«Минхо, нам лучше разделиться. Что, если придётся играть друг против друга?»
Хёнджин всегда был слишком умён. Слишком быстр, слишком силён. Слишком красив. Слишком. Неужели это слишком не помогло сейчас? Ватные ноги совсем не держат. Минхо озирается ошалело по сторонам, цепляясь пальцами за перегородки. Откуда был выстрел? Слева?«Возьми себе в пару кого-нибудь сильного, но не очень умного. Тут где-то ходил полнейший наивняк.»
Полнейший наивняк лежит с простреленной башкой. Это тот результат, на который они с Хёнджином договаривались. Так ведь? Тогда почему? Почему?«Я присмотрел себе одного. Почти школьник»
Один поворот, второй. Локация превращается в бесконечный лабиринт. Минхо почти спотыкается о чей-то труп. Под ноги смотрит через силу. Выдыхает из себя последний воздух – не Хёнджин. Он не может, не может, не может смотреть вниз. Ищет родное лицо среди живых и стоящих на двух ногах. Ещё немного, он преодолеет последний забор и столкнётся со светлой макушкой с хвостом, а потом… Волосы у Хёнджина красные. Минхо замечает ещё с угла – подходить ближе совсем страшно, но упрямое желание убедиться в своей и чужой неправоте сильнее. – Не может быть, нет, – горло сдавливает, слова сквозь всхлипы выходят перемолотыми в кашицу. Минхо шаркает подошвой, не в силах сделать полноценный шаг.«Если разделимся, то точно выйдем из этой игры вместе»
Песок на его штанах липкий и тёмный. Минхо упирается коленями рядом с хёнджиновым плечом, ладонями по холодным щекам, губами в побледневшие губы. На собственных щеках солоно, а в груди – шторм и война, черно, ужасно, пропасти разверзаются. Рушатся какие-то горы и холмы внутри, пылью заволакивая до горла. Минхо сквозь хрипы шепчет безостановочные «нет», будто вот, сейчас, одно из них возьмёт и залатает все раны или откатит время назад, и Хёнджин очнётся, посмотрит своим взглядом – красивым-красивым – и заберёт Минхо домой. – Никакие деньги тебя не заменят, – скулит он почти неслышно. Обводит пальцами очертания губ, что совсем недавно – пару ночей назад, пока никто не видел – прижимались к коже. Тело всё ещё ощущает их фантомно, Минхо гладит их как умалишённый, капая слезами на потрескавшуюся кожицу. – Никакие. Палачи дёргают его за плечи, оттягивают назад. Привезли гроб. Внешние звуки и силуэты медленно, словно нехотя, проникают в сознание тягучей зловонной жидкостью. Минхо ведёт замыленным взглядом по сторонам. – Никакие. Никакие. – бормочет он на повторе, цепляясь пальцами за окровавленную куртку. Тело Хёнджина выдирают из его рук, даже олимпийку не дают забрать. Теперь у Минхо от Хёнджина нет даже этой тупой вышивки с «203». Он чувствует себя ещё меньше, чем есть – совсем крошечным и голым в этом стаде гиен. Его Хёнджина обглодали, как аппетитную куриную голень, а кости бросили в мусорку. Минхо ощущает себя тушкой, от которой медленно отдирают куски ради собственного насыщения. Страшно, противно и одиноко. – Он хорошо держался. Голос высокий, звонкий. Неживой совсем.«Видишь высокого парня? Кажется, Чонин. Его упоминали вначале. На вид крепкий, но я смогу с ним справиться, если что.»
Его лисьи глаза отдают холодом. Чонин сует руки в рукава своей олимпийки с вышитым на ней «028». Минхо смутно припоминает, что «игрок 028 прошёл» звучало в каждой игре первым. Хотя, возможно, сознание дорисовывает что-нибудь, чему можно придать значение. Хёнджин же не мог умереть просто так?.. – Я отомщу, – Минхо сипит, кажется, больше на автомате, не в силах даже подняться. Ему в ответ прилетает лающий смех. – Буду ждать с нетерпением, игрок 251, – скалится Чонин, а после добавляет, прищурившись. – Ли Минхо. ***Первые хлопья снега предвещают скорую зиму. Интересно, сколько он здесь уже находится? Две недели? Месяц? По ощущениям, на улице конец октября. Крупные снежинки покрывают песок одна за одной, стирают чертёж поля. Минхо не даёт упасть им на ненавистное лицо, закрывая его рукой. Худое тело под его ногами быстро сереет. – Твоя рожа не заслужила такого чистого снега, – выплёвывает он. Состояние, будто напился палёного алкоголя, привкус во рту не лучше. Минхо стирает с подбородка слюни вперемешку с кровью. Бок неприятно ноет: то ли отбили почки, то ли печень, то ли рёбра. А может быть, всё вместе. «Игрок 028 выбыл. Победителем становится игрок 251!» Говорят ещё что-то: про сумму выигрыша, расчётный счёт и то, сколько людей полегло ради его победы. Минхо приходит в себя, только когда труп перекладывают в гроб. Взгляд ненароком цепляется за то, как треугольник мажет пальцы в крови и что-то рисует. Кажется, с гробом Хёнджина проделывали то же самое, или это только кажется… Снег какой-то уж слишком чистый для этого места. Минхо ловит его щеками. Может, это Хёнджин, наконец, вернулся забрать его домой? – Никакие деньги тебя не заменят…
Никакие. Никакие. Никакие. Тебя не заменят.