бушует осенний вихрь! едва народившийся месяц вот-вот он сметёт с небес ~какэй ямамото~
Джексон делает очередную глубокую затяжку и размеренно выдыхает, наблюдая за тем, как медленно растворяются в воздухе белые нити табачного дыма. Зябко. Одной рукой он сжимает воротник длинного чёрного пальто, под которым блестит при свете ярких фонарей бледноватая шёлковая рубашка. К огромному современному особняку в пригороде Сеула стекается всё больше машин. Кажется, этот вечер и впрямь будет грандиозным. Из бесконечного числа Mercedes и Lexus выползают лоснящиеся от жира и порой до жути знакомые лица чиновников и бизнесменов, а за ними — утончённые, роскошные женщины. Даже девушки, совсем молоденькие на фоне своих спутников. Некоторые кланяются Вонгу в ответ, а некоторые проходят, даже не замечая его. Ощущение, что сегодня он швейцар, приветствующий дорогих гостей господина Ли. Но учить суперинтенданта Хвана и офицера Чхве пунктуальности должны были их родители — точно не Джексон. И мысли, в общем-то, заняты не тем. Мужчина поглядывает на часы, тяжело вздыхает и закуривает ещё одну сигарету, слегка облокотившись на капот своей машины. Всё, о чём он может думать, всегда завязано на каком-то деле. Сейчас это дело — взрывы. Джексон надеется, что на сегодняшнем вечере будет господин Хан. От того, действительно ли так хорошо он сработался с кандидатом Ли, будут зависеть дальнейшие шаги в расследовании. Но неприятный внутренний голос иглой стучится в мозг. Воспоминания о встрече с президентом Паком — совсем старым, совсем немощным, совсем безобидным. Способен ли он на такую жестокую месть? Есть ли ему вообще дело до мести? Однако все эти мысли пока бесплодны. Первым появляется Сан, но на другое можно было и не надеяться. Мужчина спешно пробивается сквозь однообразную деловую толпу, образовавшуюся у входа в особняк, и останавливается ровно напротив Джексона. — Прошу прощения, — машет он головой и пытается отдышаться, — пробки! Я не сильно опоздал? — Привет, нет, — коротко отвечает ему Вонг и протягивает пачку сигарет, от которой Чхве отказывается. — Минут десять у нас ещё, может быть, есть, но Хёнджин вряд ли за это время объявится. Полицейский ступает вперёд и оказывается рядом с начальником. Он так же опирается на машину и обводит взглядом постепенно исчезающих за входными дверями гостей. — О! — вдруг резко замечает красную Tesla полицейский. — Тачка Джинсоль. Странно, а она тут что забыла… или господин Ли решил вообще весь город созвать?.. — Кто такая Джинсоль? — уточняет Вонг. — Журналистка местная, Ким Джинсоль, — поясняет тот, слышно постукивая пальцами по капоту автомобиля. — Главред «Молнии», которую закрыли пару лет назад из-за критики Пака. — Что-то с ней не так? — Ну, как сказать, — задумывается Сан и чешет затылок, — не знаю, просто мои впечатления… Но из её газетёнки мы обо всех новостях узнаём быстрее, чем они до нас в участке доходят. Чонгук с ней дружит, Джинсоль к нему и наведывается обычно. Я туда не лезу. Мужчина кивает словам коллеги и переводит фокус на ту самую красную Tesla. В мысленном списке планов на сегодняшний вечер добавляется ещё один пункт — хотя бы посмотреть на эту Джинсоль, которой, по всему видимому, так недоволен Сан. — Есть успехи с камерами? — интересуется Джексон. — Ну-у… — тянет он как-то расстроенно, — отследили… Три тачки. На одной номера палёные, на двух других их вообще нет. И ехали они, кажется, через лес. По крайней мере, мы их заметили только на подъезде к заводу. Чонгук все эти записи до посинения пересматривал… всё равно глухо. — Что за машины? Удалось установить хотя бы модель? — продолжает свой допрос суперинтендант. — Да вот… — рассеянно отзывается полицейский, скользя взглядом по парковке, и машет рукой на подъезжающий автомобиль, — вот по типу этого, гелики новые какие-то. Я марку забыл уже… — Mercedes-Benz G-Class двадцать второго года, — отвечает Джексон, проследив за направлением его взгляда. — Внедорожник… тогда, возможно, они действительно добирались окольными путями. Но записи всё равно нужно будет отсмотреть ещё раз… Джексон с некоторым удивлением провожает взглядом молодого мужчину, что выходит из завладевшего их вниманием авто. Выглядит тот здесь до странности неуместно. Заплетённые в мелкие косички волосы, расстёгнутая до груди белая рубашка, татуировки… а на одной из рук так чётко выделяется якорь. Мужчина хмурится, задумавшись, но от раздумий отвлекает столь же неуместно громкая музыка, звук которой стремительно надвигается. Вскоре совсем рядом слышится звук удара, а за ним — писк трёх сигнализаций разом. Металлически-серая Jaguar F-Type 3.0 целует бампер чьего-то Lexus. Джексон со вздохом закрывает лицо рукой. Из салона почти вываливается весёлый молодой человек, который, продолжая напевать ту же приставучую мелодию, что слушал до этого, тут же направляется ко входу. — О, — восклицает Хёнджин, заметив знакомые лица подле крыльца, — господа полицейские! А вы чего тут? Не пускают, что ли, хах… Впрочем, веселье пресекается столкновением со ступенькой. Джексон и Сан одновременно и неохотно подхватывают Хвана под руки, лишая возможности расцеловать ещё и асфальт. — Почему ты пьяный?! — шипит Вонг, агрессивно одёргивая пиджак напарника. — Так я только из Ellui, — поглядывает на него как на дурака Хёнджин. — Ты что думаешь, я весь вечер пятницы на вашей старческой тусовке убью?.. — Надо было вместо тебя брать инспектора Бана, — всё тем же железным тоном отвечает Вонг. — И можно хотя бы предупреждать, что опаздываешь. — Я разве опоздал? — удивляется Хван. — Ещё даже десяти нет!.. — Без двух минут, — добавляет Сан. — А нас пригласили к девяти, — напоминает мужчина. — Ну, того и гляди, заскучали уже там все без тебя! — смеётся Хёнджин, хлопая напарника по плечу. — Только и слышно: «где же детектив Вонг?!»… — Господи, — одними губами произносит Джексон, устремляя взгляд в чёрное небо. — Пошли уже. — Да, пошли! — вдруг поторапливает всех Хван. — Мне ещё нужно познакомиться с моим новым лучшим другом… А всё-таки как жалко, что крёстный отец может быть только один! У самого входа в зал их встречает очаровательная молодая женщина, что низко кланяется новым гостям. Окончательно растаять под её чарами не дают лишь двое двухметровых охранников, безмолвно стоящих по обе стороны от двери. — Добрый вечер, господа! — слышится её улыбающийся голос. — Меня зовут Соль Юна. Как я могу к вам обращаться? — Чхве Сан, — начинает представлять своих спутников детектив, — Хван Хёнджин и Джексон Вонг. Девушка быстро перелистывает бесконечно длинный список приглашённых гостей, и, обнаружив названные имена, вновь расплывается в самой приветливой из всех возможных улыбок. — Счастливы видеть вас здесь сегодня, господа! Пожалуйста, проходите в зал… — Госпожа Соль Юна, а вы здесь до конца? — ожидаемо наклоняется к ней Хёнджин. — Я?.. — теряется женщина, с непониманием глядя ему в глаза. — Вы, госпожа, — повторяет Хван низким тоном, который, по его личному убеждению, должен звучать крайне сексуально. — Не хотите составить мне компанию на этот вечер? А может, и на ночь?.. Он тянется к её блестящим волосам, пропуская густую прядь между своими пальцами, когда один из охранников всё так же молча отодвигает его в сторону. — Извините, пожалуйста! — первым спохватывается Сан. — Прошу прощения, — присоединяется Вонг, уже начиная сгорать от стыда. — Он так шутит… он не пьяный, — непонятно зачем добавляет Чхве. — Хорошего вечера!.. — совсем растерянно отзывается Юна. Как только трое оставляют сбитую с толку девушку за закрывшимися дверьми, Джексон вновь встряхивает Хёнджина: — Нам весь вечер за тебя краснеть придётся?! — шипит он сквозь зубы. — Думай, что ты несёшь… — Да она почти согласилась! — спорит Хван, всё силясь вывернуться из хватки детектива. — Я по глазами видел… Если бы не этот тупой амбал… хотя, может, и ему надо было предложить… Тогда бы не обиделся. — Давай ты будешь молчать? — вроде бы дружелюбно предлагает Чхве. Джексон внимательно осматривается вокруг, стараясь не упустить ни единой детали. Размах и стиль помещения можно сравнить только с европейскими дворцами императорских времён. Огромный зал без конца и начала, чья площадь визуально увеличена зеркалами во всю противоположную стену. Яркое освещение, в котором могло бы быть видно каждую пылинку, но помещение буквально блестит от чистоты. — А я этого знаю, — вдруг сообщает Сан, кивая головой в сторону одного из гостей. — Ребята из участка рассказывали, пытались судить его за взятки… Откупился! В углу помещения — музыканты. Живой оркестр, исполняющий приятный и ненавязчивый джаз. Белые стены, увешанные огромным количеством полотен; здесь и современные, и явно старые и дорогие картины. — О, и этот! — продолжает полицейский. — У него завод военной техники. Он туда одних нелегалов берёт, китайцев, северных корейцев… Не платит нихера, зато сам наживается! — Китайцев?! — ахает Хёнджин и вдруг сам крепко цепляется за локоть провожатого. — Детектив Вонг, не бойся! Я тебя ему не отдам! Полупрозрачный дым от сигар витает в воздухе, клубясь; несколько верхних окон приоткрыты. Они панорамные, во всю стену, и выходят на окружённое редким пролеском озеро. Столики и диванчики, на первый взгляд хаотично расставленные повсюду; впрочем, для глаза Джексона их расстановка быстро становится схематичной. — А этого я знаю, — вдруг включается в их тихую беседу Джексон, указывая на одного мужчину. — Учились вместе. Большой любитель поиздеваться над подозреваемыми на допросах… — Так ты сам ещё хуже, старичок, — фыркает Хван. — Ты над всеми издеваешься… — Он пытает людей ради своего удовольствия, — холодно поясняет Вонг. — И какой вообще я тебе «старичок»?.. — Да уж!.. — выдыхает Сан после небольшой паузы. — Ну и компания… В центре всего этого великолепия — кандидат Ли. Окружённый своими единомышленниками, он стоит с бокалом шампанского в руке, а прямо рядом с ним выделяется из остальной толпы красивая женщина. И выделяют её не так ярко сверкающие под огромными лампами драгоценности, нацепленные на шею и руки, а большой круглый живот. Господин Ли Донук сегодня буквально сияет, и Вонг прекрасно понимает, почему. — Господа Вонг, Хван и Чхве! — тут же восклицает он, прерывая свою речь. — Какое счастье, что вы успели к первому тосту! Счастлив видеть вас, безумно! Проходите, присаживайтесь. Поднесите господам выпить, пожалуйста. — Выпить? — вполголоса повторяет Хёнджин, во все тридцать два улыбаясь новому другу. — Это дело хорошее… — Ты сегодня больше не пьёшь, — коротко отвечает ему Джексон, так же улыбаясь Донуку. — Ты мне кто? Мамочка? Или папочка? Или… дедушка? — фыркает тот тихо и уже громко продолжает: — Госпожа Ли, господин Ли! Доброго вечера всем! Спасибо, что подождали. Сами понимаете, у нас в участке теперь дел невпроворот… — Разумеется! — кивает ему Донук с самым сочувствующим видом. — Не беспокойтесь, мы прекрасно всё понимаем. Действительно ужасно, что такие дела, как то, которое сейчас расследуете вы, стали нашей новой реальностью. Молодая симпатичная официантка, так скоро поднёсшая господам полицейским игристое, на секунду забирает всё внимание Хёнджина. Парень застывает на месте и не решается пошевелиться, прежде чем вымолвить: — Может быть, выпьете сегодня как-нибудь со мной? — почти шёпотом интересуется Хван, склоняясь над самим ухом официантки. Джексон тут же оттягивает его за рукав и от раздражения уже готов рычать на этого сумбурного пьяницу. Однако в тот самый момент Донук находит среди гостей перепуганного парня и, сочувствующе кивнув ему, вновь обращается к полицейским: — Господин Хан тоже здесь. Думаю, вам найдётся о чём поговорить… Но не будем о грустном, дамы и господа! Да, на данный момент наши реалии таковы. Но в то же время мы с вами стоим на пороге больших перемен, которые неизбежно приведут к лучшему! Как говорится: «Очень много негодяев встречается среди преступников, больше — только среди политиков»! Под общий смех господин Ли выразительно поднимает свой бокал, и гости копируют его жест. Свою порцию шампанского Хван выпивает залпом, поскольку очень спешит рассмеяться громче всех. Он не глядя спихивает бокал в руки ничего не понявшего Сана и хлопает в ладоши, подходя ближе к мужчине и уже совсем позабыв о своей официантке. — Отлично сказано, господин Ли! — всё ещё заливается Хван. — Правду говорят, что вы — кандидат от народа! Я в восхищении! Позвольте пожать вам руку… а впрочем! Позвольте вас обнять, господин Ли! Донук тоже смеётся ему в ответ и, вскинув брови, лишь призывно разводит руки в стороны. Хёнджин тут же набрасывается на него с объятиями под новый всплеск общего смеха, а Джексон и Сан тем временем перемещаются в угол помещения. Возможно, люди забудут, что они трое пришли вместе. Чанбин оперативно подлетает к начальнику и убирает от него прилипшего Хвана. Хёнджин, кажется, начинает на всё это что-то говорить, но Со его быстро затыкает: — Господин, полегче, — поднимает ладонь телохранитель, попутно отводя полицейского в сторону от кандидата. — Ну, нельзя так набрасываться, уж простите!.. Хван непонимающе вертит головой по сторонам и обнаруживает страшное: над ним все смеются! Он что, какой-то клоун?! — Лол, чё за кринж вообще, — бубнит себе под нос явно расстроенный Хван и уходит, взмахнув рукой. Теперь пора удалиться и Чанбину, поэтому он оценивает окружающую обстановку, убеждаясь, что вокруг больше нет подобных тому парнишке кадров, и, о боже, натыкается на кое-что очень прекрасное. Более чем прекрасное — восхитительное, божественное… Среди одинаковых серых и чёрных мужских костюмов неимоверно блестяще выделяется она — бесподобная госпожа Хан!.. Телохранитель заворожённо вздыхает и озирается по сторонам, пытаясь выловить взглядом Уёна. Заметив его, Со подзывает друга к себе. А сам, лихо одёрнув пиджак, уверенной походкой двигается к богине. Попутно Чанбин останавливает официанта и оставляет того без подноса с шампанским — не может же он, это, идти вот так, с пустыми руками!.. — Доброго вечера, госпожа и господин Хан! — застенчиво заговаривает мужчина, заметно краснея. — Может, помните меня? Встречались пару недель назад, к-хм… на встрече… Вот, подошёл удостовериться, что у вас всё сегодня хорошо, и напитки принёс… от лица кандидата Ли!.. — Спасибо, господин Со, — с обворожительной улыбкой обращается к нему Хваса и берёт бокал. Чанбин в ответ глупо хихикает, и на то есть причина — она запомнила его имя! Но это совсем сбивает его с толку, потому что телохранитель совершенно не понимает, что делать теперь… Правда думать долго не приходится: через секунду на выручку прилетает его дорогой Уён. — Госпожа и господин Хан! — восклицает Чон. — Как здорово вас сегодня здесь видеть! Госпожа, выглядите просто сногсшибательно! Пиарщик кандидата Ли начинает суетиться: вроде бы берёт с подноса напиток, но тот наклоняется, и вот они с Чанбином оказываются в шаге от провала, но, слава богу, всё заканчивается нормально. Он подхватывает бокальчик, передаёт его господину Хану; тянется за другим и теперь уже предлагает выпить стоящему за спиной Джисона телохранителю. Тот отказывается, но Чон настаивает: — Ой, да что вы, господин Ли! Оно же безалкогольное! — весело подмигивает Уён. Минхо безо всякого интереса берёт предложенный ему бокал шампанского и едва заметно кривится тому, какие дикие и непонятные рожи корчат ему эти двое. Копаться, как минимум, в тупой башке Чанбина Ли не намерен; но тот факт, что после одного разговора Со, судя по всему, начал считать его чем-то вроде своего приятеля, изрядно подбешивает. Не задумываясь, машинально мужчина в один глоток опрокидывает свой напиток. — Э-эй! Я же ещё даже тост не сказал! — протягивает руку телохранитель, но уже поздно. — Ничего, ничего! У нас тут на всех хватит, хех! — успокаивает друга Уён и протягивает Минхо ещё одну порцию напитка. — А теперь тост! Выпьем же за… — За невероятную!.. Госпожу Хан!.. — не выдерживает Чанбин. Поразиться оригинальности тоста Минхо даже не успевает, а вот шампанскому — да. Какое-то оно странное. Со второго бокала становится как-то тепло, даже почти жарко. Ли настороженно хмурит брови и вдруг замечает, что бокал в его руке опять наполнен. Он смутно слышит, что кто-то из тех двоих поднимает очередной тост, и машинально опрокидывает порцию этого странного шампанского. — Ну, вот и выпили, кажется, за всё! — смеётся Уён и толкает Чанбина в плечо, странно ему подмигивая. Минхо чувствует, как алкоголь разливается по крови. Сердце оступается, а в глазах загорается страх. Ли в панике косится на Хани и Хеджин, сидящих на диванчике прямо перед ним. Они ни о чём и не подозревают и слишком заняты, чтобы смотреть на охваченного ужасом Минхо, застывшего за их спинами так, будто наступил на мину. А он ведь действительно на неё наступил. И с этим надо что-то делать. Срочно. Дрожащими пальцами Минхо подхватывает со столика бутылку воды и старается ускользнуть незаметно. Осталось только найти, где здесь толчок. Нужно выблевать из себя эту дрянь, пока не стало слишком поздно. — Ой, а что это вы тут, выпиваете, да? — из ниоткуда берётся новый голос. — У меня тоже тост есть!.. К этому моменту Джисон пресытился общением на ближайшую неделю и уже собирался куда-нибудь уйти, чтобы пересидеть этот вечер. Но теперь перед его глазами нарисовались ещё два кадра: кажется, те самые детектив Вонг и суперинтендант Хван, которые не так давно приехали. — Ой, да нам, наверное, уже хватит… — мямлит Хан, жалобно вскинув брови. — Как это хватит? — разводит руками явно шокированный таким заявлением Хёнджин. — Я протестую! Господин и великолепная госпожа Хан, знаете, давайте наконец поболтаем в спокойной обстановке. Вон, смотрите, какой там уютный столик!.. Не дожидаясь никакого ответа, Хван уверенно приобнимает Джисона за тонкие плечи и ведёт к обозначенному месту. В панике Хан оборачивается, врезаясь взглядом в Джексона. Может, хоть тот остановит своего напарника?.. Ведь детектив кажется поадекватнее. Но нет — с пустым выражением он просто следует за ними. А вот Минхо мучительно застывает на месте, до побеления пальцев сжав горлышко минералки. Идеально прямые плечи сутулятся, а голова понуро опускает вниз. Он не может оставить Хани наедине с двумя копами даже на несколько минут. Ли нервно сглатывает, всё отчётливее чувствуя, как охуенно приятно кружится голова, и шаткой походкой направляется за Хани.///
— Сан, привет, — слышится хорошо знакомый голос. — А где Хонджун-и и Крис? Они тебя сюда послали? А носки ты где потерял? — Добрый вечер, Джинсоль, — рассеянно отзывается тот. — Да… из наших никто не захотел идти, вот я и вызвался. Погоди-ка, а что с носками?.. Сан в растерянности таращится на журналистку, всерьёз ожидая ответа. Блин, неужели под эти ботинки реально нужны носки?.. Но экспертка по моде отвечать не спешит, а лишь многозначительно вздыхает и усаживает полицейского на ближайший диванчик. — А тебя-то они зачем сюда отправили? — Джинсоль подпирает голову рукой и закидывает ногу на ногу, насколько это возможно в её узком вечернем платье из чёрного шёлка. — Тут тебе и копать-то не под кого будет — здесь же все против Пака! Н-да… мозгов у Криса уже не хватает за два отдела думать, ты уж извини… — Да Крис про это вообще и не говорил, — оправдывает коллегу полицейский. — Это суперинтендант Хван звонил, сказал: появилось вот такое вот предложение, вдруг получится что выяснить… Сан сбивается с мысли, со вздохом осекается и задумчиво чешет в затылке, всё поглядывая на свои голые лодыжки в самых расстроенных чувствах. А ведь действительно: зачем искать новых подозреваемых среди оппозиции, когда они едва-едва определились в том, что нужно копать именно под президента? — Ну, — неуверенно продолжает полицейский, — и знаешь, к президенту Паку так просто не попадёшь, его самого не спросишь: «ну, чё там как?»… Джинсоль смеётся, будто бы даже снисходительно. Чхве недовольно поджимает губы, но привычно сжимается перед ним. Потому что Ким — уверенная, расслабленная, сияющая, всегда идеальная и всегда правая. А Сан — перед встречей заезжал побрызгаться пробниками духов в магазине косметики и забыл надеть носки. — Так просто не попадёшь? — повторяет она скептично, вздёрнув бровь. — Детектив Вонг бы с тобой не согласился. Я слышала, что он буквально неделю назад бывал на аудиенции с нашим дорогим президентом. И, о боже, какое совпадение: после этой аудиенции он и получил это дело! Разве детектив Вонг ни разу не упоминал? Чхве хмурится, настороженно прищурив глаза. Нет, детектив Вонг не упоминал. — Да и как это вам делать больше нечего?! — продолжает Джинсоль, не давая времени даже подумать: — А Гелендвагены? Вы их уже пробили? — Там номера только на одном, да и то нарисованные… — отмахивается от этой идеи офицер. — Ага, а преступники вам должны были настоящие номера нацепить! Ещё и паспорта в камеру на въезде показать желательно! — вновь фыркает женщина. — Я вообще не про это! Мы ведь с Чонгуком рылись в архивах почти всю ночь, нашли среди аппаратчиков Пака одну семейку, как раз любители такой марки… Заметив тот ошалевший взгляд, которым уже не первую минуту их беседы прожигает его Чхве, Ким останавливается. На лице появляется выражение удивления, смешанного с щедрой толикой жалости. — Стоп, — неверяще посмеивается журналистка, — ты же не хочешь сказать, что Чонгук вам не рассказывал?.. — Не рассказывал, — сухим, похоронным тоном отзывается Сан, запивая раздражение шампанским. В голове сейчас только одна мысль — как же заебал этот Чонгук. Как же заебала его скрытность, его вечное желание отличиться, вечное желание решить всё в одиночку и прославиться. И как же заебал, прости господи, Кристофер! Его добродушное безучастие, вечная эта сонливость и витание в каких-то никому не ведомых облаках. А про Вонга вообще лучше промолчать. Не успели они познакомиться, как уже выясняется, что великий детектив играет за две команды! Работать с такими людьми просто, блять, невозможно. — Очень странно, — выпрямляется на своём месте Джинсоль, тоже заражаясь хмуростью собеседника. — Мы же выяснили это… ну, дня три назад так точно. А потом, говорю, у меня и времени не было заглянуть! Дальше Сан уже не особо вслушивается. Хочется, как же хочется в лучших традициях драмы: прямо сейчас позвонить сраному офицеру Чону, сказать ему — «Вот ты как? А я всё знаю…» и в ближайший понедельник заявить в участке, что от дела он отказывается, и что работать так — невозможно, да и вообще — ебитесь вы с этим сами, друзья, как хотите… — Я поняла, кажется, — вдруг тянет Джинсоль, сосредоточенно глядя в какую-то точку в отдалении. Проследив за её взглядом, Чхве останавливается на фигуре Хёнджина, который вновь безостановочно пьёт, безостановочно болтает и безостановочно смеётся. — Что поняла? — уже без особой охоты уточняет Сан, окончательно расстроенный. — Почему суперинтендант Хван вас сюда зазывал. — И почему же? — на выдохе интересуется Чхве. — Его отец, Хван Хёнвон — начальник НАРа, — начинает Ким размеренно, всё так же не сводя глаз с парня. — Стал таковым, естественно, при бессменном правлении нашего драгоценного президента. И в личном автопарке Хёнвона мы обнаружили как минимум три Гелендвагена двадцать второго года выпуска.///
Хёнджин отгоняет беззвучного, но такого назойливого официанта и даже не ленится встать со своего стула, чтобы наиболее элегантно подлить игристого всей их компании. Ну, как всей: старичок Вонг до сих пор не допил и первую порцию, господин Хан к своей так и не притронулся, а вот господин Ли, молчаливо маячащий за его спиной, всё балуется своим безалкогольным. Зато вот госпоже Хан Billecart-Salmon заходит так же хорошо, как и Хвану — они прикончили уже по третьему. У госпожи Хан томный взгляд, круглые смуглые плечи, нереально широкие бёдра и пышные ляжки, между которых Хёнджин больше всего хотел бы закончить этот вечер. От такой мысли на губах расцветает придурковатая улыбка и краснеют щёки, и неведомая сила, сосредоточенная в районе хуя, уводит его с места и вынуждает переставить стул подальше от Джеки — по левую руку от госпожи. Не дойдя всего шаг, Хван в который раз спотыкается, чуть не уронив и себя, и стул. Телохранитель Хана громко фыркает, и в эту секунду такой оскорблённый и даже потерянный взгляд полицейского врезается в его кривую ухмылку. — Хёнджин… — угрожающе раздаётся со стороны Вонга. — Вы не ушиблись? — участливо интересуется Хваса. — Хех, госпожа, — хихикает тот, плавно опускаясь обратно на своё место. — Вовсе нет, не волнуйтесь обо мне. Меня, признаться, сбила с ног ваша красота… — А не литры алкоголя, Хёнджин? — наигранно бодрым тоном уточняет Джексон. — Вам очень повезло с женой, господин Хан, — игнорируя его, переключается на Джисона Хван: — Такая красавица, просто глаз не оторвать… Смею предположить, что все ваши ночи проходят без сна… боже, как же я вам завидую!.. — Хёнджин! Бурной ночью у них наверняка считается та, когда этот задрот отлипает от своего компа или чем он там занимается, и вообще вспоминает, что у него есть жена. Несправедливо! Такая роскошная женщина не должна принадлежать такому… неудачному подобию мужчины. — Я просто шучу, — улыбается Хёнджин. — По-дружески. Знаете, господин… могу я называть вас просто Джисон? Так вот, Джисон, наш добрый друг, президент Пак, высказал мне о вас очень много лестных слов. Как он настаивал на том, что мы обязаны подружиться — вы бы слышали! Вот это я сейчас и пытаюсь сделать! За… дружбу, прекрасная дама и господа! Парень первым опрокидывает за собственный тост и замечает, что с таким же энтузиазмом к своему детскому шампанскому прикладывается и невежливый телохранитель; он запрокидывает бокал донышком к потолку и тянется за ним, как рыба, пойманная на рыболовный крючок, отчего пошатывается, делая пару неловких шагов назад. Хван лишь громко фыркает ему в отместку и с удовольствием хищника наблюдает, как отпивает из своего бокала Хваса. Взгляд его скользит вбок и подмечает старичка, наконец прикончившего свою порцию, и снова спотыкается на: — А вы почему не пьёте, Джисон? Вы против дружбы? Вопрос Хан слышит не сразу. Всё его внимание и его взгляд, какой-то странно испуганный, принадлежат лишь телохранителю, который пытается ровно устоять на ногах, тяжело опершись рукой на спинку стула своего хозяина. — Джисон! Почему не пьёте? — повторяет свой вопрос Хёнджин, подперев щёку кулаком и склонив голову немного набок. — Я… я обычно не пью, — неловко посмеивается Джисон, опуская взгляд в стол. — Давайте, Джисон! — впихивает ему бокал в руку Хёнджин. — Как завещал дедушка Пак! А хотите на брудершафт? Не дожидаясь ответа, Хван вновь подскакивает и тянется к нему через весь стол. С видом величайшего мученика Джисон присматривается к шампанскому, но Хёнджин не даёт думать долго: — До дна! — объявляет он. Молодой суперинтендант с удовольствием вливает в себя ещё напитка, и даже Хан почти справляется со своим. Хёнджин довольно хлопает его по плечам, вынуждая упасть обратно на место. — Дедушка бы прослезился от счастья, если бы видел нас сейчас! Хван снова заходится хохотом, а Джексон не сводит пристального взгляда с господина Хана. Как тот беспокойно вертит любые столовые приборы, что попадаются под руку, и жалобно вскидывает брови. Явный дискомфорт — вот, что он сейчас испытывает. Или страх? Что здесь заставляет его так нервничать? Не только же Хёнджин? Джексон наполняет пустой стакан водой из графина и бесшумно передвигает его ближе к Джисону. Тот за него сразу хватается, осушая почти в один глоток. На рукаве шерсть. Дома есть кошки. — Господин Хан, — осторожно и негромко заговаривает Вонг, пока Хван снова увлёкся госпожой, — господин Ли упоминал, что мы работаем над вашим делом. Скажите, у вас есть личные предположения насчёт того, кто может стоять за взрывами? Сейчас нам важна любая деталь… В ответ парень лишь отрицательно машет головой. — Возможно, бывшие бизнес-партнёры? — аккуратно подталкивает Вонг. — Вы не отказывались ни от каких контрактов? — Честно… если честно, я не знаю, — вконец теряется собеседник, немного отдвигаясь на стуле от стола. — Я просто делаю чертежи, я правда ничего не знаю… Хан резко порывается встать, но рука Минхо нежно ложится на его плечо. Джисон быстрым движением сталкивает с себя чужую ладонь и почти подпрыгивает. — Всё в порядке? — внимательно вглядывается в его лицо Джексон. Интересно, а старый заметил?.. Хёнджин приподнимает одну бровь и сосредоточенно смотрит в ту точку в пространстве, где только что увидел прикол. Хотя, может, это нормально? Ну, вдруг все телохранители любят ласково гладить своих господ. — Пожалуйста, можно?.. Извините, — Джисон окончательно путается в словах и мыслях и неловко трёт переносицу. — Мне нужно… кое-куда. Вонг едва заметно прищуривается, отчего-то и сам внутренне напрягаясь. Непонятно. Подозрительно. Нормальный человек не будет вести себя… так. Если ему, конечно, нечего скрывать. Телохранитель явно собирается проследовать за ним, только вот его взгляд намертво примерзает к недопитому бокалу, что оставил после себя его господин. Быстрым и каким-то отчаянным движением он хватает его и залпом вливает в себя последние глотки. Все четыре пары глаз сходятся на господине Ли, и за столиком повисает сконфуженная пауза. Разбивается она быстро: Хван заходится громким хохотом, но вот остальным явно не до смеха. — Господин Ли, всё-таки урвали своё! — весело хлопает себя по колену Хёнджин. — Надо было предложить выпить вам и не мучать вашего господина-зожника!.. — Го… господин Ли! — восклицает Хваса вдруг вздрогнувшим голосом. — Что вы себе позволяете?! — Простите, — едва слышно бурчит себе под нос провинившийся. А старый тоже заметил — Хёнджину только предстоит об этом узнать. От него не ускользает тот долгий взгляд, которым прожигают лица друг друга телохранитель и его господин. Подозрительно. Джексон ещё никогда не наблюдал таких взглядов между начальником и подчинённым. Если этих двоих, разумеется, связывает исключительно такой тип отношений. — Надо ехать домой, — негромко сообщает Хан, с мольбой в глазах обернувшись на женщину. Та решительно поднимается на ноги и обращается к собеседникам: — Господа, спасибо за прекрасную компанию на этот вечер. — Уезжать? Так рано?! — тут же подрывается и Хёнджин. — Мы же только сели, моя прекрасная госпожа!.. — Верно подмечено, господин Хван, — включается в беседу новый голос. — Вечер ведь только начался, дамы и господа. Я надеюсь, всё в порядке? Вас что-то не устроило? Мы сейчас же это исправим, только скажите! Джисон отступает за спину Хвасы так, что лишь его округлённые испуганные глаза торчат из-за её плеча. Вот блять! Только этого не хватало!.. Рука об руку со своей супругой, тонкие ключицы которой прячутся под белоснежным меховым воротничком, с бокалом шампанского, со свитой из телохранителей за спиной и со своей неизменной белозубой улыбкой к их столику приближается чёртов Донук. Как по волшебству вокруг них материализуются и официанты, прибавляя к столику ещё пару стульев, обновляют напитки и закуски. — Господин Ли, что вы! Вечер просто чудесен! — с несколько обречённым видом откликается Хваса. — Мы как раз хотели поблагодарить вас за него лично. Просто мы с моим мужем немного вымотаны… в свете всех последних событий мы, к сожалению, сейчас не можем позволить себе много времени на отдых… — Ох, я знаю. Я знаю, друзья, — выражение лица моментально сменяется на идеально сбалансированную смесь сочувствия и понимания, пока кандидат помогает своей беременной жене занять место за столом. — Не покладая рук вы разбирались с огромным количеством проблем… это большой и нелёгкий труд. Однако именно затем я и организовал этот скромный вечер! Для меня стало бы счастьем, если бы вы наконец позволили себе на несколько часов забыть о проблемах и просто расслабиться! — Совершенно верно, господин Ли! — мгновенно подхватывает неугомонный Хван и вновь суетится, мягко подталкивая госпожу Хан обратно на её место. — Трудиться вообще вредно, а много трудиться — ещё вреднее! От труда даже морщины появляются, а вам это будет совсем некстати! Почувствовав новый всплеск сил, Хёнджин резво занимает свободное место между двумя дамами и чуть ли не слюни пускает, переводя свой скользкий взгляд с одной на другую. Хотел бы Джексон его осадить, но пока держит язык за зубами: он не намерен подхватывать и поддерживать этот разговор. Он, в отличие от суперинтенданта, явно чувствует необходимость этих троих уйти. Острую необходимость, от которой воздух вокруг становится колючим. — Ближе к полуночи запланированы танцы, — тем временем непринуждённо вещает Донук, оглаживая тонкие плечи своей жены. — Я надеюсь, вы их дождётесь! К музыкантам присоединится приглашённая певица. Моя очаровательная Ёнсон так настаивала на том, чтобы она выступила сегодня! Должно быть, следует ожидать какого-то фурора. Женщина смущённо смеётся, прикрыв сладкую улыбку своей аккуратной ручкой в кружевной длинной перчатке. — Если ты будешь её так расхваливать, оставишь всех с завышенными ожиданиями! — притворно ругается она, кончиками пальцев стукнув его по ладони на своём плече. — Никого я не расхваливаю! — в тон ей отвечает мужчина. — Всего лишь сообщаю, что у тебя прекрасный вкус. К слову, вы уже успели познакомиться? Восторженный взгляд кандидата обводит всю компанию, и Хваса нехотя отвечает первая: — Пока не имели чести… — глухим тоном произносит она. — И это чудовищное упущение! — горячо подхватывает Хёнджин и всем корпусом разворачивается к Ёнсон, лаская её жадным взглядом. — Госпожа, какой месяц? — Восьмой, — улыбается она, оглаживая обтянутый платьем живот. — Будет мальчик, мой первенец. — Поздравляю! — живо откликается полицейский. — А имя уже выбрали? — Да, Джинук, — улыбается Ёнсон и вдруг обращается к Хвасе: — А вы пока не планируете ребёнка? — Не думаю, что сейчас мы к этому готовы, — испуганно посмеивается госпожа Хан, смущаясь ещё и от неожиданно пытливого взгляда Чанбина, выглядывающего из-за плеча господина Ли. — Ох, понимаю! — со звонким, расслабленным смехом реагирует Ёнсон в манере, столь похожей на манеру своего мужа. — Мы и сами не думали, что когда-нибудь будем готовы. — Правда? А что же изменило ваше мнение? — с вежливым интересом уточняет Хваса. — Одна из излюбленных тем, — с доброй усмешкой произносит Донук негромко. Джисон вздрагивает оттого, что голос этот звучит у него над ухом. Не придумав никакого ответа, он лишь неловко кивает, натянув на себя подобие улыбки. — Позволим дамам спокойно обсудить всё, что их волнует. Признаюсь, мне и самому надо с вами кое о чём переговорить. — С… со мной? — вздёргивает брови Хан. — Я не займу много вашего времени, — доброжелательно скалится кандидат, делая несколько шагов в сторону. — Уверен, мы вернёмся прежде, чем сменится тема беседы. Пойдёмте, господин Хан. С мучительной неуверенностью Джисон ёрзает на своём месте, пытаясь заглянуть в лицо Хвасы, которая слишком занята тем, что кивает каждому новому звонкому слову Ёнсон. В конце концов он всё же поднимается на словно ватных ногах и делает несколько шагов вслед за провожатым. — Ой… да, хах, — отвлечённо реагирует на разговор Хвасы и Ёнсон полицейский, наблюдая за тем, как подозрительно кандидат Ли уводит с собой Хана. — Кстати, а я слышал, что бейбика заделывать в растущую Луну лучше, это правда?.. Взгляд Минхо тем временем не может оторваться от стакана виски, который оставил после себя Донук. Вроде бы все отвлечены. Может, они и не заметят, если он быстро его заберёт?.. — Господин Ли, идёте? — постукивает его по плечу Чанбин. — Наши охранники остаются тут, всё под контролем. Он переводит затуманенный взгляд на Со, и где-то в фокусе оказывается Хани с кандидатом Ли. Вдвоём. Далеко. Как это могло случиться, ведь секунду назад Хани был… тут?.. Минхо срывается с места и бежит за ним. Идти по лестнице немного трудно. Если бы он сразу понял, что это алкоголь, то ни за что не стал бы пить; не стал бы пить ни третий, ни второй, ни даже первый бокал. Почему это произошло? Если бы он мог остановиться, то остановился бы любой ценой. Но он не может. Лино останавливается перед закрывшей дверью и жарко переводит дыхание, приоткрыв губы. Ушли. Хани. — Стой, стой, стой! — тяжёлая крепкая рука оттягивает за воротник подальше от двери. — Куда собрался, господин Ли? А нам с тобой под дверью ждать, как всегда. Забыл, что ли? Лино переводит ничего не соображающий взгляд на лицо рядом. Чанбин. И теперь его взгляд становится яростным. В голове набатом хуячит кровь. Въебать бы этому шутнику. Злым и тупым взглядом он прожигает фигуру Чанбина. И начинает идти в его сторону. Сжимает кулаки. — Э-э-э, что с тобой?.. — растерянно вскидывает брови Со и делает шаг назад. — Ты куда?! Сука. Всё из-за него. Видно, что Чанбин тоже выпил — по взгляду видно. Чанбин навеселе, его мелкие, уёбищные, тёмные глаза хитро блестят. Лино не навеселе. Лино отвратительно бухой, как самое последнее на свете уёбище. — Сука. Всё из-за тебя… — Эй, пс-с! Чанбин резко оборачивается, будто не его тут только чуть не отпиздили, и восклицает: — Уён?! Дорогой! — Вы только посмотрите, что я позаимствовал с бара, — сладко и кокетливо тянет тот, вальяжно покачивая бутылкой, держа её за тонкое горлышко самыми кончиками пальцев. Свет ламп пятнами и бликами играет на её идеальных боках, обходя тенью пятно этикетки. Она светится, как звезда, и зовёт к себе. — А если заметят? — сомневается Со, почёсывая висок. — В туалете не заметят, — хихикает Уён. — Ради тебя, дорогой, я даже там выпить готов! — Прям как в школьные годы!.. — хохочет Чанбин, вдруг расчувствовавшись. Минхо хочет ослепнуть, лишь бы не видеть этого. Но Лино кажется, что даже через весь коридор он чувствует запах. Запах охуенного виски, который сладким огнём выжжет его глотку, желудок и мозг, сожжёт все мысли о правильном и неправильном. — Господин Ли, идёшь? — с улыбкой оборачивается на него Со. Минхо не хочет. Но Лино идёт.///
Небольшая приватная комната на втором этаже. Мягкий свет приглушён, отчего помещение кажется полутёмным. Отдалённо доносятся звуки продолжающего свою работу оркестра, звуки разговоров и смеха, звуки прочей жизни. Джисон сидит на просторном мягком диване между Донуком и Джинсоль, между скользким змеем и проворной кумихо. Чуть в стороне от кандидата Ли — очень красивый, очень худой и очень тихий юноша, которого Хан не знает. Но быстро изображает его ангелом, нежным и чистым, каких писали в эпоху возрождения. Парень нервно закусывает губы, плотно сжав колени, и думает, как бы незаметно достать свой телефон из кармана. — Джисон, читал мою статью? Как тебе? Намджун же мне про тебя совсем ничего не рассказывает! — бодро болтает Ким, наливая ему полный стакан какого-то алкоголя — явно что-то покрепче, чем шампанское, которое пьёт сама. Может, если бы тут был Намджун, стало бы хоть немного легче? На стеклянном столике несколько бутылок чего-то покрепче, закуска, телефон журналистки и четыре длинные, голубовато-белые дороги. Они похожи на пену волн какого-нибудь чистого и тёплого океана. Например, Тихого. Например, у берегов архипелага Фиджи. Очень давно, в детстве, Хан бывал там со своими родителями. Прекрасное путешествие: там было так тепло и легко, а местные аборигены оказались очень добрыми и даже научили его ловить рыбу сетью. Может, если думать о Фиджи, станет хоть немного легче? — Я там обличаю политику твоего старинного друга, — непринуждённо продолжает Джинсоль, так и не получив никакого ответа. — С нулевых и по сей день. Взрыв на твоём предприятии — как раз вишенка на торте! И солнечные пейзажи Фиджи растворяются. То утро, которое обозначил звонок от управляющего, снова оторвавшего Джисона от подушки, которой он едва успел коснуться. То утро, когда полицейские несколько часов вылавливали разорванные взрывами трупы рабочих из воды. То утро, когда прибрежные воды Жёлтого моря стали красными. — Пей, Джисон, — женщина вручает ему прохладный тяжёлый стакан. — Это очень хороший виски. — Спасибо, я не… — еле выдавливает из себя он. — Выпьем за то, чтобы всё изменилось, — заговаривает Донук, глядя на них с улыбкой. — К лучшему. Стаканы сталкиваются с низким, каким-то непраздничным звоном, напоминающим скорее тяжеловесный колокол; Джинсоль и Донук выпивают. Для виду Джисон делает крохотный глоток и морщится от крепости напитка. Поспешив отставить его обратно на стол, он замечает, что парень с длинными белыми волосами придвинул ему стакан воды. — Хочешь выпить? — вдруг обращается к юноше Ли, поднося к его губам свой стакан. — Тебе предстоит долгая ночь. Ты понравился господину Ану. Тот улыбается, позволяя Донуку трогать его талию и бедро, но, несмотря на очаровательную улыбку, в глазах стоит какое-то мёртвое выражение. — Если вы хотите, господин, то и я хочу, — мягким и словно до беспамятства влюблённым тоном отвечает он. Джисон как-то жалко наблюдает за тем, как кандидат Ли вливает в юношу виски; за тем, как кормит его сладкой клубникой в сливках со своих рук, и за тем, как утирает капли крема с губ юноши, медленно слизывая их со своих пальцев. Он здесь такой же заложник, как и сам Хан. — Ты без помощи моего мужа и слова из себя выдавить не сможешь? — над самым ухом вдруг раздаётся полушёпот Джинсоль. Джисон в испуге отскакивает от неё, виновато вскинув брови, но вместо ожидаемого раздражения видит лишь лёгкую улыбку. — Не бойся, — продолжает она так же тихо. — Можешь говорить что угодно, хоть матом всех нас крыть — Намджун всё равно придумает, как с этим разобраться. Он всё своё время уделяет тебе. С той же застывшей на пухлых красных губах улыбкой Ким допивает свой бокал до дна и снова смотрит на Хана в упор, вынуждая того потупить взгляд. — Больше времени, чем своим собственным детям. Помнишь нашего Ёнджуна? У него сегодня день рождения. Что делает Намджун? Возится с бумажками по твоему делу. — Извините… — только и может прошептать Джисон. — Если бы ты мог решать свои проблемы сам, я бы могла видеться со своим мужем хоть изредка, — язвительно подытоживает Джинсоль. — Но ты не можешь даже говорить за себя. — Секретничаете? — включается в разговор заметно повеселевший Донук. Тихая угроза исчезает из глаз собеседницы так же бесследно, как исчезает испарина со стекла, стоит только провести рукой. Зловещую ухмылку на губах сменяет обычная улыбка. — Да так, обсуждаем общие знакомства! — со звонким смехом взмахивает кистью журналистка. — Намджун же так долго работает с господином Ханом — считай, уже часть семьи. — Замечательно, когда в работе присутствуют такие крепкие связи, — улыбается в ответ Ли, отчего-то глядя исключительно Джисону в глаза. — Связи решают многое, если не всё. Хан не знает, что он должен на это ответить, но ответа от него, кажется, ждут. Не придумав ничего умнее, он лишь согласно кивает, испуганно глядя на мужчину. — К слову, о связях, — продолжает Донук, — меня всерьёз беспокоит ситуация на вашем предприятии, Джисон. Непозволительно оставлять всё как есть. Однако потребуется определённая сумма денег, чтобы вновь поставить бизнес на ноги. И сумма немалая. Он тянется к внутреннему карману своего пиджака, и Хан вздрагивает всем телом так, будто в следующую же секунду ожидает увидеть направленный на него пистолет. Но видит он только листок бумаги, который Ли протягивает ему в руки. — Пока что это черновик, — посмеивается кандидат. — Все дальнейшие детали и условия обговорим позднее, однако общая идея должна быть ясна. Мелкий убористый шрифт так и рябит в глазах, и Джисон с трудом вчитывается в слова. Но и обрывки фраз уже доносят эту общую идею. «Инвестиция в HAN Vessel Groups…», «…приобретение контрольного пакета акций…», «…управление семьюдесятью пятью процентами активов компании…», «…вхождение в состав совета директоров…», «…контроль за принятием решений компании». — Ваше предприятие слишком важно для экономики всей страны, — тем временем говорит Ли. — Нельзя допустить, чтобы его не стало. Если условимся обо всём сейчас, то вся эта история забудется как страшный сон уже к тому моменту, когда я приду к власти. Кандидат Ли хочет отобрать у него HAN Vessel Groups?.. — Соглашайтесь, Джисон, — тепло произносит он, улыбаясь. — Вы слишком многое вытерпели. Теперь остался всего один шаг. Самый последний. В комнате повисает оглушительная тишина, в которой так хорошо слышно каждый рваный вдох и выдох Хана. Кандидат Ли всё ещё смотрит прямо на него, и Джисон чувствует взгляд Джинсоль на своём затылке. Ему хочется убежать. Даже не пытаясь скрыть этого, он резко запускает руку в карман и дрожащими пальцами зажимает нужную комбинацию на боковых кнопках. Тревожный вызов. Сейчас придёт Минхо, и он заберёт его отсюда. — От тебя тут потребуется самая малость, — подхватывает Ким. — Ну, не считая твоей драгоценной подписи на документе… — Я… — неожиданно для себя самого перебивает Джисон, не желая даже слушать, — я… извините, с-сначала я должен обсудить это со своим юристом… — Намджун в этом участвовать не будет, — холодно, но так довольно отвечает Джинсоль, и её слова врезаются ножом прямо в спину. Джисон громко сглатывает, оцепенев, и голова идёт кругом. Сейчас придёт Минхо, и он заберёт его отсюда. — Я подготовила новую статью, — сообщает журналистка, — и мой старинный друг с KBS World уже дал добро на запуск в эфир одной передачи. На ней выступишь ты. И ты скажешь, что во взрывах виноват президент Пак. Джисон думает, что он ослышался. Точнее, он, блять, вообще ничего не думает. Сердце колотится с такой силой, что он не слышит ничего, кроме его стука в своих ушах. Сейчас придёт Минхо, и он заберёт его отсюда. — И это все условия, — широко улыбается Донук. — Небольшая плата, верно же? Все акции я выкуплю сразу. Кроме того, мы сформировали пул инвесторов, также готовых поддержать бизнес на добровольных началах… — Но почему?.. — на выдохе произносит Хан. — Я… я не могу такое сказать… — Мы уже прекрасно поняли, что ты ничего не можешь, — ледяным тоном отвечает Джинсоль. — Не бойся, в этот раз о тебе позабочусь я. Речь уже готова, останется только прочитать. Желательно с выражением. Ну, и ничего страшного, правда? Обычно ты говоришь то, что скажет мой муж. В этот раз всего лишь повторишь то, что скажу тебе я. Джисон смотрит на них с таким испугом, будто он — единственный, кто должен объяснить им, что они сходят с ума, сами того не понимая. И он не знает, как это сделать. Когда придёт Минхо?.. — Но в-ведь, — в отчаянии начинает он, — но ведь президент Пак не виноват в том, что случилось на предприятии!.. Донук с тихим, протяжным вздохом покачивает головой, с ироничной усмешкой взглянув на журналистку. Повисает короткая пауза, которая быстро разрушается громким смехом Джинсоль: — Очень жаль слышать, что такой добрый друг семьи вдруг оказался вовсе не другом, — с издевательским весельем, которого даже не скрывает, отзывается она. — Но придётся это принять. Пак если и был кому-то другом, то твоим родителям — не тебе. Старик уже давно впал в маразм, а старые маразматики бывают довольно обидчивы… и мстительны. Расфокусированный взгляд бесцельно скользит по помещению; в глазах темнеет, а всё тело становится слабым. Слабым. Минхо придёт?.. — Как же ты мог предать вашу многолетнюю дружбу и отправиться налаживать связи с главным конкурентом Пака? Но ведь это не правда?.. Джисон никого не предавал; он ни о чём не договаривался с кандидатом Ли за спиной президента Пака. Хан знает его с самого своего детства. Дындук никогда ни с кем не ругался и не таил ни на кого обид. И он тем более никогда не убивал невинных людей. Президент Пак всегда был другом и маме с папой, и Джисону. Был ли?.. Хан натыкается взглядом на уже смутный силуэт юноши, что обеспокоенно выглядывает из-за плеча своего господина. Господи, пожалуйста, пусть хотя бы он скажет, что всё это — ебанутая шутка!.. — К сожалению, всё это правда, — врезается в мозг размеренный, будто сочувственный вздох Ли. — Специальная группа полицейских продолжает изучать это дело. Им уже удалось выйти на следы, ведущие к президенту Паку. Скоро расследование официально установит его вину. — Нет, — тихим голосом отвечает Джисон и уже не верит ни им, ни себе. — Он не мог так поступить со мной… Кажется, Минхо не придёт. — Речь идёт не о тебе, а о политике, — с презрением выплёвывает Джинсоль. — Пак упускает из рук целую страну. Какое ему теперь дело до тебя? — Нет, — снова повторяет Хан, как-то механически поднимаясь со своего места на словно ватных ногах. — Нет, это не правда. Лист выскальзывает из вспотевших ладоней и с тихим шорохом приземляется на пол, но на него уже никто не обращает внимания. Десять шагов до двери кажутся десятью километрами, но Хан преодолевает и их. — Мой номер у вас есть, Джисон, — спокойно напоминает Донук. — Прошу, свяжитесь со мной в течение трёх дней. На секунду Джисон замирает, опустив голову и схватившись за дверную ручку. Всё это не правда. Он хочет домой. Ничего не ответив, Хан ускользает из этой клетки. Воздух в коридоре ничем не отличается от воздуха в комнате, но сейчас он кажется самым свежим и чистым. Джисон панически озирается по пустому коридору. Минхо нигде не видно. Парень вертится на месте и бессмысленно шарахается по коридору взад-вперёд, стараясь окинуть взглядом каждую приоткрытую дверь и каждый закуток. Но от этого ничего не меняется. Минхо нигде нет. — Господин, вы обронили, — тихий и мягкий голос заставляет вновь остановиться. Всё ещё тяжело и жадно дыша, Джисон резко оборачивается и видит того юношу, что протягивает ему этот злоебучий клочок бумаги. Хан лишь молча кивает в знак благодарности, дрожащими пальцами забирая договор. — Мне проводить вас вниз? Давайте вызовем вашего телохранителя? — по-прежнему обеспокоенный, он почти невесомо берёт Джисона под локоть. Было бы славно. — Х… Хвасу. Мою жену, — несколько невпопад отвечает тот, чувствуя, что голова кружится всё сильнее. Почти слепо Хан тыкается в экран своего смартфона, но ему всё-таки удаётся нажать на нужный номер в быстром наборе. Маленькая ладонь Феликса в чёрной перчатке из полупрозрачного кружева нежно поглаживает запястье Хана; прикосновение кажется таким аккуратным и тёплым, что даже немного успокаивает. — Спасибо вам, — жалко произносит Джисон. — Феликс! — раздаётся из-за двери. Юноша коротко вздрагивает и спешит подвести парня к ближайшему из диванчиков. — Мне пора. Будьте осторожнее, господин. Он выдавливает из себя ободряющую, но такую печальную улыбку и почти бегом уносится обратно. Тихой тенью, как и всегда, он вновь проскальзывает в помещение и так же бесшумно прикрывает за собой дверь. Господин Ли и госпожа Ким, уже увлечённые своей беседой, замечают его только тогда, когда он садится рядом с ними. — Куда ты там запропастился, мой сладкий? — мимолётно оборачивается на него Донук, и сквозь привычную улыбку проглядывает кое-что ещё. Это взгляд собственника. — Относил ваш договор господину Хану, господин, — невинно отвечает тот. — Не стоит тебе за ним бегать, — пальцы Ли, теперь так остро пахнущие сигарой, ложатся на подбородок Феликса, приподнимая его лицо. — И ни за кем другим. Хорошо, Ликси? — Я ни за кем не бегаю, мой господин, — жалостливый взгляд больших васильковых глаз напоминает взгляд маленького ребёнка, который так искренне просит простить его за очередной глупый проступок. — Я принадлежу только вам. — Так и есть. Нет, так не есть. Феликс — разменная монета, которая не принадлежит никому; и даже себе. Феликс — та плата, которую господин Ли готов отдать любому другому богатому господину, лишь бы заручиться его поддержкой. Вот только для господина Ли эта плата слишком большая. Вот только эту плату господин Ли совсем не готов никому отдать. — Чёрт, совсем забыла!.. — вдруг восклицает Джинсоль. Она хватает в руки телефон, всё это время пролежавший на столе, и наконец отключает диктофон. Несколько неловко взглянув на Донука, женщина слышит в ответ: — Лишнюю часть лучше сразу удалить. — Я удалю, разумеется, — отвечает Ким будто бы даже немного уязвлённо. — Если бы хотела оставить компромат, сделала бы это тихо… — Я тебе верю. Но утечки информации никто не отменял. Хакеров в последнее время стало слишком много, сама понимаешь, — объясняет Ли, параллельно поглядывая на дорогие наручные часы. — И один из них, к слову, должен вот-вот присоединиться к нам… А пока что выключи свой телефон, пожалуйста. Молча, но с нескрываемым неудовольствием Джинсоль всё же выполняет просьбу. Или подчиняется приказу — она и сама не вполне понимает, как строятся их отношения. Ким понимает лишь то, ради чего они строятся. — Господин Хан слишком неразговорчив, — продолжает размышлять вслух Донук как ни в чём не бывало. — Получится ли вообще что-нибудь с этим сделать, если придётся?.. Джинсоль фыркает, лениво переводя на него смеющийся взгляд. — Конечно же получится, господин Ли! Статья уже готова, видео начну делать завтра… за пару дней управлюсь. Он всё равно не скажет это сам, тут и думать нечего. На протяжении всей своей карьеры Ким стремилась придерживаться исключительно принципов беспристрастной журналистики. Не прогибаться ни под чью повестку, работать только с честными людьми и писать только то, во что верит сама. Не врать. Но в стране, где тебе затыкают рот, приходится кричать. Приходится идти и на такие меры. Пак ведь действительно виноват. Виноват не только в этих взрывах и этих смертях, но и вообще во всём, что уже произошло и продолжает происходить и по сей день. Это нужно повторять постоянно, не замолкая, — чтобы дошло до последнего старика, до последнего пьяницы и до последнего рабочего, который может стать следующей жертвой этого слепого, безразличного и жадного режима. И Джинсоль будет повторять столько раз, сколько потребуется. Если нужно — и устами этого жалкого господина Хана. В конце концов, одна маленькая ложь, созданная во благо, уж точно не навредит больше молчания. — Спасибо, Джинсоль, — вновь заговаривает Ли, нацепив на себя это чёртово выражение, которое Ким знает уже так хорошо — то выражение, с которым Ли выступает на публику. — Ты действительно делаешь многое. Я всё это вижу, и я благодарен тебе за это. Твоя последняя статья возымела просто грандиозный эффект… я, признаться, даже рассчитывать на такое не смел. Уверен, что твой следующий текст и скорый телеэфир принесут не меньший результат. Ким облизывает губы, чувствуя, как внутри волной расходится приятное волнение, отдавая покалыванием в кончиках пальцев. Конечно, все её тексты имеют эффект. Если бы это не было так, её бы и не пытались заткнуть. — Только вот KBS World — не лучший канал для транслирования таких передач, — осторожно начинает она, закидывая ногу на ногу. — И я, честно говоря, не горю желанием и дальше вымаливать у всех своих знакомых разрешения выйти в эфир. Это же унизительно. — Я понимаю, — тут же отзывается Донук таким мягким и сочувствующим голосом, как у психиатра со стажем. — Я прекрасно это понимаю, Джинсоль. Но обстоятельства… — И я понимаю, какие сейчас обстоятельства, — вздёргивает бровь журналистка. — Мне уже не первый год приходится прикладывать вдвое больше усилий, чтобы хотя бы приблизиться к тому, что дано пропагандистам Пака просто так. — Я всё это знаю, — вновь терпеливо кивает кандидат. — И я пообещал тебе, что скоро всё изменится. Твоя «Молния» вернётся в печать в тот же день, когда я приду к власти. Ким хищно улыбается и не спеша отставляет свой стакан на стол. Да, именно с этого они и начинали. Но с тех пор прошло уже слишком много времени. Произошло слишком много всего. Теперь этого мало. Немного наклонившись к Ли, она говорит: — Я хочу в эфир. Хочу свою передачу. Хочу стать главной редакторкой новостного отдела. — Это довольно большой запрос, Джинсоль, — задумчиво хмурится Донук. — Разумеется, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы выбить тебе место на телевидении. Однако с таким решением не стоит торопиться — сперва нужно его как следует обдумать. Благо времени у нас в запасе ещё предостаточно… — До эфира на KBS World не так много времени, — не соглашается Ким. — Я хочу услышать ответ сейчас. — К чему же такая спешка?.. — внимательно смотрит на неё Ли. — Я расстроена, — вздыхает журналистка. — Я расстроена потому, что за всю свою работу я всего лишь верну то, что у меня отобрали — и не получу ничего нового. Если я буду расстроена, ничего может не получиться. — Что может не получиться? — уточняет мужчина, и с каждым новым звучащим словом его взгляд и тон тяжелеют. Джинсоль постукивает пальцем по своему смартфону, покачивая головой. — Вдруг у меня не получится сделать убедительный комментарий от господина Хана? — делится она своими переживаниями. — Или, того хуже, — вдруг туда случайно попадёт… что-нибудь лишнее? Донук смотрит на неё не моргая, исподлобья, склонив голову слегка набок. Тень ложится на его лицо, затемняя, делая хмурым и почти нечеловеческим. — Я хочу на KBS1, — выдыхает Джинсоль, очаровательно улыбаясь уголками рта. Тихо усмехнувшись, Ли всё крепче сжимает свой опустевший стакан и продолжает неотрывно смотреть прямо в лицо журналистке. Он улыбается ей в ответ, и улыбка выходит такой же жутковатой, как и у самой Ким. — Ты получишь KBS1, Джинсоль, — наконец произносит он ничего не выражающим тоном. — Мне думается, что наше сотрудничество продлится ещё долгие, долгие годы… Ведь если оно вдруг оборвётся, то будет плохо. — Оно не оборвётся, — заверяет собеседника женщина, подливая ему ещё виски. — Ведь мы так хорошо знаем, как помочь друг другу. Слишком хорошо. — Вне всякого сомнения, Джинсоль, — вновь усмехается Ли. Размеренный стук в дверь перетягивает всё внимание на себя. Молодой мужчина с довольно длинными волосами, лохмато торчащими из-под кепки, заглядывает в комнату, флегматично жуя жвачку и не высовывая одну руку из кармана худи, будто какой-то старшеклассник. — Господин Ю! Счастлив видеть вас, безумно! — тут же подскакивает с места Донук, чтобы поклониться очередному гостю и пожать ему руку, а после вновь оборачивается на Ким (словно между ними ничего и не было): — Кристиан, это моя вернейшая коллега, Ким Джинсоль, журналистка. Джинсоль, это Кристиан Ю — тот самый хакер, про которого я только что говорил! А это Ли Феликс — мой секретарь и ассистент. Феликс, будь так добр, налей Кристиану выпить. С самой очаровательной улыбкой юноша сейчас же отправляется к мини-бару за новым стаканом, а новопришедший провожает секретаря каким-то странным взглядом, который не дает прочитать спадающая на лицо тень. Донук, всё ещё не сев обратно, наблюдает за обоими и интересуется дружелюбным тоном: — Вы уже знакомы? — Нет, — отвечает Кристиан и наконец падает на диванчик: — Но приятно познакомиться, кстати. Всё с той же сияющей улыбкой Феликс спешно ставит перед ним стакан прохладного виски и упорно прячет куда-то свои глаза: — Пожалуйста, господин Ю. — Угощайтесь и этим тоже, ни в чём себе не отказывайте, — широким жестом Ли обводит столик и все предметы на нём. Слегка прищурившись, Джинсоль внимательно рассматривает присевшего по соседству мужчину. На его месте — в приличном обществе, в окружении людей, чьи смокинги стоят больше годовой зарплаты почти на любой должности — Ким бы чувствовала себя неловко; но вот Кристиану, кажется, и вовсе нет никакого дела. Небрежный. Одежда, кажется, даже и недешёвая — но выглядит на нём так неаккуратно, как если бы перед встречей он в этом обмундировании хорошенько выспался на лавке. Возможно, так оно и было: Донук сейчас слишком радуется любым контактам — взять хотя бы этого… — Бобби? — короткой металлической трубочкой Кристиан крошит дорогу, внимательно присматриваясь к порошку. — Я его товар не юзаю. — Да? — откликается кандидат заинтересованно, наконец усаживаясь на своё место. — Очень странно слышать такое! Если верить моим гостям, угощение весьма приятное. Хакер лишь пожимает широкими плечами, явно не питая никакого интереса к тонкостям очередного наркотика. Но его собеседник, всё ещё не понимая причин такого отказа, интересуется вновь: — С его… товаром что-то не в порядке? Простите, господин, если звучу глупо: я, признаться, пока не вполне понимаю правила в… в вашей сфере… — Но вы уже поняли, — ухмыляется Ю. — Никогда не видел Бобби таким довольным, как здесь, у вас. Донук неуверенно посмеивается его словам и бросает короткий взгляд на Джинсоль, будто прося её помощи. — Лестно слышать! — весело откликается кандидат. — Я искренне надеюсь, что наше сотрудничество в не меньшей степени удовлетворит и вас. Он спешно щёлкает пальцами, выразительно посмотрев на своего секретаря, и уже через несколько секунд Феликс почти бесшумно опускает на стол небольшой чёрный кожаный чемоданчик. Кристиан приоткрывает его и ожидаемо видит свою любимую зелёную начинку. — Как и договаривались, — добавляет Ли. — А чемоданчик — в подарок. Вам понадобится счётная машинка? — Нет, — отказывается тот и вновь закрывает чемодан. — Дома пересчитаю. Если что, ваши контакты у меня есть. Журналистка слегка морщится. Не очень приятно осознавать, что компромат можешь иметь не только ты на кого-то, но и кто-то — на тебя. И, судя по тому, как фривольно ведёт себя этот хакер, — ему хватает на всех. Взамен на стол ложится крохотная и абсолютно ничем не примечательная флешка. — Всё, что нашёл, — коротко комментирует Кристиан. — Флешка в подарок. — Благодарю, Кристиан, — с улыбкой и лёгким волнением отзывается Ли и осторожно прячет «подарок» в нагрудный карман. — Это правда, что Бобби займёт место Хоупа? — вдруг заговаривает журналистка. Ю даже не понимает, что вопрос обращён именно к нему, пока настойчивый взгляд Ким почти не прожигает в нём дыру. — Не знаю, я же не оракул, — лениво и беззлобно усмехается Кристиан. — Чёрт его знает, получится или нет… Это зависит много от чего, но точно не от меня. — То есть в найденной вами информации нет ничего, что помогло бы ответить на этот вопрос? — уточняет Ким, выгнув бровь. — Нужны ли вам какие-то дополнительные услуги, решать только вам, — вяленько улыбается мужчина. Джинсоль отвечает ему вежливым оскалом. Набивает себе цену? На фрилансе люди нехило наглеют, Ким помнит и по себе — знаем, приходили! Но также вероятно и то, что господин Ю просто не горит желанием болтать что-либо про своего «не друга — не коллегу». Тогда качество нарытой им информации остаётся под вопросом. — Видите ли вы, сейчас при нас нет ни компьютера, ни даже ноутбука, — начинает Джинсоль саркастично, — а качество вашей работы хотелось бы оценить прежде, чем вы растворитесь вместе с парой сотен тысяч долларов. Кристиан негромко хмыкает и устремляет усталый, смешливый взгляд куда-то мимо всех. Он уже давно привык почти ко всем странностям и доёбкам своих разношёрстных клиентов, но веселят они и по сей день. Быстро смекнув, что разговор может быть долгим, он оборачивается на секретаря: — Налейте ещё, пожалуйста, — и вновь обращается к журналистке: — По каким критериям будем судить о качестве? — По количеству его слабостей, — улыбается Джинсоль, в любопытстве. — Что можно использовать против него? Что он любит больше всего? Хакер вновь посмеивается. Он мог бы ответить на этот вопрос очень развёрнуто, и история заняла бы не один час; однако он никогда не сливает ту информацию, которой делится с ним сам объект наблюдения лично — только ту, что можно выловить в паутине интернета. Но даже на бесконечных просторах всемирной сети не нашлось ни одного упоминания о самом главном, поэтому Кристиан говорит лишь: — Своё дело. И деньги. Весь было проснувшийся азарт сдувает с лица журналистки как ветром, и потяжелевший взгляд её медленно сползает с Кристиана на Донука, сидящего за его спиной. — Удалось ли найти какие-нибудь адреса его точек? — включается в разговор Ли. — Да, парочку, — кивает Ю. — Те, на которые натыкались копы. Ким поджимает губы и без стеснения закатывает глаза. Если на них «натыкались копы», то всё это она могла узнать и бесплатно, через своего любимого пёсика Чонгука. — А люди? — грубоватым тоном продолжает допрос журналистка. — Есть же у него кто-то близкий? — По факту есть младший брат, — отвечает собеседник. — Это судя по некоторым данным о его матери — у неё было два сына, но больше никакой инфы найти не удалось. Ещё пиздюк, пацан у него на попечении. Хоуп хочет передать ему бизнес… — Что за… пацан? — вновь выпрямляется Ким. — Насколько я могу судить, у него нет никаких документов. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта. И никаких записей в бюджетных учреждениях: детские сады, школы, университеты, больницы — всё пусто… — А фотографии? Как же искать безымянного человека-невидимку?! — продолжает наседать Джинсоль. — Бобби его видел, — отзывается Донук, и Ю неуютно глотает свой напиток. — Думаю, с этим проблем быть не должно. Журналистка кивает с коротким вздохом облегчения, но этого всё равно недостаточно. — Только один мальчишка? И всё? — Есть ещё кое-кто, — явно нехотя вздыхает хакер, — Лино, его ближайший друг. Удалось найти… лишь одну фотку. — Это уже что-то, — великодушно комментирует Ли. — Этого мало, — качает головой журналистка, неумолимая. — Это не стоит таких денег… — И самое главное, — уже не так дружелюбно перебивает её Ю: — Когда он сидел в тюрьме, то проходил психиатрическую экспертизу и даже кое-какое лечение. Шизофрения, делирий, параноидальное расстройство, истерическое расстройство, маниакальные эпизоды, вспышки гнева, садизм, пиромания, зависимости… целый букет. Он ебанутый. Вот его слабость. Джинсоль отчего-то надменно фыркает и наконец выглядит хоть сколько-то удовлетворённой. С этим уже можно работать, а если вдобавок найти этих мальчишку и Лино, то работать очень даже неплохо. Заметив это, Кристиан и сам выдыхает с облегчением, после чего поглядывает на часы в своём телефоне. — Уже за полночь. Мне пора, — сообщает он, отставляя вновь опустевший стакан. — Если нужно что-то ещё — пишите. — И мне пора, — спохватывается журналистка. — Намджун должен за мной заехать. Кандидат, кажется, ничуть не расстроен такими новостями — он лишь коротко кивает со своей привычной улыбкой, после чего переводит немигающий, липкий взгляд на тихо сидящего Феликса. Кристиан уже накидывает на себя куртку, как вдруг вспоминает кое-что ещё: — Ах, да. Хоуп просил передать вам это. Сбитый с толку Донук перекидывается взглядом с так же застывшей на месте Джинсоль, пока хакер быстро ищет что-то в своём телефоне. Наконец он вручает им мобильник, где открыто какое-то непонятное видео. Симфония из музыки, чьих-то разговоров, смеха и ора оглушает за секунду. Сквозь все эти звуки жизни пробиваются обрывки матерных слов: — Хочу, блять, сказать этому ёбаному Дилдануку, нахуй! Глаза кандидата медленно ползут на лоб, пока он всматривается в пьяное лицо вопящего мужчины, который по-братски обнимает хакера. — Это и есть Хоуп? — уточняет Ли. — Ага, — подтверждает Ю, беззвучно посмеиваясь. — …козёл, нахуй! Американский, блять! Хуль ты сюда лезешь?!. — Мерзость! — морщится Джинсоль с таким видом, будто её сейчас стошнит. — …чтоб тебе эта сука в мозгу въебал пулю, нахуй, и чтобы ты закрылся нахуй и никогда сюда не лез… Понял?! Быдло ты ебаное, блять! Видео наконец заканчивается, и в комнате повисает почти идеальная тишина. Нарушает её лишь тихий смешок Феликса, который тот умело маскирует под кашель. Медленно, будто ему только что и впрямь «въебали в мозгу пулю», Донук протягивает смартфон обратно в руки стоящего перед ним Кристиана и заторможено кивает. — Ясно… Благодарю. Можете передать господину Хоупу, что я его выслушал. — Видеоответ записать не хотите? — фыркнув, предлагает Ю. — Не думаю… — снова покачивает головой Ли и задумчиво хмурится, всё ещё в попытках вычленить актуальную информацию из потока мата. — Ну, тогда я пойду. Хорошего вечера. Подхватив честно заработанный чемоданчик, Кристиан натягивает кепку пониже на лицо и покидает комнату. Ещё какое-то время после его ухода они проводят в молчании, пока Джинсоль не шипит: — Поверить не могу, что когда-то Намджун с ним общался!.. — С Кристианом?! — резко просыпается Донук. — С Хоупом, — выплёвывает Ким в отвращении и продолжает размышлять вслух: — Придётся снова выпытывать у него. Возможно, он знает больше. — К слову, о Намджуне, — вспоминает он про ещё одну небольшую «загвоздку». — Он так и не изменил своё мнение на мой счёт? — Нет! — невесело откликается журналистка, попутно накидывая на себя пальто. — Он упёртый, как баран, ничего он не передумает!.. — Очень жаль, — покачивает тот головой удручённо. — Жаль, что ты не можешь на него повлиять. Впоследствии его позиция может стать проблемой. Ким, глядящая на своё отражение в стекле мини-бара и заматывающая пышный кашемировый шарф, резко замирает. — В каком смысле — проблемой? — Когда я приду к власти, он так и останется оппозиционером, — объясняет Донук с лёгкой улыбкой. — И я не уверен, что стану с таким мириться. Журналистка оборачивается на него, и в его глазах Ли видит страх — сейчас закопанный ещё так глубоко, но всё же уже заметный. Улыбка расцветает всё шире. Квиты. — Хорошего вам с Намджуном вечера, — он поднимается на ноги и похлопывает так и застывшую Джинсоль по плечу. — И передавайте от меня наилучшие пожелания вашему сыну. — Спасибо, — всё ещё растерянно отзывается Ким, сторонясь собеседника, и в несколько больших шагов добирается к выходу. — Увидимся. Дверь в очередной раз хлопает, отсекая пространство, и на этот раз оставляет в помещении лишь двоих. Мужчина медленно прохаживается по комнате и со звучным вздохом потягивается, разминая спину. Настроение его теперь явно улучшилось. — Дура, блять! — с весёлой злостью восклицает он, рывками расстёгивая на себе этот надоевший смокинг. — Думала запугать меня!.. Думала, я буду плясать под её дудку! Зазнавшаяся журналистишка!.. Феликс тем временем подходит к двери и на какие-то пару секунд останавливается перед ней, стоя спиной к своему господину. Он прекрасно знает, к чему всё идёт и что сейчас будет. Убежать отсюда, в эту же секунду, и совсем неважно куда; выпорхнуть, как птица из своей клетки, и просто унестись навстречу небу. Позволить ледяному ветру, а не этим ненавистным рукам, обласкать своё тело этой ночью. Сделать глоток свободы, вкус которой уже так давно успел забыть. Смеяться и плакать, танцевать и петь, радоваться и беситься, жить, жить, жить — бежать, лететь! Вот только у птицы уже давно подрезаны крылья. Птицу будут искать, и её найдут в любом уголке мира. Птицу посадят в ещё худшую тюрьму, и её накажут. И птица сама запирает свою клетку изнутри. Руки властно ложатся на узкие, хрупкие плечи и давят, вынуждая опуститься на колени. Феликс слышит самый привычный для себя звук — расстёгивающихся ремня и ширинки. Он оборачивается, и чужая эрекция уже тычется ему в лицо. — Начинай, мой сладкий.///
Хван одиноко сидит за столом, проводя пальцами по ободку пустого бокала. Чувствует он себя таким же пустым. Парень достаёт из кармана телефон и смотрит на время — так мало, а уже так скучно. Поэтому Хёнджин решает пойти в толчок. Может, хоть пофоткается?.. Приоткрыв дверь, парень налетает на пьяных господ Со, Ли и Чона. Первый быстро убирает руку с бутылкой за свою широкую спину. — Ой-ой, это вы! — пугается Чанбин. — Подумал, начальник мой, боже упаси!.. Вы уж только ему не говорите, пожалуйста. — Сейчас пойду и расскажу, — строго отзывается Хёнджин. — Я как раз к нему иду, не видно? — Что вы хотите за своё молчание? — подыгрывает Уён. — Номерок жены твоего начальника, — подмигивает Хван. — Бля, иди на хуй, — отмахивается от него Ли и толкает парня, выходя из туалета. — А, господин Ли, я тебя даже не заметил! — с презрением улыбается Хёнджин. — От номерка твоей госпожи я бы тоже не отказался! — Вы его уж извините, у него только что это… — пытается придумать оправдание такой грубости Чанбин, — кошка умерла… Минхо врезается в собутыльника испуганным и непонимающим взглядом, но тот резко хватает его под руку и наконец уводит. Хёнджин провожает троицу осуждающим взглядом. Ну и кринж, видели?.. Он проводит по слегка взъерошенным волосам. При таком освещении они совсем не кажутся пшеничными — какой-то пепельный блонд, на удивление. Может быть, перекраситься в него?.. Но ладно, это потом. Сейчас он и так выглядит просто шикарно. Только он начинает фоткаться, а тут… очередной кринж! Дверь позади него внезапно открывается, оставляя на фотографии огромный размазанный след. Стиснув от раздражения зубы, Хёнджин оборачивается и видит, как беловолосый парнишка пробегает мимо него в ближайшую кабинку. И сразу по всему помещению раздаются странные звуки, похожие на мяуканье застрявшего где-то котёнка. Правда, котёнок этот, кажется, подавился шерстью, которую он так скромно, будто у него не осталось никаких сил, и осторожно, будто хочет, чтобы никто его не слышал, пытается выплюнуть. Хван нахмуривает брови и прислушивается. — Всё в порядке? — подходит он к двери той самой кабинки. — Может, кого-то позвать сюда? — Н-нет, — звучит в ответ охрипший голос. Слышится звук слива бачка. И следом за этим из кабинки почти вываливается тот парень, которого до этого Хван видел рядом с кандидатом Ли. Медленными шагами Феликс подходит к раковине и умывается. — Точно всё окей? — уточняет Хёнджин. — Да, спасибо, — кивает парень, пытаясь поправить немного смывшийся макияж. — Выглядишь так, будто не очень окей, если честно, — недоверчиво замечает полицейский. На это Феликс никак не реагирует, отчего Хвану становится ещё кринжовее и скучнее. Что же за вечер!.. Привалившись плечом к стене, он наблюдает за тем, как умывается этот странный паренёк. Тоже молодой, правда… грустный какой-то, вон даже слёзы в три ручья текут… Может, и его уже тошнит от этой вечеринки? Хотя блин, это и вечеринкой не назвать — так, старческие посиделки. — Я тоже от этого всего уже рыгаю, знаешь… Слушай, я сваливать собираюсь скоро, — полицейский сверяется с часами, — минут через двадцать, в половину второго. Если хочешь, можем на парковке словиться. Ли раз в десятый осторожно умывает лицо холодной водой, стараясь не испортить макияж. Он взглядывает на отражение Хёнджина в зеркало и натягивает на лицо милую улыбку, которая Хвану отчего-то кажется немного безумной. — Спасибо, — кивает Феликс. — На самом деле, я и прям сейчас идти готов. — Найс! — одобрительно фыркает полицейский и утыкается в телефон. — Ну пошли тогда! В другое местечко… тут недалеко. Феликс едва поспевает за своим новым знакомым и чувствует такое… приятное волнение. Неужели он согласился? Неужели он и правда уходит куда-то с незнакомым ему человеком, которого встретил пять минут назад? Становится даже смешно, но так легко и приятно. Как будто он освободился из клетки. Правда, прекрасно понимает, что на самом деле — нет. Но сейчас на это наплевать. Они преодолевают лестницу и оказываются в эпицентре торжества, но уже, к счастью, заканчивающегося. Быстрым шагом проносясь мимо шумных пьяных гостей, Хёнджин обращает внимание на следующее: теперь к эстафете одиночек за столами присоединился тот самый телохранитель господина Хана. Только в отличие от Хвана, который сидел скромно, этот бесцеремонно сметает со стола все остатки алкоголя. — Лол… ну это уже не просто кринж — это пиздец… — со смешком комментирует полицейский и даже, видимо, собирается заснять такое событие на телефон. — Быстрее, — подгоняет его Феликс, озираясь вокруг. Строгим, даже раздражённым взглядом кандидат Ли провожает двух молодых людей и сильнее сжимает в руке стакан виски. В глазах горит предвкушение — кажется, у Донука уже есть идеи. Идеи воспитания, потому что этот чёртов мальчишка, несмотря на все его слова и мольбы, так и не понял, кому он принадлежит. Мужчина запивает эмоции алкоголем и выдавливает из себя зловещую ухмылку. От скуки его взгляд цепляется за то же самое, что заинтересовало Хёнджина и Феликса — переборщивший с выпивкой господин Ли. — Минхо! — почти шипит госпожа Хан, приближаясь к своему телохранителю. Она выхватывает из рук Ли очередную бутылку и почти волоком тащит к выходу, чтобы поскорее скрыться от чужих взглядов. Минхо, едва передвигающий ногами, почти висит на правом плече Хана и тянет свои ладони к его щекам, но тот моментально отмахивается. — Прекрати, Минхо. Минхо, пожалуйста… — шепчет Джисон, посекундно оглядываясь по сторонам и замечая, как всё больше и больше людей впиваются своими взглядами именно в них. Но Ли этого не слышит — он не слышит вообще ничего, кроме звенящего в его ушах шума. Телохранитель целует парня куда-то в ухо и пальцами одной руки пытается повернуть его лицо к себе, чтобы поцеловать в губы. И это последнее, что успевает увидеть политик до того, как госпоже Хан удаётся практически выпнуть телохранителя прочь из зала, где все трое поспешно скрываются за огромными дверьми. Хитрая ухмылка расползается ещё шире. За таким наблюдать всегда крайне любопытно — ведь в любой удобный момент это может пригодиться. Думая об этом, кандидат медленно спускается с лестницы, почти ангельски улыбаясь гостям, которые то и дело обращают на него внимание и завлекают в свои компании. Но замечает он кое-кого поинтереснее: — Детектив Вонг! Кого-то ждёте? — вежливо интересуется политик. — Кандидат Ли, — отрывается от телефона Джексон и слегка кивает подошедшему кандидату Ли. — Да, пора уходить. Спасибо за вечер, было приятно. В ответ Донук благосклонно улыбается, и над мужчинами повисает короткая пауза. Подошёл к нему он, наверное, только с одной целью — останавливать начатую Вонгом игру политик не намерен. Особенно когда тот так бесцеремонно пытается засунуть свой красивенький и чуткий носик туда, где его совсем не ждут. На глазах у важнейших людей страны. — Вы всё-таки уверены, что это дело рук Пака? — будто невзначай спрашивает он и как-то угрожающе разворачивается к детективу всем телом. Детектив, будто даже не до конца расслышав слова политика, опять отрывается от телефона и непонимающе осматривает собеседника. Красивенький и чуткий носик быстро распознаёт его намерения; правда, играть хочет не с тем же энтузиазмом. — Не сказал бы. Мы пока ни в чём не уверены, — обтекаемо отвечает Вонг. — У вас есть какие-то комментарии, которые могут помочь делу? Лицо Донука украшает самодовольная ухмылка. Он гордо, смотря на Джексона будто свысока, отпивает свой напиток и продолжает: — Я был бы рад поделиться, но у меня есть лишь догадки… — мужчина хмурится так, словно тщательно обдумывает каждое произнесённое слово. — Это, конечно же, мог быть и господин Пак — ведь его точно задела, так скажем, наша с господином Ханом дружба. Могли быть и его управленцы, которые поняли, что президенту на выборах не выиграть, а поэтому решили очернить его имя и поскорее откреститься. Думаю, что устроиться поудобнее после смены власти хотелось бы всем. Мог быть и сам господин Хан… Я предложил ему гораздо более выгодные условия, чем господин Пак, который считает его предприятие своей собственностью. В конце концов, это мог устроить и я, потому что теперь мне будет легче выиграть! Договорив, кандидат Ли сдержанно смеётся. Он явно удовлетворён и более чем уверен, что своей небольшой речью спутал этому носику все карты. Политик даёт себе насладиться моментом, но как только переводит свой хитрый взгляд на Джексона, теряет то самое ощущение маленькой победы — Вонгу просто… всё равно?! По лицу Донука скользит тень недоумения, смешанного с острым уколом раздражения. Поэтому он продолжает, только теперь тон его звучит намного тяжелее: — А могли быть и обычные люди, мимо которых вы каждый день проходите на улицах нашего любимого Сеула, — рот кандидата Ли расплывается в неестественной ухмылке. — Им надоел весь этот бардак, беспредел, бедность, безработица… Об этом можно судить по последним протестам — настроения в народе сильно, очень сильно изменились… — Да, вы правы, — лаконично соглашается с политиком детектив. — Спасибо, что поделились своими догадками. Мне правда пора. Джексон вежливо кланяется Донуку — выслушивать это дальше он не собирается, а потому сразу уходит, не дожидаясь никакой реакции. Наверное, если бы Вонг обернулся, то сразу бы понял, что нажил себе очень серьёзного врага. Холодный ночной воздух, казалось, должен был освежить. Но после душного помещения легче не становится — детектив хватается за голову и чувствует какое-то необычно сильное утомление. Слишком много информации за раз — не его стиль. Это слишком перегружает. — О, детектив! — хлопает Джексона по плечу подошедший вдруг Сан. — Всё, доработали наконец в два часа ночи? Домой можно?.. — Мы должны раскопать всё, что только есть, на Ли Донука, — игнорирует все слова полицейского Вонг. — Но сначала, чёрт его побери, надо найти Хвана.