White noise

      — Ну вот примерно так, — заканчивает Эрен, балансируя на двух передних ножках высокого стула. Растопыренные в воздухе пальцы напряженно подрагивают, готовые вцепиться в гладкий край стойки. В баре тихо, сумрачно, пахнет средством для мытья пола с лавандой, посетителей всего ничего. Он оглядывается, чудом не навернувшись, и говорит с плохо скрываемой улыбкой слишком громко:       — А еще я ему подрочил.       — Ты ЧТО? — Армин закашливается, багровея, и роняет вилку на пол. — Черт, Эрен! Блин, вилка, черт, черт!       Эрен наблюдает за ним, покусывая губу. Потянувшись так, что стул встал на боковую пару ножек, он вытаскивает из фанерного органайзера возле кранов с разливным пивом еще одну пластиковую черную вилку и кладет на заботливо разложенную слева от тарелки салфетку.       — Ничего особенного. Подрочил, — выравнивает вилку перпендикулярно столу и похлопывает Армина по спине. — Впрочем ладно. Вот.       Армин поднимает на него слезящиеся глаза и протирает их тыльной стороной ладони. В его взгляде поровну осуждения, удивления и наивного интереса.       — Спасибо.       Подошедший сделать заказ мужчина окидывает Эрена брезгливым взглядом, подмечая футболку в пятнах от кофе, щетину, стоптанную обувь. Долго копается в кармане в поисках кошелька и так же долго расплачивается наличными, исподтишка косясь на раздражающий его маргинальный элемент, затем забирает свой чили кон карне и отходит, сопровождаемый лучезарной улыбкой Эрена. Армин вздыхает и ерзает на стуле, снова открывает рот, чтобы что-то сказать, но Эрен мягко подталкивает к нему прибор:       — Давай ты сначала доешь свои вафли, а потом поговорим.       — Ну конечно, — саркастично бросает Армин, накалывая яркий физалис и смотря на него исподлобья, — я постараюсь.       Эрен согласно кивает и перемещает вес, отрывая от пола третью ножку. Тонкий металл скрежещет по кафельному полу, мокрому от недавней уборки и наверняка очень скользкому, но Армин молчит, поглощая сыроватое плотное тесто с сильным медовым привкусом. Упадет — значит, так ему и надо.       Он позвонил Эрену, когда тот перестал отвечать на сообщения примерно неделю назад. Телефон долго молчал и Армин весь извелся, расхаживая по коридору взад-вперед, но затем зашуршало и Эрен веселым, даже игривым каким-то тоном поинтересовался, что ему нужно в столь поздний час. Встретиться решили на следующий же день в убийственные восемь тридцать утра в центральном парке города, благо, была суббота. Эрен прилетел с опозданием, в пижамных штанах и весь нараспашку, такой же всклокоченный, как пегий мех капюшона его клетчатого шерстяного пальто. Пока Армин досасывал кофе из термоса, кутаясь в пуховик и стараясь не зевать во весь рот, Эрен пересказывал ему события последних дней буквально по часам, загребая рваными на сгибах кроссовками снег, распинывая небольшие сугробы по обочинам убранных дорожек и встряхивая ветки кустов чтобы посмотреть на искристые хлопья. Если суммировать, думал Армин, потеряв в какой-то момент способность воспринимать так много слов в минуту, Эрен с головой ушел в себя. Он терпеть не мог такие периоды — в попытках разделить себя и эмоции Эрен впадал в состояние полной деперсонализации и начинал воспринимать свою жизнь как список событий и фактов, имеющих лишь четкую и прогнозируемую причинно-следственную связь, в которой нет места переживаниям и чувствам. Сам он в такой системе точка, скользящая по вектору из прошлого в будущее, без рефлексии и страданий, а значит без ответственности и обязательств. Удобно.       Спрашивать в такие периоды хоть что-то в лоб бесполезно, все будет проигнорировано. Если пережать, надавить там, где не стоило бы или дать ненужный совет, Эрена можно потерять ещё на месяц. Окопается, перестанет идти на контакт, есть, спать, снова подсядет на метамфетамин.       Как-то в попытках выяснить, что происходит у друга в голове, Армин покопался в информации о наркотиках. Клубные эйфоретики, галлюциногены, стимуляторы и дизайнерские наркотики он переварить смог, хотя чуть не захлебнулся в жалости и отвращении, а вот на кодеине сломался. В интервью кудрявый молодой человек опрятного вида говорит, что сидит дома уже четвертый год и употребляет в день от двух до трех грамм. Армин не поленился — грамм кодеина анестезирует лошадь. На вопрос о том, как он относится к своей зависимости, интервьюируемый ответил, что хотел бы слезть, но это невозможно из-за глубочайшей связи препаратов с творчеством. Без кодеина и кокаина он не может творить так же, как с ними. Не чувствует той полноты и острия. Его взгляд недостаточно широк, а язык не такой живой. Хотя, конечно, ссать кровью не нравится никому.       В гробовой тишине он предлагает зачитать свой стих, и Армин покрывается мурашками, вслушиваясь в бессмысленно запутанные строки без начала и конца. Это ждёт Эрена? Умирающие в туалетах от остановки сердца при приеме МДМА подростки пугают его не так животно, как эти узнаваемые паттерны и течение мыслей.       Армин уже готовился к трудоемкому и потенциально опасному квесту «задай десять ненавязчивых вопросов так, чтобы узнать, насколько все плохо», но Эрен вдруг предложил зайти перекусить в вынырнувшее из-за припорошенных деревьев кафе.

***

      — А что, если вся наша теория о космосе неверна?       — Прости?       — Да я наткнулся на комментарий на реддите, где человек сказал, что утверждение «земля вращается вокруг солнца» так же верно, как и утверждение «солнце вращается вокруг земли», смотря в какой системе координат считать.       — Это не так.       — Я тоже подумал, что все-таки «крутиться вокруг чего-то» подразумевает описывать окружность, а в случае геоцентрической модели…       — Да не в этом дело.       — Ну а ты бы как это объяснил тогда?       — Если в водоворот воткнуть палку, это не изменит его течения. Понимаешь?       — Гениально.       Эрен покачивающими движениями закручивает содержимое чашки и завороженно смотрит в самый центр воронки. Пиво, шелестя выходящим газом, образует радужно переливающуюся пенку, быстро рассасывающуюся по складчатой поверхности.       — Но нет, подожди. Если представить себе солнечную систему в виде вращающейся модельки, не все ведь будет описывать вокруг нее окружность?        — Правильно. Все планеты между нами и Солнцем крутятся по меньшей орбите, но ты не улавливаешь главного. Люди, полагающие, что Земля в центре, видят другим и порядок остальных планет.       — А!.. Точно.       — Ну.       — Ты прав.       — Погугли как-нибудь, у них там все давно разрисовано, схемы есть.       — Земля не может быть в центре, потому что все стягивается в другую, конкретную точку в ткани пространства-времени. К Солнцу. Все обусловлено энергией и куда она движется, так пространство и искажается, в равномерно заполненном поле не может быть центра, так как все функции внутри него равны, и для того, чтобы появился центр, что-то где-то должно случиться. Произойти. Что ты так на меня смотришь?       — Электромагнитное взаимодействие, которое ты, видимо, имеешь в виду под «энергией», на самом деле пренебрежительно мало. Но сказанное тобой применимо к гравитационному взаимодействию, которое описывает известные нам на данный момент законы устройства мира.       — Ох.       — Продолжай.       — Да, но почему шарик для пинг понга будет скатываться по воронке в сторону яблока?       — Яблоко слишком маленькое, давай представим, что это баскетбольный мяч.       — Да-да. Почему мяч будет проминать ткань? Что его притягивает к центру Земли, а ее саму к Солнцу, а Солнце к центру нашей галактики? А куда тогда тянет ее? Есть ли самый центральный центр всего сущего? Я об этом думал так много, что успел перекрыться, и, как в мультике, увидел другой мир, где по нарастающей меняются все наши представления о законах физики на совершенно отличные, и мир превращается во что-то вообще другое, дикое и жуткое, потому что если в центре ничего нет и мы притягиваемся в этой точке Вселенной к земле по каким-то причинам, не действующим в другой точке Вселенной, то это полная жесть! И потом я подумал, а что такое время?       — Ой бля.       — Да, и в моем мультфильме все, знаешь, так ускорилось, человечество пленкой покрыло мою воображаемую планету, помахало палками, покричало, бухнуло атомным оружием и умерло, и стало так тихо, а потом солнце взорвалось и превратилось в черную дыру и вот в нее уже проваливается Меркурий, и время вдруг стало еще быстрее, и Солнечную систему затягивает в галактику Млечного пути, которую затягивает в саму себя, пока ее тоже затягивает в… Ох. Мы же с тобой просто очень неустойчивая белковая пена, выросшая из случайно образовавшейся на куске камня луже. Как мы можем что-то понять?       Леви запрокидывает голову, опираясь макушкой о подлокотник кресла, и расплывается в улыбке, глядя на Эрена снизу вверх.       — Как же ты обкурился, боже мой.       Между его ног на полу разложены скрепленные стопки — покрытые мелкими строчками желтоватые в свете торшера листы, графики и таблицы. Леви зубами снимает с маркера колпачок и возвращается к выделению в тексте слов, цифр и целых абзацев.