Банановый рейс на Туманный остров (Banana boat to Cloud Island)

Стив Роджерс никогда бы не признался насколько ему нравится смотреть трансляции с камер наблюдения Raptor Research Arena. Он был совершенно очарован животными, это правда, но в равной степени его привлекала и таинственная фигура Джеймса Гоголя и то, как он взаимодействует со своей командой и хищниками. Это не имело ничего общего с тем, насколько он похож на Баки. Вообще ничего подобного. Сегодня рапторы сбились в плотную кучу, как сонные чешуйчатые щенки, а Мелани Чжан боролась с краном, который срабатывал не как положено. Гоголь листал записи в папках наблюдения у себя в кабинете, но когда в дверях появился стажер, он оставил дела и вышел помочь Мелани. Стив нашел силы оторваться и проверить другие трансляции, но продолжил следить за этой краем глаза. Так что когда Гоголь стянул перчатку с левой руки и закатал рукава до локтей, он невольно приник к экрану. Под мягким полуденным солнцем металлическая рука Гоголя казалась бутафорским реквизитом для киносъемок. Изображение было немного размыто, но Стив хорошо видел как бликует металл сбегающих с предплечья пластин когда Гоголь помогает Мелани разобраться с неисправным краном, присев рядом с ней. Как чешуйки динозавра. Когда Гоголь ухватился за рычаг, потянув на себя, металлические сегменты пошли рябью перестраиваясь на ходу. В этот момент Стиву стало слегка не по себе, и понадобилось много времени прежде чем он сообразил почему. Он не в первый раз видит эту руку. Осознав это, Стив нахмурился, отложил отчет, над которым работал, и отправил Клинту новое сообщение. «Привет! Ты не помнишь, там же был оперативник Гидры с металлической рукой?» Клинт ответил только через минуту. «Да, убийца-призрак. Его называли Зимним Солдатом, он еще выстрелил Нат в живот в 2008 году. О нем давно никто ничего не слышал. Как ты там?» «Нет поводов для беспокойства, — набрал Стив, стараясь не поднимать тревогу. — Просто увидел классный протез и вспомнил о нем» Затем он положил телефон на стол и оперся локтями на деревянную столешницу, закрывая глаза руками. Джеймс Гоголь — Зимний Солдат. Прямолинейный человек с самым суровым чувством юмора, какое Стив только видел за долгое время. Который заботился о членах своей команды, ставил благополучие животных выше желаний публики и зовет своего альфа-раптора «куколкой». И он же является киллером Гидры, чья секретность была настолько строгой, что люди думали, будто он полтергейст. Пустой взгляд Гоголя на служебном фото уже не кажется ему таким уж странным. Господи. На мгновение Стив задается вопросом: не является ли присутствие Гоголя на острове частью какой-то длительной миссии Гидры? Что, если отдел безопасности InGen на самом деле является ячейкой Гидры? Затем он сделал глубокий вдох и напомнил себе, что нет ничего, совсем ничего, что указывало бы на это. Хоскинс, конечно — тот еще придурок, но не настолько умный, чтобы управлять ячейкой Гидры и не засветиться. Кроме того, отдел безопасности InGen сотрудничает с Советом Безопасности ООН. Если только... если это снова не то же, что было с Щ.И.Т.ом и Гидрой. «У меня паранойя», — подумал Стив и заставил себя дышать медленно и глубоко. — «Но я должен справиться с этим.» Два часа спустя захлопывая дверцу джипа в лесу за Raptor Research Arena, Стив услышал тихий металлический лязг и музыку, доносящуюся со двора. Он стиснул зубы. Если Гоголь — действительно Зимний Солдат, то Стив должен по крайней мере выслушать его историю, прежде чем предупредить о санкциях со стороны властей. Но когда он свернул за угол, все слова, которые он готовил на пути от своего офиса до гоголевского бунгало, выветрились из головы. Во дворе бунгало Гоголь чинил свой байк-внедорожник и тихо напевал под звуки песни, которая звучала из древнего проигрывателя на веранде. Он был одет только в брюки карго и темную майку, так что Стив впервые смог увидеть его металлическую руку полностью, от удивительно ловких на вид пальцев до того места, где она была закреплена, рядом с ключицей. На плече, там где раньше, как он помнил, была нарисована красная звезда, остался еле видный след стертой красной краски. Это было поистине великолепное произведение инженерной мысли, но ужасающие шрамы в месте крепления, усугубленные знаниями Стива об армированных костях и дополнительных мышцах заставляли воспринимать его как нечто ужасное и очень тяжелое. Он был чисто выбрит, а длинные волосы убраны назад. И Стив — ооо Стив знал этот профиль, знал эту линию подбородка, хотя когда он видел ее в последний раз, это лицо еще хранило следы детской припухлости. Он замедлил шаг и остановился. И тут Гоголь снова начал подпевать, и Стив узнал песню. У Гоголя был приятный богатый тенор, который знаком Стиву даже лучше, чем мелодия старой любимой песни Баки. — Мне будет очень трудно расстаться с тобоооой, — поет Баки на пожарной лестнице в Бруклине, мурлычет под нос в пустыне, восставший из могилы напевает на Исла Нублар прямо перед Стивом.— И сто человек не смогли бы с этим ничего поделать!* Вот только для этого не понадобилось так уж много. Всего лишь меткий авиаудар по неверной наводке во время военной операции за рубежом, в ходе которой их задачи были настолько засекречены, что их передвижение не отображалось в документах для сведения личного состава ВВС США. Официально там не было ничего, кроме вражеской территории и неких террористических ячеек в горах на севере страны. Неофициально Баки выполнял снайперскую миссию со Стивом и Гейбом в качестве группы поддержки. Коротко говоря, Гейб вернулся с двумя новыми дырками в униформе; Баки не вернулся вообще; Стив разорвал контракт с ВВС, и долго, но безуспешно пытался напиться чтобы забыть образ Баки, падающего в пропасть со своей снайперской позиции на горе. А затем год за годом пытался избавиться от иссушающей душу бесплодной надежды. — Баки?! — выдыхает Стив достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь музыку. Его сердце словно стучит во рту. Гоголь обернулся, и тень пробегает по его лицу. Он встал и просто ответил: — Стив. Он впервые так назвал его, и впервые за тринадцать лет с того падения Стив услышал свое имя, произнесенное этим голосом. — Я думал, ты умер, — выдавил Стив. Рот Баки скривился в горькой улыбке. — Забавно, — сказал он, — я тоже. Стив делает шаг, потом еще один, затем, спотыкаясь, будто падает вперед, захваченный гравитацией Баки. Но Баки поднял металлическую руку ладонью вперед, чтобы остановить его. — Я опасен, Стив, — предупредил он, однако в его голосе слышны печаль и отчаяние. Стив так по нему, по этому хорошо знакомому, всеми любимому голосу. — Ты не знаешь, что я сделал. — Меня не волнует, что ты Зимний Солдат, — выпалил Стив, — Просто… просто позволь мне, Баки, пожалуйста. Баки, кажется, удивился и опустил руку, просто оставаясь стоять там, пока Стив наконец не добрался до него и не обнял. От него пахнет лосьоном после бритья, грязью и влажной пылью, когда Стив вдыхает его полной грудью, и его руки медленно-медленно поднимаются, ложась на плечи Стива. Тот в ответ сжимает его еще крепче и слышит тихий вздох Баки. — Давай зайдем внутрь, — прошептал Баки ему на ухо. — Это длинная и страшная история. И они вошли в бунгало. Пока Стив смотрел на него во все глаза, будто впитывая его облик, Баки поставил кофе. Он стал намного стройнее и немного ниже ростом, чем помнит Стив, а его движения представляют собой интригующую смесь прежней вальяжности и новой звериной грации. Весь этот металл, зашитый в его теле, вероятно, делает его тяжелее, чем раньше, поэтому его баланс изменился, а собственный вес тела стал меньше, так что он почти порхает на носочках, бесшумный и легкий, как перышко, даже в своих тяжелых ботинках. Как только кофе сварился, Баки вышел в другую комнату и вернулся только через пару минут с толстой папкой в руках. Взял чашку из раковины, сполоснул и налил кофе. Сел за кухонный стол, и сказал: — Кофе только для меня, потому что я не уверен, что ты захочешь пить что-нибудь здесь. Положив папку перед Стивом он устроился за столом, сбросив ботинки. На картонной обложке был виден выцветший штамп с символикой ГИДРЫ и немного кириллицы. Стиву заранее стало плохо. В базе данных Щ.И.Т.а не было ни единого намека на Зимнего Солдата, и вот почему: двадцать первый век запутался в бюрократии, так что лучшим способом сохранить оперативную тайну мирового уровня оказалось хранить всю информацию на бумаге, в одной папке. В цифровом виде Зимнего Солдата не существует. В этом веке это означает, что он призрак. — Здесь я работаю с две тысячи четвертого года, — тихо сказал Баки и открыл папку. Не прошло и пятнадцати минут, как Стив вышел в ванную, и его рвало до тех пор, пока желудок не опустел. Баки молча стоял в дверях и наблюдал, а взгляд его таких знакомых голубых глаз был печален и отстранен. В этот момент Стив подумал, что он никогда не хотел разорвать человека на части голыми руками, но эти люди — те люди, которые сожгли разум Баки и превратили его в дрессированного и выпущенного на свободу хищника? Они бы это заслужили. — Они мертвы? — спросил Стив, когда перестал тяжело дышать и рухнул на пол. Баки молча кивнул, и провел правой рукой по сегментам левой ладони, будто пытаясь с них что-то стереть. — Хорошо, — отвечает Стив и прислонился лбом к прохладной серой плитке. Баки вошел, смыл воду и присел рядом с ним. Положил теплую правую руку ему на затылок и тихо сказал: — Ты был моей последней миссией. Они приказали мне застрелить тебя с крыши соседнего дома в округе Колумбия. Стив сглотнул, вспомнив предательство СТРАЙКа. — Почему ты этого не сделал? Баки гладил его по плечам, волосам, по спине нежными и осторожными движениями, будто забыл как прикасаться к живым людям, а не к динозаврам. — Ты отдавал часть, — сказал он, и сердце Стива словно разрывается на куски. — Ты не знал что я был там, но смотрел практически в прицел и отдавал честь, как делал это в Ираке. — он поколебался. — И я… я будто увидел песок вокруг тебя и испугался. Снял кураторов, которые наблюдали за миссией. Стив повернул голову, чтобы посмотреть на Баки, на его металлическую руку, упирающуюся в колено. Кое-что сложилось заново в его голове. — Это был ты, — сказал он. — Ты вытащил меня из реки. Я думал, что выдумал тебя. Баки, казалось, смутился, но все равно кивнул. Стив закрыл глаза и беспомощно засмеялся, хриплым и прерывистым смехом. — Ты не помнил меня, — пробормотал он и положил руку на ближайшее к нему колено Баки. — И все же ты это сделал. — Кто-то должен был выудить твою тупую задницу, когда ты совал свой гребаный нос не туда куда следует, — выругался Баки с нотками грубой нежности в голосе. — Даже с поврежденным мозгом я мог видеть это. — Господи, — сказал Стив, крепче сжимая его колено. — Я чертовски сильно скучал по тебе, придурок. Баки улыбнулся, осторожно потрепал Стива своей металлической рукой и сказал: — Вставай, приятель. Даже мой первый раптор поживее тебя, а его усыпили два года назад. Они вернулись на кухню и Баки сделал ему бутерброд. — Как ты здесь оказался? — спросил Стив пока ел. Баки пожал плечами и налил себе еще кофе. — Это было достаточно тепло, и достаточно далеко от всего того дерьма. И к тому же, я вроде как помнил тех дворняг дома, и подумал, что может быть мне здесь понравится. — И ты просто так и сделал? Баки легко улыбнулся ему, как улыбался раньше, когда у него был секрет, который он очень хотел рассказать. Это была та самая улыбка, которую Стив ловил в трансляции с камер наружного наблюдения Raptor Research Arena. — Да, — говорит он. — Я просто это делаю. Стив не смог заставить себя уйти даже когда спустились сумерки, хотя его пейджер начал пищать уведомлениями о сообщениях, вероятнее всего от Уилсона. Ему было сложно поверить что он видит перед собой Джеймса, просто сидящего на скромной кухне перед пустой тарелкой с хлебными крошками. — Я отказался от щита, — рассказывал Стив, гоняя пальцем крошки. — Я делал то, что они мне говорили почти пятнадцать лет, а потом они отвернулись от меня и назвали линчевателем. Джеймс слушал его, просто позволяя говорить. — Сэму надоело первым — я познакомился с ним после того, как уволился с почетом из армии, где-то в 2011 году, — и когда они захотели, чтобы я подписал контракт и позволил государству распоряжаться собой, я просто понял, что это не мое, и послал все. Это того стоило. Я устал, и мне было чертовски плохо. Тебя не было более тринадцати лет. Поэтому я отказался от щита, попрощался с друзьями, которые у меня все еще оставались, и пришел сюда вслед за Сэмом, когда InGen предложила мне работу. Стив поднял голову, его глаза подозрительно блестели. — Никогда не думал, что найду тебя. Они замолкают на мгновение. Затем Джеймс мягко коснулся его руки и пробормотал: — Ты понимаешь, что я больше не твой прежний Баки, верно? Я не вернулся к тебе после того, как вернул память потому что знал, что это не так, и что ты будешь разочарован. Я сделал много ужасных вещей с тех пор, как ты видел меня в последний раз. — Господи, Бак, — сказал Стив. Его голос прозвучал хрипло. — Я знаю, что это не так. И я тоже с тех пор, как ты упал сделал много вещей, которыми моя мама не стала бы гордиться, так что нет, единственное, в чем я разочарован, так это в себе. Я должен был вернуться, чтобы найти тебя. Я не должен был позволить тебе упасть. — Но я это сделал, — говорит Джеймс и качает головой. — Ты ничего не мог сделать. Иначе твоя жалкая задница просто была бы вместе со мной в руках Гидры. Стив долго смотрел на него, и наконец улыбается. — Я любил тебя так чертовски долго, что иногда сомневался в собственном здравомыслии, — сказал он, и вдруг добавил нерешительно: — Ты… ты знал это, верно? Джеймс нежно сжал его руку и сразу же отпустил. — Не тогда, нет, — сказал он. — Но теперь я это знаю. За тот долгий год, который они провели вместе в Ираке, Джеймс делал то, в чем был по-настоящему хорош: охранял Стива. Если это означало остаться в части, позаботиться о своей команде, отвернуться, когда агент Картер приходит поговорить со Стивом, или сказать ему, что они должны прекратить то, чем они занимались в Бруклине, то пусть будет так. И он сделал это. Потому что была женщина, которая смотрела на Стива так, как он заслуживал чтобы на него так смотрели, так что Стиву больше не нужен был Джеймс для всего этого. Иногда он задавался вопросом... но потом вспомнил выражение лица Стива, когда тот увидел агента Картер, и больше таких дурацких вопросов себе не задавал. Джеймс не спрашивал, не говорил, и убедил себя, что Стив счастлив. Джеймс любил его; он не любил Джеймса в ответ; пожалуй, вот что это было. Ему потребовалось десять с половиной лет и бесчисленное количество стираний памяти, чтобы понять, что это неправда. — Баки, — позвал Стив, и его глаза потемнели. Он потянулся через стол, положил большую теплую ладонь на челюсть Джеймса, поцеловал его в губы и... О, думает Джеймс. Это он помнит: гневные, дерзкие поцелуи перед тем, как отправиться на войну; злой, тихий трах украдкой в кладовке на базе после того, как Стив позволил превратить себя в человеческий аналог морской свинки. Стив был зол, когда Джеймс бросил его, а Джеймс был в ярости, когда Стив пошел в армию, просто чтобы доказать свою ценность, а затем просто швырнул себя на территорию талибов только потому, что не мог смириться с тем, что его лучший друг и случайный любовник оказался военнопленным. Джеймс был в ярости, потому что знал, что внутри него раскручивается что-то уродливое, что было бы лучше, если бы его оставили там. И все же Стив вытащил это на свет. Забавно, думал Джеймс, отвечая на поцелуй и цепляясь за рубашку Стива, как страшно злишься иногда на единственного гребаного человека, которого по-настоящему любишь. А Стив целует его так же, как любил всегда, как последний идиот, крепко и навсегда, и позволяет Джеймсу уложить себя в постель.