болезни и начал рассматривать кровь Виктора под микроскопом. — С человеком, из-за которого меня выгнали отовсюду. Из-за которого я снова тут, на самом дне, шатался по грязным переулкам и голодал, а теперь и вовсе хожу с тростью, — отчеканил Виктор, — если бы не он, я бы сейчас был в центре. — У этого человека есть имя? — осторожно спросил доктор. Виктор фыркнул. — Талис. Синджед замер, потом слегка повернулся к парню и посмотрел прямо на него. — Тот самый Талис? Юный основатель хекстековой технологии? Виктор развёл руками, слегка споткнувшись, и истерично сказал: — Замечательно! Он теперь ещё и тут популярен! Может, тут ещё и плакаты с его лицом висеть будут?! — Так уже висят. Возможно, ты не замечал просто. — Заебись! — он со всей силы пнул койку здоровой ногой, а потом схватился за столик на колёсиках, чтобы не упасть. — Не горячись, юноша. Как ты вообще связался с Талисом? — Мы стажировались вместе, — Виктор развёл руками, — я стабилизировал хекстек для него. Теперь мужчина развернулся всем телом. — Это сделал ты? Виктор снова сел на койку, кивнув и уткнувшись лицом в руки. — Парень, ты знал, что ты гений в таком случае? Он развёл руками в отчаянии. — Это ничего не значит! Я всё ещё умираю, а мои наработки, которые на сто процентов могли спасти меня, остались там! — Что это были за наработки? — с живым интересом спросил мужчина. — Замена органов на механизмы. Замена самой плоти на сталь. Не полностью, не везде, конечно. Но это имело бы свои последствия. — Какие именно? Виктор помотал головой. Ему не хотелось ворошить прошлое. — Потеря эмоциональности, замедление старения… — И как человек с алекситимией, ты посчитал, что не платишь никакой цены? Он пожал плечами и отвёл глаза. Вообще-то, именно так он и подумал. — С хекстеком это бы сработало. — Возможно, я могу найти эквивалентный катализатор для тебя, —сказал Синджед, — это, конечно, не чистый магический камень, так что это будет иметь негативные последствия, но твоя идея действительно может сработать. Я бы хотел, чтобы ты расписал мне её. — Серьёзно? — Виктор неверяще посмотрел на доктора. Тот кивнул и снова развернулся к столу, склонившись над микроскопом. — Но пока тебе нужен отдых. Юноша кивнул, встал и собирался уйти, когда его окликнул доктор: — Виктор. — Да?.. — Если я увижу этого Талиса, я пущу его на органы, — спокойно произнёс он, — просто хочу, чтобы ты знал.***
— Это выглядит интригующе, — произнёс Синджед, рассматривая чертежи механических имплантов, — и это нам по силам. Если чего-то будет не хватать, я подпрягу Силко. — Он не будет задавать лишних вопросов? — Даже, если и будет… Он любит делать небольшие услуги своим подчинённым, чтобы те лучше работали. И это помогает заполучить их преданность. — Звучит, как манипулирование, — пробормотал Виктор. — Это оно и есть, — согласился доктор, — есть какие-то особые пожелания? Что хотел бы сделать первым? — Колено, — быстро ответил парень, — определённо точно колено. — Ты же понимаешь, что тебе всё ещё нужна будет трость? — Да, конечно, — Виктор отмахнулся, — просто эта боль невыносима. Чем раньше мы исправим мою кость, тем лучше. — Как часто колено болит у тебя, юноша? — поинтересовался Синджед. — Каждый грёбаный день, — сквозь зубы выговорил Вик, смахивая чёлку с глаз. — А когда ты в последний раз стригся? — мужчина упёрся руками в стол и посмотрел прямо на Виктора. — Не знаю, может, месяц назад? — тот отвёл глаза к чертежам. — А когда ты последний раз посещал терапевта? — Месяц назад, — он упорно не хотел поднимать глаз. — А когда ты выходил в последний раз из дома? — Не знаю, — раздражённо отрезал он, — месяца два назад? — Виктор, посмотри на меня. — Ну что?! — он поднял глаза к Синджеду. — Ты в курсе, что у тебя прядь поседела? Виктор отрицательно помотал головой. Нет, он не был в курсе. Он не помнит, когда в последний раз смотрелся в зеркало. Каждое утро он делал базовые процедуры, потом запирался в своей комнате на весь день и не выходил оттуда — работал. Лишь иногда, когда приходила Джинкс, он мог выползти из своего логова и провести время с ней. Но в последнее время она не заходила. — Что происходит, Виктор? — тихо спросил доктор. Парень с выдохом осел на стул, уткнувшись в ладонь лицом. Его сильно трясло от бессонницы и стресса. — Я разбит, — также тихо ответил Вик, — просто разбит, вот и всё. Тем, что произошло. Он был первым и единственным человеком, которому я в своей жизни доверился. И взгляните на меня, вот они — последствия. И химтек, который Вы мне даёте… Он не помогает. Он лишь ненадолго убирает боль, а потом всё возвращается и так по кругу. Я не могу видеться с психотерапевтом, не могу видеться с Джинкс, я чувствую себя… Не знаю, отвратительно? Просто от того, что люди смотрят на меня. Я не хочу покидать дом, не хочу даже покидать свою комнату. Это новое чувство, которое я осознал — мерзость, — он горько усмехнулся, — мне мерзко от себя же. Я просто хочу прекратить всё, — он щёлкнул, — по щелчку пальцев. — Позволь мне спросить прямо: у тебя появилась зависимость от химтека? Виктор быстро закивал, всё также не поднимая головы. Его затрясло ещё сильнее. — Я дам тебе успокоительное, ты сейчас не в себе. — Не хочу успокоительных, — процедил Виктор, — хочу исчезнуть, просто исчезнуть, чтобы всё прекратилось. Сердце почему-то так ноет-ноет и колет очень сильно. И руки так трясутся, что он ничего взять не может. И в голове такое давление, будто она сейчас затрещит по швам. И так темно перед глазами.***
— Что с ним произошло? — Сильное переутомление, кислородное голодание. И организм стал зависим от лекарств, которые я даю ему. — Наркомания, что ли? — Это Силко тебя таким словам научил? — Но ведь Вы сами сказали, что он зависим. — Хм. С точки зрения психологии, он правда считается наркоманом. Но с точки зрения медицины, его организм действительно нуждается в этих лекарствах. — Вы должны были сделать ему операцию, чтобы он не нуждался в них! — И я сделаю. Но в таком состоянии он умрёт у меня на операционном столе, а мы же этого не хотим? — Вы двое не могли бы быть немного потише? — простонал парень. — Виктор! — радостно воскликнула Джинкс, — Мы волновались за тебя! Вик поморщился от громкого голоса. — Ты когда таким старым успел стать? — девочка запрыгнула ему на живот, заставив Вика закряхтеть. — Я не старый, мне всего лишь девятнадцать, — просипел он. — Силко седой и старый, и ты седой, а значит старый! — Как скажешь… Только слезь с меня… — Джинкс, — укоризненно сказал Синджед. — Ладно-ладно… — девочка слезла с друга и осталась сидеть рядом с ним, — Ты напугал меня. Я думала, ты оставишь меня также, как и все остальные, — она обхватила свои коленки. — Да я вас всех переживу, — вымученно рассмеялся Виктор. — А кто говорил мне совсем другое недавно? — настраивая капельницу спросил Синджед. — Я был не в себе. Эмоции стали брать контроль надо мной, и я не знаю, как с этим справляться. Но я найду способ. Эй, Джинкс, ты ведь любишь рисовать? Девочка посмотрела на друга и кивнула. — М-м-м. Можешь нарисовать мне кое-что?***
Виктор сидел в мастерской и заканчивал спаивать провода. Вдруг он услышал шаги позади себя. — Не могу поверить, что ты правда делаешь это, Виктор, — Синджед принёс ему перекус. — Да ладно, взгляни, какой замечательный дизайн она нарисовала! — он потряс листком бумаги с яркими линиями от мелков перед лицом доктора, — Это заняло каких-то два месяца работы, но посмотри! — Виктор взял в руку маску и наложил на своё лицо, — Выглядит здорово. И её функционал я подогнал специально к последующим операциям. Всё будет работать, как слаженный механизм. — А что сказал терапевт на это? — Он одобрил, если это поможет мне чувствовать себя комфортно среди других людей. — Ну, чем бы дитя не тешилось… Если это важно для тебя, то пускай. Как твоя нога? Виктор вернулся к спаиванию проводов, попутно беря сэндвич с тарелки и надкусывая. — Могу ходить спокойно, не принимая химтек каждые пять минут. Кость встала на место успешно. Вот увидишь, я тебе ещё шафл станцую. — Точно не хочу это видеть. У тебя осталось десять минут, Виктор, потом ты уходишь из мастерской. Виктор закатил глаза. — Да-да, чтобы та ситуация не повторилась. Хорошо, я понял. — Кстати, как там клиенты? — Пациенты, — поправил юноша, — они не клиенты, они пациенты. Сегодня днём я сделал протез правой кисти для мальчика какой-то богатой женщины. Операция прошла успешно, — Виктор сделал ещё один укус, — дамочка сказала, что разнесёт моё имя на весь пригород. — Есть ещё пациенты? — Мгм. Двое. У меня уже готовы протезы для них, — Вик указал в угол мастерской, не отвлекаясь от своей работы. Синджед посмотрел в указанном направлении: в углу аккуратно расположились два протеза — рука и печень. — Понадобится обезболивающее. А-эх… И три фильтра. Один на протез, два на респираторы. Силко заказал пять респираторов, а у нас осталось мало фильтров. — Вижу, ты чувствуешь себя полезным тут, юноша. И это оправдано. Виктор остановился и нахмурился. Он полезный? Да, наверное… — Я чувствую себя хорошо тут, — он пожал плечами.***
Виктор зашёл в зал с двумя чашками чая. Организм после нескольких лет операций работал так, как учёный и планировал — слаженно, подобно механизму. А в купе с улучшенным им химтеком, подавляющим боль и эмоции, он ещё и ходить без трости мог какое-то время. — Джинкс? Ты тут? — он посмотрел наверх. Примерно сразу после того, как Виктор смог нормально ходить, он взялся строить сеть балок под потолком специально для девочки. Это входило в список обязательных вещей, помимо того, что он потребовал с Силко установить указатели на улицах пригорода. Сверху свесилась одна длинная синяя коса. — Я не в настроении… — раздался тихий хриплый голос. — Опять они? — он поставил одну чашку на верхнюю крышку пианино. — Да… Я хочу, чтобы они замолчали… — Мне нужно позвать Синджеда? — Нет, он опять напичкает меня таблетками. Меня от них рубит. — Мне нужно сказать Силко? — Нет… Я сама. Потом. — Как я могу помочь тебе сейчас, Пау-Пау? — Поговори со мной. О чём угодно. Чтобы перекричать их. — Ты не спустишься? — уточнил Виктор. —…Прости. — Всё нормально, — юноша осел на пол у стенки пианино, попивая свой чай, — могу рассказать тебе о термодинамике. — Тщ, я её наизусть уже пересказать могу. Давай что-нибудь другое. — М-м… Твой отец устраивает меня работать в Боевую Академию, как тебе новость? — Кошмар, — Джинкс тихо рассмеялась, — будешь учить детей. — Сам в ужасе. — Виктор, а расскажи мне, как ты снова оказался тут. Я имею ввиду, ты говорил, что ты родился в пригороде и всё такое… Но ты никогда не говорил, почему ты оказался в том переулке тогда. — М-м-м… Тот день? — Тот день. Виктор немного помолчал, отпивая чай. Он говорил об этом с Синджедом, но без подробностей. А с Джинкс он не хотел об этом говорить вовсе. Да что уж там, он вообще не хотел говорить об этом. Но ей нужно это сейчас, иначе голоса в голове совсем достанут её. — Пять лет назад я стажировался в крупной центральной компании передовых технологий, — тихо начал он, — один парень стажировался со мной в группе. Он был тем ещё хамлом, никто, кроме меня, не мог работать с ним. Возможно, моя склонность доказывать свою правоту вызывала у него уважение, которое в последствии переросло… в дружбу, я думаю. Он услышал скрип дерева. Джинкс медленно, подобно пауку, спускалась с балки на верхнюю крышку пианино. Она села, скрестив ноги, и взяла чай. — Может, это было даже больше, чем дружба. Факт был в том, что он был первым, кому я доверился. Открылся… в важных вещах, которые делали меня уязвимым. А он взамен поделился со мной своей маленькой тайной о волшебных камнях. Я помог ему стабилизировать их, так что парень получил все лавры, а я остался в тени. Я не жаловался, потому что… ты знаешь меня, я не люблю такое. — Да, ты у нас скромняга, — она усмехнулась. Поставив кружку, Джинкс достала из набедренной сумки маленькие флакончики. Повиснув одними ногами на пианино, она спустилась вниз головой напротив Виктора. Открыв флакончики, она начала наносить макияж ему на лицо, а он не стал протестовать. — Это тот самый парень с плакатов? Этот Хекс-мачо? — Угу, хах. — Не морщись. — Прости. Так вот, я начал делать кое-что важное для себя. Это должно было вылечить меня, но это шло против моральных устоев моего друга. — Твоё лечение? — Способ моего лечения. Он сдал мою справку от психиатра совету директоров, так что меня признали больным, уволили и лишили всех прав на наше общее изобретение. Моя приёмная семья не могла больше кормить и лечить меня, так что они позволили мне собрать вещи и уйти. Так я вернулся в пригород, — Виктор кисло улыбнулся. — Мне не нравится этот твой друг. Он поступил плохо, сделал тебе больно. Силко назвал бы это предательством, — она подкрашивала ему ресницы. Виктор опустил глаза. — И был бы прав, наверное. — Его плакат висит на соседней улице. Хочешь, разукрасим его? — Джинкс, это же вандализм, — с укоризной сказал Виктор. — Конечно. — Там есть его лицо? — Не-а, только этот ваш хекстек и куча лозунгов. —…Баллончики с краской под столом в мастерской. Джинкс хищно улыбнулась и спрыгнула с пианино. Перед тем, как уйти, она нагнулась и провела пальцами по щекам Виктора. — Тщ, эти твои новые полоски делают тебя жутким. Мне нравится. Но то, что парень, которого ты любил, предал тебя, мне не нравится. — Не знаю насчёт второй части, я всё ещё не выучил, как проявляется любовь. Но насчёт первой согласен.