Принцесса и клоун

Ближе к своему семнадцатилетию юная Одри начинала ощущать мучительное давление в грудной клетке. Оно порой мешало дышать. Вдох и выдох иногда отдавали тягучей болью в рёбрах, и с каждым днём эти симптомы ухудшались. Боли при дыхании, которые были редкими, стали постоянными. Головокружение, частые одышки до такой степени, что девочка попросту задыхалась и в панике старалась вдохнуть как можно больше воздуха, терпя ноющую боль. Сильный, грубый кашель, который уже почти всегда сопровождался кровавой мокротой. Помимо болей в груди, начинала развиваться боль в костях, особенно в конечностях и голове. Если бы девочку направили к специалисту, всех этих симптомов можно было избежать, и наверняка врач бы выявил и ряд других болезней, ведь при туберкулёзе, как выяснится в будущем, нет таких мучительных болей в груди. Несмотря на своё ужасное состояние, маленькая (да, именно маленькая, потому что, несмотря на возраст, она была ещё глупым ребёнком, который даже не умел читать) Одри не выказывала своего недовольства единственному другу. Она улыбалась ему, играла с ним, учила его своей идеологии, а уж поверьте мне, хоть она и не ходила в школу, но умную речь выдвинуть всё же могла. Этой идеологией было стремление познавать мир и любить его, каким бы жестоким он ни был. Помогать беспомощным, дарить всем радость и улыбку. В целях Одри было научить Смеющегося Джека всему, о чём знает она, чтобы он не растерялся и не испугался во время её отсутствия. Именно так… Она уже тогда понимала, что скоро её боли доведут её до момента, когда вдохнуть воздух в больную грудь она будет не в состоянии. Это будет настолько больно, что грудина, словно сама по себе, не будет двигаться. Боль будет такая, будто рёбра разбивают чем-то тяжёлым, и можно будет мысленно нарисовать, где именно пройдут болевые трещины. Как бы ей ни хотелось, но ей пришлось затронуть тему смерти в процессе беседы с радужным клоуном. Это было уже то время, когда Одри и Джек не играли и не бесились в комнате. Это было то время, когда она редко поднималась с кровати, но не оставляла без внимания своего лучшего и единственного друга. Джек тем временем тоже казался серьёзным, или он только имитировал это? Нет, Джек не мог лгать… Он волновался, чувствовал, что скоро нагрянут большие перемены, и он очень боялся, что эти перемены будут плохими. Не хотелось ей расстраивать и без того теперь грустного клоуна, но хуже будет, если она этого не успеет сказать: — Джек, солнце. Я давно хотела поговорить с тобой об одной очень важной вещи. Клоун, лёжа вместе с ней на кровати, заинтересованно посмотрел на девочку. — Я хочу поговорить о смерти, — закашливаясь, продолжила она. — О смерти? — переспросил клоун. Он явно не догадывался, насколько серьёзным и трагичным является этот разговор. — Все живые существа когда-то умирают. За ними приходит смерть. За мной тоже скоро придёт… — Она тебе поможет? Тебе станет легче? — вдруг выпалил радужный друг, заметив, как удивлённый, направленный на него взгляд девушки дрожал. В какой-то степени он был прав: Одри и правда избавится от своих страданий, но вот самому Джеку от этого будет не легче. — Когда смерть придёт за мной, я исчезну, милый. Навсегда. Мы не увидимся больше. Девушка уже еле сдерживала свои слезы. Клоун не совсем понимал, о чём она. Он состроил грустное лицо. — Как не увидимся? А… а может ли она забрать и меня? Этот тяжёлый долгий разговор в какой-то момент закончился минутой молчания. Одри сама не знала, может ли смерть забрать и Джека. Вся мировая идеология учит тому, что жизнь — прекрасное явление и нужно стараться любыми методами отсрочить приближение страшной костлявой женщины. Но так ли прекрасна жизнь во время войны и безнадёжности, когда твою грудь распирает тянущая боль, а голова болит от каждого резкого звука? Да! Всегда можно всё исправить, перетерпеть, стремиться дальше. Но судьба Одри была предрешена давно, и она точно знала, что даже врач ей не поможет, — уже слишком поздно. Что же насчёт Джека, то без своей подруги он вряд ли выживет в одиночку. И да… лучше бы он тоже мог погибнуть вместе с ней, ведь она примерно может себе представить, какая на него обрушится агония и тоска… Живое существо такого бы не пережило. В конце разговора, когда оба молчали уже минут пять, боясь обронить любое слово, девочка поняла, что очень озадачила и расстроила своего любимого друга. Чтобы это исправить, она приподнялась с кровати и крепко его обняла, в ответ почувствовав его объятья. Он любил этот дружеский приём. Она его этому научила. Объятия всегда успокаивали обоих и в этот раз успокоили. На самом деле Одри ненавидела обниматься, хотя ей очень хотелось это делать. Каждый редкий раз, когда её обнимала тётя, ей было больно. Ей казалось, что руки женщины сдавливали её кости, но на самом деле тётя обнимала Одри не очень сильно, просто её косточки начинало ломить от прикосновений. Такие объятья были, когда, например, сообщалось о том, что аристократы отступили от близлежащих территорий, и от радостного порыва женщина танцевала и обнимала подростка, напевая, что завтра они проснутся. А вот объятья Джека были вовсе безболезненными. Она их любила. Уже с пятнадцати лет девочка начала чувствовать к Смеющемуся Джеку что-то большее, чем просто дружбу. Поначалу она думала, что это самая сильная дружба, но разве при таких чувствах хочется расцеловать оппонента где только возможно, обнимать его так же часто, как дышишь, и наблюдать не натянутую улыбку для тебя, а его искреннюю, собственную. Пусть Джек и был создан для неё, она хотела, чтобы он был счастлив и имел свое мнение. Он должен был быть для неё свободным! И даже такие сильные, уже любовные чувства не вызывали у неё странного ощущения между ног. Ей никогда не хотелось сотворить что-то пошлое и непристойное с ним. Но детской любовью и ребячеством это тоже не назовёшь, ведь от своих чувств ей сжигало грудь, а улыбка сама по себе вытягивалась на иссохшем лице. И из-за этих чувств чистой любви ей так не хотелось умирать. Не потому что она боялась смерти, нет, она даже ждала её. Она не хотела оставлять Джека одного. Ей было страшно и думать о том, что с ним будет после её смерти. Настал всё-таки тот злосчастный день. Последний день, когда Одри видит своего любимого Смеющегося Джека — свой ясный лучик в серой комнате. Её голова гудела и кружилась, грудь ныла от каждого вздоха, в глазах всё дрожало. Слабость, дикая слабость обуяла девочку. Подняв свою тощую ручку к Джеку, она прошлась по его рыжим, чистым и волнистым волосам. Затем ручка спустилась к щеке, и, пока она шла до самого подбородка, Одри задумалась. Завтра, на свой день рождения, она хотела подарить Джеку поцелуй в губы, даже зная, что он ничего не поймёт. Не успеет она завтра, но и сейчас не решается, потому что ему и так будет больно, а тут ещё и этот новый странный поцелуй. Да мысли о нём сведут его ещё более с ума. Пока она думала и смотрела в его голубые глаза, большая, стройная кисть нежно сжала её ручку. Он прислонил её ладонь к своей щеке. — Завтра тебе станет лучше, принцесса… — пытался хоть как-то успокоить свою больную подругу клоун. Когда Смеющийся Джек всё же отпустил руку Одри и поднялся с кровати, она вновь, как всегда перед сном, сказала одну и ту же фразу, которую говорит с первого дня их встречи: — Я люблю тебя, Смеющийся Джек из коробки. С возрастом эта фраза начала иметь куда больший и глубокий смысл. Слово «люблю» означало уже вовсе не дружескую любовь, но клоун этого понять был не в состоянии. Он безумно любил Одри, а она безумно любила его. Но их любовь была такой разной… Одри казалось идеальным в клоуне абсолютно всё, поэтому она хотела сделать его более человечным: научить читать, писать, чувствовать, рассуждать, спорить… Но всё это рухнуло в глубокую чёрную бездну, которая больше никогда не вырвется наружу, не напомнит о своём прекрасном существовании. Его рыжие, как солнечный свет, волосы, глаза цвета райского неба, всегда добрая, обнадёживающая улыбка, обведённая красивыми, нежными губами, и женственное, белое, как снег, лицо. Так хотелось узнать, что Джек скрывает за всем этим гримом, но одно Одри знала наперёд — что бы она там ни увидела, она всё равно будет любить его, потому что любит она его не только за внешность. Но сейчас всё это так блекнет на фоне серой пелены перед глазами — предсмертной пелены… Умерла девочка от сильных мучений. Она долго мужественно терпела стреляющие боли в груди, вдыхать было сложно. Конечно, не обошлось без слёз, горячих и горьких слёз. Слёз от боли и от грусти. Кашель добивал её, принося новые болевые толчки. Отхаркиваясь, она уже брызгала кровью на пол тёмной, неприятно пахнущей кровью. В глазах всё начинало плыть, голова гудела, тело ослабевало, и казалось, что она уже парит в невесомости. В какой-то момент Одри перестала чувствовать боль, и её измученное сердце стукнуло в последний раз… ************* Развевающееся рваное, грязное полотно танцевал на ветру, страшно изгибаясь и издавая тихие характерные звуки шелеста ткани. Костлявая прогнившая рука держала бумажный листок с досье. Жнец смотрел в него равнодушно, а извивающийся змей, сидя на его шее, смотрел со злобной ухмылкой. Это было досье на демона, некого Смеющегося Джека. Он не отдаёт души убитых детей. На листке были изложены все важные данные и уже вручную дописаны факты о монстре под диктовку Алана. В конце досье изложено наказание: «Стереть с лица вселенной. Отправить в Халфейр немедленно!!!» Бог смерти в первый раз сталкивается с таким существом, но к предстоящей встрече он крайне равнодушен. Жнецы не способны испытывать каких-либо эмоций, соответственно, и режима берсерка у них нет. А вот их фамильяры — это как противоположная часть жнеца. Если Одри старается избегать битв, что выходит почти никогда, то Эдгар — как злобная адская гончая, сотрясающая цепь на шее и рвущаяся своими мощными челюстями всё на своём пути. Потрёпанный плащ метнулся, и разлагающийся труп прыгнул с небоскрёба на асфальт. Чем быстрее они найдут Джека, тем быстрее можно вернутся к старой работёнке. На самом деле, Одри не любила риск, но увы, путь свой она выбирает не сама. Она глубоко надеется, что ей удастся просто поговорить с демоном, но тут же она осознаёт ненадёжность своих мыслей. Смерть отправилась искать призрачного клоуна. Холодная, ветреная погода в Лондоне всё больше удручала и свидетельствовала о неприятной встрече. Одри уже не надеялась на мирный разговор — с чего это демон согласится отправляться в Халфейр без драки? Успокаивало её только то, что клоун не дотягивает до Джексона — заклятого врага всех жнецов. Его жертв до сих пор не удалось отправить в мир иной, и каждый жнец уходил от него поражённым. Спустилась на Англию небесная ночь, Закрыла собою, укрыв пеленою, И звёзды зажгла, и луну показала, И сон отправляет за гранью астрала. Но спят ли людишки? Боятся все ночи. Придёт к ним убийца, зарежет их сына, А дочку повесит на люстру за орган, Собачку всю скрутит и кости ей вынет. Родителей тоже их ждет неудача, Он без «игры» даже их не оставит. Размажет он мощной рукой своей папу, А маму разрубит на части когтями. Жестокий охотник, безжалостный странник. Кровавых конфет по полу раскидает. Засунет их в папу, засунет их в маму, И в сына, и в дочь, и собачке оставит. Холоднейший монстр, которого люди Боятся и ищут, молят, проклинают. Улик никаких не находят шерифы, Ни нож, ни винтовка, и яд не оставит. Так чем убивает безжалостный странник? Как он уродует бедные трупы? «Нечистая сила!» — кричат кругом люди. Полиция их вариант отвергает. Всему во всем мире настанет конец. Неважно, бессмертный ты демон иль люд. Бессмертный устанет, найдёт новый стимул. А люд весь со временем сам себя сгубит. Палач со змеей прибыл за тобой — демон! Людские молитвы достигли небес! Прогнившая женщина бродит по миру И ищет по запаху крови твой крест. Она равнодушна, отнюдь не жестока, Но вот коса её бьёт как гроза. И плоть перережет, и призрака вскроет, И демонский рог при ней треснет надвое. А змей её Эдгар — отнюдь не подарок: Рвётся он в бой, обнажая клыки. Не знаешь, откуда гад вылезет в битве: С грудины, из юбки, изо рта, из ноги? Безжалостный, длинный, огромный и меткий, Клыки его пышут пронзающим ядом. Слабого демона он убивает, А сильный от клыка весь в боли сгорает. Кусает он так же и призрачных тварей. Непредсказуемо из жнеца бьёт. Угомонит разбуянившихся монстров, Чтобы коса покорила их остро! Не любят жнецы, когда души воруют. Бойся кончины своей, злобный клоун. Идёт к тебе твой первый друг по кварталам. Цепь людских бед косой разрежет он.