-
Хватит волноваться. Нами завязывает волосы в высокий пучок и берет свой посох. Тепловой шар, Охлаждающий шар и Громовой шар. Он намного сильнее, чем ее старый такт Клима, не из-за материалов Гранд Лайн, но определенно с помощью техник Гранд Лайн. (Это слабо напоминает работы Фрэнки, которые они получили от Балдимора). (Усопп, должно быть, заглянул туда после Элбафа, потому что Фрэнки взял только оружие, а Усопп очень хотел увидеть творения, связанные с образом жизни, которые ему больше по душе. Это как маленькие ответвления от тех идей). Ну что ж. Пора опробовать другие части. Паруса убраны, и она стоит на задней палубе. Ее Клима Такт настроена на стрельбу позади корабля, она нажимает всего одну кнопку. "Порыв меча!" И она врывается вихрем, из дубинки вырывается взрыв. Этого недостаточно, чтобы совершить грандиозный прогресс, подобный Взрывному Удару. Механизм опасно гремит внутри себя, явно выпуская мощность, превышающую ту, что он может выпустить за раз. Возможно, использование его на максимальной мощности - не лучшее решение. Это не волчок, не ветряная машина, не циферблат, и он определенно не такой прочный. Она бы не хотела рисковать сломанным Клима Тактом, когда Усоппа нет рядом, чтобы починить его. Недостаточно хорошо, понимает она. Это ничто по сравнению с моим старым мечом Гаста. "Я скучаю по Зевсу-тян", - пробормотала она. И она быстро отключает питание, неодобрительно хмыкнув. "Планы изменились", - решает она. Повернувшись к птице на мачте, она кричит: "Ноко-чан, будь добра, отвяжи для меня паруса". Может быть, это сработает лучше, если она просто ударит паруса ветром.-
_________________________
-
После казни Луффи было трудно куда-либо попасть. В такие места, как Элбаф, Зоя, остров Рыболюдей и Вано, попасть было легко, но за родными городами следили. Нами любила бывать во многих местах, но если бы она проявила хоть какую-то прямую привязанность к своему родному городу, ее бы в следующий момент уничтожили оппортунисты. Поэтому, когда ей удавалось вернуться домой, она делала это с расчетом. Она проводила время, наслаждаясь мандаринами и помогая в городе. Потом началась чистка, и все, к чему Нами вернулась домой, - это огонь, пепел и разрушенная земля. (Она не стала никого искать. У нее не хватило смелости). (Она просто развернулась в сторону моря и больше не вернулась.)-
_______________________
-
"Ноко-чан, оставайся здесь, хорошо? Я не хочу, чтобы они подумали, что ты настроена враждебно". Нами сажает птицу на плечо и спрыгивает на берег. Она оборачивается, чтобы убедиться, что якорь поднят, паруса натянуты, а затем переходит на бег. Спрыгнув с обрыва на главную дорогу, она приземляется на руки и колени. Собравшись с силами, она прорывается через городские ворота, перепрыгивает через ящик и проскальзывает под киоском с едой. "А, это Наччан!" "И птица? Что это за птица?" "Наччан вернулась! Наччан!" Она не оборачивается. Она просто кричит неясное приветствие позади себя, оглядываясь по сторонам, чтобы оценить ущерб. Она пробегает мимо нескольких Рыболюдей, все они несут деревья и нарубленные дрова в сторону деревни. "О, привет, это же Нами. Это птица?" "Нами? Ах да, у вас гостья... аааа, и она ушла". Несколько зданий разбиты, мечи на земле и обгоревшие деревья тут и там. Люди уже работали над восстановлением, и Нами не упускает из виду, что у большинства пожилых мужчин на теле повязки. Она говорит. Этого бы не случилось, если бы она не вмешалась во временную линию... Но нет, нет, она не может так думать. (Она не ошиблась. Она не ошиблась. Она здесь, чтобы сделать вещи лучше, а не хуже.) (Она не должна смотреть на эти раны.) Она останавливается прямо перед домом доктора, где Нодзико стояла снаружи, у окна. Нами чуть не споткнулась, оступилась и упала на колени. "Нодзико!" - кричит она в бешенстве. "О, Нами! С возвращением!" - радостно приветствует ее сестра. Нодзико улыбается. О, она улыбается. Она бы не улыбалась, если бы новость была не очень хорошей. От облегчения Нами не может встать. Просто переведя дыхание, она позволила своей воле снова растянуться. Голос Гензо рядом, бодрый и живой, как всегда. Она вздыхает и улыбается. "Боже, - говорит она, задыхаясь, - не волнуйте меня так, пожалуйста?"
-
После поражения парка Арлонг и появления Джимбея, который решил все исправить, город торжествовал. В первые несколько месяцев напряженность была сильной, но Джимбей встал на колени, чтобы извиниться, а Пираты Солнца позаботились о том, чтобы Рыболюди помогли восстановить город. Остров стал получать долю от добычи Пиратов Солнца, а флаг приносил им большую выгоду, особенно с учетом статуса Джимбея как Шичибукая. К тому времени, когда Нами вернулась, отношения снова наладились, и Кокояши стал таким же плодотворным, каким был до смерти Белльмере. Когда она посетила могилу своей матери, Джимбей пришел вместе с ней, чтобы выразить свое глубокое почтение. С тех пор они начали сосуществовать.-
Переложив Киноко на руки (она удивительно послушная игрушка для объятий), Нами вбегает в медицинский отсек, где на кровати лежит Гензо, выглядящий скорее вырубившимся, чем спящим. Его окружают жители деревни, а доктор Нако держит в руке сковороду. "О, Нами. С возвращением", - бесстрастно приветствует одна из них. "Он все пытался проснуться и сказать тебе, чтобы ты не приходила, поэтому мы снова его вырубили". Нами бьет в ладоши, разражаясь смехом. "Кстати, почему птица?" Нами снова смеется. Она позволяет себе расслабиться, зная, что с Гензо все в порядке (он в порядке, она не опоздала на этот раз...), и показывает свою новую подружку-птичку. "Ее зовут Киноко, она принадлежит моей...", - она на мгновение задумывается над словом и замирает. Она смотрит на Киноко, затем тепло улыбается. "Моим товарищам." На этот раз ей так легко это сказать, и она знает, что ее деревня понимает. То, как сразу же загораются их лица, показывает, насколько они понимают вес этого слова для нее. (Она так любит свою деревню.) Она не называет так Пиратов Солнца. Она называет их друзьями, братьями другого вида, родственниками. Она не называет так и Белоусов. Они были семьей во всем, кроме крови, старшими братьями и сестрами, и Ояджи. Она и жителей деревни так не называет, нет, нет. Это слово зарезервировано только для Соломенных Шляп, которые еще не стали тем, что они есть. Она просто хочет иметь много выражений, множество отношений, очень много. Она такая жадная. "Тогда добро пожаловать в Кокояши!" Нодзико ухмыляется птице в своей озорной, но очаровательной манере. "Я Нодзико, старшая сестра Нами. Надеюсь, наша Нами тебя не побеспокоила". Нами покраснела. Она серьезно и вежливо представилась птице? Киноко издала птичий вздох, подняла крыло и провела им по голове в жесте "о, она доставила столько хлопот". Нами отмахнулась: "Не лги!". И птица имеет наглость развернуться, как оскорбленная мадам, с драматическим жестом задыхаясь и прочее. Серьезно, кто научил ее так делать? Все в комнате смеются.-
Для нее освободили место у кровати Гензо, и она наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе. Он весь обмотан бинтами, некоторые из них окрашены в тускло-красный цвет. "В него выстрелили около восьми раз, он потерял почку, желчный пузырь и половину легкого. Я не знаю, как, черт возьми, он жив, но он жив, - говорит доктор Нако, зачитывая историю болезни и передавая ее Нами, - я уже упоминал о ноге? Потому что поздравляю, Нами, теперь вы два безрассудных шута совпали". Нами оборачивается к поразительно пустой ноге Гензо сбоку, и у нее перехватывает дыхание. Ампутирована по колено, да? Для старого дурака этот старик точно крепкий. Его разрезало на несколько частей, ранило то тут, то там, он потерял ногу, и Нами может представить, как он встает и кричит в следующую секунду, когда очнется. Она с нежностью вздыхает, откидываясь еще дальше на кровать. "Мне так жаль, все... если бы только я была здесь немного раньше". Это были какие-то случайные безымянные люди с востока, новый флаг и без награды - так что Нами должна была легко с ними справиться. "Это не твоя вина, Наччан!" - погладил ее по голове дядя из продуктового магазина, - "на самом деле, именно благодаря твоим связям нас так быстро спасли Рыболюди". "Очевидно, Хаччан-сан был где-то в Поясе Спокойствия, поэтому он сразу пришел сюда. Он и его группа просто влетели сюда и..." " В общем, эти мелкие пираты? Не думаю, что за них вообще полагается награда, поэтому Арлонг взял и потопил их". "Ах да, один из больших парней тоже здесь. Он тритон? Я не уверен. Он пришел сюда быстрее остальных". Нами терпеливо слушала, пока все они, сгрудившись вокруг, шумели, пытаясь объяснить ей ситуацию в своих собственных театрализованных рассказах. Он начинается с их эпического похода, отбивающегося от врагов, до трагических криков, до великолепных входов Хачи и Арлонга, бывших врагов, а теперь доверенных телохранителей. (Иронично, но удивительно, так трогательно.) Она сжимает кулак. О чем она так беспокоилась? Конечно, никто не винит ее в этом. Они даже не знают, что она что-то изменила. И она собирается убедиться, что они не знают. "Не могла бы ты позаботиться о Ноко-чан для меня? Мне нужно ненадолго заглянуть в парк."-
"Ты уверена, Нами? Правда, лучшее, что я могу для вас сделать, это больше никогда сюда не приходить..." "Все будет хорошо, Хачи! Пойдем, я снова познакомлю тебя с Нодзико."-
Нами вошла в Арлонг парк. Раньше это место было для нее символом только печали - возвышающееся здание, похожая на тюрьму комната в углу самого верхнего этажа - и приветственная вечеринка, заполненная одними Рыболюдьми. А теперь? Само здание не изменилось, но оно больше похоже на гостиницу, которую Рыболюди используют, когда заходят сюда, чем на базу. Мому часто зависает на берегу и время от времени катает деревенских детей. И когда Нами входит в дом, приветствия полны любви, а не принужденного товарищества. "Нами вернулась, ребята!" "Привет, Нами, как прошла твоя поездка на этот раз? Ты ограбила какую-нибудь страну?" На этот раз Нами может улыбаться - широко и искренне - когда приветствует их. "Я вернулась, ребята!" Рыболюди выходят из комнат и высовывают головы, чтобы посмотреть получше. Нами машет им рукой, опуская свою маленькую сумку с сокровищами. "Что это?" "Моя дань", - дразняще говорит Нами, открывая сумку и показывая небольшую кучку золота. "Я взяла это у клоуна Багги, потому что, похоже, ему это больше не нужно". Чу скептически смотрит на него: "Это значит, что ты его украла, да?". Нами просто сияет. Чу отворачивается. Он не хочет иметь с этим ничего общего. "Нами, нет!" огрызается Хачи. Он выскакивает прямо из столовой, весь в фартуке, и показывает на них лопаткой для такояки. "Мы сказали, что не хотим этого! Уберите это!" Нами смеется: "Да ладно, ребята, просто возьмите немного. Остальное я уже отдала жителям деревни". "Не-а!" Хачи сделал три больших крестика своими руками, "мы НЕ возьмем это!" "Тогда я выброшу его в море", - заявила Нами. "Потом... я вытащу его обратно и отправлю Белоусу!" заявляет Хачи, указывая на море. Мому смотрит в ответ и наклоняет голову в сторону, смущаясь. Нами делает двойную попытку, выглядя искренне обеспокоенной. "Не используй Ояджи против меня!" Хачи показывает на мешок с золотом всеми своими руками. Он ничего не говорит, он просто... резко показывает. На мешок с золотом. Нами дуется, отворачивается. "Ты такой задира, Хачи". "О, я задира?!" Смех прерывает их. Нами и Хачи отходят от своей ссоры и поворачиваются к прибывшему Пирату Солнца. "Давно не виделись, Нами, - говорит Аладин, - ты уже ходила к мэру?" "Аладин-тян!" приветствует его Нами, "Я видела его. Я не могу отблагодарить вас за то, что вы спасли его". "Нет, нет... мы должны извиниться за то, что не прибыли раньше, - смиренно говорит Аладдин, - мы пренебрегали защитой в этих краях из-за уменьшающейся опасности на востоке... похоже, неприятности снова начинают назревать". Они присаживаются на веранде, Рыбочеловек подает им напитки, пока они устраиваются. Сейчас ведутся работы по переоборудованию первого этажа под кафе/бар. Это такая странная перемена, особенно когда в прошлый раз это место было разрушено и осталось в виде руин. "Итак? Что вас привело?" Нами сразу переходит к делу, "и, как я заметила, Арлонга тоже нет рядом". Аладдин кивает, не став говорить лишнего. "В районе Рыболюдей сейчас беспорядок, поэтому Арлонг и Джимбей вернулись домой, чтобы уладить все разногласия. Я уверен, что они справятся с этим, но пока мы не можем позволить себе оставить остров Рыболюдей без присмотра". Нами хмыкнула. Должно быть, это Ходи Джонс и его банда, а также все остатки старой, ненавидящей людей группировки. В конце концов, это банка с червями, которую никто не хочет открывать. Это не та проблема, которую они могут решить сейчас. Нами делает маленькие шаги, но, учитывая, что там, наверху, Небесные Драконы, а ксенофобия является нормой, они ничего не могут сделать. "А что с Ширахоши-чан?" "Все еще заперта в своей комнате". "Тогда мы должны избавиться от Деккена". "Это не так просто, Нами. Нельзя просто "избавиться" от разыскиваемых преступников, когда захочешь - если бы это было возможно, в мире не было бы пиратов". Нами ворчит что-то бессвязное под нос о Соломенных Шляпах идиотов и удобствах сюжета. Она поднимает свой чай и делает еще один глоток, тяжело вздыхая. Аладин продолжает. "Мы оставим отряд здесь, на Кономи, в качестве защиты. Они будут наблюдать и за остальной частью Итс Блю, так что если есть другие места, за которыми вы хотели бы, чтобы мы следили, только скажите". Нами хмыкает: "Все будет относительно спокойно. Вы не захотите привлекать слишком много внимания и заставлять правительство думать, что вы представляете угрозу". Аладин одобрительно кивает, затем обращается к толпе. "Кто хочет получить долгосрочный отпуск в Ист Блю?" Несколько рук поднимаются вверх. Аладин смотрит на Нами. "А вот и отряд". Нами не может удержаться от легкого хихиканья. "Вы, ребята, не хотите пойти домой?" "Господин Арлонг и босс Джимбей разрушают по одному зданию каждую неделю, мне надоело заниматься уборкой". "Я не могу нормально выспаться там". "Они постоянно ссорятся." "Даже Морские Короли жаловались на это". Нами удивленно смотрит в ответ. Такого она не ожидала от их самого зрелого Соломенной Шляпы, но надо же... Арлонг - это то, что меняет ситуацию? (Вообще-то, это даже... мило). "Хорошо, тогда я вам всем доверяю", - невозмутимо сказала Нами. "Я скоро отправлюсь в путь, так что знать, что вы здесь? Это очень обнадеживает!" Рыболюди тепло улыбаются ей. Затем до них доходят слова. "Ты... что?!" "Серьезно?" "Ты отправляешься в плавание?" - один из них взволнованно подался вперед, - "Дольше, чем с Белоусом? Например, дольше, чем когда вы идете воровать?" Нами покраснела: "С Белоусом был... ну, вы понимаете... союз! Это," - пролепетала она. Решительно сжав кулаки, она усмехается. "На этот раз все по-настоящему! Я собираюсь отправиться на Гранд Лайн и не вернусь, пока не закончу с картой!". Челюсти падают. "Ребята, ребята, ребята, ребята, НАША НАМИ СЕЙЧАС БОЛЬШАЯ ДЕВУШКА!" Нами шипит. "Прекрати, это неловко!"-
____________________
-
Гин оказывается лицом к лицу с Санджи в битве - и он замирает больше раз, чем мог бы себе позволить. Сегодня его тонфа немного тяжелее, чем обычно. Он не может так же хорошо ими размахивать. (Слабость. У человека-демона? Что за шутка.) Он прожил всю свою жизнь, не чувствуя ничего подобного. Это... эта тяжесть в его костях, это чувство вины. Это сострадание. Это слабость. Слабость, потому что почему он колеблется? Он никогда раньше не колебался, ни перед ребенком, ни перед женщиной, ни перед восхитительным воином, никогда. (Всю свою жизнь он знал только убийство.) Он помнит, как Усопп спас его. Спас его, что это за шутка? Ему не нужен чертов официант, чтобы спасти его от того, чтобы его задницу по праву надрали и вышвырнули вон. Он вспомнил еду, которую приготовил для него Санджи. Это было лучшее, что он ел за последние недели, годы, за всю свою жизнь. Почему он сделал это для Гина, как и для всех? И теперь Гин виноват в том, что этот корабль, Санджи, это все погибнет. (Иногда Гин задумывается, не легче ли было бы, если бы он был мертв). Он прижимает металлический прут к шее Санджи, и он старается не плакать. Он должен убить этого человека. Единственный раз в жизни он получил хоть какую-то... доброту, и, конечно, происходит это. Это всегда происходит. ("Давай, ты буквально держишь его под собой, теперь ты просто должен разбить ему голову, дать ему истечь кровью и умереть, а потом ты сможешь вернуться и забыть, что это вообще произошло, поплакать несколько ночей, все будет хорошо, просто убей его...") Он не двигается. "Прости, Дон", - задыхается он, роняя тонфу и сдерживая рыдания, хватаясь за свою бандану и пытаясь скрыть ею слезы, но они проливаются и... "Я просто... я не могу убить этого человека". Он может забыть их испуганные лица. Он может забыть их предсмертные, агонизирующие крики. Но он не может забыть их доброту. Он не может.-
"Выбрось свою маску, Гин. Ты больше не часть моей команды". MH5 запущен. Гин не может даже заплакать от этого. Он привык к этому - он должен был привыкнуть. Быть преданным, предавать, причинять боль, быть раненным. Он видит, как Санджи бросает свою маску в мальчика в соломенной шляпе, и Гину не нужно больше ни секунды, чтобы понять, что ему теперь делать. Гин убил больше людей, чем может вспомнить, слепо следуя приказам Дона, которому он поклялся в верности, Дона, который теперь велит ему умереть. (Он не боится смерти.) (Он боится быть ненужным, выброшенным, бесполезным.) Если кто-то и заслуживает жить в этом мире, так это Санджи. (И когда яд заполняет его легкие и обжигает, он чувствует почти удовлетворение. Может быть, мучительная смерть - это именно то, что нужно такому демону-человеку, как он).-
"Не смей умирать, Гин". Гин не понимает. Он вообще ничего не понимает. Дон, за которым он следовал всю свою жизнь, говорит ему умереть, а этот парень, которого он встретил всего пару минут, говорит ему жить? Это бессмысленно. Если бы у него были силы и если бы он не был занят тем, что выхаркивал из легких кровь, пропитанную ядом, он бы смеялся. Он такой жалкий. "Не дай себя убить такому человеку, как он!" Луффи кричит на него, как заявление, как боевой клич, как приказ. Нет, нет. Дон Криг - самый сильный человек, которого когда-либо знал Гин. Этот мальчишка ни за что не сравнится с ним... Он что, бредит? Дон - это тот, за кем Гин поклялся следовать всю свою жизнь. (И он только что был выброшен этим самым человеком). Если Гин не может следовать за Доном, если Гин отброшен Доном - что еще он может сделать? За кем еще он должен следовать? Куда еще он может пойти? "Поднимите его на второй этаж, где есть свежий воздух". (Какая причина у Гина жить?) "Держись, я отправлю этого ублюдка в полет!" (Почему тебя это волнует?)
-
И Луффи побеждает. Каким-то тупым, просто тупым, глупым образом - он вырубает Крига, разбивает его броню, бьет и бьет, уничтожает и пускает кровь. И Луффи еще не умер. Криг настигает его. Гин смотрит через плечо на сцену, его взгляд затуманен, тело пульсирует от боли - и он не может удержаться от смеха. "Что с тобой? Сошел с ума?" Пэтти спрашивает: "Эй, не умирай, ладно? Пожалуйста? Давай." Гин игнорирует их. Он смотрит, как Дон Криг проигрывает, почти односторонне - и почему-то Гин не может найти в себе силы переживать. Гин умирает. Он теряет сознание, и с каждым мгновением боль становится все тупее. Он продолжает харкать кровью, а его горло жжет, как жидкая кислота. Он может подождать и умереть здесь. ("Не смей умирать, Гин"). Он смотрит на небо. Как бы все сложилось, если бы он пошел за таким лидером, как Луффи, а не за Кригом? Он улыбается. Было бы намного лучше, не так ли? Если бы только он мог повернуть время вспять, но жизнь не так проста. ("Не смей умирать, Гин"). Черт, он действительно собирается умереть, не так ли? Он даже не может мыслить здраво. Он не хочет умирать. Но он должен. Он заслужил эту неполноценную смерть. Он не должен умирать. Криг приказал ему умереть. Криг приказал ему умереть. Криг приказал ему умереть.-
Значит, Гин должен умереть за Крига? (Разве нет никого, ради кого он мог бы жить?)-
Он крепко сжимает кулак, стискивая его в груди и завывая, захлебываясь очередной порцией крови, удваиваясь. Нет. (Я не могу умереть здесь.) Он тянется к кислородной маске, прикладывает ее к лицу - и дышит. Он не может умереть здесь. (Я не могу здесь умереть.) Он не может здесь умереть. "Эй, стой! Ты не можешь пока двигаться! Яд... вообще-то я не уверен, что он распространится, если ты будешь двигаться, но... ЭЙ!" "В любом случае, это не может быть хорошо для тебя, так что тебе нужно лечь и отдохнуть!" Он не должен был позволять Кригу распоряжаться своей жизнью. Он никогда не должен был этого делать. Но даже если сейчас он жалеет об этом, ничего не поделаешь. Гин должен принять решение. Впервые в жизни он должен принять решение за себя, а не за Дона, не ради Дона и не ради своей глупой, глупой гордости. Он должен принять решение, основанное на том, чего он хочет, а не на том, что он приучил себя к необходимости. И он уже принял его-
"Я ВЫИГРАЛ ВСЕ БИТВЫ! Я НЕПОБЕДИМ! НЕТ НИКОГО, КТО МОГ БЫ СРАВНИТЬСЯ СО МНОЙ В СИЛЕ! И Я БУДУ... ПРОДОЛЖАТЬ... ПОБЕЖДАТЬ..." "Посмотри на себя". Флот останавливается, повара замирают. Гин стоит перед Доном Кригом - истеричным, безумным, яростно побежденным Кригом. Сам Дон даже не в сознании - он отчаянно цепляется за победу, не в силах принять поражение. "Ты хоть видишь, каким жалким ты стал?". Может, дело в боли. Гин видит ее с такой поразительной ясностью. Он видит оболочку человека, которым он восхищался, отвратительную шелуху кого-то отвратительного, кого он воображал великолепным - но как только Гин делает шаг назад и смотрит - он видит того, кто просто человек. Мужчина. А Гин - демон, не так ли? Он делает выпад вперед - и погружает кулак глубоко в живот Крига, раздирая рану и чувствуя огромное удовлетворение, когда Крига рвет кровью. По воде разносятся вздохи. Люди смотрят на него, глаза расширены от ужаса - и Гин вспоминает, почему его теперь называют Человеком-демоном. Это подходит - так будет всегда. Он позволяет Кригу упасть на землю. (Он еще не умер. Не так легко. Но его раны ужасны). "Мы проиграли", - говорит он. Он поворачивается к морю, к остальным членам своей команды (своей бывшей команды) и спотыкается. Он слышит, как кто-то зовет его, но это не то, на что он обращает внимание. Он знает, что выглядит дерьмово, крики ему не помогут. "Дон, за которым мы шли, исчез", - говорит он им, подавляя мучительную боль в горле. Он ставит ногу на тело Дона Крига и заявляет... Нам нужно уходить. "С пиратами Крига покончено!". Найти новых преданных. Покиньте моря, оставайтесь на Востоке, отправляйтесь на сушу и станьте бандитом или кем угодно. Вы ведь этого хотите, верно? Вы никогда больше не захотите вступать в коварный Гранд Лайн, только не после этого жалкого поражения. Разве вы не видите, что Криг оказался намного слабее, чем мы думали? Мечта окончена. (Теперь иди.) Криг и я больше не достойны последования.-
_____________________
-
Гин просыпается со вздохом и тупой болью в легких. Он смотрит на свои руки. Чистые. Никакой крови. Дышать тяжело, но уже не так больно. Зрение ясное. "Они оставили тебя тут". Он вздрагивает. Осознав, что лежит на кровати, он быстро садится. Он морщится от боли, пронзающей все вокруг, и не может сдержать стон, который вырывается у него. Гин смотрит вверх. Это Зефф, стоящий у балкона. Он смотрит на что-то на нижних этажах - и даже ни разу не поворачивается, чтобы посмотреть на Гина. "Красноногий Зефф", - обращается Гин, его голос едва сдерживает напряженное хрипение. Вместо того чтобы ответить на приветствие, Зефф продолжает говорить. "Они забрали Крига с собой, но я думаю, что он все равно долго не проживет с его ранами". И Гин знает, о ком говорит повар. Его товарищи по экипажу оставили его, бросили его. Это заслуженно. "Тебе пока не стоит много двигаться, - услужливо сообщает Зефф, - у нас здесь нет медиков, но тебе сделали переливание крови и дали много свежего воздуха. Ты выжил, но никто не может сказать наверняка, вернёшься ли ты в отличную форму". Гин кивает. Это справедливо. (Почему ты спас меня? Он не спрашивает об этом. Просто это показалось неуместным.) И он кланяется. Все еще сидя, он опускает голову. "Спасибо", - говорит он. Зефф смеется над этим. "Приберегите эту благодарность для нашего баклажана, ладно?" - сказал он, отмахнувшись от благодарности, - "Я просто не хотел, чтобы вы умирали в моем ресторане". Гин не мог не улыбнуться. Какой бессовестный старик. Он смотрит на прикроватную тумбочку и удивляется книге, лежащей рядом с ним. Это старый журнал Зеффа, и он совершенно не защищен. Хитрости и ужасы Гранд Лайн - это путеводитель по опасностям, и с ним... с ним, возможно, он сможет снова отправиться и ринуться на Гранд Лайн, как пираты, которыми он никогда не переставал хотеть быть. (Он все еще может мечтать.) Он протягивает руку... ...и останавливает себя. ( Но у него нет на это права.) Незаметно для себя Зефф наблюдает за этим маленьким действием и улыбается.-
_______________________
-
"Обычно ты не спасаешь клиентов таким образом", - спросил Зефф у Усоппа, - "что заставило?". Усопп только ухмыльнулся и сказал: "Ничего особенного. Просто... он хороший парень!" Зефф поднимает бровь: "Будущее дерьмо?". Усопп кивает. "Я не знал его тогда, но Луффи и Санджи знали. Но я так и не узнал, жив ли он."-
_______________________
-
"Русал?" "Нет, идиот, это просто парень, которого съела акула-панда". "О, привет, Ёсаку!"-
" Гин!" Луффи подпрыгивает к мужчине, когда тот появляется. "Ты очнулся!" "Теперь ты в состоянии ходить?" спрашивает Санджи. Опираясь на костыль и любуясь тем, как затихает весь второй этаж, Гин спотыкается. "Немного яда меня не убьет", - говорит он. "Не лги". "Ты полон дерьма". Гин разражается смехом. Для джентльмена Санджи совершенно бестактен, не так ли? Не похоже, что он вообще пытался вести себя круто. Он останавливается перед ними и смотрит им прямо в глаза. "Я потерял все", - говорит он им, не очень понимая, зачем он это говорит. Горло все еще болит, голова кружится, но это не то, что он не может отбросить. Это не то, от чего он не избавлялся раньше. "Я потерял своего капитана, свой корабль, свою команду и свои амбиции". (А были ли они у него вообще?) "Но спасибо вам большое, - кланяется он, насколько ему позволяют костыли, - за то, что спасли мне жизнь". Это все, что он пришел сказать. Ни один из поваров в этом здании больше не хочет его видеть - они помогли ему только для того, чтобы отплатить за спасение Санджи, который, в свою очередь Гин, просто отплатил за услугу Санджи - правда, на данный момент он слишком задержался. Он поворачивается к двери и уходит. (Или, по крайней мере, таков был план.)-
"Пожалуйста, отпусти меня". "Не хочу". "Ты что, блядь, ребенок. Санджи, помоги". "Не, смирись с этим. Я уже несколько дней пытаюсь от него избавиться... о боже, он вцепился в меня второй рукой. Помогите. Старик, помоги мне."-
После слезливого, громкого и полного ругательств прощания Гин забивается в угол лодки, отплывающей от Барати. "Я действительно думаю, что мне нужно просто поплыть", - бормочет он. "Не будь таким холодным, Гин". Луффи дуется на него, явно расстроенный тем, что повторяется уже слишком много раз. Гин смотрит в сторону моря, размышляя. "Может, мне стоит просто прыгнуть в море, ты не сможешь преследовать меня, когда я буду в море". "Нет! Ёсаку, хватай его!" Луффи огрызается и приказывает. Как дрессированный пес, Ёсаку прыгает, и Гин оказывается зажат под ним в стонущий комок. Он еще даже не до конца исцелился, а они уже вовсю резвятся. На самом деле, Гин сейчас настолько слаб, что даже не может сбросить с себя эту мелюзгу. На самом деле, довольно удобно быть раздавленным до смерти. Гин искренне не понимает, что происходит. Он благодарит ребенка, а тот почему-то не хочет его отпускать. Не то чтобы парень был чем-то обязан Гину - на этом их танго с возвратом долга должно было бы закончиться. И все же. Луффи совершенно незачем оставлять Гина в живых, и Гина вполне устраивает утонуть где-нибудь, как это, вероятно, уже делает Криг. Он просто не должен умереть в Барати, потому что это ресторан, а там не терпят трупов. "Ты же не хочешь, чтобы я умер, верно? Тогда просто высадите меня на ближайшем острове". "Мы не можем, мы обещали Усоппу встретиться с ним на Кукушкиной горе". "Где, блядь..." "Луффи-аники, она называется Кокояши", - перебивает Ёсаку, чтобы поправить его. Луффи моргает: "Гора Какао?", - он снова неправильно расслышал, потому что, очевидно, наполовину оглох, - "Это странная гора. Там есть шоколад? Или кокосы?" "Забудь про эту чертову гору!" огрызается Ёсаку. И если бы у него был стол, он бы перевернул его к черту. Гин испускает многострадальный стон. "Что угодно, где угодно, только высадите меня там, и я уйду", - бормочет он. Луффи надувается: "Нет, я доставлю тебя туда, но после этого ты присоединишься к моей команде!". Гин останавливается. "Что." "А? Разве я тебе этого не говорил? Теперь ты часть моей команды". "Когда че..." Гин одним гневным движением отбрасывает Ёсаку от себя, замахиваясь на него с оскаленными зубами: "То есть, нет! Когда это случилось? Ты что, дурак? Ты буквально меньше суток назад победил капитана моей команды! С чего ты взял, что я присоединюсь к тебе?!" "Да, я выбил из него всю дурь, - говорит Луффи, - это значит, что ты можешь присоединиться, верно? Тебе все равно некуда идти". "Я не понимаю твоей логики!" кричит Гин, но его прерывает резкий приступ кашля. Перевернувшись на бок, он выплевывает немного крови в море. Это просто смешно. Что это вообще за ситуация? Этот сопляк буквально собирается загнать его в раннюю могилу, и он уже умирает, так что это не так уж и сложно, но он все равно это делает. Санджи вздохнул, наклонился и погладил его по спине, сочувственно нахмурившись. "Просто сдайся и присоединяйся уже. Он буквально изводил меня целую неделю, и я думал, что сойду с ума. Теперь ты даже убежать не можешь, с ума сойдешь". Ты шутишь. Нет. (Я буквально пытался убить тебя, Санджи.) "Я все равно умру, может, лучше переждать", - простонал Гин. "Черт, ты мрачный как ад". "Спасибо." "Ты безнадежен." "Тогда позволь мне уйти". "Нет". Черт, это крушение поезда. Это сон. Галлюцинация. Кошмар. Сейчас он не в своем уме из-за яда, должно быть, это побочный эффект. Ладно, тогда он просто подождет, пока яд не убьет его. "Это похищение", - жалобно сообщает Гин, переваливаясь через борт лодки и страдая от остаточной боли от яда, бурлящего в его венах. Ёсаку кивает: "Да, это действительно так". "Проклятье." "И кстати, если бы яд собирался убить тебя, он бы сделал это до того, как ты очнулся", - услужливо сообщает Санджи, прикуривая сигарету, - "один из твоей команды сказал нам, что в тебе осталось недостаточно яда, чтобы убить тебя". Гин удивленно вскидывает голову. "Они...?!" (Нет, нет, они бросили его. Конечно, может быть, они оставили его в живых, но не может быть...) "Они позаботились о тебе", - говорит ему Санджи, и Гин чувствует, как его сердце замирает на месте. "Окончательного лекарства нет, насколько они знают. Но они позаботились о том, чтобы ты не умер, прежде чем уйдут сами". Гин кусает губы. Вот чертовы идиоты. "Сказали, что ты заслуживаешь лучшего, видимо, - улыбается Санджи, - отличные ребята, да? Дон Криг сказал, что ты больше не часть команды, но, видимо, он был единственным, кто действительно так думал." Команда была так же предана Гину, как и Кригу. Потому что Гин - второй по старшинству, первый помощник. А в такой команде, как у них, люди обычно предпочитают более симпатичного из двух, даже если они чаще подчиняются Дону. (Тупые ублюдки, все они.)-
"Мы, наверное, перестанем быть пиратами, но Гин - другое дело. Ему некуда идти, и мы не можем обещать, что не станем для него мёртвым грузом". "Его место - в море чудовищ, ты так не думаешь?" "Но, наверное, он будет отрицать это какое-то время? Он идиот, так что это обычно случается. Осторожно, его удары очень болезненны. Держи его тонф далеко, далеко". "Но он большой мягкотелый, так что не волнуйся!" "Он может сломать тебе кости. Несколько сотен раз. Не волнуйся, он не ударит тебя по руке, если ты скажешь ему не делать этого, он не такой уж плохой". "Не говори ему, что мы извинились, он просто снова назовет нас идиотами. Просто скажи ему, что мы его любим! О, но тогда он тоже назовет нас идиотами. Неважно." "А, неважно, нас там не будет, чтобы услышать это". "Простите еще раз, вы, морские повара. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся."
-
"Что, Гин, ты плачешь?" "Заткнись, просто яд чертовски ранит!"