Camilo's interlude

      При взгляде на Мирабель Камило чувствует, как невосполнимая пустота в груди становится еще необъятней.       В детстве она казалась ему эфемерно хрупким, ранимым цветком, который нужно оберегать и защищать, чтобы, не дай боже, не поломать и не позволить никому неправильно его коснуться. Ее взгляд – по-детски наивный, ясный, – яркое воспоминание, которое хотелось навсегда сохранить под сердцем.       Сейчас Мирабель смотрит на него по-другому, и в ее взгляде больше нет ни детской наивности, ни прежней доброты. Разумеется, она все еще остается примерной дочерью и хорошей – насколько это возможно, думает Камило, припоминая, как она на днях поцапалась с Изабеллой – сестрой, но Камило остро чувствует, что от прежней Мирабель в ней не осталось ничего.       Она превращается в обиженного ребенка, когда ей исполняется семь. Тогда Камило, Камило-у-которого-всегда-все-в-порядке, помогает ей подняться со сбитых к черту колен и старается не выпускать ее руки – он должен, просто обязан быть рядом с ней, когда ей тяжело и плохо, и Мирабель принимает его помощь – смаргивает слезы (Хей, Камило, я в порядке) и ясно-ясно улыбается.       Когда Мирабель исполняется десять, она прячет свою обиду и становится простой, совершенно обычной девчонкой. Камило немного ослабляет хватку на ее запястье – Мирабель достаточно окрепла и может справлятся со своей внутренней болью самостоятельно, но он не хочет и не собирается ее отпускать.       Мирабель исполняется четырнадцать, и она выдергивает свою руку из его пальцев с такой непоколебимой уверенностью, что Камило не замечает, как она начинает жить своей жизнью. Обычной жизнью совершенно обычной девочки. Девочки без дара, но с широкой душой и добрым сердцем, которое распахивает для каждого встречного-поперечного, потому что ей, такой солнечной и невероятно дружелюбной, невозможно не доверять.       Но в ее взгляде, затуманенном какой-то загадочной дымкой, Камило чудится детская обида, всепоглощающая и ослепляющая, ни разу не уступившая за эти десять лет.       Когда Линетт интересуется, почему они так прохладно общаются, Камило смеется – ломко и неискренне.       Если арктический холод в обыкновенно светлых глазах Мирабель можно назвать прохладой, то пусть так.