White noise

      Леви разводит руками и говорит с усилием:       — Предположим, я принял условия. Эрен предпочитает изъявлять свою симпатию весьма откровенно.       Он снова поправляет горловину водолазки и убирает руки в карманы серых брюк. Ханджи улыбается, как будто даже светясь от удовольствия:       — Тебе стоило обратить на это внимание намного раньше, дорогой, — Леви стреляет в собеседника глазами, но лишь ускоряет шаг по направлению к арке. Красное, расшитое золотыми драконами пальто, похожее на китайский фонарик, догоняет его в считанные секунды. Они выныривают на оживленную улицу, протискиваясь между нагруженными подарочными пакетами людьми, и Ханджи кричит ему поверх чьей-то головы:        — Ну хорошо! Я дам тебе обычный свой совет, и будь добр на этот раз его выслушать.       — Который про сердце? — фыркает: — Не, спасибо, на хую я его вертел.       Лицо Ханджи тут же приобретает кислое выражение, и они снова расходятся в разные стороны, чтобы обойти монтирующих огромное, пахнущее смолой дерево. На ветвях подпрыгивают херувимы, зеркальные шары, бутафорские свечи и пышные банты. Скоро здесь совсем не протолкнешься, горожане будут готовиться к торжеству, бегать по магазинам и продуктовым лавкам. Леви позволяет себе отвлечься на радостную начинающуюся суету и замечает обдумать при случае, как встречать Рождество.       — Вот чем ты занимаешься последнее время? — начинает Хан заново, немного пригибаясь к нему, когда они синхронно выныривают из-за табачной палатки. — У Эрена получилось вытянуть тебя в коллаб, между прочим. В свежий, экспериментальный, получивший отличные отзывы и статьи в дайджестах! И мне кажется, вам стоит… — последние слова тонут в заливистом смехе вертящейся на руках коренастого деда девочки, которую щекочет женщина в шапке с поролоновыми оленьими рожками, но Леви все равно все понял. «Работать вместе» или «переспать», он уже оба варианта слышал.       — Я и говорю. Предположим, — отзывается он, и снова ускоряет шаг, — что я согласился.       — А эти, — Ханджи указывает на его шею пальцем, — до или после?       Леви не отвечает, вспоминая вместо этого вчерашнюю раскрывшуюся пасть чужой и своей жажды, когда Эрен снова решил повыебываться. Он ждал чего-то подобного, пожалуй, слишком сильно, поэтому не смог не упереться в некстати оказавшийся в руках стакан. Глаза Ханджи за желтыми стеклами подозрительно щурятся, и Леви решает, что нужно что-то сказать. Никакого давления или насилия, он сам позволил так себя обожать.       — Я его позвал показать, что уже написал, и решил заодно подкинуть пищи для размышлений. Он согласился с большинством предложений; по существу, все нужно начинать с начала. Думаю, партнеры по бизнесу меня обматерят, — он удовлетворенно хмыкает и едва уворачивается от толпы студентов, выбирающихся из приветливо раскрытых дверей кафе.       Ханджи притормаживает, чтобы поправить шарф, и Леви разворачивается к ним спиной, продолжая:       — Ему очень понравилась музыка. Я, скажу тебе, сильно заебался, пока ее делал. Слушал архивами саундтреки к последним высоко оцененным критиками играм, смотрел интервью и все вот это. Набирал вдохновения, где мог. Хотелось сделать что-то комплексное, не второсортное.       — Ага. Продолжай, — мелькают серебряные кольца на завязывающих черный шерстяной платок руках. Леви трет глаз со строчкой капилляра. Сбитый ногами снег утекает в дренаж.       — И он очень воодушевился, мы обсудили детали, пили у меня на кухне, а потом… — запинается почему-то, словно вдруг нога в темноте не ощутила ступени, и говорит все же, чуть более сухо, чем хотел бы, — все переросло в петтинг.       Уже сделав шаг Ханджи говорит «Матерь Божья!», да так и замирает, то озаряясь безумной улыбкой, то искренне потрясенно хлопая глазами.       — И это был второй раз, — зачем-то добавляет Леви, — может, пойдем уже?       — Ох, зайчик! Милый, и ты поэтому?.. Потому, что это работа? — сочувствие, живой интерес и слишком мягкие и простые слова коробят Леви, тяжело садятся на чересчур растревоженные мозги. Но он выдыхает через нос, просеивает все через семь сит опознавания и работы с эмпатией и небрежно отшучивается:       — Я не сплю, с кем попало.       — Да ты вообще ни с кем не спишь, — буркает Хан встревоженно.       — Я согласился подумать над саундтреком месяц назад, — пропускает мимо ушей Леви, — когда выделил на это время в своем графике. Написал тебе, заказал, что нужно. Поэтому никакие странные эротические эксперименты тут ни при чем.       — «Эротические эксперименты», звучит. А скажи, ты ведь благодаря упрямству достиг такого влияния в своей сфере?       Подъебывает, значит. Леви улыбается и коротко кивает:       — Не разменивался на всякую мелочь.       — Но яркие дела мимо носа не пропускал? — продолжает Хан, роясь деловито в кармане и словно не обращая ни малейшего внимания на его приподнявшиеся брови.       — Нестандартные проекты зачастую бывают со скрытыми проблемами, как ты прекрасно знаешь, — парирует Леви, уже увлеченный этим абстрактным диалогом, — поэтому я старался держаться в привычных рамках.       — И очень зря, зайчик. Упускаешь опыт. Всегда не поздно учиться чему-то новому.       А вот это интересный заход.       — Меня сейчас больше привлекают камерные однозадачники.       Ханджи очень тяжело вздыхает, отрывается от телефона, смотрит на него, принимая какое-то решение, и подводит жирную черту:       — В какой момент ты стал таким осторожным, Леви?       Тот отводит глаза и молча кивает на витрину. Пришли.       Сейчас они проверят и заберут заказ, он возьмет такси и по дороге оценит еще раз все сказанное. Ханджи что-то говорит к слову о текущих проектах, Фалько и Габи едут со своей последней работой в австрийский Арс Электроника, и можно было бы отправить туда и работу Эрена, предложи ему это, или хочешь, я напишу письмо? Леви кивает на автомате, пока тестирует свои новые Эбис АБ-1266-что-то там, хотя про Австрию откладывает в памяти, отмахивается нетерпеливо:       — Я скажу. Спасибо, — и уже на улице, распрощавшись и выдержав настоятельный взгляд, он набирает сообщение:

19:48 занят?

      На этот раз он прихватывает Эрена за подбородок, когда тот слишком лезет в экран, и едва встряхивает, убирая из поля своего зрения. Эрен шмыгает носом, сглатывает. Леви кладет локоть на стол и трет за ухом, прислушиваясь к мягкому шуршащему звуку. Они составили договор, и его нужно подписать в двух экземплярах; пока принтер проверял печатающие головки, Эрен сунулся перечитать абзац мелким шрифтом и перекрыл Леви весь обзор на лежащий перед ним на столе полностью новый диз-док игры, даже с обложкой, составленный и подготовленный за неделю. Дорабатывать придется раза в три дольше.       Развернувшийся корпусом Эрен нависает над ним, побуждая откинуться назад на спинку легкого рабочего кресла, майка его сбилась, и Леви рассматривает из-под прикрытых век шрамы на плечах. Тянет к ним руку, подныривает пальцами вниз.       — Это очень красиво, — говорит он. Эрен кивает, скрежещет пододвигаемым стулом и оказывается между колен Леви, словно подошел на самом деле поговорить и все это случайно. Невинно улыбается, на щеку падает пестрый отсвет светодиодов миди контроллера, и Леви собирает его майку и тянет вверх. Эрен поднимает руки, красиво и дико естественно, ведет обнаженными плечами. В комнате влажный зимний воздух — открыто окно. Наспех собранный пучок растрепался. Леви выбирается из кресла, кладет ладони на чужую кожу спустя столь долгое время, что нужно привыкать; пульс учащается, Эрен запрокидывает голову, смотрит понимающе и с обещанием, тянет на себя под ягодицы. Леви приходится сесть к нему на колени, и ему смешно и горячо сразу. Обвивающие руки настырны, холодят кожу браслетами, раздевают, хорошо, что никаких сложных пуговиц и молний. Леви приподнимает упавшую прядь каштановых волос и заправляет обратно под резинку, задерживаясь, гладит шею, очерчивает нижнюю челюсть. Эрен размыкает губы и говорит очень серьезно:       — Я хочу тебя. Вот прямо сейчас.       Хочется избежать низкопробных сравнений, но тело как музыкальный инструмент — вздрагивает под случайным резким движением, отзывается чутко, завораживает своим идеальным звучанием. Эрену кажется, что он больше не может выдерживать все то полифоническое, что делает с ним Леви, поэтому отрывается от уже покрывающейся следами ключицы, подхватывает не без труда и обрушивает на диван. С потревоженных подушек рассыпаются стопки листов. Леви изворачивается, цепко ловит за руки, прижимает локтем — Эрен послушно расслабляется, сгибает колени, подталкивая в поясницу. Ему очень тяжело. Смуглая рука сжимает белое бедро в давно заживших порезах, уходящих далеко под задравшийся край шорт, Леви прикусывает губу и прогибается, чувствуя под собой чужое влажное уже тело. Брови Эрена вдруг складываются почти умоляюще, он приоткрывает губы, и Леви снова делает это короткое, странное движение тазом, от которого глаза под ним наливаются чернотой. Он сосредотачивается на этом сгущающемся цвете, густо-зеленом в тени, вздрагивающем каждый раз, стоит Леви пройтись внутренней частью бедра по прижатому под слоями одежды члену. Эрен вжимает в себя, это просто пиздец какой-то, Леви, еще; собственная эрекция мешает думать. Он упирается руками в грудь под собой, и Эрен разводит колени шире, подается навстречу, целует под солнечным сплетением молочнопахнущую кожу, и Леви чувствует, насколько сметающая будет волна. Еще сколько-то торопящихся движений, и Эрен кончает, поджимая пальцы ног и сдавливая ладонями плотные мышцы под хлопчатобумажной тканью. Скулы его розовеют, он выдыхает с тихим стоном, моргая осоловело. Леви склоняет голову набок и любуется им, осязая, словно впервые.