Замок Блэк Миррор

— Расскажи мне, — попросил Эдриан, дотронувшись до его лица. — Ты только что сказал нечто такое, что подарило мне надежду, но я не смогу дальше жить, гадая, что случилось. Я ведь буду строить теории, и не засну больше. Эдвард молчал, погрузившись в свои мысли. Парень вдруг опомнился, и устыдился своего любопытства. — Извини, ты вправе сам решать, что мне говорить, — поспешил сказать он. — Я не собирался на тебя давить. — Да нет, я могу рассказать, — равнодушно пожал плечами Эдвард. — Правда, это все глупости, я понимаю это сейчас, но тогда мне было всего пятнадцать. У Эдриана в голове что-то щелкнуло. — Пятнадцать? Погоди, тогда ты сломал ногу? — уточнил он, наклонившись вперед. — Тогда я еще и татуировку сделал, — хмыкнул Эдвард, покосившись на свое плечо. — Мама была в ужасе. И я думал, что отец даст ремня, хотя он никогда не поднимал на меня руку. Боялся, но все равно сделал. Мне это было необходимо, я не знал, куда выплеснуть свои чувства. — Ты любил кого-то? — тихо спросил Эдриан. Эдвард тяжело вздохнул, и посмотрел на потолок. Его волосы коснулись шеи. Он с шумом выдохнул, и резко посмотрел на парня. — Да, я любил кого-то. Он немного помолчал, задумчиво уставившись на камин. Эдриан держал его за руку, нежно поглаживая его кисть большим пальцем. — Я ходил в плавательную школу после занятий с семи лет, — тихо сказал Эдвард. — Отец возил. У нас была неплохая юношеская сборная, и через много лет мы выбились на соревнования. Ездили в соседние города. Я достаточно быстр, и умею надолго задерживать дыхание, — он усмехнулся. — У меня есть куча медалей, но я убрал их на чердак. Не хотел на них даже смотреть. Эдриан внимательно слушал, представляя юного Эдварда, счастливо улыбающегося новой награде. — Даже в Лондон ездили, вместе с тренером. Он говорил, что у нас большое будущее, если продолжим заниматься, но я бросил, — покачал головой тот, и замолчал, продолжая гипнотизировать камин. Эдриан терпеливо ждал, не вмешиваясь в его мыслительный процесс, пока Эдвард не продолжил говорить: — В шестом классе я бегал за одной девчонкой, здесь, в Уиллоу Крик. Дергал ее за косички, все дела. Пригласил на рождественский бал. Тогда мне казалось, что я должен быть как все. Ребята только и говорили, что о первом поцелуе. Я сильно переживал. У меня был друг, что ходил со мной на секцию, он не отсюда. Джон. Мы были не разлей вода практически с семи лет. Он давал мне советы, как завоевать внимание девочки, словно прожженный любовник, хотя позже он признал, что не имел никакого понятия о том, что говорит. Как то мы забрались в темную кладовую, прячась от тренера. Хихикали, пытались увильнуть от разминки. Мы стояли очень близко друг к другу, и Джон вдруг посмотрел на меня как-то странно. Следующим, что я помню, был влажный резкий поцелуй, а затем Джон выбежал из кладовой. Я тогда не понял, что произошло, и почему у меня так трясутся колени. Мне пришлось сказать, что у меня болит живот, потому что я не мог плыть в таком состоянии. Джон потом избегал меня какое-то время, пугливо пялясь на меня из другого конца бассейна. Эдвард прочистил горло. — На бал я все-таки пошел с той девчонкой. Все было мило и чинно, и под конец мы спрятались за сценой, и поцеловались. Кажется, ей тоже хотелось побыстрее перескочить этот рубеж. Я ничего не почувствовал. Нет, это было приятно, и мне нравятся женщины. Но я к ней абсолютно ничего не чувствовал. Во время поцелуя я думал о Джоне, — Эдвард невесело рассмеялся. — Странно, да? После каникул мне удалось поймать его после тренировки, и мы поговорили. Он признался, что я ему нравлюсь, я признался ему тоже. Наша дружба продолжилась, и нам казалось, что наши чувства просто сделали ее крепче. Мы ведь всего лишь были детьми. После этого мы проводили очень много времени вместе, дурачились, играли. Вместе завоевывали новые медали, ездили по мелким городам. Для меня это было всего лишь хобби и способ держать себя в форме, но Джон мечтал пробиться в настоящую сборную. С каждым годом он занимался все фанатичнее. Иногда пропускал занятия в своей школе, чтобы поплавать. Я влюблялся, и не замечал его нрава, скорее всего потакая его поведению. Лет в четырнадцать мы вдруг осознали, что нам было мало просто проводить время вместе, нам хотелось большего. Гормоны, все дела. Часто прятались у него в комнате, целовались. Но мы забывались, и иногда держались за руки, или смотрели друг на друга совсем не по-дружески на публике. Парни из сборной начали что-то подозревать. Они начали третировать нас и подставлять перед тренером, иногда доходило до драк. Тот пригрозил, что вышвырнет любого, кто станет нарушать порядок, и велел нам зарыть топор войны, мы же команда. Те пацаны притихли на время, но у нас с Джоном начали пропадать вещи, или мы находили их испорченными. Мы не жаловались, пытались разобраться с обидчиками самостоятельно. Джон становился темнее тучи, начал избегать меня. Это было тяжело, но я решил отойти в сторону. Мы не общались какое-то время, и все вроде бы шло нормально, но Джон внезапно стал все чаще тусоваться с теми парнями, что нас обижали. Я не понимал, почему он так себя ведет, но повторюсь, я многого не замечал вокруг, я был влюблен. К тому же, он иногда звал меня к себе, и мы продолжали «шалить» и целоваться. Он уверял, что все хорошо, но на публике вел себя отстраненно. Я чувствовал, что меня используют, но ничего не мог с собой поделать. Бежал к нему по первому зову, лелеял надежды, что все изменится когда-нибудь. Предлагал ему уехать из наших краев. Эдвард устало потер лицо одной рукой, помолчав немного. — А потом я увидел его с девушкой. Они смачно целовались прямо на улице. Его «дружки» были с ним, тоже с парами, словно они все вместе ходили куда-то тусоваться. Джон заметил меня, но я просто развернулся и ушел. Не ходил на плавание, лежал дома, и пялился в потолок. Мне было очень больно, я чувствовал себя обманутым. Джон позвонил мне через неделю, и предложил встретиться. Я снова сорвался на зов, и прибежал к нему домой. Он клялся, что завел девушку для прикрытия, чтобы те парни отстали, говорил, что он любит меня, и хочет быть только со мной. Я не могу поверить, что я был таким наивным, но тогда я снова поверил ему. Мы вновь ласкались втайне от всего мира, но Джон продолжал общение с остальными ребятами, появляясь с той девушкой на улице. Вконец мне это надоело, и я потребовал объяснений. Моя любовь не знала границ, но я окончательно втоптал свою гордость в грязь. Он сказал, что девушка может дать ему то, к чему я был не готов. Мне тогда только-только стукнуло пятнадцать. Я не мог поверить своим ушам. У меня даже мелькнула безумная мысль переступить через себя, и дать ему то, что он просит, но что-то остановило меня. Это уже был не тот Джон, которого я знал, которого полюбил всем сердцем. Он изменился с тех пор, как начал общаться с теми задирами и гомофобами, впитывая в себя их стиль и мировоззрение. Я разорвал с ним все общение. Я все еще ходил на плавание, не совсем понимая, зачем. Никто не знал о том, что происходит, а Денис была слишком юна, чтобы посвящать ее в такие подробности, хотя она знала, что я страдаю, но ничем не могла мне помочь. Отец был против того, чтобы я бросал занятия, и я решил закончить этот год, чтобы получить какие-то сертификаты и дипломы. Джон сначала словно бы радовался, что ему не приходится иметь со мною дело. Его успеваемость снизилась, из-за того, что он и его дружки постоянно пили и тусовались на улицах. Я слышал, что у него с той девушкой было все серьезно, и по-взрослому. Но Джон, как я говорил, мечтал о сборной, и ему пришлось взяться за ум, и он с прежним усердием взялся за тренировки. Бросал на меня странные взгляды, но не решался заговорить. Признаться, мое сердце затрепетало, когда я подумал, что, возможно, все вернется на круги своя. Готов был простить ему все, абсолютно все, принять обратно с распростертыми объятиями, даже после измен и лжи. Так и было, он вновь позвал меня к себе, но в этот раз мы просто разговаривали. Он изливал передо мной свою душу, умолял о прощении и говорил о своих чувствах. Я поверил ему, снова. Я в который раз метался, прыгая из крайности в крайность, веря в нашу любовь. Эдвард облизнул пересохшие губы, но не хотел идти за водой на кухню. Он с горечью продолжил: — Его дружкам и девушке не понравилось, что он отдалился от них, и проводит все свое время со мной и на тренировке. Они вновь начали что-то подозревать. Ближе к концу года, Джон заявился с фингалом, и тренер дал ему последнее предупреждение. Еще одна выходка, и он навсегда может распрощаться со сборной. Даже не удосужился поинтересоваться, откуда у него синяк! Очевидно же, что тот не начинал драку. Я сразу же понял, кто это сделал, и прорывался отомстить тем парням, но Джон умолял меня не вмешиваться. Он действительно боялся вылететь из команды. Я сжимал кулаки от бессилия, но не хотел идти ему наперекор. Мы с успехом завершили сезон. Бассейн закрыли на летний ремонт в мае. Мое решение бросить плавание, словно бы растворилось в моих розовых мечтах о светлом будущем вместе с Джоном. Я был окрылен надеждой и светлыми чувствами, пока снова что-то не произошло. Джон и так меня избегал несколько недель, и когда он позвонил, и предложил встретиться в бассейне, я, не раздумывая, приехал туда. Дверь была вскрыта, и я, недолго думая, пробрался внутрь. Джон ждал меня у высушенного бассейна: там собирались менять плитку. Он выглядел каким-то странным и взвинченным. Говорил о своем будущем, и насколько ему важно пробиться в серьезный спорт. Мечтал об олимпиаде. Я кивал, и не понимал, к чему тот клонит, ведь я был готов поддерживать его до конца. Он сказал, что для исполнения его мечт, ему придется выбирать, и он выбрал спорт. Его слова ранили меня, я решил, что он просто со мной расстается, но как же я ошибался. Подоспели его дружки, и начали издеваться надо мной. Говорили мерзкие слова. Оказалось, чтобы влиться в их компанию окончательно, он покрывал меня грязью, рассказывал самые интимные подробности. Они же его и избили до этого, и Джон решил, раз не можешь бороться с волками, стань одним из них. И он стал. Те парни подначивали его, требовали драки. Они нас окружили, и у него не было выхода, иначе досталось бы ему тоже. Сначала я был готов защищаться, но, посмотрев на его лицо, лицо, что я обожал, я просто не мог поступить так. Я не мог стать таким, каким стал он. И я просто опустил кулаки. Джон растерялся, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло что-то. Опусти он руки, я бы простил его, простил снова! Его дружки начали кричать, и подталкивать его. Он был напуган, это было видно, но я просто стоял, и с презренным разочарованием смотрел на него. Джон замахнулся, и ударил меня пару раз. Я устоял на месте. Просто смотрел на него, чувствуя, как во рту собирается кровь. Но мне было все равно, мое сердце болело сильнее. Мне хотелось вырвать его из груди. Я покачал головой, и не сдержал слезы горечи. Его дружки обрадовались, и толкнули меня в его сторону, решив, что я слабак. Я пошатнулся, и столкнулся с Джоном, ухватившись за него. Мы развернулись к самому краю бассейна. К сожалению, мы стояли у самой глубокой его части. Джон смотрел на меня с испугом, словно ему хотелось просто покончить с этим. Парни кричали, толкая нас, пока я почти не оступился. Джон держал меня за грудки, и одна моя нога свесилась с края. Я все так же ничего не предпринимал, внезапно ощутив горькую пустоту в груди. Я прошептал его имя, и попытался дотронуться до его лица. Джон шагнул вперед, и столкнул меня вниз. Эдриан до боли прикусил губу, живо представив эту картину. Его захлестнула волна злости и боли за Эдварда, и он гневно нахмурил брови. Мужчина ничего не замечал, отстраненно глядя на огонь в камине. — Я упал на спину, заработал кучу ушибов, и сломал ногу. Джон с парнями трусливо убежали. Боль была адская, но боль в груди была хуже. Я ощутил вкус предательства сполна, и усвоил урок. У меня словно бы открылись глаза, и мне давно стоило все прекратить. Я словно слепой котенок продолжал тянуться к Джону, но это было последней каплей. На шум прибежал охранник, и вызвал скорую. Меня увезли в больницу. Я ничего не рассказал родителям, никто не знал о случившемся. Я окончательно бросил плавание. Ребята сказали, что это был несчастный случай. Я не стал никому что-то доказывать, мне было все равно. На дне этого бассейна вдребезги разбилось мое сердце. Эдвард вздохнул, и посмотрел на парня. Тот постарался придать лицу максимально доверительное выражение. Ему было жаль Эдварда, и он мечтал стереть этот эпизод из его жизни, и хоть у него нет машины времени, он постарается затмить все плохие воспоминания новыми, хорошими и счастливыми. Он никогда не причинит ему боль. — После больницы я немного слетел с катушек. Так как мне было, грубо говоря, на все наплевать, сначала я с наслаждением набил морду тому ублюдку, что приставал к Денис. Да, он был старше, но я уже вытянулся в росте, имел хорошую физическую подготовку, и был просто зол на весь мир. Затем, когда я полностью поправился, попросил знакомых отыскать мне тату мастера, что закроет глаза на мой возраст. Я решил набить сокола, свободного, сильного. Я мечтал воспарить над своими проблемами, улететь далеко-далеко. Боль от игл заставила меня почувствовать хоть что-то. К счастью, у меня было достаточно внутренней силы, чтобы остановиться на этом, и не продолжить забивать себя рисунками, или резать вены. Я не набросился на алкоголь или что похуже, старался хорошо учиться, хотя мне было все равно. Просто голос разума твердил мне, что не стоит опускаться… до уровня Джона. После выпускного, я выбрал самый дальний от этих мест университет, и с радостью уехал. Боль в груди постепенно затухала, оставив после себя прожженную дыру. Я перестал что-либо чувствовать. В университете я пользовался популярностью, как со стороны девушек, так и парней. Многие из них признавались мне в своих чувствах, и я позволял себе слабость иногда греться в этих отношениях, принимая их любовь. Но я помнил, каково это, быть мной, и сразу предупреждал их, что не ищу ничего серьезного. Просто секс. Иногда мне казалось, что я нашел кого-то, кого смог бы полюбить, но мое сердце не отзывалось. То есть, мой разум отмечал внешность, или чудесный характер человека, и иногда я воображал, каково это было бы, будь я с ним. Может, мы поженились бы, завели детей. Жизнь была бы спокойной и размеренной, и, возможно, я мог бы быть счастлив. Но я чувствовал, что обкрадываю этих людей, ведь у них мог быть шанс найти кого-то, кто по достоинству оценит их, и будет любить в ответ. Через много лет, я настолько привык к своему состоянию, что решил, что больше никогда ничего не почувствую. Я был счастлив, как мне казалось. Никакие эмоции не могли пошатнуть мое состояние. Много лет спустя, я прочитал в местной газете, о сборной по плаванию, и увидел на фото Джона, в окружении своей команды, и ничего не почувствовал. Я отпустил его. Да, мои воспоминания печальны, и полны боли, я не стану отрицать, но это в прошлом. Я больше не любил его, и это было самым главным. Но цена была слишком большой. Я разучился любить кого бы то ни было. Мне стало настолько наплевать, что я даже вернулся домой после университета и пары лет аспирантуры. Думал, может начать писать докторскую, но у меня словно открылись глаза. Я настолько давно не был в Уиллоу Крик — все так сильно изменилось. Раньше я смотрел на все через призму влюбленного школьника, мне казалось, что мне здесь не место. Затем, я был слишком озлоблен и разбит. Теперь, я смотрел на мир с холодной головой и расчетливым взглядом. Моей отдушиной стали раскопки, и общение с Денис. Мы вновь сблизились, особенно после скандала в конном клубе. Я любил ее, но как друга, как любят отца или мать. Это были единственные чувства, что мне были доступны. Теплая привязанность, от которой не сжимается сердце, и не бежит по венам горячая кровь. Мать намекала на мой возраст, и что мне пора остепениться. Мне было все равно, и я согласился. Прошло столько лет, и я окончательно решил, что больше ничего не почувствую. Денис была в таком же состоянии. Иногда мне казалось, что кто-то тоже разбил ее сердце, но она никогда не делилась ничем подобным, и уж точно не стала бы рассказывать, если бы я поинтересовался. Я купил дом, отремонтировал его, но мы почему-то тянули. Прежде чем связать себя друг с другом, мы договорились, что, несмотря на помолвку, мы сможем встречаться с другими людьми. Я не знаю, чем я думал. У меня не было совершенно никакого желания делить с нею постель после свадьбы, но она была готова подарить мне несколько детей. Звучит дико, знаю. Я сам не могу поверить в то, что только что сказал. Мы были просто два потерянных человека, решившихся держаться вместе, раз уж мы оба разбиты, чтобы хоть как-то почувствовать свою целостность. Все было тихо, пока весной к нам не перевелся инспектор из Лондона. Денис взбеленилась, словно вспомнив, что она еще жива, и у нее вся жизнь впереди. Да, у меня тоже были партнеры, но я ни к кому не привязывался, а она явно выказывала Спунеру особое расположение. Мне стоило ее сразу отпустить, но на тот момент я словно бы свыкся с мыслью, что в старости буду не один. Я понял ее чуть позже, но преградой стал ее отец. Мне было совершенно наплевать на исход их противостояния, но осенью случилась череда новых убийств и пожар в замке. Эти новости потрясли всю округу. Тогда я увидел твое фото в газете, с заголовком «убийца-поджигатель». Эдвард усмехнулся, и посмотрел парню в глаза. Он сжал его руку. — Глядя на фотографию, в моей груди что-то екнуло. Я не мог понять, почему. Ты очень красив, Эдриан, но на своем веку я повстречал немало симпатичных парней. Я не мог понять, почему очередное смазливое лицо всколыхнуло во мне что-то. Только не обижайся. Через три недели, я, как обычно, шел на свою работу в кафе, и столкнулся в дверях с тобой. Я сразу тебя узнал, и потерял дар речи. Дело было не в твоей внешности, а в твоих глазах. Они были огромными и печальными, полными грусти и тоски, и я словно увидел себя самого, юного и беспечного. Я знаю, что ты столкнулся с куда худшими кошмарами, и извини, что напомнил. Я столько лет жил во тьме, игнорируя жизнь вокруг, плыл по течению, но в тот момент, мне показалось, что кто-то включил свет. Я с удивлением обнаружил цвет и краски этого мира, почувствовал запахи и дуновение ветерка. Я словно падал вниз, падал и падал в бесконечную тьму, и дна не было видать до скончания веков, падал в пустой бассейн, и никак не мог дождаться смерти, и чья-то рука словно схватила меня, и выдернула на поверхность. Я задышал полной грудью, словно вынырнув из воды, и мое заржавевшее сердце со скрежетом забилось. Когда ты пришел во второй раз, я уже не мог оторвать от тебя взгляда. Подслушав тебя, я с удивлением обнаружил, что ты не только красив внешне, но и внутри. Мое сердце трепетало каждый раз, когда я тебя видел. Это меня испугало. Представь, что ты жил обычной и спокойной жизнью, и кто-то взял, и насильно вставил в тебя второе сердце, более мощное и громкое. Его стук оглушал меня, я настолько отвык что-либо чувствовать, что не знал, куда себя деть. Я достал свой мотоцикл, и просто уехал, куда глаза глядят, захлебываясь в ощущениях. Я давно на нем не катался, и эта поездка была, словно в первый раз: восхитительная и возбуждающая. Адреналин зашкаливал, мне хотелось кричать, кричать с обрыва на океан и закатное солнце, эмоций было столь много, что я чуть не выехал со скал вниз, мне казалось, что я могу улететь. Я еле опомнился, потом не спал всю ночь, я был опьянен скоростью и грохотанием мотора моего железного коня. Я вкусил сладость жизни, и это был самый счастливый момент за последние годы. Наутро адреналин поубавился, и мне хотелось получить его еще. Меня тянуло к тебе, как мотылька к свету, и в то же время, мне хотелось избегать тебя. Это было чересчур. Слишком много эмоций. Когда мы встретились вновь, я понял, что не смогу от тебя оторваться. Я мечтал стать твоим другом, о большем, я даже думать не смел. Как же мне было больно за тебя, когда умерла твоя прабабушка, леди Виктория! Ты вступил в наследство, и я понял, что мне никогда не угнаться за тобой, но мне было все равно. Ты подарил мне жажду к жизни. В тебе есть что-то такое, что заставило мое сердце биться чаще. Да, я думал о тебе, и очень много, но мне казалось, что тебе нравится Денис или Кристина. Или еще кто. Кто угодно, но не я! Я так удивился, когда ты поцеловал меня. У меня снесло крышу. Я посмел надеяться, что у нас что-то получится. Я до сих пор надеюсь, но мне очень страшно. Да, я снова начал что-то чувствовать, но это оголило мое сердце, лишив защиты. Безразличие было моей защитой. Я боюсь предательства, я боюсь боли. Мне очень трудно открыться перед тобой, выразить свои чувства. Ты говоришь, что боишься меня потерять, но это я боюсь потерять тебя, Эдриан. И знай, ты оживил меня, и что бы ни случилось, я с благодарностью буду беречь в своем сердце каждое мгновение, что мы успели провести вместе. Эдвард закончил говорить, и перевел дух. Он напряженно смотрел на парня, чувствуя себя максимально уязвимым. Теперь тот знает все. Эдриан может в любой момент вырвать его сердце из груди, и растереть его в порошок. Парень обдумывал услышанное, не зная, как реагировать. Его зрачки бегали туда-сюда, рассматривая глубокие, словно океан, глаза мужчины, и его сердце преисполнялось широкой гаммой чувств. Он чувствовал боль Эдварда, его переживания, жалел о его нежелании наслаждаться жизнью все эти годы. Он пропускал сквозь себя все его чувства, его ранимую душу, и хотел защитить его от всех невзгод этого мира, и укрыть в своей заботе и любви. Он боялся отпугнуть или обидеть его сейчас неправильным словом или действием. У них был столь чудесный день, а теперь он заставил Эдварда пуститься в тяжкие воспоминания. — Мне жаль, — тихо сказал он, сжимая его за запястья. — Мне жаль, что ты пережил такое. Я не могу представить, что ты чувствовал, раз решил закрыться от всего мира. То, что ты сказал в конце, для меня очень много значит, потому что я многое чувствую к тебе, Эдвард. Я хочу быть рядом, и я ничего не боюсь. Мужчина неловко улыбнулся. Эдриан приблизился к нему, и порывисто обнял. Его маленькая истерика ранее казалась теперь такой глупостью. Эдвард не бросит его, Эдвард чувствовал к нему то же самое, что и он, и все у них будет хорошо. — Эд… Эдди… — шептал он, немного покачивая его в своих руках. — Ты мой, а я твой. — Эдриан… — облегченно выдохнул тот, зарываясь носом ему в волосы. — Эдриан… Они обнимались некоторое время. Эдриан принялся легко целовать его в висок, щеку, ухо. Куда угодно, лишь бы прикасаться к нему губами. Эдвард подрагивал в его объятиях. Кто бы мог подумать, что не только Эдриан может дрожать в его руках! Усмехнувшись про себя, он нежно ласкал мужчину за спину, не останавливаясь от поцелуев. Он резко ощутил какую-то ответственность перед ним. Эдвард всегда казался ему таким взрослым и сильным, но оказалось, что тот сам нуждался в поддержке. Парень изо всех сил сжал его, словно пытаясь слиться с ним воедино, чтобы они больше никогда не расставались, и никто больше не чувствовал себя одиноким. Через некоторое время Эдвард отодвинулся, чтобы посмотреть Эдриану в глаза. Его собственные глаза блестели от влаги. Они мягко поцеловались в губы, ощущая странное единение, и щемящую нежность в груди. — Знаешь, меня тоже предали однажды, — сказал Эдриан. — Моя девушка. Я думал, что мы поженимся. — Что произошло? — осторожно спросил Эдвард. — Я с ней расстался, а потом она увидела, как я целуюсь с парнем, — беспечно пожал плечами тот. — Ого. Расскажешь всю историю? — Не сегодня. Если кратко, но она мне потом весь год мстила, и рассказа гомофобному отцу того парня о его ориентации, — поджал губы Эдриан, ощутив укол совести. Почему он просто не скажет, кто это был? — Да, жестко, — ухмыльнулся мужчина, заметив, что Эдриан не расстроен. — Ты, похоже, почувствовал облегчение? — Еще какое! — радостно кивнул тот. — Ты себе даже не представляешь. — Ну, могу представить отчасти, — многозначительно протянул Эдвард. — Я сам тут недавно разорвал помолвку. — Неужели на горизонте появился какой-то искуситель? Вскружил тебе голову? — невинно спросил парень, похлопав ресницами. — Ну, я все равно собирался это сделать. Бросать невесту ради первого встречного было бы перебором, это неправильно, — пожал плечами Эдвард, хитро рассматривая его из-под ресниц. Его тело напряглось, словно перед прыжком. — Первого встречного? Ах, ты… ай! Эдриан не успел договорить, так как Эдвард шутливо набросился на него, и повалил на спину. Тот забрыкался, пытаясь спихнуть с себя тяжелую тушу мужчины. — Пусти! — возмутился он, когда тот начал его щекотать. — А что ты мне сделаешь? — невозмутимо ответил Эдвард, схватил его за руки, возведя их над головой парня, крепко удерживая его на месте, и прижимаясь к нему грудью. — Я могу навеки изгнать тебя с моих земель, — важно сказал Эдриан, постаравшись придать лицу высокомерное выражение. — Посмел покуситься на лорда, какая дерзость!.. Мф… Его заткнули поцелуем. Эдриан невольно прикрыл глаза, наслаждаясь близостью. Что-то в том, как его властно удерживал Эдвард, прижимаясь к его голой груди, заводило его. Плед давно свалился на пол, и он остался в одних трусах, в которых начало кое-что происходить. Он выгнулся, и Эдвард переместился на его шею, уже примерно представляя, где именно больше всего ему нравится. — Давай не пойдем никуда, — предложил парень. — Останемся здесь. Запрем все двери. — Ты все время хочешь саботировать свои же собственные планы, да, Эдриан? Эдвард посмотрел ему в глаза. Эдриан облизнул опухшие губы, и накуксился. Тот вновь припал к его губам. — У нас потом будет целая ночь, — выдохнул он ему в рот, отчего внизу живота парня запорхали бабочки. — И не только ночь? — прошептал тот. Эдвард удивленно на него посмотрел, отпустив его руки. Он погладил его по лицу. — Ночь, день, неделя, сколько захочешь, — сказал он каким-то особенным голосом, отчего сердце Эдриана сделало кульбит. Тот счастливо улыбнулся, и закивал. — Хорошо. — А теперь, давай одевайся, пока я… кхм, одевайся, в общем. Эдвард словно бы хотел добавить еще что-то пошлое, но передумал. Они натянули на себя одежду, и Эдриан с сожалением наблюдал, как пропадает из вида столь желанное тело мужчины, скрываясь за тканью. Тот попытался поправить волосы, снова зачесав их назад, но Эдриан его остановил. — Мне очень нравятся твои волосы, — смущенно сказал он. — Правда? Но ты ведь знаешь, что я не буду расхаживать, таким образом, на работе? — Да. Но сегодня у тебя выходной. — Ладно, — примирительно кивнул Эдвард. — Может, попьем сначала чаю, перед тем как отправимся на вечеринку? — Хорошо, но я тебе помогу. Только забегу в уборную. Эдвард направился к кухне, а Гордон забежал в ванную. Он закрыл за собой дверь, и прижался к ней спиной, ощущая, как у него горят щеки. Он сжал их руками, и счастливо улыбнулся. Казалось, ничто не испортит ему настроения. Закончив свои дела, он посмотрел на себя в зеркало. Мда, растрепанные волосы, опухшие губы, благо, никаких засосов не видно. Глаза лихорадочно блестят, словно у наркомана. Его подводка потекла, сделав его образ каким-то развратным. Решив оставить все как есть, Эдриан вышел к своему парню. Хах. Своему парню. Так и привыкнуть можно.