«Зайчонок, я уехал на работу, скоро вернусь. Я приготовил блинчики…
— Опачки, а вот это хорошо, — вслух думает парень, оборачиваясь, и действительно замечает тарелку с вкусным завтраком.…и буду признателен, если ты их хотя бы попробуешь. И выпей, пожалуйста, таблетки. Они лежат около кружки с заваренной ромашкой, которой тебе надо прополоскать горлышко. Приду, все проверю.»
Арсений.
Смешная шутка, Арсений Сергеевич. Паренек, естественно, никаких таблеток принимать не собирается, и уж тем более полоскать горло какой-то хренью. Поэтому садится за стол, предварительно заварив себе кофе, включает фильм, который не смог досмотреть ещё неделю назад, и принимается за завтрак, над которым с утра постарался врач. И так, в принципе, проходит все время до прихода врача. Шастун успел посмотреть какие-то скучные видео в ютубе, полистать новые рекомендации тиктока, даже пару раз покурить на балконе. Но вся скука продлилась не так уж долго, где-то до трёх часов, пока домой к мальчику, как и обещал, заявился Попов. — Ну и что ты делал? — спрашивает Арс, снимая с себя лёгкую ветровку. Лето решило особо не радовать жителей, как и всегда, поэтому на улице было достаточно прохладно, с периодическими дождями. — Да ничего особенного, — безэмоцианально отвечает подросток, продолжая залипать в телефоне. — Покушал? Лекарства пил? Горло полоскал? — Попову надоедает смотреть на Шаста, который даже не обращает на него внимания, поэтому выхватывает из рук ничего не подозревающего подростка телефон. — Эй! Вы что делаете? Верните! — возмущается Антошка, пытаясь выхватить телефон обратно, но врач вертит руку с гаджетом из стороны в сторону, не давая мальчику возможность забрать свое жизненно необходимое приспособление. — Ты так мило злишься, — умиляется педиатр, с улыбкой наблюдая за уже запыхавшемся парнем, который все пытается поймать его руку. — Бросал бы ты курить, Антошка. Дыхалка нулевая, — уже строго отчитывает врач, смотря на начавшего кашлять мальчика. — Без ваших советов обойдусь. Отдайте телефон! — настойчиво требует «милый» школьник, и на удивление врач возвращает ему прибор, ради которого Шаст тут извивался до самого неприятного кашля. Парень уходит к себе в комнату, ложится на кровать, укутывается одеялом — опять стало холодно — ну и включает очередную стрелялку в телефоне, стараясь игнорировать опять резко появившейся озноб. Как к нему в комнату влетает до безумия злой Арсений. — Антон, — строго начинает он, немного повышая голос, — Ты почему не выпил таблетки? И горло не прополаскал? Что, так сложно? Я же по-хорошему попросил! — Вы мне — не мама. — спокойно отвечает подросток, не поведя бровью, абсолютно игнорируя эмоциональные всплески взрослого. — Как так можно легкомысленно относиться к своему здоровью? — тяжело вздыхает взрослый, — Да убери ты уже этот телефон. Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю, — требует врач, но увидев полный игнор, сам подходит и забирает гаджет. — Вы мне кто, чтобы отчитывать и ругать меня? — наконец реагирует парень. — Никто. — отвечает он на свой же вопрос. — Поэтому верните мне мой телефон. Попов его не слушает, поэтому не возвращает вещь хозяину, а наоборот удаляется с ней из комнаты. В это время Шаст пребывает в бешенстве. — Мало того, что он мне никто, так ещё ругает меня как маленького ребёнка, ещё личные вещи забирает, — специально громко говорит Антон, чтобы врачу, сидящему сейчас в гостиной комнате, все было прекрасно слышно. Всё это время подросток расхаживает по комнате, и злится, и обижается. Он старается игнорировать дрожь и холод. Температура тоже не сдаётся, наоборот повышается, заставляя измученного Шаста лечь обратно в кровать. В попытках справиться с ознобом и головной болью, подросток засыпает беспокойным сном. *** — Антош, — мягко будит ребёнка врач, как ни в чем не бывало, — Ты что-то горячий, — констатирует он, прикладывая ладонь ко лбу парня. А Шастун лежит, ничего не понимая. Снится ему это или нет? Спал он вообще? Чувствует себя отвратительно. — Прости, малыш, я не должен был тебя ругать. Тем более больного. — Попов аккуратно целует парня в макушку, но подросток на удивление не противится, не возмущается, потому что чувствует себя ужасно, — Почему ты мне не сказал, что тебе плохо? — Не посчитал нужным, — с большим трудом говорит Шаст, потому что, кажется, язык абсолютно не хочет его слушаться, как и все тело. — Эх, ты! Хуже ведь стало. А сейчас, что? Если температура, малыш, сейчас будет запредельная, мне придётся её сбивать способом, который тебе не нравится, — говорит Арсений, аккуратно просовывая градусник через горлышко пижамной футболки, устанавливая его в положенное место. Время для Антона тянулось медленно. Хоть ему и плохо и казалось, что его котелок не варит, но он все равно прекрасно осознает, что говорит ему врач, и понимает, что его ждёт. Однако сил протестовать нет, да и Попов гораздо сильнее его, а сейчас так тем более. А Арсений, поняв, что подросток напряжен, поглаживает его по голове, зарываясь в мягкие, кудрявые волосы, стараясь немного успокоить. — 39 и 7, — заключает педиатр, смотря на прибор недовольным, даже, наверное, грустным взглядом. — Полежи, солнышко. Я сейчас приду. Только прошу, без резких движений. Для Антона все как в тумане, сейчас уже он ничего не понимает, и последнее, что он помнит перед тем, как он окончательно вырубился, это то, что он вроде плакал, и Попов очень мягко что-то нашептывает. — Всё, малыш, тише. Умничка какой, — хвалит врач, поглаживая хнычущего ребёнка по спине. *** Шастун более менее приходит в себя через два часа. Абсолютно не понимая, что произошло, что вообще было. — Антош, ну наконец-то. Я так переживал, — обеспокоенно говорит Арсений, как только видит, что паренёк открыл глаза, нежно поглаживая его ладонь. — Что произошло? — После того, как мы с тобой поругались, тебе плохо стало, но ты мне об этом не сказал и уснул. Я только чуть позже заметил, что ты весь горишь, поэтому… — Попову не дают договорить. — Капец, я помню только то, что вы меня вроде успокаивали, — немного неуверенно говорит Шаст, вдруг ему это приснилось. — Да, — тяжело вздыхает Арсений, — Я же укол тебе сделал, ты, наверное, не помнишь, но ты даже успел поплакать. Просто пиздец. Ещё и поплакал, класс. Интересно, что он теперь обо мне думает? Антону очень стыдно за то, что он разревелся. Но ведь он даже не мог тогда контролировать свои эмоции. — Так вот почему у меня жопа болит. — Сказал бы мне раньше, обошлось бы таблеткой. — Я не хотел с вами разговаривать. — Знаю. Но если тебе было плохо, то следовало это сказать мне. — Арсений встаёт с кровати парня и направляется к двери. —Кушать хочешь? Я там картошку с овощами потушил. — Да, наверное, но я не хочу уходить с кровати, в ней слишком мягко и тепло, — отвечает Шаст, взбивая подушку, чтобы сделать её удобнее, и ложится обратно, накрываясь одеялом чуть ли не с головой. — Я тебе принесу сюда. Но покушать тебе все-таки стоит, а потом можешь дальше спать. — говорит врач и уходит на кухню. И вот зачем спрашивать было, если, судя по-всему, он изначально планировал меня накормить? Странный он, конечно. *** Попов желает юноше приятного аппетита, ставя тарелку с едой на прикроватную тумбочку, — И, Антош, мне с тобой поговорить надо, — мягко начинает мужчина, садясь к мальчику на кровать. Ох, какой важный. Ну, давай, говори. Жду извинений! — Да, я слушаю, — спокойно говорит Антон, уже начиная поедать овощи. — Ты все ещё обижаешься? — спрашивает Арс, выуживая из кармана домашних штанов телефон Шастуна. — Сами как думаете? — встречно вопрошает подросток в перерывах между очередной ложкой еды, которая оказалась весьма вкусной. Мальчик невольно улыбается, чувствуя, как кусочек помидора чуть ли не тает во рту. Очень похоже на то, как готовит его мама. Антон уже и не помнит, когда в последний раз ел что-то нормальное. Где-то недели 2 назад, когда родители ещё не уехали. В остальное время в его рацион питания входили своего рода непитательная пища: сигареты, чипсы, энергетики, ещё сигареты, сухарики, доширак, чай, ну и ещё сигареты. — Подозреваю, что ещё обижаешься, но меньше, да? По-моему тебе понравились овощи на пару, и они немного сгладили твою обиду на меня, правильно думаю? — педиатр по-доброму улыбается, смотря на довольного Шаста. — В точку. Хоть я и злюсь, но готовите вы и правда вкусно. — Спасибо, но сейчас не об этом. Антош, не обижайся на меня. Я действительно был не прав. Я не имел права ругаться на тебя и забирать телефон. Прости. — искренне говорит Арсений, отведя взгляд на окно, потому что взрослому очень тяжело даются извинения. — Но знаешь, ты ведь тоже хорош. Я ведь злился потому, что ты усугубляешь свое состояние. А я переживаю несмотря на то, что мы мало знакомы. — Понимаю, я тоже был не прав. Ну вот такой у меня характер, ничего не могу поделать. Вы тоже извините меня. — Конечно, — врач нагибается к подростку и аккуратно, почти невесомо целует в макушку, мягко приобнимая. Антошка сначала не совсем понимает, что происходит, а потом все же обнимает Попова в ответ, нежась в приятных объятиях. *** Оставшееся время Арсений смотрит фильм в гостиной, а Антон сидит у себя в комнате и играет в какую-то компьютерную игру. Попов идёт к Антону, сначала стучится, но после того, как действия старшего были проигнорированы, немного приоткрывает дверь и, убеждаясь, что мальчик просто сидит за столом и рубиться в компьютер, заходит в комнату, подходит к тумбочке кладёт на нее шприц и запакованную упаковку с ваткой, а потом уже направляется к мальчику, который ещё не заметил Арсения в своей комнате. — Анто-ош, — зовёт старший, опуская наушники с ушек на шею. — Ну что? — недовольно отзывается парень, но все же закрывает вкладку с игрой, а после даже выключает компьютер, и поворачивается к Попову, смотря ему в глаза. — Я вообще тебя уже с утра спросить хотел, но не успел. На работу уехал, отпуск выбивал. — начинает врач. — Может быть, поедем ко мне? Пока ты болеешь. У меня дома и лекарств больше, и инструменты есть, на всякий случай, м-м? — Эм… Ну, я не знаю. Мне как-то неловко, но, думаю, можно. — неуверенно отвечает подросток, — Я не против. — Вот и отлично. — Арсений нежно улыбается, но тут же раздосадованно поджимает губы, вспоминая, зачем он сюда шёл — Это не все. Я не только за этим пришёл. — Что-то ещё? — Да, Антош. Тебе уже пора спать, а у нас с тобой ещё вечерняя инъекция, — пытается мягко сообщить педиатр неприятную новость. — Не-е-ет, — тянет подросток и тяжело вздыхает. — Это же уже второй за день. Давайте не будем? — предлагает Антон «отличный» выход из ситуации. Нет, а что? И я целее, и у него нервы крепче. Хорошо, конечно, придумал, ничего не скажешь. — Я знаю, солнце, что тебе неприятно, но это необходимо. — печально вздыхая, говорит Арсений. Сердце Антона опять пропускает удар из-за ласкового обращения. Да блять, сердце, веди себя адекватно. Он просто пытается меня поддержать… Солнце-е-е… Как мило… Знали бы вы, Арсений Сергеевич, как мне приятно… Так. Все, стоп! — Я понял, — кратко отзывается Шаст и на большое удивление педиатра спокойно подходит к кровати и ложится на живот. Но страх-то все равно не исчез, поэтому паренёк вцепился в простынь, с силой сжимая её руками, когда врач оголил нужный участок и протёр мокрой ваткой, от которой в нос ударил противный запах спирта. — Расслабься, малыш. — просит врач, на что Антон как-то нервно и обречённо усмехнулся. — Я знаю, тебе страшно, но если ты этого не сделаешь, то будет больнее. И Шастун правда старается, но вот когда игла проникает под слои кожи, то мальчик невольно сжимается, отчего, сразу не сдерживаясь, вскрикивает, ощутив резкую вспышку боли. — Тш-ш, расслабься, легче станет, — и подросток расслабляется, отмечая, что действительно стало лучше, но вот когда Попов начинает надавливать на поршень, и лекарство начинает медленно распространяться в мышце, Антон тихонько скулит в подушку, с ещё большей силой сжимая простынь. — Знаю, что неприятно, знаю, малыш. Потерпи немножко, — успокаивающе шепчет педиатр, продолжая медленно вводить лекарство, прижимая ребёнка к постели, потому что тот начал дёргаться. — Ещё долго? — слезливо спрашивает Шаст. Опять не сдержался… Как маленький ребёнок. Помимо физической боли, Антон начинает морально давить на себя, потому что не может удержать слезы, отчего ему ещё и стыдно. — Всё-всё, зайчонок. Ты умничка, — хвалит его Попов, массируя пострадавшую кожу, затем возвращает одежду на законное место и мягко гладит спинку Шаста. Спустя какое-то время Антон переворачивается, отводя взгляд в сторону, на его глазах застыли стыдливые слёзы. — Ну что ты, малыш? Все же хорошо. — Арс берет в свою ладонь ещё детскую ручку и нежно её поглаживает. Антон просто молчит, ему нечего сказать, ему стыдно. И, кажется, врач понимает, какие чувства испытывает мальчик. — Антош, знаешь, слезы — это не слабость. Тебе не должно быть стыдно, это абсолютно нормально. Человек должен проживать, как положительные, так и отрицательные эмоции. — Арсений слегка приподнимает «ребёнка» с постели и обнимает, гладя по спине. А паренёк вновь плавится в нежных объятиях, ему приятна эта забота — обычно его так обнимает мама. — Давай-ка уже спать. — Попов медленно отстраняется от парня, ласково чмокает его в висок и помогает улечься, заботливо укрывая его одеялом. — Спокойной ночи, ребёнок. — Спокойной ночи, Арсений Сергеевич. Мужчина ещё какое-то время сидит рядом с Шастом, поглаживая по руке, ждёт, когда Тошка заснёт.