— Насколько это было больно?
— Достаточно.
Непрекращающийся звон режет уши. Чонвон падает на колени и хватается за голову, прижимаясь телом максимально к полу, жмурится от противного свиста в черепной коробке, который словно невероятно сильный ветер сметал на пути все препятствия, оставляя только хаос. Ян ощущает, как уши начинают неприятно ныть, и он зажимает их руками в надежде, что это поможет хоть на один процент перестать так ярко ощущать каждой клеткой последствия ударной волны. Запах бетона и гари дают сигнал о том, что нужно поскорее вставать и выбираться. Чонвон валится на спину и наконец открывает глаза: сквозь клубы пыли на потолке виднеется система вентиляции, которая непонятными лабиринтами уходит в обе стороны по коридору. Красноволосый понимает, что слух постепенно начинает возвращаться, когда до ушей снова доносится звук сирены. Высокая фигура тучей нависает над Яном: Чонвон пугается непонятного человека, который в упор смотрит свирепым и животным взглядом, словно пытаясь прожечь все органы насквозь. Незнакомец присаживается рядом и тут же стягивает с себя черную маску и кепку, показывая кем он является. И сразу же усмехается от того, что смог удивить неожиданным появлением. К чему тянуть? Глаза Чонвона округляются, он ощущает свой бешенный ритм сердца даже в кончиках пальцев и в каждой пряди волос. Волнение накатывает, заставляя Яна просто замереть в одной позе и не шевелиться ни на сантиметр, но он пытается отползти назад, сдирая кожу с ладоней и сбивая задники кед о пол. — Какого черта ты здесь делаешь? Чонвон действительно не ожидал увидеть его. Перед ним сущий дьявол. Но он разрушил свою судьбу сам, Чонвон в этом не виноват.//flash-back//
Два года назад
Хисын обожал третьи пятницы месяца за то, что к утру следующего дня он становился на пару миллионов вон богаче. Ни для кого не было секретом, что Хисын испытывал дикую любовь к покеру: карты и фишки казались ничтожными в руках других игроков, однако в руках мужчины они становились настоящей катастрофой. Для всех, кроме самого Хисына, разумеется. Для него они становились магической волшебной палочкой, притягивающей деньги, словно магнит. Лидер всегда приглашал на игры только тех, кто имел прямое отношение к деятельности клубов Драконов: генеральные директора алкогольных компаний, ведущие табачные поставщики, именитые дизайнеры интерьера, — и на этом список только начинался. Сразиться с Ли в этой одновременно простой, но в то же время непредсказуемой игре давало людям либо билет к банкротству либо к богатству. Но. Всегда существовало это противное "но": лишь единицам удавалось одержать победу. Это было одной из многих причин, по которой Хисына можно было ненавидеть. И Чонвон ненавидел. Ян всегда присутствовал на таких пятничных играх, и здесь ему великодушно давали право выбора: либо быть наблюдателем, либо играть вместе с остальными, поразвлекаться с деньгами Хисына, так сказать. Брать ответственность за возможные проигрыши было сомнительной перспективой, даже не смотря на то, что все долги выплачивал бы за него Ли. Чонвон всегда делал выбор в пользу наблюдателя. Однако даже находиться тут для парня было своего рода испытанием: противное зрелище, состоящее из пьяных истерик и хисынового смеха под конец вечера только пугало подростка, попавшего в неправильный мир лишь недавно. Это не вызывало никаких положительных эмоций и являлось очередной непонятной вещью, но Хисын требовал, чтобы пара кошачьих глаз была у него на виду. Просто так Ли было гораздо спокойнее. — Хисын, кажется, твой мальчик заскучал? Может покажешь, что он умеет? — подает первым голос Кей, переглядываясь с Николасом. Если кто-то хотел красивое шоу, Ли Хисын был не в праве тому отказать: — Конечно. Он умел играть во многие игры, но лучше всех он играл в игры с людьми. Очередной вечер, очередная игра в покер, и все шло, как и обычно, но после этих слов Яну стало не по себе. Довольная улыбка нарисовалась на лице главного Дракона, оголяя белоснежные зубы, — их стоимость определенно равна арендной плате за пару месяцев какой-нибудь кофейни в центре города. — Ну же, Чонвони, выйди к нам сюда. Кей, владелец крупного табачного филиала в Корее, умело разжигает костер и искренне жаждет веселья. Он скалится словно пес, смотря из-под длинной отросшей челки прямо на Чонвона, который сидит за барной стойкой в стороне от игрального стола, проводя время за изучением марок алкоголя, расположенных на стеклянных полках бара. Хисын встречает испуганные глаза младшего, который обернулся, услышав, что разговор пошел непосредственно о нем: от темных зрачков лидера, скрывающих за собой почти всю радужку глаз, Чонвону становится откровенно жутко. Желание научиться контролировать свои эмоции, чтобы они не контролировали тебя, росло с каждой секундой, выражающейся в тикании дорогих антикварных часов, висящих над входной дверью. — Ты тоже видишь этот страх в глазах? Сделай с этим что-нибудь, мы хотим зрелища, — Николас откладывает карты и делает пару глотков джека. Хисын поднимается с кресла и медленно, как хищник к добыче, крадётся к Чонвону, пока тот просто молчит и смотрит на всех, думая о том, стоит ли отвечать на провокации или лучше подумать все-таки дважды. Положив одну руку на пояс, мужчина ласково улыбается и гладит по спине, успокаивая, как ребенка, после чего резко спихивает Яна этой же рукой со стула. Чонвон падает, выставляя руки вперед, после чего по ним проходит стреляющая боль, мальчишка тут же поднимает голову и осматривает всех находящихся в помещении людей: трое взрослых мужчин, каждому из них очень давно за тридцать пять, их взгляды направлены сейчас на него, и несколько человек охраны, которая подчиняется только директору. Чонвону шестнадцать, и он совершенно один. Оценив всю ситуацию, Ян приходит к довольно-таки неутешительному выводу: вероятность того, что его сейчас просто пустят по кругу, равна практически единице. И будет чудо, если его не убьют. — Помнится мне, все твои мальчики не выдерживали и месяца такой жизни с тобой, а он скоро отпразднует третий? — начинает японец, отпивая из стакана намешанный коктейль, закидывая ногу на ногу, — Полагаю, ты нашел того, кого практически невозможно сломать. — С ним пока что сложно, — Хисын окидывает уже холодным взглядом Чонвона и щелкает зажигалкой, продолжая, — но он поддается воспитанию, да, Вони? Белый винстон с двумя кнопками начинает вырисовывать непонятные узоры в воздухе, Чонвон встает с пола, все еще думая о том, на что способны находящиеся в этих стенах люди. Для бегства причин пока что у него не было, да и дальше пары метров, если честно, он никуда не убежит, парень это прекрасно осознавал. Бегство имело смысл в тот день, когда Чонвон несколько месяцев назад перешагнул порог неизвестного клуба, но уж точно не сейчас. — Неужели наконец-то нашёлся псих с отсутствием болевого порога под стать нашему Хисыну? — Не подлизывайся, Кей. Ты же знаешь, как это наш мистер Ли ненавидит, — подаёт голос Николас. Чонвон смотрит на него и в голове назойливо вертится мысль, что он тут самый адекватный из всех присутствующих. — Верно, — тушит о пепельницу на столе сигарету лидер, — А теперь ближе к делу. После услышанных слов Хисын с силой хватает за запястье Чонвона и тянет в сторону игрального стола. Парень ощущает крепкую хватку и абсолютную неизбежность, после чего его толкают в грудь, и он падает спиной на бархатную поверхность. Фишки стремительно летят на пол вместе со стаканами, они разбиваются со звоном о паркет и из них разливаются алкогольные реки, по которым течет разукрашенный пластик и разбитое стекло. Боль пульсирует в руках и всей грудной клетке от резких действий Ли, который явно перегнул с применяемой силой к Яну. Жар накатывает по всем конечностям волнами, вгоняя Вона в клетку со страхом и паникой лишь сильнее. Окинув вновь всех взглядом, Ян замечает азарт в глазах присутствующих мужчин. Словно главное блюдо сегодняшнего вечера, парень лежит сейчас в центре комнаты, где в воздухе витает похоть вперемешку с дымом. Похоть — один из смертных грехов, а грешники, как всем известно, попадают после смерти в ад. Хисын насильно тянет за края толстовки, Вону же только и остается повиноваться. Трое взрослых парней смотрят на обнаженное тело, словно на сладкую добычу и не видят ничего дальше внешней красоты Чонвона. Противно. Хисын насыпает небольшую горстку соли на живот Яну, после чего опустошает целую стопку текилы. Чонвон ощущает, как чужой язык касается его и слизывает соль, оставляя после себя липкий слой слюны. Мерзко. Хисын начинает смеяться, его гогот подхватывают зрители представления. Сделав еще одну затяжку, Ли берет запястье Чонвона и тушит о белоснежную кожу сигарету, безумно улыбаясь и запрокидывая голову в приступе смеха. Больно. Чонвон лежит такой разбитый и такой недосягаемый одновременно, что завораживает всех окружающих. Тонет в зрачках Ли точно так же, как тонет в пучине боли, душевной или физической — уже давно не разобрать. Чонвон терпит настолько, насколько позволяет психика шестнадцатилетнего подростка. Глотает слезы и стискивает зубы, сжимая ледяные руки в кулаки, на которых неизвестным созвездием расположились порядка трех свежих ожогов. Ян принимает это за ужасную пытку, за испытание, которое он должен пройти. Ведь жизнь посылает нам только то, через что мы способны пройти. То, что не убивает, заставляет нас желать смерти, верно? Или все-таки нет? Кей тянется рукой и оглаживает живот Яна шершавой ладонью, что не остается без внимания Хисына. Все еще лежащий на игральном столе Вон вздрагивает от прикосновения чужих рук, но успешно сохраняет на лице маску безразличия ко всему, что происходит в этих стенах с ним сейчас. Чонвон держался в тот вечер ну просто идеально. Хисын видит чужие руки на мальчике. Хисын видит этот животный взгляд Кея и его желание взять Чонвона прямо здесь, не смотря ни на что. — Думаю, ты забыл одну важную вещь, — Ли садится на соседний стул рядом с японцем и берет ту самую руку, которой пару секунд назад он трогал Чонвона,— Ты имеешь право смотреть. Но ты не имеешь никакого права трогать мои вещи. Ты должен был быть в курсе, что я ужасный собственник. Так зачем же провоцировать? Секунда, и эта рука оказывается прижатой к столу. Две секунды и Хисын вонзает в нее нож. Произошедшее пугает Николаса так, что тот отскакивает к стене и падает на пол, замирая от страха. Крик Кея раздается на все помещение, он хватается тут же за раненую руку и падает на пол от боли. Кровь растекается рубинами по белоснежному ковру, сверкая победным алым цветом. Охрана норовит достать оружие, но Хисын останавливает их поднятой рукой. Он разберется с этим сам. — Твою мать! Чтоб ты сдох вместе со своей шавкой! — японец воет от боли, стискивая зубы, и начинает задыхаться. О, да. Это больно. Это адски больно. Это целая агония, которую перетерпеть почти что нереально. Хочется драть глотку от боли и лезть на стены. Повреждены мышцы и сухожилия, такое заживать будет ужасно долго, что радует Хисына. Он аккуратно и бережно стирает с ножа кровь, смотря на лицо своей жертвы, которое исказилось в гримасе ужаса. Точка невозврата наступила в тот момент, когда Чонвон начал ощущать липкость на животе от текилы и чужую теплую кровь, парой секундой ранее заточенную в вены нарушителя закона этих стен. “По крайней мере, он его не убил”, — единственная мысль, которая утешает сейчас Вона, проносится, и от нее по коже мурашки. Чонвон раньше не понимал, как можно ощущать чужую боль и что такое эмпатия, однако в сегодняшний вечер он осознал, какого это, — видеть чужие раны и представлять, насколько больно было бы, если бы эти раны принадлежали ему. — Ох, нет, у нас другая судьба! Мы еще будем долго жить, — Ли подходит к валяющемуся в агонии парню, присаживаясь рядом, — Понимаешь, слишком многое я уже в этой жизни упустил, к сожалению, и это не вернуть. А вон он... — Хисын указывает ножом в сторону так и не сдвинувшегося с места ни на сантиметр Яна, — Он словно подарок с небес, поэтому я не позволю никому забрать у меня Чонвона. Кей пытается остановить кровотечение, пережимая другой рукой рану, Николас же трусливо сбегает самым первым из клуба. Хисын закрывает на это глаза, потому что тот является сейчас на самом деле четвертым лишним, но ему нужны были свидетели. — Думаешь, что я не в курсе вашего плана? Все твои парни снаружи уже мертвы, поэтому я даю тебе шанс уйти мирно, — шипит на Кея мужчина, — Беги, пока можешь, крыса. Ли смотрит на Яна всю свою речь и пытается понять, что же парень сейчас чувствует. Чонвон сталкивается с безумными глазами директора и что-то внутри щелкает, меняется окончательно и бесповоротно. Если же Хисыну было что терять, то Чонвону терять было абсолютно нечего. Последний шанс упущен в тот момент, когда Хисын смог так легко ударить человека ножом. — На сегодня урок окончен, — отмечает Хисын, оставляя нож на барной стойке. После произошедшего, отмываясь от чужой крови в туалете, Ян полностью понимает то, в какой мир затащил его Хисын. Ничто главе Драконов не человечно. И все решает его власть.//the end of the flash-back//
— Неужели забыл обо мне? — безумно смеется Кей, наклоняясь над все еще лежачим парнем, выводя того из шока. Японец заводит руку за спину и через секунду перед Чонвоном сверкает нож. Парень понимает, что боялся ближайшую минуту совершенно не того, чего бояться стоило: вероятно, он умрет раньше, чем задохнется от дыма. Довольно иронично. Ледяным металлом Кей проводит по лицу Чонвона, останавливаясь на губах: — Знаешь, как сильно я хотел изуродовать твое лицо? Изуродовать жизнь, как ты изуродовал мою? — зверски плюет слова и показывает Яну левую руку с огромным шрамом на ладони, — Помнишь? Чонвон помнит. Такое не забывается. Вон изо всех сил пытается сосредоточиться только на японце: его учили, что хладнокровие — это путь к победе в битве. Выбирать разум вместо эмоций, вот что важно на самом деле. Пытаться думать о том же, о чем думает противник, чтобы предугадать его ход. Чона пугало и вводило в ступор сейчас лишь то, что у него не было никакой живой практики с настоящими врагами, тренировки помогли больше физически, чем морально, поэтому и так не устойчивая психика начинает тихонечко ломаться при виде ножа, которым Кей может убить Чонвона, и не моргнув. — Если через полминуты мы не уйдем отсюда, то задохнемся, — красноволосый аккуратно пытается перевести тему, фокусируя взгляд на красных мигающих огнях, — Ты же не хочешь умирать? — такая манипуляция определенно должна сработать. Кей смеется в ответ и отводит взгляд в сторону, после чего резко приставляет нож к горлу: — Верно. Только есть один нюанс: я не хочу умирать в одиночку, поэтому я пришел сюда. Как тебе фейерверк, понравился? — кивает он в сторону конца длинного коридора, где произошел взрыв минутой ранее. Чонвон понимает, что слишком слаб, чтобы оказывать сопротивление парню напротив. У Яна нет никакого оружия, а у противника нож, шансы выстоять бой ничтожны. Надо действовать. — С днем рождения, собачка. Поздно. Кей предвкушает убийство, которое он сейчас совершит, отомстив тем самым Чонвону за разрушенную судьбу: нож входит в грудь острым концом, после чего лезвие с силой проезжается в сторону из-за того, что чья-то нога пинает японца по руке с холодным оружием. — Хуевый у тебя подарок, кретин, — незнакомый голос доносится сверху, — Так не поздравляют. Чонвон ощущает, как порез начинает гореть огнем. Это больно, но это не смертельно. Это могло бы быть смертельно, если бы нож вошел в грудь парня до упора, чего не случилось. И это терпимо, Чон способен это выдержать: Яна резали уже несколько раз за жизнь при разных обстоятельствах, и он понимает, что такое ножевое и каковы последствия, знакомая агония начинает накрывать с головой. Это нужно перетерпеть. Так или иначе, человек способен привыкнуть ко всему. Даже к непрекращающейся боли. Касаясь пальцами одежды, Вон чувствует сквозь нее теплую кровь, которая начала растекаться пятном на месте пореза. Мыслями парень возвращается в свое утро и вспоминает свои же размышления: "В этом мире тысяча процентов существуют люди, у которых дата рождения и дата смерти совпадают. Такое и страшно, и красиво одновременно". Черт возьми, а он сейчас мог бы присоединиться к этим людям, если бы не незнакомец. — Ты кто вообще такой? — шокировано орет на него Кей, пытаясь схватить отлетевший в сторону нож и наброситься на того. — Смерть твоя, — но не успевает. Раздается выстрел. — Блять, весь план испортил, так еще и человека чуть не прикончил! Ну что за идиот! Блондин машет рукой с пистолетом и ругается на теперь уже лежавший в паре метров труп японца. Кажется, его вовсе не волнует, что он сейчас прострелил голову человеку, вокруг тела которого начала образовываться лужа крови. Это ужасное зрелище, которое не пожелаешь увидеть никому, даже своему самому заклятому врагу. Убийство никогда не являлось чем-то, к чему Чонвон мог привыкнуть так же просто, как и к другим вещам, ставших для него нормой с недавних пор. Лишение человека жизни не соответствовало ни моральным, ни тем более юридическим законам, и это неоспоримый факт. Это не нормально. Однако, когда встает вопрос "либо ты, либо тебя", то ответ сразу находится сам. Удивительно, не так ли? Выбирая между своей и чужой смертью, с огромной вероятностью в девяносто девять процентов человек выберет оставить в живых себя. И это нормально — делать выбор в свою пользу и думать в первую очередь о себе, а не о других. Это не эгоизм, это самое обыкновенное желание жить, которое проснулось у Вона при виде чужой смерти после стольких размышлений о нежелании существовать на протяжении последнего года жизни. Он не хочет закончить так же. Как минимум, это скучно и не интересно. В конечном счете все умрут, зачем торопиться? Пожалуй, за спасение собственной шкуры Ян был как минимум благодарен парню, который стягивает с себя маску и улыбается во все тридцать два, обращаясь к Чонвону: — С днем рождения, Ян-вони! Надеюсь, ты рад меня видеть. Этого не может быть. Нет. Нет. Нет. Яну кажется, что он тронулся умом: человек, которого похоронили пару лет назад, стоит сейчас перед ним живее всех живых. Человек, смерть которого он видел своими собственными глазами. Это невозможно. Каким образом он выжил? Этот единственный вопрос на повторе крутится в мыслях, не давая больше ни о чем думать. — Ты же не Иисус, чтобы воскресать... — еле выдает красноволосый и с трудом поднимается на ноги, опираясь о стену, пребывая в оцепенении. Заливистый смех заполняет все пространство, и это выглядит совсем немного безумно: Джей нездорово смеется, все еще держа в руках глок. Сказанные только что слова, очевидно, показались ему безумно смешными, в то время как самому Чонвону не до смеха вовсе. Лишь спустя пару десятков секунд Пак успокаивается: — Ну ты и шутник. Чтобы найти тебя, пришлось вернуться на эту грешную землю из ада, — хмыкает тот в ответ, подыгрывая. Чонвон все еще в шоке, не осознает происходящее и пытается построить в голове логическую цепочку из событий в прошлом, но уже на втором звене она начинает сыпаться. Стадия отрицания заседает внутри парня, и перейти к принятию того, что сейчас Чонвон видит живого Пак Чонсона в метре от себя, крайне затруднительно. Ян шокировано смотрит на блондина, который убирает оружие во внутренний карман, начиная свой вопрос: — Но как ты... — Если хочешь на ночь сказку, то придется уйти отсюда со мной, — перебивает Джей и протягивает руку Вону, — Согласен? Чонвону страшно на самом деле, но он, не колеблясь, хватает руку в ответ. Желание узнать правду перевешивало все существующие "против" на чаше весов в воображении Яна. Он забывает о своей ране и об убийстве, которое совершил сейчас Чонсон, он лишь думает о том, что его ждет в будущем и насколько больно будет слышать правду. Джей тянет того за руку, и они вместе выбегают на эвакуационную лестницу, ведущую наверх к черному ходу, откуда Чонсон и входил в здание. Рана начинает пульсировать, но сейчас это кажется Вону совершенно незначительным. — Чонвон! Черт. Джей тут же оборачивается и достает оружие, направляя его на окликнувшего их парня, в готовности сделать еще один выстрел за сегодня. — Не стреляй, нет! — подлетает сразу Чонвон и становится перед Джеем. Довольно глупый, но смелый поступок. Ян видит испуг в глазах блондина: Чонсону нельзя быть пойманным никак, иначе всему настанет конец. — Бомгю, мне нужно уйти, — обращается к парню Ян, видя, как тот мечется из стороны в сторону, не зная, как лучше поступить, — Пожалуйста, это важно. Прикрой, если меня будут искать. Он знает, что тот поможет ему, потому что уже не раз выручал в трудных ситуациях ранее. Бомгю был невероятно честным, но жизнь научила его врать: пусть он и играл на два фронта, зато делал это идеально и с выгодой для всех. Желание помогать людям все еще горело внутри парня, отличая его от других работающих в штабе Хисына людей. Бом на самом деле не понимает, что происходит и почему Чонвон сбегает с незнакомцем, который все еще направляет на него пистолет, но догадки о том, что это именно этот человек пристрелил сейчас Кея в коридоре и устроил взрыв, не покидают мысли. Надеясь на благоразумность Чона, Бомгю все-таки слабо кивает и, наконец, опускает оружие, которое направил на Джея сразу же в ответ. — Я забрал у тебя запасные магазины для борнера и сразу уехал. Поджог в хранилище устроил Кей, и ты его пристрелил при попытке бегства, это снимет все подозрения. Джей удивленно поднимает брови и пораженно моргает: как же быстро и красиво Чонвон придумал легенду, в которую все без зазрения совести поверят. Просто мастерски. — Сказочник, нам пора. Через пару минут двери автоматически закроются, — намекает Пак, смотря на наручные часы. Бомгю остается стоять на лестнице, пока Чонвон вместе с Джеем поднимаются на первый этаж и выходят на улицу. Запах гари сразу бьет в нос, Ян устремляет взгляд в сторону и видит вдалеке клубы дыма, которые струятся из окон подвала с бешенной скоростью. — Сонхун, отбой. Мы выезжаем, — сообщает через наушник Джей, который все еще держит Яна за руку, — У меня нет времени рассказывать, что произошло. До связи. Чонвон вновь ощущает, что легкие словно сдавливают руками, он делает длинные сиплые выдохи и копается рукой в кармане в поисках своего спасения, пока Чонсон не понимающе смотрит на красноволосого: — Ты в порядке? — Пак хватает в беспокойстве младшего за плечи. Одно нажатие приводит дыхание в норму. — У меня астма, — Чонвон ставит перед фактом Джея и убирает ингалятор обратно в куртку, пока тот понимающе и сочувственно кивает. — Сону, подъезжай к третьему выходу, — вновь говорит Джей в наушник, — Я его нашел.***
Тихий звук двигателя нарушает установившуюся в салоне автомобиля тишину. Незнакомый парень по имени Сону, который примчался на хаммере в считанные секунды, тихо спит на заднем сиденье: сложный день и стресс отняли у Кима определенно много сил. — Хочу сразу сказать: я не могу рассказать тебе всего, — отмечает Джей, виновато поджимая губы, — Поэтому не стоит злиться, если какой-то из твоих вопросов останется без ответа. Но я обещаю, что дам все подсказки для того, чтобы ответы ты нашел сам. Чонвон нервно дергает ногой и кусает губы. С чего вообще стоит начать им разговор? А стоит ли вообще? Неуверенность начинает окутывать лишь больше, склоняя Яна к тому, что поехать сразу же вместе с Джеем было решением опрометчивым и сгоряча. Красноволосый определенно злился на себя за это, но уже поздно. — Как твой порез? Приедем и я обработаю его, — обеспокоенно кидает блондин на грудь Чонвона, по которой расползлось некрасивое кровавое пятно. Чонвон уже более-менее привык к этой ноющей боли, но немного удивлен внезапной заботой Чонсона. — Терпимо. Это ты устроил поджог в хранилище? — интересуется Чонвон, чтобы понять, кто все-таки стоит за взрывом, который ужасно оглушил парня. — Нет, но это было частью нашего плана. Этот придурок, который угрожал тебе ножом, опередил меня! — злится Джей, повышая свой голос до такой степени, что сзади слышится краткое сквозь сон "заткнись" от Сону, — Как такое вообще возможно? Что за тупые совпадения! — То есть ты пришел не из-за меня? — Из-за тебя в том числе. Найти тебя и взорвать хранилище, — это были главные цели моего визита, но с последней справились и без меня. Даже не знаю, разочарован я или все-таки рад, что меньше работы пришлось делать. И вновь тишина. Джей знал о Чонвоне и о том, что его можно будет встретить в клубе, поэтому пришел с расчетом найти его в первую очередь именно там. И он не ошибся. Но откуда он обладал всей этой информацией? И второй немаловажный вопрос: для чего ему взрывать склад с наркотой Хисына? Мотивы Кея Ян хотя бы мог понять и объяснить для себя, — это обычная месть за произошедшее пару лет назад. Но каковы мотивы Джея? — Для чего ты хотел поджечь наш склад с наркотиками? Зачем это тебе? — Это было необходимостью и ответной реакцией. Чонвон начинает анализировать услышанные слова, перебирая края толстовки, которые стали уже мокрыми от крови. Рана, кажется, не сильно глубокая, потому что кровотечение понемногу останавливается, Ян чувствует огонь на груди гораздо меньше, на смену ему приходит ноющая боль. Это все еще кажется вполне терпимым для его организма. Джей выглядит определенно напряженным, о чем свидетельствуют нахмуренные брови и крепкая хватка рук на руле, он определенно переживает обо всем не меньше Чонвона. Ян отворачивается к окну и смотрит на множество ярких вывесок, которые в ночи стали гореть красивым неоном. Пытаясь отвлечься, чтобы разобраться в своей голове, Вон начинает считать людей, мимо которых они сейчас проезжают по трассе. Поздним вечером город только начинает свою жизнь, обнажая все пороки перед луной. Улицы кишат незаконной деятельностью, наполняются пьяным смехом и становятся свидетелями множества отвратительных поступков людей. Все это кажется безумно привычным Вону. Красноволосый знает, какой вопрос он задаст следующим, но не решается произнести его вслух. Он оттягивает время, как может, надеясь, что все догадки окажутся ложью. Хотя и понимает всю неизбежность продолжения разговора. Чонвон возвращается в реальность из своих мыслей, когда они подъезжают к высокому дому и паркуются рядом с ним, после чего Джей первым выходит из машины, а за ним и сам Ян, оставляя пока что спящего в ней Сону. Чонсон идет к подъезду и присаживается на лавочку. Это мучительно для них обоих: просто молчать. — Я знаю, о чем ты думаешь, — первым нарушает тишину Джей, — Спроси меня об этом, — и пытливо смотрит в глаза Чонвону, который стоит прямо напротив. Хочется сбежать. Чонвону хочется сбежать куда угодно: в другой город, страну, на другую планету или в другую вселенную. Безысходность становится для него сейчас страшнее смерти. — На кого ты работаешь сейчас ? — через силу он все-таки задает свой главный вопрос. Джей тянется руками к шее и оттягивает ткань водолазки как можно ниже: несколько соединенных между собой звезд горят на ключицах Пака так же, как горит сейчас Чонвон изнутри. Ян замирает, смотря на эту краску под кожей и боится пошевелиться. Все теряет смысл в именно в эту секунду. Чонвон принял уход Джея из его жизни, но как принять его возвращение? И как принять ему то, что теперь они враги? Ян не хочет этому верить. Он так сильно провинился в прошлой жизни, что сейчас его настоящая жизнь становится сущим адом с каждым днем лишь сильнее? Еще пару минут назад он радовался встрече с Джеем и был счастлив узнать, что с тем все в порядке, то сейчас ему хотелось вернуться в прошлое, чтобы все изменить. Было бы неплохо иметь в некоторые моменты жизни машину времени. И лучше бы его прирезали. Это было бы не так больно по сравнению с тем, как Вону стало больно сейчас. Нежелание принимать сложившуюся ситуацию окутывало с головы до ног, внутренне Чонвон орал от несправедливости, метался бешенным псом по клетке в поисках выхода, но только выхода нет. Снаружи он неподвижно стоял и смотрел на красивую татуировку. Это было смертельно красиво и смертельно больно. Это было нечестно. Судьба самая настоящая сука. Сегодня Ян убедился в этом окончательно. Давать надежду, чтобы потом её отнять? Бесчеловечно. Мерзко. Отвратительно. Чонвону хочется раствориться в воздухе подобно сигаретному дыму. — Ты...ты в звездах? — указывая на тату рукой, Чонвон пытается держать себя в руках, но выходит, откровенно говоря, ужасно. Еще немного, и он рассыплется в точности как карточный домик от одного дуновения. — Я их лидер. Чонвону кажется, что ему вырезали легкие и заставили дышать. — Насколько это было больно? — Достаточно.