белая футболка.

минхо открывает глаза, чувствуя, как зрение до сих пор плывет. его челюсть сжата до такой степени, что, казалось зубы сейчас уйдут глубже в десна. в нос бьет резкий запах. знакомый запах, который заставляет его поднять голову с подушки и подойти к столу. документы, письма и извещения из суда расположились вокруг десятка зип пакетов, белых порошков, карты и нескольких свернутых купюр. рядом стояла баночка со спреем для носа и три полупустые упаковки от жвачек. хо втягивает содержимое внутри носа в себя и морщится от горечи с привкусом крови, стекающим по глотке вниз. он усаживается на стуле, принимая удобную позу и начинает выводить картой ровные линии, судорожно отделяя нужное количество порошка. его действиям не мешает даже телефонный звонок. парень втягивает заготовленную дорожку, издавая протяжный болезненный стон от соприкосновения едких крупиц со слизистой, которую уже порядком разъело от нескончаемого восьмидневного марафона. тело пробирает дрожью и прекрасным ощущением расслабления, когда он откидывается на спинку стула и отвечает на звонок. - доигрался? — это был голос отца. слишком грубый. это явно не то, что минхо хотел сейчас слышать. — нам пришло письмо, наркоман ты чертов. - что? — голос хо был протяжным и не смешным. — какое письмо? - о твоих долгах. ты бросил все, что строил и загнал себя и нас с матерью в долги. ты все это промерял на наркотики. - какие наркотики? ты с ума сошёл? — он прикрыл глаза, понимая, что новая волна наслаждения накрывает его с головой. — я просто прогорел. такое бывает. - чтобы ноги твоей больше не было в моем доме. ты не мой сын. мой сын никогда не выбрал бы задыхаться в собственной блевотине вместо счастливой жизни. этот разговор стал для минхо судьбоносным. несколько недель потребовалось двадцати трёх летнему хо, чтобы собраться. собраться с силами, с мыслями и духом. он собрал все документы, которые накопились за это время и ужаснулся. он действительно попал в глубокую задницу. минхо вычистил каждый возможный угол. избавился от всего, что могло напоминать ему о потерянных шести месяцах жизни. ли сидел в пустой комнате, в середине которой стоял новый кофейный столик рядом с матрасом, лежащим на полу. он был окружён бумагами, пока его телефон издавал слабую вибрацию где-то в глубине спального места, отдавая этому миру последние проценты зарядки. хо падает на постель, подкуривая сигарету и ударяется головой о гаджет только спустя три дня. он ставит его на зарядку, продолжая разбирать кипу документов. он почти постоял гениальный план о том, как выбраться из всего дерьма, которое сам же намешал. - твою мать, минхо. — мужчина кричал в трубку и, судя по звукам рядом с ним, куда-то шёл. — научись уже ставить телефон на зарядку! ты что, снова ушёл в загул? - я трезвый уже месяц. я почти разобрался во всех документах. - я могу заехать вечером. привезу еды и пива. - было бы неплохо. я покажу тебе пару новых идей. банчан или кристофер - был давним товарищем хо. даже слово «друг» было слишком поверхностное его описание. хо мог положиться на старшего во всем. чан был, как старший брат для вечно проблемного минхо. даже, когда ли связался с веществами, старший помогал какое-то время держаться его бизнесу на плаву. крис разувается в коридоре, немного замедляясь и осматривает квартиру. из гостиной пропала почти вся мебель. кухня частично пустовала. не было ни одной картины. - тебя ограбили? — минхо улыбнулся. - я продал почти всю мебель. начал вкладывать все то, что когда-то забрал. — они прошли в комнату, которая лишь отдаленно теперь напоминала кухню. крис поставил пакеты на шкафчик, стоявший у маленького холодильника, достал банку пива и передал другу. минхо открыл ее и сделал глоток, который словно оживил его. - как себя чувствуешь? - раздавленно. — хо покачал головой, путая пальцы в грязных волосах. — я просидел за бумагами больше четырёх дней. сделал некоторые подсчеты и свёл наконец концы с концами. - что будешь делать? - я продам эту квартиру, чтобы погасить остаток долгов и вернуть в строй бизнес. — банчан кивнул. - переезжай ко мне на время, пока все не нормализуется.