***
Диана с самого начала была закрыта от девочек. После подозрений, которые появились в голове Алины и распространились по всему коллективу, особого доверия к девушке инстинктивно так и не появилось. Чрагян и после признания собственной невиновности не пыталась наладить тесный контакт. Она общалась с Бэллой, как с младшей сестрёнкой. Поддерживала Олю чисто из человеческого сострадания, только потому, что все остальные объявили ей негласный бойкот. И всё же все они стали друг другу родными. В таких условиях по-другому невозможно. Видеть, как умирает родной человек, – что может быть ужаснее? Ужаснее, когда ты ничего не можешь сделать. Сидишь рядом, держишь за руку, смотришь. Но ничем не можешь помочь. Остаётся только молчать, сдерживать слёзы и убиваться из-за собственной беспомощности. Все чувствовали это, когда умирала Настя. Все чувствовали это сейчас. Их словно отбросило назад. В самый тяжёлый день на острове. Вспоминая историю Дианы, становилось ещё хреновее. Наточий хотя бы под конец была счастлива. Хотя бы начала жить. А Ди и не начинала. С двенадцати лет её окружала лишь боль: физическая и моральная. Даже здесь, оказавшись в одном месте с девятью родственными душами, она не стала хоть чуть-чуть счастливей. Девушка так и умирала лишённым любви ребёнком, нашедшем утешение в аутоагрессии. Слëзы подруги предпочли держать в себе. Да и не всем пришлось делать такое усилие. Губы продолжали дрожать лишь у близняшек и Бэллы. Остальные реагировали на происходящее со спокойствием, от которого становилось не по себе. Неужели они настолько привыкли к испытаниям острова, что могут так хладнокровно принимать смерть близкого человека? Где-то внутри появился страх, что они вновь теряют только что обретённую человечность. Жизнь медленно уходила из тела Дианы. С каждой минутой хриплое дыхание становилось всё страшнее. Девушка ослабевала на глазах. Вены багровели и вбухали всё больше. Она не приходила в сознание. Накатывало ужасающее понимание, что Чрагян обречена. В какой-то момент Алина аккуратно отодвинула ткань её майки. Подруги синхронно вздрогнули. На ключице проступила тёмная кривая линия, которая вилась от плеча и уходила куда-то под одежду. Присмотревшись, девушки поняли, что линия не одна. Их несколько. Они вьются и становятся ярче. – Я впервые в жизни такое вижу... – прошептала медсестра, проводя рукой по линиям. – Я... даже не знаю, как это объяснить. Но похоже заражённая кровь попала в подключичную вену... перетекла из подмышечной. – Чего? – хором спросили Таня и Тихая. – Не заморачивайтесь, – махнула рукой Алина. – Видимо порез был настолько глубоким, что инфекция попала в вену и теперь идёт вверх... – И куда она придёт? – тихо спросила Маша. – В верхнюю полую вену. А потом к сердцу, – ответила медсестра с такой удручающей интонацией в голосе, что Бэлла не выдержала и захныкала. Прошло несколько часов. Диана лежала с закрытыми глазами, порой шумно выдыхая. Бордовые линии пульсировали. А потом всё резко закончилось. Последний хриплый вздох вырвался из её груди, после чего девушка вся обмякла и затихла. Алина приложила дрожащие пальцы к шее подруги. Медсестра убрала руку и безнадёжно покачала головой. Кузнецова разрыдалась. В этот момент показалось, что даже солнце померкло. Они снова потеряли родного человека. Снова не смогли уберечь. Скорее всего, в этот момент каждая хотя бы на секунду почувствовала себя виноватой. Они обвинили её в том, чего она не делала. Не поддержали в трудную минуту. Так и не смогли показать, что им можно открыться. Оставили умирать всё с тем же ощущением одиночества и шрамами на запястьях.Израненное сердце перестало биться.
***
Похороны Насти, несомненно, были одним из самых ужасных событий в жизнях девушек. Но похороны Дианы дались им ещё тяжелее. Да, они не были привязаны к ней так сильно, как к Наточий, но в этот момент подруги ощущали настолько большую вину, что хотелось содрать с себя кожу. Да и приходить на могилу Насти было для них не шуточным испытанием. Сюда никто не отваживался ступить, кроме Тихой. И сейчас, при взгляде на ещё не завядшие цветы и окончательно покошенный крест, начинало щемить сердце. Девочки снова постарались сделать всё хорошо. Пока одни копали могилу, другие бегали за цветами, веточками и камнями. Вновь они не позволяли рвущимся наружу слезам течь по щекам. А может, слëз уже просто не было. Только боль и жгучая вина. Выкопав яму, подруги молчаливой вереницей отправились обратно в пещеру. Им казалось, что всё это происходит не взаправду. Что сейчас Диана встретит их со своей обычной робкой улыбкой. Опять будет тихо болтать с Олей, или сидеть в обнимку с Бэллой. Опять будет пытаться всем помочь и о всех позаботиться. Такая сломанная внутри и такая сильная на самом деле. Но этого не произошло. Девушка всё также лежала на холодном полу. И сама она похолодела. Её глаза были приоткрыты и смотрели в никуда. Постояв немного в нерешительности, Таня и Маша подошли к ней, аккуратно подхватывая под мышки. Подруги синхронно вздрогнули от ледяного тела, коснувшегося их. Но они постарались абстрагироваться от этого. Бережно вынесли хрупкую девушку из пещеры, спустили с выступа, потащили через лес. Остальные шестеро молча шли за ними. Бэлла тихо всхлипывала. Алина, идущая рядом с ней, неловко приобняла Кузнецову за плечо, пытаясь утешить. Уже стемнело, когда подруги дошли до их маленького кладбища. Диану осторожно положили в неглубокую яму, прикрыли её глаза чем нашли, вложили в худые руки нежно-розовый цветок. Вновь закапывать одну из них. Это было сравнимо с закапыванием самого себя. Они – частички друг друга. Девушку бережно забросали землёй. Обложили могилу камнями, положили букетик цветов. Из веток кое-как соорудили крест. И снова убитые горем подруги стоят у аккуратного бугорка. Их осталось всего восемь. Две уже лежат в сыром песке и спят непробудным сном. Одна хотя бы в самом конце стала счастливой и была убита дикой природой. Вторая так и не смогла избавиться от боли и была убита сама собой. Одна была для каждой личным лучиком солнца. Другая так и не не смогла привязаться. Две такие разные девушки. Но одинаково родные. Две такие разные потери. Но одинаково ужасные. – Мне сейчас так херово... – тихо сказала Алина. – Хочется для себя третью могилу вырыть. Я подозревала её и распустила эти подозрения среди вас... Мне так стыдно... – Возможно из-за того, что мы так давили на неё, она и не открылась нам, – полным боли голосом отозвалась Таня. – Думаю, каждый сейчас ощущает вину. – Она всегда была так добра к нам... – всхлипнула Бэлла. – С первого дня на острове она была мне, как старшая сестра. Мы с ней на самом деле очень сблизились. Она рассказывала мне то, что не рассказывала вам. И я ей тоже... Мне будет её не хватать. – Нам всем будет её не хватать, – Оля запрокинула голову, чтобы слëзы закатились обратно. – Диана была воплощением доброты нашего коллектива. Она единственная поддержала меня, когда мне было плохо. Хотя и сама страдала. – Наверное, она и была самой сильной из нас, – закончила Маша полушёпотом. Больше ни у кого не нашлось слов. Девушки постояли немного в молчании, мысленно провожая и отпуская ушедшую подругу. А потом взялись за руки. Это уже становится негласной традицией. Снова они ощутили какое-то странное, незнакомое ранее чувство. Чувство, что с каждой потерей они становятся лишь ближе. Между ними всё крепчает невидимая, нерушимая связь.***
Очередная ужасная ночь. В темноте и холоде было страшно. Их становится всё меньше. Ограничится ли их злая судьба двумя девушками, или это ещё не конец? Вернутся ли они домой в таком составе, или будут новые потери? Об этом даже размышлять было невыносимо. Где-то в уголке слышались тихие всхлипы Бэллы. Алина с совсем несвойственной заботой сидела рядом с Кузнецовой и гладила по плечу, пока измученная девочка не уснула. Остальные тоже всё никак не могли предаться Морфею. Однако их невесёлый опыт показал, что, несмотря на все трудности, нужно жить дальше. Ни в коем случае нельзя сдаваться. Как бы не было трудно, они обязаны встать и продолжать бороться за свою жизнь. Они обязаны выжить. Ради тех, кого с ними уже нет. Ради тех, кто ждёт их на другом конце океана. Ради себя самих и ради друг друга. Утром подруги проснулись в тяжёлом молчании. Близняшки почти сразу ушли за водой. Оля после такой потери была похожа на какого-то призрака, а Лариса просто хотела поддержать её и, воспользовавшись этим удручающим положением, помириться. Сестра в таком состоянии всё равно не смогла бы ей отказать. Кравцовы углублялись в лес. Старшая несла бутылки и думала, как бы начать разговор. – Оль, – наконец сказала она, – я знаю, как Диана была близка тебе. И мне очень жаль, что ты осталась без единственного друга. Но у тебя же есть я. Давай помиримся, пожалуйста. – Я и сама не хочу с тобой ругаться, – совершенно потерянно ответила девушка. – Мне тебя очень не хватает. И мне обидно, что ты постоянно оставляешь меня одну. – Может, я оставляю тебя одну потому, что ты говоришь не слишком приятные вещи обо мне и о человеке, которого я... с которым мы сблизились? Мне тоже больно это выслушивать, – Лариса повернулась к сестре лицом, заглядывая в глаза. – Не отрицаю. Я, наверное, тоже в чём-то не права. Но не буду отказываться от своих слов. Этот человек, которого ты... ой, ну, то есть, с которым вы сблизились, – в словах Оли так и слышалась язвительность, – мне не особо импонирует. Но раз ты решила, что так тебе будет лучше и в этот раз выбрала не меня, то ладно. Я готова принять твой выбор. – Мы не сможем всю жизнь быть рядом, ты же и сама это понимаешь, – тихо сказала Лариса, опуская взгляд. – Мы с тобой разные люди, а не одно целое. И если мы действительно дорожим друг другом, то не должны поступать так эгоистично, как порой поступаешь ты... – Я дорожу тобой. Просто я здесь осталась без поддержки. Ладно, ещё вчера у меня была Диана. А сейчас я совершенно одна. Я надеялась, что ты будешь рядом со мной. – Может, тебе стоит задуматься? Если весь коллектив ополчился против тебя, то, наверное, не просто так. Ты же тут со всеми ругалась в те минуты, когда нужно было держаться вместе. Чего ещё ожидать? – Кравцовой и самой не хотелось это говорить, но нужно же смотреть правде в глаза. – Вот опять ты меня отчитываешь. Как я могу нормально с ними общаться, если самый родной человек делает так больно? – Я не пытаюсь тебя обидеть. Я просто даю совет, – тихо сказала Лариса, опуская глаза. – Если ты перестанешь так себя вести, девочки сразу же пойдут навстречу. Они готовы тебя принять. Просто и тебе нужно сделать усилие. Я буду с тобой. Потому что я тебя очень сильно люблю. Ты всегда будешь для меня самым близким и дорогим человеком. Старшая всё же подняла голову и умоляюще посмотрела на близняшку. Оля вздохнула, делая шаг вперёд и крепко обнимая сестру. Прислушается ли она к советам Ларисы, или нет – время покажет.***
Сëстры вернулись с водой немного приободрëнные. Ну, во всяком случае, Лариса. Оля пока что не могла заставить себя улыбнуться. Потеря подруги слишком давила. Как и на Бэллу. Девушка совсем поникла. Пришло осознание, что её главной поддержки действительно больше нет. Алина до сих пор сидела рядом с Кузнецовой и пыталась хоть как-то помочь. Такая забота от хладнокровной медсестры была необычна. Но в какой-то момент она встала и подошла к Тане. – Слушай, возьми кого-нибудь, сходите к той хижине, – предложила она. Голос Алины был очень уставшим. Да и сама она выглядела измотанной. – Я буду сидеть с Бэллой. – Хорошо. Давай, Алин, ты молодец, – отозвалась Таня, оборачиваясь к подругам. – Тих, Маш, пойдёмте со мной. Обследуем... нашу находку. – Что за находка? – не поняла Маша. Аня махнула рукой, мол, по ходу дела разберёмся. – Ладно. Давайте только вчетвером, а не втроём. Безопаснее будет. – Ой, ну как же я могла забыть? – фыркнула Таня. – Вы же у нас сиамские близнецы, вам отдаляться друг от друга более, чем на метр, нельзя. Пальма, поднимай свой зад! – Что ты сказала про мой зад? – Крис радостно вскочила, подходя к Маше со спины и кладя подбородок на её плечо. – Говорю, пойдём на исследование неизведанного, – Таня мудро решила оставить зад Крис в покое и спрыгнула с выступа. Тихая, хихикнув, направилась за ней. А Крис обошла Машу, стороной, невесомо проводя рукой по её талии. – А ты что думаешь? – поинтересовалась она полушёпотом, ехидно улыбаясь. – Про твой зад? Ничего особенного, – безжалостно заявила девушка, соскальзывая на землю. – В смысле ничего особенного? Да ты... – Крис чуть не задохнулась от возмущения, следуя за шатенкой, – засранка. – Если это восхищение мной, то ты тоже ничего, – продолжала ехидничать Маша. – Хватит уже лобызаться, мы всё слышим! – шикнула на них Таня, продвигаясь вперёд по тропинке. Девушки ориентировались на оставленные на стволах деревьев зарубки. – Ну полобызайся с Тихой, не бухти, – парировала Маша. – И объясните наконец, куда вы нас тащите! – Увидите – упадёте и не встанете, – хмыкнула Аня. Она, на самом деле, оказалась права. Когда подруги вышли к загадочной хижине, Крис споткнулась о корень и пропахала носом землю. Таня и Тихая заржали в голос. Маша лишь сдержанно хихикнула, садясь рядом с девушкой и помогая ей подняться. – Недоразумение ты наше. Не убилась? – ласково спросила шатенка, подавая руку. Крис смешно поморщилась, потирая ушибленный нос. Такая неожиданная забота была очень приятна. Однако об этом инциденте все сразу забыли. Девушки повернулись к построению. – Это что за хрень? – в тот момент этот вопрос казался самой умной вещью, которую только можно сказать. – Пойдёмте посмотрим, – сделала конструктивное предложение Таня, перехватывая палку поудобнее. – Раз вчера из этого дома не выскочило какое-то чучело, и мы остались живы, то там действительно никого нет. – Почему мне кажется, что это плохая идея? – поинтересовалась Крис. Таня лишь махнула на неё рукой, идя по выложенной камнями дорожке. Остальные покорно двинулись за ней, параллельно оглядывая местность. Рядом с домом росло несколько кустов. Явно посаженных специально. Это были воздушные белые розы. Хижина по-любому была сколочена собственноручно. Немного косая, кривая. Но выглядела уютно. Чем-то напоминала пряничный домик из сказки про заблудившихся в лесу брата и сестру. Хотя, если немного углубиться и вспомнить более подробное содержание этой истории, данная постройка будет вызывать не самые приятные ассоциации. Таня первая подошла ко входу, прислушиваясь. Ни звука. Девушка осторожно толкнула дверь, и та тихонько скрипнула. Коротковолосая надавила на дверь плечом – она немного поддалась, скрипя ещё больше. Но всё же не открылась. – Меня вынудили это сделать, – вздохнула Таня, отходя на шаг назад, замахиваясь и со всей дури пиная дерево с ноги. Дверь тут же с грохотом распахнулась. – Киборг-убийца, – фыркнула Крис, обходя подругу и несмело ступая в дом. Остальные, чуть помедлив, вошли за ней. Взору девушек открылась небольшая комната. За проведённые дни на острове они успели отвыкнуть от человеческих апартаментов. Поэтому сейчас разглядывали деревянные стол и стул, как восьмое чудо света. Помимо этой мебели на стене висел какой-то ящик, чем-то смахивающий на кухонный буфет, в другом углу располагалась такая же деревянная кровать и тумбочка. Вся мебель явно была сколочена на скорую руку, на ней лежал толстый слой пыльцы и пыли. В противоположной стене было вырезано единственное окно, конечно, не застеклённое. Низкий потолок был сооружён из чего попало. – Знаете, что-то мне подсказывает, – начала оторопело говорить Маша, – что тот ботинок, который мы нашли в один из первых дней, принадлежал хозяину данного построения. – Скелет козла тоже входил в его собственность? – спросила непонятно кого Аня, подходя к столу и несмело касаясь его пальцем. – Так, подождите... – нахмурилась Таня. – На черепе этого животного были написаны две буквы, верно? Те же буквы Тихая видела в лесу на стволе какого-то дерева. Джей о... а что, если это инициалы нашего инкогнито? – Похоже на правду, – согласилась Маша. – Но на козле ещё был выцарапан какой-то эксперимент, так? Может, на острове жил учёный? – Зачем учёному жить в этой преисподней? – задумчиво спросила Крис. – Ещё и одному. Так ведь и с ума сойти недолго. Да и что здесь можно изучать? – Действие змеиного яда на рогатый скот, – иронично хмыкнула Тихая, обходя комнату по периметру и останавливаясь перед буфетом. Девушка осторожно открыла ящик и вдруг взвизгнула. Три девушки сразу подскочили на месте, направляя кончики палок на подругу. Но та лишь рассмеялась, вытаскивая из тайника заплесневелый хлеб. – Я убью тебя, – выдохнула Таня и подошла к буфету. Как оказалось, там покоились давно просроченные продукты питания. Покрытый зеленоватым налётом батон, полупустая бутылка воды, шоколадки с истёкшим сроком годности и даже какие-то консервы. Одна банка тушёнки была открыта, и содержимое её пахло так неприятно, что заслезились глаза. А вот две другие такие же упаковки оказались ещё свежими. – Вот мы и нашли ужин на сегодня, – Крис повертела банку в руках. – Девчонки... эта штука была сделана не так давно... Всего семь месяцев назад. – Значит, тот, кому принадлежал этот дом, либо не так давно смылся с с острова, либо ещё здесь... – заключила Маша, и в голосе её явно послышалось волнение. – У меня так много вопросов, что я не знаю, с какого начать, – вздохнула Таня. – Давайте, что ли, осмотрим дом тщательнее. Может, ещё какие-то зацепки найдём. Подруги начали прочёсывать хижину, осматривать каждый сантиметр. Залезали под стол, пытаясь приметить ещё какие-нибудь надписи. С дрожью в руках переворошили кровать. Несвежее постельное бельё подняло такую тучу пыли, что они едва не задохнулись. Ничего. Абсолютно ничего полезного или необычного обнаружить не удалось. Немного разочарованные, девушки вышли из дома. – Что-то мне подсказывает, что мы пока многого не знаем, – неуверенно сказала Крис. – В данный момент может показаться, что это самая обычная деревенская изба. Как будто она построена просто так, не для чего. Но, согласитесь, сооружать хижину на необитаемом острове от балды было бы глупо. Наверняка она нужна для чего-то. – Не могу поверить, что говорю это, но ты права, – фыркнула Таня. – Надо будет привести сюда наш мозг, вдруг сможем ещё что-нибудь найти. – Наш мозг сейчас нянчится с нашим ребёнком, – вздохнула Тихая. – Впервые вижу, чтобы Алина так за кого-то беспокоилась. – Лёд в сердце растаял. У нас ведь тоже, верно? – Маша улыбнулась своей загадочной улыбкой, которую до этого знала лишь Крис. – Возможно, – Тихая распростёрла руки для объятий. Лебедева охотно прижалась к ней, поглаживая по худым лопаткам. Крис с улыбкой обняла их обеих, прикрывая глаза. – Чувствую себя изгоем, – сообщила Таня, скрещивая руки на груди. – Ну иди к нам. Не парься, я не ядовитая, – Крис тихонько засмеялась, вытягивая одну руку. Стриженая фыркнула, но всё же подошла к подругам, вливаясь в групповые объятия.***
Следующее утро для нескольких началось с восходом солнца. Ну, а точнее Машу опять потащили на свидание. После насыщенного дня подруги ещё полночи обсуждали загадочную постройку. В итоге Лебедева поспала не более двух часов. Сейчас она, недовольная всем, тащилась за Крис, которая держала под мышкой неизменный блокнот и карандаш. – Откуда ты свалилась на мою голову? – ворчала Маша. – У нас что, днём времени мало? – Днём не бывает рассветов, – смеялась Крис, уверенно таща её за локоть. В итоге девушки залезли на их любимый пригорок. Сколько же здесь всего произошло... Здесь они впервые остались наедине, впервые помирились после незначительной ссоры, впервые чуть не поцеловались. И поцеловались бы, если бы не Бэлла. Это место точно что-то значило для них. – Опять будешь рисовать меня и говорить, какая я ахуенная? – поинтересовалась Маша. – А как же, – хмыкнула Крис. Подруги сели на мягкую траву. Штрэфонд открыла блокнот, незаметно перелистывая его чуть ли не до конца. Осталось мало места. – Как ты собираешься изображать рассвет простым карандашом? – Ты меня недооцениваешь, – Крис взглянула на неё, улыбаясь. Как и всегда. Уже не может смотреть без улыбки. – Ты всегда засираешь свои рисунки, а не я, – фыркнула Маша, устраиваясь поудобнее. Честно говоря, чувствовала себя она крайне неловко. Вроде уже не в первый раз позирует перед этой девицей, а всё никак не привыкнет. Крис положила блокнот на колени. Заточенный грифель с тихим шуршанием заскользил по бумаге. Вновь на желтоватой странице рождался образ красивой шатенки. Рука привычно подрагивала. Страх, что Лебедева получится безэмоциональной, никуда не делся. Сравнивая первую и последнюю работу, Крис определённо видела прогресс. И всё же её самокритичность не давала покоя. Набросок был готов. Художница перешла к деталям. Прорисовывала тень и отблески на шелковистых волосах, выводила длинные ресницы и аккуратные брови, ставила на своё место каждую веснушку. Когда перешла к глазам, аж язык высунула от напряжения. Маша тихо усмехнулась на это. Крис вложила в этот рисунок всю себя. Ни перед каким экзаменом так не пахала. И оно оказалось не напрасно. Впервые девушка на портрете была похожа на Машу не только внешне. Она смотрела, как Маша. Думала. Чувствовала. Девушка на портрете наконец была живой. До безумия красивой. А изображённый позади неё рассвет, хоть и был чёрно-белым, играл всеми красками. Оторвав глаза от первой успешной работы, Крис снова взглянула на Лебедеву. Да так и замерла. Её словно ни с того ни с сего шарахнуло током. Крис, наверное, вечность бы просидела так, пялясь на подругу. Лишь её тихий голос вывел из ступора. – Ты чего засмотрелась? – спросила Маша, улыбаясь краешками губ. Желточенко вздрогнула, словно вышла из транса, и отдала подруге блокнот. Та очень долго рассматривала рисунок. С лица её не сходила восхищённая улыбка. Крис вдруг почувствовала, как по спине прошла целая волна мурашек. В груди стало очень тепло, даже горячо. – Не хочется, конечно, ещё больше раздувать твоё эго, – сказала она, поднимая взгляд. Второй удар током сотряс тело Крис, – но это просто потрясающе. Теперь я, кажется, поняла, что ты имела в виду, когда говорила, что раньше не было эмоций. Сейчас их даже слишком много. – Да, наверное... – промямлила Штрэфонд, смущаясь, как школьница. Потом немного помолчала, собираясь с мыслями. – Маша, я... И тут её прервал чей-то смех неподалёку. Девушки синхронно повернули голову. И поняли, что рассвет разбудил не только их. Из леса выбежала Лариса, тихо смеясь. Она тащила за собой сонную Таню. Каширина изо всех сил изображала недовольство, но порозовевшие щёки и сдержанная улыбка говорили сами за себя. Крис и Машу они не могли видеть за густым кустом, росшем на пригорке. – Это что ещё за романтическая прогулка? – прошептала Лебедева, хихикая в кулак. Крис чуть-чуть придвинулась к ней, чтобы точно не спалиться. Пальцами она случайно коснулась плеча Маши и тут же отдёрнула руку. Кожу в месте соприкосновения словно обожгло. Столько всего между ними было без капли стыда, а сейчас она стесняется... Таня и Лариса тем временем вышли на берег, крепко держась за руки. Смех Кравцовой стих. Две девушки замерли, медленно сближаясь. Яркие лучи только что вставшего солнца заливали всё пространство, разжигая их чувства ещё больше. – Господи, я не смотрю, – Крис закатила глаза, отворачиваясь. Маша лишь усмехнулась, не отводя взгляда от счастливой парочки. Они тем временем будто слились воедино, нежно обнимаясь и чувственно целуясь. Едва отстраняясь друг от друга, девушки радостно смеются, не отпуская рук друг друга. Они раскрывались совсем по-другому, когда были вместе. От Тани так и исходила несвойственная ей нежность и доброта. Лариса же из скромной тихони превращалась в смелую и открытую девушку, которая ничего не боялась. Они словно всю жизнь были двумя половинками, которые наконец нашли друг друга. Вместе они становились настоящими. – Какие они счастливые, – Маша облегчённо вздохнула, радуясь за подруг. Потом повернулась к Крис. – Прости, ты что-то хотела сказать? – Эм... нет, ничего, – тихо ответила Крис, ложась на траву.Этим утром в рассветных лучах все были счастливы.