***
И когда Арсений посчитал, что алкоголя стало значительно меньше в крови несовершеннолетнего ребёнка, отпустил его, перед этим заставив умыться под холодной водой, чтобы он более-менее пришёл в себя. — Всё, спи. Утром мы с тобой ещё поговорим. Не думай, что это сойдёт тебе с рук. — укладывает педиатр Антона на кровать, помогая укрыться. Шастун не хочет ни с кем разговаривать, просто молча ложится, закутываясь в одеяло, и отворачивается к стенке, не желая смотреть в глаза мучителя. Лицо парня красное и опухшее от слез, которые до сих пор катились по щекам, но уже не так обильно, дыхание сбивчивое, нос заложенный. Но несмотря на свое состояние он довольно быстро засыпает, желая забыться во сне — там все хорошо, не как в жизни. Попов первые два часа сидит рядом и следит за спящим Антоном, чтобы убедиться, что все хорошо и подростку не станет резко плохо. Но потом все-таки понимает, что уже не в силах бороться со сном, поэтому решает лечь рядом с мальчиком, дабы в случае чего услышать и проснуться. Арсений двигает Шастуна к стенке, ложится сам и притягивает парня к своей груди, обнимая. У подростка крепкий сон, поэтому не ощущает, что его двигают, лишь чувствует окутывающее тепло.***
Когда Арсений просыпается, мальчик ещё спит, а лучи солнца уже во всю пробиваются через шторы. Судя по-всему, утро уже позднее. Врач приподнимает правую руку, сгибая её в локте, и смотрит на наручные часы. — Ох ты, уже полдвенадцатого. — удивлённо лепечет мужчина, понимая, что долго они уже проспали и пора вставать. Арсений встаёт, умывается, но Шастуна пока не трогает. Решает сходить в магазин, чтобы купить что-нибудь на завтрак ну и по пути зайти в аптеку за тем, что Антону крайне не понравится. Но педиатр решил, что для ятрофоба-алкоголика то будет в самый раз.***
— Добрый день, — довольно приветливо говорит молоденькая девушка-фармацевт. — Добрый. Девушка, будьте добры, Пиридоксин, сульфат Магния… — перечисляет Попов, на секунду заминаясь, думая, какой анестестик взять и, наконец, решив, озвучивает. — И Новокаин, пожалуйста. — Секунду. — девушка вбивает название препаратов в поисковую систему и, найдя нужное, отходит к полочкам с лекарствами. Нагибаясь, достаёт просимое, затем задумчиво приподнимается, выпрямляя спину, и спрашивает. — Шприцы нужны? — Ой, совсем забыл. Да, конечно, два шприца на 5 мл. — Хорошо. — фармацевт быстро справляется с задачей и уже через пару минут стоит у кассы, пробивая товар. — С вас пятьсот шестьдесят семь рублей. Мужчина расплачивается и уходит.***
Домой врач возвращается уже с лекарствами и тортом, потому что, предвидя обиду парня, решает, что вкусный десерт поможет им в дальнейшем помириться. И, разобравшись с продуктами, идёт к парню. — Антон, вставай. — треплет по плечу старший. — Встаю-встаю, — сонно лепечет младший, но все же открывает глаза и сразу же жмурится от света и головной боли. — М-м-м. — Плохо? — спрашивает Попов. Хотя, разумеется, он прекрасно понимает, что Шастуну сейчас нехорошо. — Да-а, — как-то жалко тянет парень, — Голова сейчас лопнет. — Понимаю. Лекарство надо? — задаёт риторический вопрос педиатр, потому что вне зависимости от ответа, страдать пацан точно будет. — Угу. Правда очень плохо. Таблетки на кухне в шкафчике, — с горем пополам выдавливает из себя парень, потому что говорить тяжело. — Я не припомню, чтобы я сказал про таблетки! Я спросил про лекарство. И оно, кстати, у меня есть. Пока ты спал, я сходил в аптеку. — объясняется Арсений, как-то странно улыбаясь, что очень не понравилось подростку. — В смысле? — непонимающе уточняет Антон, но буквально сразу же до него доходит, что имеет ввиду врач. — Нет! Нет! Никаких капельниц! Я не дам! У меня вообще вены плохие, вы не найдёте! — Успокойся, Шастун. Я и не говорил, что капельницу буду делать. Это слишком долго и мягко. Ты за свой неразумный поступок заслужил больше. — совершенно спокойно говорит мужчина, в то время, как у парня глаза на лоб лезут. — Ч-что в-вы имеете в-в-виду? — дрожащим голосом спрашивает он, на минуты забыв о своей голове. — Магнезия — от похмелья. Витаминка — для иммунитета и наказания. — осведомляет Антона Арсений и, видя в глазах парня по-прежнему непонимание, добавляет, — В ампулах. — Вы имеете ввиду уколы? — уточняет он. — Да, уколы, Шастун, уколы. Поэтому предлагаю тебе не капризничать и справиться с этим быстро. — совершенно спокойно говорит врач без тени сожаления, как это было обычно, когда он колол курс антибиотиков подростку. — Не-е-е-ет, я на такое не согласен. И вообще, знаете, спасибо вам большое, голова больше не болит, — немного лукавит парень, потому что от накатившей волны страха, боль ушла на второй план, хоть и неприятно сдавливало в висках. Шастун старается говорить уверенно и убедительно, но голос все равно дрожит, предательски сдавая своего обладателя с потрахами. — Я же сказал, я не согласен. Я не дамся. — вопит парень, видя, как педиатр несмотря на его протесты притащил пакетик с необходимым и принялся распаковывать шприцы, один из которых показался Антону огромным. — Малыш, ложись. Я очень зол на тебя. Долго уговаривать не буду. Не дашь сам — уложу силой, — не очень успокаивающе сказал Попов, уже разбивая ампулы. И в этот раз ласковое обращение уже звучит не мягко, а больше рычаще, даже, наверное, угрожающе, что сразу замечает парень. Антон оценивает вероятность благоприятного исхода, но в мозгу не складывается, выдавая лишь чёткое ноль. Парень загнанно дышит, укутываясь в одеяло, в надежде, что оно его спасёт. Его сейчас знатно потрясывает, а сердце уже во всю стучит, намекая обладателю, что вот его остановка и сердечку пора с ним прощаться. Не может же, все так печально закончиться… Арсений тем временем уже заканчивает с подготовкой первой инъекции, переходя к витамину. — Да ну не надо, пожалуйста. Я больше так не буду… — молит мальчик, понимая, что по сравнению с мужчиной сил у него очень мало, максимум на что хватит, так это на временное сопротивление. Конечно, я так буду. Но попробовать все же стоит… — Да я все что угодно сделаю, честно-честно, только не надо уколов, пожалуйста-а, — почти теряя надежду, просит Антон, наблюдая, как пугающая ярко-красная жидкость заполняет шприц. И тут ко всему прочиму Шастун вспоминает, что витамины-то очень болезненные, потому что как-то Димка жаловался на них, когда лежал в больнице с сотрясением. И если память ему не изменяет, то группа В одна из самых болючих, поэтому на страх и риск решает уточнить у врача. — А что за витамин? — В6. — легко отвечает Попов, наконец закрывая второй шприц колпачком. — До жути болезненный, конечно, но очень действенный. И иммунитету хорошо, и память лучше станет, да и в воспитательных целях изумителен. В общем, не препарат, а чудо! — также невозмутимо говорит Арсений, будто рассказывает погодные новости. Хотя, конечно, сказать, что Попову абсолютно не жалко парня нельзя. Но он чётко решил, что наказать пацана стоит, тем более витамины — это полезно. Шастун не поблагодарит правда, но вот его иммунитет будет очень даже благодарен. — Почему этот шприц такой большой? — задаёт опять вопрос Антон, надеясь хоть так заговорить педиатру зубы. — Так надо. Обычно так и вводят в таком количестве. — объясняет он. — А почему тогда тот в маленьком шприце? — по-прежнему лезет парень с допросами, желая отсрочить мучение. — Могу в третий ещё набрать, надо? — с сарказмом заявляет врач. И давай-ка хватит мне голову морочить, а то хитрый смотрю, беседой решил отвлечь. Ложись на живот и одежду приспусти. — Не надо… Ну пожалуйста… Я прошу. Я боюсь, — галдит Антон. — Солнце моё, не испытывай терпение. Я насильно ведь сделаю, — цедит Попов. — Я обижусь тогда, если силой заломите, — предупреждает подросток. — Без обиды век не проживёшь. — глагольствует «умные» вещи старший. — Переворачивайся уже. — М-м, — крутит головой пацан, уже готовый к защите своего мягкого места, выставляя руки с подушкой перед мужчиной. — Ладно. Я пытался по-хорошему. — излагает педиатр, откладывая шприцы на прикроватную тумбочку и, не давая Шастуну одуматься, быстро убирает постельную принадлежность, которая ограждала доступ к мальчику и начинает щекотать. «Ребёнок» заливается смехом, совсем забывая обороняться и теряет бдительность, чем и пользуется врач, быстро садясь на кровать и переворачивая Шастуна, укладывая бёдрами к себе на колени, сразу же фиксируя. — Отпустите немедленно, — требует Антон, вырываясь, но, к сожалению, это не имеет эффекта. — Лежи спокойно и расслабься, — наставляет старший, стягивая штаны и боксеры до середины ягодиц. Педиатр разрывает упаковку с спиртовой салфеткой, достаёт её и пару раз проходится по коже, а затем, дотягиваясь до шприца, снимает колпачок и быстро вводит иголку. — Теперь придётся терпеть. Магнезия тоже болючая. — предупреждает Попов, начиная потихоньку надавливать на поршень. — М-м-м-м. — мычит мальчик, вскоре переходя на вскрики, потому что ощущение в месте прокола такое, будто тебе раскаленным ножом кто-то мыщцу разрезать пытается, — А-ай, хва… тит, — пищит он, надламывая голос. — Тише-тише, мы терпим. — шепчет Арс, меняя тон уже на более дружелюбный и успокаивающий. Антон не помнит долго ли все продлилось, потому что находился в какой-то прострации. По щекам его текли обжигающие слезы. Затем боль от первого укола немного ослабла, на фоне другой ягодицы, в которую будто запихали множество стекол и проталкивали дальше, желая изрезать мышцы парня к чёртовой матери. И самое ужасное, что все это нарастало. Шастун уже не кричал, потому по ощущениям, вроде, сорвал голос. Просто рыдал. Так больно ему не было давно. Пришёл он более-менее в себя, только когда почувствовал, что к местам прокола прижали влажные ватки и начали массировать, ослабляя и разминая мышцы. И Арсений понял, что он явно перестарался. Конечно, он знал, что инъекции болезненные, но не думал, что для Антона это все настолько ужасно и больно. И если изначально он ещё планировал читать морали, то сейчас это желание отпало, потому что он точно понимал, что Шастун больше не будет пить. — Всё-всё-всё, мой маленький… Прости… — извиняется он, начиная поглаживать измученного парня по спине, стараясь угомонить истерику. Но подростку было глубоко плевать на слова мужчины, он съежился и отстранился, укрывая себя одеялом, всем видом показывая, что он не хочет, чтобы к нему прикасались. — Не злись, пожалуйста. — виновато просит старший, начиная гладить «ребёнка» по руке, которую тот сразу же отдергивает. — У меня кое-что вкусненькое есть. — предпринимает ещё одну попытку помириться Попов. Ему ничего не отвечают, тогда врач, тяжело вздохнув, идёт на кухню. И спустя некоторое время возвращается обратно к парню, но уже с тарелочкой лакомства. — Будешь тортик, Антош? — мягко спрашивает Арсений. Подросток по-прежнему игнорирует. Он все ещё лежит на животе, потому что любое движение приносит ноющую боль. Из глаз до сих пор текут слезы, их уже меньше, но все равно есть. Кажется, Арсению долго придётся извиняться. Что он, собственно, и делает весь день: то в кино предложит сходить, то в парк погулять, то деньгами пробовал подкупить, но все бестолку. И только ближе к вечеру, когда Попов уже раз в пятнадцатый подошёл извиниться, Антон сжалился и простил. — Но ты все равно больше не пей. Я же переживаю за тебя, малыш. — мягко говорит Арсений, обнимая и поглаживая по спине парня. — Больше не буду, — устало лепечет подросток в плечо педиатра. — Торт-то будешь? Шоколадный. Специально для тебя купил. — вновь предлагает мужчина. — Теперь буду. — радостно отвечает Шастун, зевая.***
Торт и впрямь оказался очень вкусным. После вкусного чаепития оба, уставшие, пошли в комнату Антона, где Попов уговорил парня обработать ягодицы мазью. — Вот так, — говорит врач, закрывая тюбик и натягивая одежду обратно. — Синячки есть. — с сожалением констатирует старший. Мальчик ничего не отвечает, только вздыхает и аккуратно переворачивается на спину, морщась от неприятной боли в ягодицах, но на животе за сегодняшний день лежать уже надоело. — Ты такой умничка! — хвалит Арсений, мягко трепля по волосам пацана. — Давай-ка спать, поздно уже. — зевая, говорит врач и помогает «ребёнку» укрыться. — Спокойной ночи, солнышко. — Спокойной ночи.