островки… островки… и на сотни осколков дробится море летнего дня ~мацуо басё~
Лазурный, бесконечный и неизведанный океан. Яркие, загадочные острова, на которые ещё не ступала нога человека. Просторное, кажущееся совсем недосягаемым небо. Такое чистое и нежное, на закате. Да, на закате. Солнце уже почти зашло, но продолжает окрашивать своим светом всё вокруг, превращая голубую гладь в пестрящее розовыми и красными оттенками полотно. Хочется заснуть и проснуться там, где вокруг — ни души. Только он и Минхо. На корабле, моделированием которого прямо сейчас занят Джисон. Для них двоих. Они могли бы пересечь Тихий океан, пришвартоваться у берегов Индии или Мадагаскара, посмотреть на жизнь местных людей, которые никогда не знали и не узнают, кто такой Хан Джисон, и продолжить своё плавание. Провести в нём всю свою жизнь, путешествуя из одного уголка мира в другой. Планета так огромна и интересна, но большинству людей не увидеть и трети всей её красоты. Только даже с неисчислимым богатством и миллионом возможностей, какие есть у них, они связаны не меньшим числом обязательств. Целый день в больших бежевых наушниках — «Golden» Гарри Стайлза. Успокаивает. И это то, что ему нужно, когда весь кабинет погружён в темноту и сырость, которые беспощадно врываются с улицы сквозь большие панорамные окна в пустоватую светлую комнату. Многое, что здесь есть, осталось ещё от родителей: например — отцовские чертежи, которыми увешаны все белые стены. Или фигурки кораблей, которые они когда-то собирали, привозя со всех уголков мира; Джисон хотел бы пополнить эту коллекцию, но он больше никуда не путешествует. Хан потирает уставшие от компьютера глаза и берёт в руку стоящую рядом кружку. Он пытается сделать глоток, но быстро понимает, что в ней уже давно ничего нет. С ранних лет единственным занятием, которое приходилось ему по душе, было рисование. Позже он научился не только рисовать красивые картинки, но и проектировать более сложные модели, приближая свои фантазии к реальности. Вместе с папой они бесконечно чертили всё новые и новые модели яхт: маленьких и огромных, парусных и моторных, прогулочных и крейсерских. Папа привил мальчику ценную привычку — что бы ни происходило в его жизни, с какими бы трудностями он ни сталкивался, помочь может только занятие, требующее максимальной концентрации. Это действительно работало и работает по сей день. Именно тогда он и получил сотрясение. Причём при самых глупых обстоятельствах, какие только можно придумать: споткнулся о щенка, которого ему подарили на день рождения, пока играл с ним во дворе дома. Всего за несколько дней до долгожданного семейного отпуска. Родители обещали привезти ему самую красивую ракушку, но вместо этого в Сеул экстренным рейсом доставили два закрытых цинковых гроба. Авиакатастрофа. Тогда Джисон целый месяц не выходил из своей комнаты. С раннего утра и до позднего вечера он изобретал чертежи, воображая, куда отправится на новом корабле. Как станет добрым пиратом, соберёт дружную команду и будет помогать людям в беде, рассекая морские просторы и бывая в разных местах. Джисон немного вздрагивает, когда чувствует, как чьи-то ледяные руки прикасаются к его замёрзшей шее и спускаются по рукавам его вязаного голубого свитера. Он испуганно оборачивается и видит Минхо с растрёпанными и мокрыми от дождя тёмно-каштановыми волосами. — Хани, — шепчет он, стягивая с него наушники, и нежно оглаживает щёки парня, — ты вообще выходил отсюда сегодня? Я тебя с прошлого вечера не видел. Хан молча смотрит в сторону и обнаруживает на столе свежие цветы из любимого им сада, за которым ухаживает его законная жена Хваса, а рядом с вазой — горячий зелёный чай, мятный аромат которого приятно разносится по комнате. Взгляд фокусируется на ярко-розовой камелии и безупречно белой магнолии, мгновенно разбивающих ту серость и пустоту, в которую успел погрузиться его кабинет. Пустоту разрушает и присутствие Минхо. Джисон склоняет голову к предплечью Ли и трётся щекой о мокрый и холодный рукав его дождевика. Внезапно становится светло, будто дождь за окнами наконец прошёл и выглянуло долгожданное яркое солнце, которое вот-вот согреет всё вокруг. По стёклам громко стучат капли неостанавливающегося ливня, но слышит он только доносящуюся из наушников мелодию, которую знает наизусть. — А я представлял, как мы путешествуем, — мечтательно произносит Хан, и на лице рисуется беспечная улыбка. — На корабле, в Индию… Устроив руки на столе и положив на них подбородок, Минхо внимательно слушает и разглядывает лицо Джисона, который продолжает рассказывать о своих фантазиях. Его круглые, тёмные и яркие глаза под подвижными бровями, так ясно выделяющиеся на нежной коже. Его густые и светлые, в пшеничный блонд, и сейчас растрёпанные волосы. Его мягкие, розоватые щёки, которые хочется только целовать. Его эмоциональная, забавная мимика. Каждое его слово заставляет всё внутри переворачиваться. Как будто в животе и правда завелись бабочки. Но сейчас вся эта любовь переплетается с ещё одним чувством — ненавистью к себе. Потому что вместо того, чтобы присоединиться к светлым и завлекающим мечтам Джисона, он пришёл вырвать его в серую и удушающую реальность. Хан переводит взгляд, полный счастья и лёгкости, на сидящего рядом Ли, немного склоняя голову к плечу. — Красиво, правда? — спрашивает он. — Правда, — нежным, но грустным голосом отзывается Минхо. — Очень. Индия, говоришь?.. Думаю, нам нужно найти тот островок. Он поднимается на ноги, с трудом сглатывая, почти готовый озвучить то, зачем пришёл. Прикрыв глаза, Ли целует Джисона в тёплый лоб и зарывается пальцами в мягкие волосы, которые всегда пахнут дорогим шампунем и их постелью. — А я ещё кое-что придумал, — смущённо делится Хан, обнимая его за талию. — Помнишь хварана, который потерял весь свой отряд? — Конечно. Как он поживает? — звонким и нежным голосом уточняет мужчина. — Он опять повстречал того тигра, — отчего-то виновато отвечает тот. — Ёбаный тигр, — цокает языком Минхо, с большим рвением откусивший бы себе этот язык. — Ему опять что-то нужно от хварана? — Да! — печально, но в то же время оживлённо подтверждает Хан. — Он опять убеждает хварана в том, что ему нужно расправиться с врагами тигра. Хочешь, расскажу? — Конечно, — отвечает Ли и зажмуривается: — Только немного попозже, хорошо? Ким уже почти приехал. Он замечает, как с новостью о приезде адвоката Джисона взгляд молодого человека тут же тускнеет. Но так происходит абсолютно каждый раз, когда его вынужденно вырывают из фантазий, которыми даже кабинет пропитан насквозь. — Уже?.. — Это ненадолго, — будто бы виновато заверяет его Минхо и снова целует. Медленно, отчего кажется, что даже неловко, он отходит к выходу и говорит: — Спускайся, как будешь готов. Я жду внизу. Ли закрывает за собой дверь и тяжело вздыхает. Белая лестница с подсветкой ведёт его вниз, прямо к выходу, где он встречает Хеджин. Её чёрные и блестящие, слегка влажные после душа волосы завязаны в высокий неаккуратный хвост. Под тонким халатом из багрового шёлка — только спортивный топик и шорты, (слишком) хорошо демонстрирующие её фигуру. С тонкой сигаретой и чашкой кофе в руках женщина уже приветствует гостей. — Привет-привет, — широко улыбается она, произнося глубоким и низковатым по меркам женственности тоном: — Чёрт, ну и погодка там… Вы не промокли? — Здравствуйте, Ан Хеджин, — слегка застенчиво отвечает ей Ёнджун, снимая верхнюю одежду. — Немного промокли, пока от машины бежали. — И ведь ничего хорошего не обещают, — замечает юрист, отряхивая от капель дождя воротник серого пиджака, а Хеджин привычным жестом его обнимает и забирает верхнюю одежду. — Осень, видимо, будет такой же, как и лето… — Невыносимо! — негодуя, всплёскивает рукой она. — Нужно переезжать на юг, и срочно! Чаю? — Да, было бы отлично, — кивает Намджун, откашливаясь. Хеджин, кивнув, неспешно удаляется на кухню. Минхо провожает её недоброжелательным взглядом. Порой ему кажется, что она настолько вжилась в свою роль — роль обворожительной супруги юного господина Хана, — что и сама поверила, будто она теперь из знати или типа того. И эту самоуверенность хочется стереть с её лица так сильно, что Ли практически не может себя контролировать. Но, несмотря на всю их взаимную нелюбовь, Хеджин всё же полностью оправдывает своё звание одной из лучших: лучшей телохранительницы, лучшей снайперши, лучшей тхэквондистки и ещё десять не менее важных ролей с приставкой «лучшая». Но это скорее раздражает только сильнее, чем вызывает уважение. Для всех она — супруга Джисона, а он — их телохранитель. Консервативная Корея не готова принять всё как есть, а потому Ли пришлось смириться с тем, что они с Хеджин вынуждены играть роли друг друга. — Здравствуйте, — протягивает руку Намджун, в чьём голосе так явно для Минхо слышится лёгкая тревога, — как вы? Мужчина кивает в ответ и проводит гостей в большую светлую гостиную. Каждый предмет мебели в ней кажется холодным: сине-серых оттенков диван, стеклянный журнальный столик, белый тонкий ковёр, лежащий на ледяной сероватой плитке. В камине трещат сыроватые брёвна, которые он собрал этим утром в лесу у их дома, а по телевизору, оставленному Хеджин, идёт её любимый фильм «Дьявол носит Prada». Только на памяти Минхо она пересматривает его чуть ли не в двадцатый раз. — Нормально, — наконец отвечает Ли, усаживаясь в своё любимое голубое кресло. — Джисон скоро придёт. Намджун и Ёнджун опускаются на диван и начинают выкладывать все документы, которые привезли с собой. Прежде совсем пустой столик постепенно наполняется стопкой разных бумаг, которые внимательно осматривает Минхо. Несмотря на то, что за эти дни в офисе Хана побывали, кажется, все проверки мира (иногда и вовсе непонятно откуда приходящие), разгребать всё это им придётся ещё не пару недель, и даже не пару месяцев. Ан возвращается с заваренным в фарфоровом чайничке чаем и сладкими угощениями. — Чёрт, про фильм забыла, — вздёргивает бровь она, пытаясь найти пульт. — Ну, не буду мешать. Если что, я у себя. — Спасибо большое за чай, — благодарит её юноша и тянется за печеньем. — И за сладости! — Спасибо, Хеджин, — дружелюбно обращается к женщине юрист, принюхиваясь к любимому запаху горячего напитка. Она лишь кивает им в ответ, и снова уходит своей расслабленной и почти модельной походкой, виляя широкими бёдрами. Намджун откидывается на спинку дивана и утыкается носом в какую-то бумажку, пока Ёнджун сортирует все остальные. В дверях наконец появляется Хан, который с явно натянутой улыбкой стремительно направляется к своему креслу, стоящему напротив Минхо. — Простите за опоздание… — быстро произносит он. — Добрый день, Джисон. Вяло выглядите, — замечает Ким, отрываясь от документа. — Плохо спите? — Да, — вздыхает Хан, потирая уставшие от компьютера глаза. — Так что, к делу? — Джисон, — серьёзно продолжает адвокат, стараясь придумать, как хоть немного его успокоить, — мы со всем разберёмся, вам совершенно не о чем переживать. Он осматривает папки и берёт в руки ту, что ему нужна. — Тут собраны все копии отчётов с техосмотров за последние пять лет, — объясняет Намджун. — В каждом сказано, что никаких нарушений нет, всё оборудование в полном порядке и готово к эксплуатации. По этому поводу никаких вопросов быть не может, а если будут — просто предоставите всем заинтересованным эту папку. — Печати и подписи на месте? — уточняет Хан, принимая переданные ему бумаги. — Да, — подтверждает юрист сквозь кашель. — Проходило всё строго в отведённые сроки, задержек или путаниц в датах нет. Ёнджун, где договоры с поставщиками? Парень быстро ориентируется в кажущейся бесконечной кипе бумаг и находит то, о чём его просит отец. — Финансовый отдел пересчитал все затраты на сырьё, — Намджун пролистывает очередную папку, которая больше похожа на целую книгу. — Договоры заключены с крупнейшими фирмами-поставщиками в Корее, Америке, Германии и Франции. С каждой из них сотрудничал ещё ваш отец, с тех пор изменений не было, поэтому говорить о том, что где-то вы могли сэкономить, — бессмысленно. Любые скидки и кредиты тоже учтены, никаких ошибок не нашли. — Но ведь и с запчастями могли быть неисправности… — сомневается Хан, начиная елозить в кресле. — Нет, — машет головой юрист. — На протяжении всего своего существования «HAN Vessel Groups» получала самые качественные и дорогие детали и запчасти со всего мира. Они проходят сотни проверок, и не выявить неисправность во время какой-то из них — попросту невозможно. — Мы всё проверили, — скромно добавляет Ёнджун. — Ни у одной из компаний, с которыми у вас заключено сотрудничество, никогда не было подобных проблем. — Да, — соглашается с ним отец, обращая взгляд на Джисона. — В любом случае касательно этого документация собрана полностью. Хан чувствует, насколько влажными стали его ладони, в которых он так и держит то, что ему вручили в самом начале. Волнение постепенно нарастает. Изо всех сил он пытается понять, о чём говорит Намджун, но всё чаще ловит себя на мысли, что сделать это невозможно. И уж тем более невозможно запомнить. — Сложности у нас кое с чем другим, — прокашливается юрист и залпом опрокидывает свою кружку чая, подливая себе ещё. — Записей с видеокамер нет. Ночью накануне взрывов все они отключились. Ли внимательно смотрит на Хана, видя, как тот скованно придвигается ближе к столику и уже трясущимися руками кладёт на него документы. — А сигнализация? — вопросительно сводит брови Минхо, не до конца осознавая суть проблемы. — Тоже не сработала, — отвечает ему Ким, доставая из кармана блокнот. — Я поговорил с работниками, которые были тогда на дежурстве. По их словам, тогда на всём предприятии произошёл скачок электроэнергии. Утром собирались вызывать ремонтников, но… утром стало уже не до того. — И с чем же тогда сложности? — продолжает Ли. — С тем, что в период с трёх до четырёх часов утра, когда, по их же словам, произошёл сбой, отключений по городу не было. Электрики тоже отчитались о том, что проводка в полном порядке. Камеры и сигнализацию отключили собственноручно, а не в силу каких-либо внешних факторов. Последние слова Намджуна окончательно сбивают с толку, и над мужчинами повисает недолгое молчание. Обеспокоенным взглядом Минхо прожигает фигуру Джисона, которая так и застыла в той же позе. От вновь вспыхнувшей тревоги все внутренности в животе скрутило до боли и тошноты, не позволяя распрямиться, не позволяя говорить, думать и даже просто дышать. — Ладно. С этим явно должна разбираться уже полиция, а не мы, — комментирует Намджун, прерывая затянувшуюся паузу. — Есть ещё один аспект. Работники. — По ТК, за… к-хм, несчастные случаи на предприятии предусмотрена минимальная выплата в размере пятьдесят миллионов вон, — вспоминает Ёнджун, несколько неловко косясь в пол. — Блять, — протяжно выдыхает Ли. — А сколько их у нас?.. — Сорок два, — тихим, странным голосом откликается Хан. — Сорок два человека. Сорок две жизни и ещё сотни испорченных — из-за него. Плохой начальник, плохой управленец, плохой человек. Не уследил, не доработал. Непонятно, что нужное сделал не так или чего нужного не сделал — но проебался. Но кто? Из-за кого? Из-за Хан Джисона? Здесь нет Хан Джисона. Здесь собрался совет: безупречный хваран, мудрый хаечи и его бессменный помощник. — Да, — сверяется с бумагами Намджун. — Но, скорее всего, сверх этой суммы придётся добавить ещё компенсацию каждой семье. В рамках акта доброй воли. Дело в том, что внимание общественности… оказалось сильнее, чем мы могли предположить. Джисон, на какую сумму мы рассчитываем? — Сначала надо понять, сколько ещё денег уйдёт на ликвидацию последствий этого ёбаного пожара, — сквозь зубы шипит Ли. — И ещё оплата за поиски обломков кораблей, — напоминает Ёнджун, взглянув на отца. — Да, — соглашается с ними тот, устало потирая переносицу. — Да, сначала придётся отдельно проанализировать все ближайшие расходы. Сейчас самое важное — хотя бы попытаться удержать прежний уровень капитализации, чтобы не столкнуться с банкротством. Могу я попросить все выписки финансовой отчётности? — Они в бухгалтерии, уж точно не здесь, — отвечает Минхо, всё так же не сводя взгляда с Джисона. — Хорошо, с этим разберёмся позже, — быстро проговаривает адвокат, делая пометку в своём ежедневнике. — Тогда остаётся вопрос с прессой. За эти три дня я получил уже больше двух десятков звонков, Джисон. Многие издания хотят взять ваш комментарий. Совсем отвертеться от них, я думаю, не получится. Поэтому нам нужно решить, как мы будем отвечать на все возможные вопросы. Если бы он только знал, что им нужно отвечать. Если бы он только знал, что нужно делать. — Джисон? Убежать отсюда, от всех, куда-нибудь далеко, как он и мечтал. — Джисон, вы нас слушаете? Хан нервно подрывается с места и снова просит у всех прощения: — Извините, м-мне… я… Я сейчас вернусь. Намджун и Ёнджун провожают его непонимающими взглядами. В поисках опоры руки Минхо впиваются в твёрдые ручки кресла, и он уже готов бежать вслед за парнем. — С ним точно всё в порядке? — взволнованно приостанавливает его юрист. — Нервы, — безразличным тоном произносит Ли. Раньше панические атаки случались раз в несколько месяцев, при лучшем раскладе — ещё реже. Теперь же они происходят по нескольку раз за день. — Если что, я ещё раз письмом отправлю всё, что мы проговорили, — добавляет Намджун, прекрасно понимая, что продолжения этой беседы ждать бессмысленно. — Хорошо, — Минхо благодарно ему кивает и спешит оставить гостей. В коридоре Джисона уже не видно. Успел где-то спрятаться. Быстрыми шагами Минхо двигается дальше, в сторону кухни, рядом с которой, около входа в ванную, он находит сидящего на полу Хана. Даже сквозь громкую музыку, которую за стеной сейчас слушает Хеджин, слышно тяжёлое дыхание Джисона. Словно маленький, безобидный зверёк, которого поместили в коробку без малейшего доступа к кислороду, в беспокойных хаотичных движениях он то треплет свои волосы, то пытается стащить с себя тёплый свитер. — Джисон, — мужчина опускается на колени, обхватывая его голову и крепко прижимая её к груди. — Хани, дыши, всё хорошо. Воздуха не хватает. Капли пота стекают по бледному лицу, всё тело дрожит, Хан не может дышать, но всё глубже зарывается в плечо Минхо. — Ты слышишь меня, Хани? Кивни. Никчёмный, ничтожный мальчишка. И через пять лет он останется мальчишкой! И через двадцать! И так до бесконечности!.. Ничего не может контролировать. Ни себя, ни то, за что отвечает. Пустые, съедающие мечты… Никогда им не сбыться! Никогда им не сбыться потому, что он слабый! Слабый, слабый, слабый! — Хани, — шепчет ему на ухо Минхо и нежно гладит по спине. — Пожалуйста, дыши. Он даже не смог родиться нормальным человеком! Ничего не смог и ничего не сможет! Становится только хуже, изо дня в день становится только хуже!.. — Всё будет хорошо, правда, Хани. Я прошу тебя, дыши. Кто-то щекочет пальцы. Открывая глаза и продолжая зачёрпывать каждый глоток воздуха как последний, Хан видит, как о его сжатую в кулак ладонь, громко мурлыча, трётся Дори. Суни сидит рядом, а Дуни с круглыми глазами выглядывает на него из-за бока Ли. Постепенно он начинает понимать хотя бы то, где находится. Чувствовать теплоту человека, захватившего его в объятия. Слышать его нежный шёпот. Глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Как в видео с дыхательной гимнастикой, которую постоянно делает с ним Минхо. — Да, правильно. Дыши, вдох… выдох, — подсказывает ему тот. Сознание постепенно возвращается обратно, как и ощущение собственного тела, которому вновь становится холодно, как и чувство стыда, которое вновь разрезает грудную клетку. Слабый. Хан немного отстраняется и прижимает ладони к щекам, стирая с них слёзы. — Я тебя люблю, — мужчина целует Джисона во влажный горячий лоб и легко, будто одну из кошек, поднимает на руки. — Расскажешь мне ещё про хварана и тигра, м?///
я в полночь посмотрел: переменила русло небесная река ~хаттори рансэцу~
Минхо, одетый в строгий чёрный костюм, расхаживает по просторной комнате, с осторожностью поднимая и внимательно осматривая каждый предмет, который попадается под руку. На роскошную мебель падает приглушённый свет ламп. Алые плотные шторы и такого же цвета постельное бельё придают помещению кровавый оттенок. Во всю эту загадочную атмосферу идеально вписывается изящная фигура Хеджин в атласном чёрном платье, разместившаяся перед зеркалом за туалетным столиком. Хеджин?.. О, нет, верно. Сегодня она — госпожа Хан Хваса. Слишком много места, слишком много хламья. Здесь точно должна быть прослушка. В руках оказывается одна из ламп. Тоненький чёрный кабель, приклеенный к ней на скотч, — здесь точно есть прослушка. Трудились над ней, по всему видимому, настоящие спецагенты. На лице Ли появляется ироничная ухмылка. — Минхо, — вдруг обращается к нему женщина, глядя на его отражение в зеркале. Он резко оборачивается и прислоняет указательный палец к губам, намекая на то, чтобы она молчала. Взглядом мужчина указывает на лампу и ставит её на место. Ничего нового, к такому они уже давно привыкли. — С этим платьем и настолько красной помадой лучше будут смотреться какие-нибудь пастельные, госпожа, — как ни в чём не бывало комментирует он, подходя к собеседнице из-за спины. — Да, вот эти. — А почему не такие же красные, как помада? — в непонимании округляет глаза женщина. — Госпожа Хан, — с небольшим смешком обращается к ней Минхо, — акцент должен быть на чём-то одном, а не на всём сразу. — Не пора ли тебе стать моим личным стилистом? В ответ на это мужчина никакой реакции не выдаёт. Стилист, телохранитель — кто угодно. Разницы в этом всё равно никакой. Целая жизнь уходит на смену чёртовых масок. Он всё так же, но теперь уже бесцельно и более расслабленно, бродит по комнате, попеременно отодвигая шторы и выглядывая в окно. Проходя мимо открытой двери в ванную, Минхо обращается к стоящему там напротив зеркала Джисону: — Господин, вы скоро? — Д-да, — растерянно отвечает тот. — Сейчас… Упёршись ладонями в раковину, молодой человек пристально всматривается в своё отражение. Таращится прямо в широко раскрытые глаза. Вопросы, ответы, объяснения. Ведь этот кандидат Ли не простой. Может прицепиться к любому неудачному слову — Джисон уже не раз лично в этом убеждался. Поэтому и приходится учить наизусть всё, что написал в письме Намджун. Так вероятность запутаться должна быть меньше. Должна быть!.. — Договоры с поставщиками… Финансовый отдел… Затраты на… — в тысячный раз повторяет Хан. — З-затраты на… Да блять!.. — Джисон! — кричит ему Хваса, наконец закончив макияж. — Собирайся, мы ведь опоздаем! И к чёрту!.. Не успевает он и моргнуть, как чувствует, что в спину прилетает какая-то вещь. Обернувшись и опустив взгляд на пол, он видит валяющийся на белоснежном кафеле галстук. — Надевай! — приказывает ему женщина, показавшаяся в проходе. Хан послушно выполняет приказ и выходит в комнату, по-прежнему бормоча себе под нос инструкцию, написанную юристом. Он пытается сбалансировать дыхание, но от волнения оно продолжает слишком сильно сбиваться. — Застегни, — Джисон протягивает Минхо руку и дорогие серебряные часы, как вдруг Хана осеняет и он почти кричит: — Затраты на сырьё! — Что?.. — не понимает Ли и, вместо того чтобы застёгивать часы, просто держит его за руку. — Джисон, я тебя сейчас убью, если не начнёшь шевелиться! — звучит угрожающий голос женщины. Длинный и абсолютно пустой коридор с бесконечным количеством дверей кажется невероятно огромным. От резкого столкновения с ярким светом ламп опять кружится голова. Джисон прикрывает рукой глаза, с трудом сглатывая тяжёлый ком, вставший поперёк горла, и нажимает на кнопку вызова лифта. Зал для конференции находится в этом же отеле, на последнем этаже. Тревожное молчание прерывает только тихая классическая мелодия. Даже в таком закрытом и крохотном пространстве Минхо не перестаёт подозрительно озираться по сторонам, а Хваса не может оторваться от своего отражения в зеркале. Выглядит она действительно великолепно: идеально ровная медовая кожа, гладкие чёрные волосы, локонами падающие на круглые плечи, крепкая точёная фигура и довольно взрослые, но по-прежнему изящные черты лица. Настоящая женщина. На её фоне Джисон кажется ребёнком. Но штамп в паспорте и кольцо на безымянном пальце говорят совсем о другом. Верхний этаж. Точно такой же коридор ведёт прямо к большим закрытым дверям. Подле них стоит с десяток мужчин, одетых в тёмные костюмы. Это явно личная охрана всех прибывших на встречу. — Оп! Минхо мгновенно реагирует на странный звук. Кончики пальцев оказываются на рукоятке пистолета. — Красавица, аккуратнее! — восклицает незнакомец и осторожно подхватывает Хвасу под локоть. — На таких каблуках и ноги переломать можно!.. Джисон оборачивается и видит перед собой неизвестного крепкого и коренастого мужчину. В ухе он замечает наушник. Ещё один телохранитель. — С ногой порядок? — кивает тот в сторону пола, всё ещё придерживая женщину. — Да, благодарю, — невозмутимо отвечает она и поправляет своё платье. Мужчина приближается к Джисону, и Минхо ещё крепче обхватывает оружие. Охранник останавливается на расстоянии нескольких шагов, и его выражение лица меняется меньше, чем за секунду. — Господин Хан… — взволнованно бормочет он и тут же кланяется, — госпожа Хан… Прошу, простите меня. Я не узнал вас сразу, вот и… Извините, господа! — Всё в порядке, господин… — не сразу откликается Джисон, так и застывший в одном положении. — Со Чанбин, — он с облегчением кивает, и уголки его тонких губ расплываются в поразительно безобидной на вид улыбке. — Начальник личной охраны господина Ли Донука. Позвольте вас проводить? — Пожалуйста, — легко соглашается Хан, который, скорее всего, и не услышал вопроса. Чанбин быстро перемещается ко входу и отворяет тяжёлые двери, пропуская в коридор яркий, почти слепящий свет. — Прошу… — снова склоняется он в полупоклоне, отходя в сторону и быстро произнося что-то в свой наушник. Но из зала внезапно выходит ещё один новый для троицы человек, сталкиваясь с Чанбином. — Ой! Дорогой! Ты чего тут?!. — громким и визгливым шёпотом интересуется молодой мужчина, поправляя идеально уложенные волосы и тихонько прикрывая за собой дверь. — А я тут только гостей развлекать закончил, может, перекусим?.. — Да тихо ты! — таким же громким шёпотом шикает на него Со и всё бросает выразительные взгляды на окружающих, намекая другу на то, что они здесь не одни. Минхо недовольно поджимает губы, что заставляет его и так крайне неприветливое лицо выглядеть ещё более недружелюбным, и довольно красноречиво отодвигает говорливого незнакомца в сторону с прохода. — Ой, куда это вы меня?.. — сперва хлопает глазами мужчина, но быстро собирается с мыслями и хватает недоброжелательного господина за руку: — Приятно познакомиться! Я Чон Уён, пиар-менеджер нашего уважаемого и любимого кандидата Ли… — Да сука, — сквозь зубы шипит Минхо, отмахиваясь от рукопожатия, и уже громче добавляет: — У моего господина встреча с уважаемым и любимым кандидатом Ли, а не с вами вроде как. Дайте пройти. С секунду Уён молчит, переглядывается с Чанбином, а потом оба вдруг начинают смеяться. — Ну проходите! — с непонятным весельем, как будто подыгрывает шутке Минхо, пиарщик отходит в сторону и картинно указывает на дверь. — Ой, насмешили вы!.. — Может, тогда вместе перекусим, а? — всё ещё смеясь, предлагает Со новому знакомому. — Нет. — Пошли, дорогой, — прерывает всё это сумбурное знакомство Хваса, оглаживая по плечу так и застывшего на пороге Джисона. Минхо бросает на него короткий, смурной взгляд, но всё же молча занимает своё место в длинном ряду телохранителей. Хан громко сглатывает и всё же делает шаг вперёд. Конференц-зал уже заполнен народом. Сегодня за этим длинным столом можно ожидать предпринимателей, бизнесменов, владельцев самых крупных предприятий — одним словом, богатейших людей Кореи, некоторые из которых занимают видные места и в мировых топах. Только собрались здесь сегодня не они. Сегодня зал заполнен ёкаями. Они разные, они страшные, и их много; они совсем не похожи на людей, но зачем-то притворяются ими, нацепив на себя кожаные маски. Средних лет мужчина, восседающий во главе стола, мгновенно реагирует на появление новоприбывших. — Счастлив вас видеть, безумно! Господин и госпожа Хан! — счастливо восклицает он и тут же подскакивает со своего места, чтобы поклониться. — Наши долгожданные гости из морской столицы! Надеюсь, дорога вас не утомила? Ли Донук. Самый молодой, самый многообещающий кандидат в президенты. До выборов остаются считанные месяцы, и предвыборные кампании идут полным ходом. Но только он проявляет такую неуёмную активность, прикладывая все возможные усилия, чтобы лично пообщаться со всеми группами избирателей. Но почему он не пришёл сегодня? Почему вместо него во главе стола — змей с холодной улыбкой и со стеклянными чёрными глазами? — Нисколько, господин Ли, — громко и звонко отвечает Хеджин, улыбаясь. — Господа, просим простить за нашу непредвиденную задержку. Коридоры в отеле оказались чуть более запутанными, чем мы предполагали. — Вам совершенно не за что извиняться, госпожа и господин! Прошу вас, не стойте! Присаживайтесь. Ли устало трёт переносицу и вновь опускается на своё место лишь после того, как гости занимают свои. Необычный разрез его больших тёмных глаз заставляет их выглядеть несколько апатичными и сонными, но и общий утомлённый вид мужчины не заметить нельзя. — Заранее попрошу у вас прощения за некую… рассеянность, — снова говорит он, попутно перебирая толстую кипу бумаг, и виновато улыбается: — Моя встреча с преподавателями закончилась лишь пару часов назад. Но, уверяю, нашему разговору это нисколько не помешает! — Господин Ли, не извиняйтесь! — горячо откликается один из старых промышленников. — Вы много работаете, как и мы. В знак благодарности Донук снова кланяется со сдержанной улыбкой и берёт слово вновь. — Спасибо, господин Сон. В таком случае… позволите начать? — собравшиеся кивают, и Ли прочищает горло. — Итак, господа! Вам, должно быть, известно, что я являюсь лидером «Партии Справедливости» и баллотируюсь на президентский пост на октябрьских выборах. В основе идеологии нашей партии лежит принцип социал-демократии. Но что это значит для вас? Позвольте рассказать! Свет в зале приглушают, а помощница выводит презентацию на огромную белую доску за спиной Донука. Первый слайд — таблица. Налоги. — Сейчас налог на предпринимательство составляет от шести до тридцати пяти процентов… Джисон опрокидывает в себя большой глоток воды. А господин Ли явно решил зайти с козырей. Налоги — самая больная тема для всех здесь присутствующих. В зале царит тяжёлое, удручённое молчание. Помощница переключает слайд. — … я отменю налог на предпринимательство, — объявляет Ли. — Государственный налог будет зафиксирован на отметке в пятнадцать процентов с возможностью ситуативного послабления. Подоходный налог будет снижен ровно в два раза. Собравшиеся начинают переговариваться между собой, волнительно и оживлённо. Донук даёт им возможность обсудить всё, что они хотят. — Это разве возможно? — в сомнении интересуется Джисон, поворачиваясь к спутнице. — Ну… теоретически, — так же неуверенно тянет она. — Тут, наверно, должен быть какой-то подвох?.. — Консервативный капиталистический подход президента Пака попросту изжил сам себя, — снова звучит голос Донука. — И последствия этого застоя очевидны. Ярчайший тому пример — инцидент с яхтами господина Хана… Сердце Джисона начинает биться в три раза быстрее. Вот оно. Он не сможет выдавить из себя и слова, потому что теперь всё выпитое встало поперёк горла. Змей пытливо смотрит на него и не моргает, а его тихий голос-шёпот говорит всё равно что на ухо: — Очень жаль было узнать о взрыве на вашем предприятии. Попросту больно думать о том, сколько средств и труда в прямом смысле… ушло под воду. Но хуже всего, разумеется, человеческие жертвы. Это настоящая трагедия. Надеюсь, что преступника найдут и накажут. Хан чувствует, что его лицо горит, заливаясь багровой краской унижения. Он открывает рот, но сразу его закрывает: в голове — гудящая пустота, как перед обмороком, и ни единой мысли. Мужчина нервно крутит запонки на манжетах своей шёлковой рубашки и лишь отрицательно мотает головой. Хваса подаётся вперёд, закрывая собой мужа, и говорит: — Да, мы тоже, господин Ли. Спасибо. Донук с сочувственной улыбкой молча кивает в ответ и откидывается на спинку своего кресла. Зал снова опускается в молчание, необходимое для того, чтобы осознать и мысленно назвать главный источник всех проблем. — Я предлагаю следующее решение, — спустя несколько минут заговаривает политик. — Во-первых, своевременное техническое обслуживание каждого предприятия. Для этого мы откроем достаточное количество поддерживающих предприятий по всей стране. Во-вторых, более тщательный контроль за состоянием производства. Это даст нам возможность для открытия большого количества новых рабочих мест. Слайд снова щёлкает, и на экране появляются новые схемы, таблицы и диаграммы. На губах Донука появляется усталая, но дружелюбная улыбка. — Позволите рассказать вам подробнее?