White noise

      — Ну, — Леви прикрывает окно и с удовольствием тянется, поднимая руки высоко над головой, затем опирается локтями на подоконник, — я бы поел.       Эрен, развалившийся под столом с наспех скрученным кривобоким косячком, выпускает несколько колец дыма друг за другом и поворачивает голову, глядя на него. Поползшие по светло-серому керамограниту волосы кажутся рыжеватыми. В тройном стеклопакете отражается молочное пятно щеки и витиевая карта засосов на шее, встрепанные пряди в беспорядке убраны назад, на исколовший Эрену все губы затылок. Ниже — следы зубов, опоясывающие плечи и рассредотачивающиеся на лопатках, и прогнувшаяся поясница, которую все еще хочется сжать до хруста в позвоночном столбе готического собора этого тела.       По ту сторону окон последние слепые часы ночи, даже вороны, облепившие причудливыми плодами прозрачные кроны в овраге, затихли в полудреме. Выстуженное помещение прогревается медленно, и Леви, мерзлявый и порядком уставший, лениво думает над тем, что надо бы одеться, но шевелиться равносильно смерти.       — Я бы тоже. Но мне дико впадлу думать, — нарушает тишину Эрен и тушит окурок в пивной бутылке с тихим шипением промокающей бумаги. — Откуда у тебя шрамы? Они слишком тонкие и параллельные для детских царапок.       Леви молчит, и Эрен переворачивается на живот, подпирая голову руками. Пока он ходил в душ, разбросанные вещи сложились в стиралку, мебель вернулась на свое место в центр кухни, а размазанные по столу и полу капли спермы и слюней исчезли.       — Свою татуировку я набил поверх туннеля от внутривенного катетера, — говорит он негромко, и Леви оборачивается через плечо, — он меня так раздражал, дико просто. Иногда мне казалось, что он не затянется, и я так и буду ходить с дыркой. Поэтому припечатал, как только смог.       — Почему крест?       — Я же рассказывал, мне тогда очень нравился альбом ХХ, который я слушал нон-стоп. Ну и плюс крест своеобразный защитный символ, — Эрен улыбается и отодвигается, чтобы освободить место, на что Леви лишь едва заметно качает головой, — чтобы никакая дрянь не пробралась.       — Магическое мышление?       — Своего рода.       — Я резался в детском доме, — говорит Леви на вдохе. Он неслышно уходит и приходит обратно уже в тонком сером свитере до середины бедра, включает вытяжку, достаёт турку. — Началось все с одной царапины. Мне рассекли стеклом икру, не знаю, специально или нет, такие вопросы не задавались. И я тоже забил шрам. Когда снимали швы, часть нитей забыли достать, образовалось много соединительной ткани, в общем, неприятное месиво.       Шумит вода. Эрен хмыкает.       — А дальше я сам. Мне очень нравилось смотреть, как набирается кровь на свежем порезе, если он тонкий и неглубокий и если быть осторожным.       — Как бисер.       — Да. Я экспериментировал с лезвиями, стеклом, леской. Всем, что мог достать. И ещё мне нравился звук, который раздаётся при разрезании, такое потрескивание. От него тошнило, но одновременно влекло.       — Понимаю, — Эрен кивает и обнимает резную ножку, подтягивая себя, пока не садится, ударяясь макушкой, — ауч!       — Ты уже великоват для таких домиков, — фыркает Леви, и что-то с чмоканьем открывается. Через секунду в воздухе разливается густой запах молотого кофе.       — Не клади лимон только, — Эрен выбирается из-под стола и зевает, с ногами устраиваясь на стуле. Ему, в отличие от Леви, не холодно абсолютно, поэтому он предпочел, как и всегда, завернуться лишь в полотенце.       В ванной он долгое время сидел на опущенной крышке унитаза, мелко тряся ногой и поглядывая на дождливые разводы на матовой перегородке душа. Чувствовалось все странно, и дело не в этике. Вопросов «а мог ли он? а хотел ли Леви? а что, если…?» даже не стояло, потому что заставить Леви делать то, что он не хочет, как Эрену уже давно стало понятно, невозможно. И все же, слишком тягучая пробивала его дрожь, стоило вспомнить закатившиеся глаза, глухие стоны и как Леви взял его за горло, властно и без спешки.       Да, Армин оказался прав, Эрен конкретно так озаботился этим обособленным и замкнутым человеком.       — Хорошо, — Леви ставит на плиту металлическую турку и набирает воды в медную кастрюлю, — фунчоза или киноа?       — Фунчоза. Давай я порежу… эээ, что есть? Овощи? А мясо есть? Черт, что ты вообще ешь обычно, если у тебя никогда нет нормальной еды в холодильнике?

***

      В понедельник ближе к середине рабочего дня в кабинет, постукивая каблучками, забегает Крис и в приказном порядке сообщает Эрену, что им нужно сходить на обед, желательно прямо сейчас. Эрен, удивлённый такой настойчивостью и предполагающий что-то важное, сразу, разумеется, соглашается, и через несколько минут они покидают офис. На улице ветрено и влажно. Крис хмурится, берет его под руку, пожевывая губу, на лице ее растерянность, но при этом решимость и осознание бесповоротности момента, и Эрен понимает этот взгляд. Мысль, которая сейчас крутится в ее голове, ещё могла не оформиться в словах, но уже требует выхода настойчивыми пинками в висках. Обычно мягкая и воздушная, она вряд ли осознаёт, с какой жёсткостью сейчас открывает дверь и с какой силой прижимает к терминалу банковскую карту, оплачивая заказ. Эрену интереснее с каждой минутой, но он молчит и выжидает, принимая ее сброшенное с плеч пальто, зонт и заказывая себе черный чай со специями.       — Без сахара, — отрывисто говорит она баристе и, едва они садятся за столик, берет в руки солонку и начинает ее крутить.       — Крис, — осторожно зовёт ее Эрен и придвигается ближе, — как ты?       — Я беременна, — выпаливает та и откидывается на спинку стула, всплескивая руками, — и он меня везде заблокировал! А утром сегодня я узнала от общих знакомых, что он даже с квартиры своей съехал, чтобы я его не нашла.       Эрен вздрагивает, как от пощёчины. Сами собой сжимаются кулаки, в затылке неприятно тяжелеет. Всколыхнувшаяся ярость с трудом поддается контролю.       — Когда ты узнала?       — Да неважно, аборт я делать не собираюсь, папа меня поддержит, все не так страшно. Но насколько нужно быть малодушной крысой, чтобы так поступить? — она вонзает вилку в распростертую на салатных листьях куриную грудку и торопливо смахивает выступившую слезу. — Я ведь… Я же просила, будь внимателен, я не хочу детей в ближайшее время, а принимать таблетки мне нельзя из-за печени, — на ее щеках уже совсем мокро, и Эрен приобнимает ее за плечи, притягивая к себе. Обедающий за соседними столиками аккуратный офисный планктон не обращает на них никакого внимания, поглощенный телефонами и планшетами.       — Неужели нельзя было хотя бы как человек себя повести? Я же не прошу жениться на мне или выплачивать алименты, — воет Крис ему в лацкан пиджака, всхлипывая и растирая соленые дорожки по лицу, — просто будь ты взрослым, скажи «да, прости, я эгоистичная скотина и подумал только о себе». Ну так же нельзя…       Она лихорадочно вдыхает несколько раз подряд, отрывается от его плеча и принимает быстро поданную салфетку.       — Спасибо.       — Крис, — говорит Эрен неуверенно, стараясь, чтобы его голос не дрожал, — как я могу тебе помочь?       Она улыбается сквозь еще катящиеся слёзы и говорит печально и насмешливо:       — Ты уже мне помог тем, что вовремя свалил. Нет, прости, — прикусывает губу и трёт глаза промокшей насквозь бумагой, — это было грубо.       — Да нет, ты права, — соглашается он, — хотя я бы так себя не повел.       — Ну, ты повёл себя не лучше, — Крис уже взяла себя в руки и делает глоток кофе, держа чашку чуть трясущимися пальцами. Эрен вздыхает. — И я не про то, что ты меня фактически вынудил расстаться, — продолжает она тихо, — а что заставил чувствовать себя виноватой в своём решении.       — Прости, я не совсем понимаю, — начинает было Эрен, но Крис лишь саркастично цыкает.       — Вы все почему-то всегда думаете, что я наивный цветочек и живу в своём выдуманном мире. Отчасти это и правда, но ты, Эрен, намного более отстранённый от реальности человек. И не думай, что я хочу тебя сейчас как-то задеть, в конце концов, — она останавливается, задумчиво глядя в тарелку, и едва улыбается, — это в тебе меня и влекло, и на этой симпатии мы и построили свои отношения еще тогда, когда только начинали вместе работать.       — Ммм, — неопределённо отзывается Эрен и дует на свой чай.       — Ты правда думал, я не вижу, что у тебя шёл намного более интересный в тот момент процесс? — прищуривается девушка.       — Я все ещё не понимаю, — сознается он честно и берет ее руку в свои, — прости, пожалуйста, Крис, я абсолютно…       — Да нормально все, — она улыбается ему впервые за весь день искренне и тепло, — все уже в прошлом. И я правда надеюсь, что с тем человеком у тебя все сложилось, — вилка с наколотым мясом отправляется обратно в салат, — потому что я бы все равно не смогла конкурировать с кем-то, от кого добиться хоть одного сообщения для тебя было настолько жизненно важно.       На работе, разумеется, они хранят молчание, но Эрен не может не думать, что через несколько месяцев Крис придется делать выбор — сообщить о скором декрете самой или терпеть за спиной слухи и пересуды. И желание оберегать и защищать ее, начавшееся из симпатии и подкрепленное чувством вины, лишь усилилось. Лежа вечером в кровати и глядя в потолок в ожидании, пока подействует снотворное, он пытается представить, каково ей. Зачаток ребенка представляется ему беспрерывно делящейся группой клеток, растущих внутри по экспоненте днем и ночью. Позже, когда он достигнет размеров апельсина, у Крис начнет появляться животик. Потом будут отекать конечности, сознание укроет надежным пологом гормонов, она станет есть анчоусы и запивать йогуртом. Эрен ежится. Незапланированная беременность от оказавшегося трусом и подлецом человека в начале успешной карьеры не для слабонервных. С другой стороны, за ней приглядывает отец, да и сама Крис не так беспомощна и слаба. Вспоминая последний их диалог он недовольно стонет и сворачивается под одеялом, разъедаемый стыдом и злостью на себя, которые, однако, не мешают его сердцу снова пропустить удар, а ладоням вспотеть, стоит ему вспомнить, что все это из-за Леви, его собранного и сосредоточенного голоса, вкуса и того выражения лица, которого Эрен добился, встав на колени. Овладевающие жгучие мысли, к счастью, давит подступающий уже сон, и он проваливается в забытье, наполненное тихо осыпающимися с рассеченных небес жемчужными крупинками крови.       Уже под утро ему снится вечеринка в честь дня рождения Армина, которую они с Энни закатили в начале ноября у себя дома. Эрен приехал раньше всех чтобы успеть пообщаться с именинником и свалить прежде, чем желание нажраться захватит с головой, чем несказанно удивил привыкших к его альтернативному времяисчислению друзей. Они сидели на кухне, Энни протирала бокалы и ножи с вилками, Армин фаршировал утку, и разговоры были о фильмах и сериалах. Эрен ругал Нетфликс за очередную адаптацию, Армин вставал на защиту свободы интерпретации.       — Слушай, вот от кого, а от тебя мне странно такое слышать, — говорит неожиданно Энни и встаёт, перебрасывая полотенце через плечо, — как там, кстати, поживает твой Тулуз-Лотрек?       — Дорогая! — возмущённо выдыхает Армин, пряча стыдливую полуулыбку, и Эрен понимает, что между собой они называют Леви только так, и никак иначе. Это странным образом согревает его, и они рассыпаются в смехе, ещё долго мягко воркующем в его ушах даже после пробуждения.       Ханнес никогда не любил отмечать памятные даты, в том числе и свой день рождения, поэтому в ментальном календаре Эрена, кроме годовщины смерти родителей и всяких государственных праздников типа Дня независимости, всегда было пусто. Раньше он справлял Рождество как получится и где придется, так как всегда был какой-нибудь друг или подруга, чьи родители укатили в отпуск. В этом же году инициатива пришла, откуда ее никто не ждал — Саша создала отдельный чат на него, себя, Имир и еще нескольких человек и сообщила, что будет рада видеть каждого в своей квартире.       «По возможности приносите еду и алкоголь!» — добавила она после сообщения с адресом. Эрен принял приглашение не без радости, а днем, выйдя с Крис на обед и глядя на ее похудевшее, землистого под пудрой цвета лицо, позвонил Саше и спросил, можно ли привести с собой подругу, та дала добро. Сама же Крис, к счастью, не имела ничего против, пообещав даже испечь свои фирменные фруктовые кексы, если успеет за оставшиеся три дня.