Не лечится

      На следующий день Полянский впервые в жизни пожалел, что сегодня суббота. Он бы предпочёл оказаться на работе и слушать однотипную симптоматику или даже ворчание вечно всем недовольной Венеры Леопольдовны, чем сидеть дома и стараться игнорировать собственные настойчивые мысли.       Весь день он промаялся, не зная, чем себя занять. Пожарил сëмгу на гриле и приготовил к ней пряную подливу. Сделал уборку, намыл кухню и сантехнику. Начал читать, но отложил. Включил телевизор и без интереса пощëлкал пультом. Выбрал подходящую настроению музыку, но выключил её через несколько минут. Заняться было решительно нечем. Точнее, ничего не хотелось.       Прослонявшись до вечера и дождавшись, пока дневная жара спадëт, он решил прогуляться. Возможно, это была не самая удачная идея, но сидеть дома стало совсем невмоготу.       Он прошёлся по окраине района, свернул к рынку, побродил по городской площади. Спустя почти час ноги вынесли его к южной части города, где он давно не бывал. А район тем временем процветал, тут даже вырос новый продуктовый магазин, о котором терапевт только слышал.       Недолго думая, Александр Юрьевич поднялся по ещё блестевшим ступенькам. Он любил продуктовый шоппинг, когда мог не спеша изучить ассортимент, сравнить цены, найти что-то новое и полезное, вроде цельнозерновой муки, настоящих стручков ванили или зёрен для проращивания.       Полянский расслабленно прогуливался между полок, лениво раздумывая, как бы донести до дома замороженный шпинат, который тут выглядел довольно привлекательно, как сбоку раздался знакомый голос:       — Привет, док! Ты меня ждёшь? Я заканчиваю через десять минут и весь твой.       Терапевт подскочил на месте от неожиданности и обернулся к Матвею, лицо которого украшала широчайшая улыбка. Спортивное тело было плотно упаковано в чёрную форму охранника, а на бедре болталась дубинка.       — Соколов! Немедленно замолкните и прекратите орать на весь магазин! — прошипел он, не разжимая губ. — Что вы тут, вообще, делаете?       — Я тут работаю, — Матвей демонстративно кивнул на форму и расправил плечи. — А ты разве не ко мне пришёл?       — Нет, чёрт бы вас побрал! Я понятия не имел, что вы тут работаете!       — Да? А я уже подумал… Кхм… Ладно. Я освобожусь через несколько минут. Подождëшь? Прогуляемся. Заодно до дома тебя провожу, чтобы ты в сумерках один не блуждал, — в голосе Матвея послышалась трогательная надежда, но терапевт заметил совсем не её.       — Соколов, да ради всего святого, замолчите! Если кто-то услышит?! Одно дело говорить о чём-то дома, за закрытыми дверями, а другое — в общественном месте!       — Так нет никого. Танька на кассе только носом клюёт, и всё.       — И у стен есть уши, — глубокомысленно изрëк Александр Юрьевич и нервно оглянулся.       — Слушай, а ты любишь готовить? Может, купим что-нибудь и приготовим ужин? Вместе. Я голодный, как волк! Включим интересное кино, поговорим…       — А вы настырный! — со смесью раздражения и восхищения заметил терапевт.       — А то! Я такой.       — А ещё самодовольный и самобахвальный. Словом, довольно раздражающая личность. Ладно, не рад был встрече. До свиданья!       И не слушая ответа Матвея, Полянский почти бегом кинулся на выход, бросив пустую корзину перед кассой. От резкого звука скучающая продавщица встрепенулась, но терапевт уже промчался мимо, мечтая оказаться дома прямо сейчас.       Вот стоило весь день гнать от себя мысли об этом балбесе, чтобы вечером самому же заявиться к нему на работу! Дурацкое стечение обстоятельств! Но кто же знал…       Тихо ругаясь на весь белый свет, Александр Юрьевич быстро шёл в сторону дома. Прогулочное настроение исчезло, как будто его и не было.       Он уже был недалеко от дома, как в голову пришла замечательная идея срезать путь через бывшие бараки и мусорные контейнеры. Этот маршрут позволял сократить хороший крюк, если идти с южной стороны города.       Полянский понял, что идея была не самой лучшей, когда посередине пути из-за мусорного бака выпрыгнула крупная дворняга. В сумерках её глаза будто светились от злобы, а пыльно-светлая шерсть угрожающе топорщилась на загривке.       — У меня ничего н-нет, — выдохнул терапевт, обмирая от страха и показал пустые руки.       Он с детства боялся собак. Лет в пять наклонился погладить пушистую болонку, а та развернулась и клацнула зубами прямо перед носом маленького Саши. С тех пор он испытывал необъяснимый страх, особенно от звериного рычания с надрывными хрипами и громкого лая.       Бродяга, почувствовав себя хозяйкой положения, обнажила зубы и сделала шаг вперед. Послышалось то самое утробное рычание, от которого Полянский внутренне задрожал.       — Хороший пёсик. Всё хорошо. Я ничего тебе не сделаю и сейчас тихо уйду. Даже спиной не повернусь, — успокаивающе произнёс Александр Юрьевич и сделал шаг назад.       Шавке это не понравилось, и она гавкнула басом, как в бочку. Из пасти свесилась тонкая нить слюны.       Сквозь панику терапевт пытался просчитать варианты. Позвонить он не успеет. Убежать тоже. Кричать бесполезно, отсюда его вряд ли кто-то услышит. Драться с собакой — безумная идея, но как-то само вспомнилось, что их уязвимые места — нос и глаза.       Пока он судорожно размышлял, как поступить, из-за другого контейнера выскочил ещё один пёс и тоже угрожающе заворчал. Ситуация стала патовой.       — Эй! А ну, пшли нахер отсюдова! — Полянский вздрогнул от неожиданности, услышав гневный крик за своей спиной. Сердце забилось чаще. Он по голосу узнал вопившего, а ещё появилась призрачная надежда выйти из схватки без потерь.       Псы зарычали ещё громче, накручивая себя, и припали на передние лапы, а терапевт понял, что пропал. Сейчас его разорвут, а Матвей даже не успеет до него добежать. Наверное, Соколов тоже это понял, потому что раздался свист и где-то в стороне упал камень, брошенный сильной рукой. Вслед за первым упал второй, уже чуть ближе к собакам.       — Пшли отсюдова, я сказал! — снова заорал Матвей и бросился к ним со всех ног.       Через две секунды, показавшиеся Полянскому вечностью, Соколов уже был рядом, отчаянно матерясь и отмахиваясь от кидавшихся на него шавок подобранной по пути палкой. С громким лаем псы бросались на Матвея и висели на его джинсах, пропарывая зубами синюю ткань.       Парализованный животным страхом Полянский с широко открытыми от ужаса глазами наблюдал за схваткой. Наконец, одна из псин взвизгнула, получив палкой по ушам, и трусливо отбежала, поджав хвост. Другая продержалась чуть дольше, но тоже отступила, сделав вид, что у неё есть другие, более важные дела, а человеку просто повезло.       — Вот и валите отсюдова, твари! — победно выкрикнул Матвей им вслед. Он взмахнул своей палкой-колотилкой и порывисто повернулся к Полянскому. В серых глазах горел огонь, а грудь тяжело вздымалась от сбитого дыхания. Терапевта окатило волной его мужественности и облегчением от спасения. Ноги задрожали.       — Отсюда, — только и смог сказать он слабым голосом.       — Что отсюда?       — Нет слова «отсюдова», которое вы употребили несколько раз. Правильно говорить «отсюда».       — Док, ты серьёзно? — Матвей посмотрел с нескрываемым удивлением и отбросил своё оружие в сторону. — Я как дурак пытаюсь тебя догнать, топаю через полгорода, отбиваю от бродячих шавок на пустыре (нафига ты вообще тут попëрся?), а ты мне говоришь, что я неграмотный?       — Простите! И правда, что это я… Понимаете, собаки… С детства… Рычит, а я даже пальцем не могу… Зубы прямо перед носом, а ведь просто болонка и… и… — залепетал Полянский, чувствуя, как его начинает отравлять адреналин. — Я вообще-то не трус, но собаки это… это…       — Так, спокойно! Отставить истерику, — Матвей шагнул ближе, и Полянский на секунду понадеялся, что его сейчас обнимут и он бы даже не сопротивлялся, но нет. Соколов лишь встряхнул его за плечи и пытливо заглянул в глаза. — Ну? Нормалëк?       — Я… Да. Да, спасибо, вам, Соколов! Вы меня спасли!       — Обращайся, — скромно улыбнулся он и кивнул в сторону домов. — Пошли, провожу тебя до дома. А то вдруг тут ещё кто в мусорке прячется.       Терапевт хотел возразить, но признал правоту слов Матвея и молча пошёл в сторону дома. Соколов шагал сзади, и это почему-то смущало. К счастью, скоро тропинка расширилась, и они пошли рядом.       — Как вы сами? Если есть укусы, то нужно обратиться к медикам. Вдруг у псов бешенство? Следует…       — Расслабься, док. Всё хорошо. Джинсы подрали и попачкали чуток. Но укусов нет, я уверен. Так, обслюнявили, — хохотнул он и пнул с тропинки камушек.       Полянский покосился на ноги своего спутника и ахнул. В пылу схватки он, будучи лишь зрителем, даже не заметил, что штаны Матвея теперь местами похожи на лапшу, а ботинки и руки в смердящей собачьей слюне, которая уже начала подсыхать, и в грязи от палки.       — Пойдëмте ко мне. Помоете руки и приведёте себя в порядок, а я проверю насчёт укусов. Домой на такси поедете.       — Да ну, не стóит, — для вежливости отказался Матвей, пытаясь спрятать довольную улыбку. Даже шагать стал бодрее.       — Стóит-стóит. Естественно, такси за мой счёт. И за джинсы я вам тоже возмещу, только скажите сколько.       — А вот это точно не нужно. Серьёзно, док. Не хватало ещё, чтобы ты мои портки оплачивал, — в голосе Матвея появилось что-то такое, что терапевт больше не рискнул поднимать эту тему.       Чем ближе они приближались к дому, тем более сильные сомнения одолевали Александра Юрьевича о правильности своих действий. Конечно, на улице почти стемнело, но если кто-то увидит, как он заводит в свой дом мужчину… Новый виток сплетен обеспечен, и спокойная жизнь кончится не только у него, но и у Матвея. Однако приглашение уже прозвучало в воздухе, и идти на попятный было бы неловко.       — Эй, всё в порядке? — Полянский и так не мог попасть ключами в замочную скважину, а от лёгкого прикосновения Матвея, который стоял сзади, он и вовсе подпрыгнул.       Этажом выше хлопнула дверь, и терапевт судорожно загремел связкой, стараясь как можно скорее попасть в квартиру. Отперев замок, он быстро открыл дверь и втолкнул Соколова в прихожую. И только прикрыв за собой дверь, он нашарил выключатель. Яркий свет залил прихожую, позволив Матвею осмотреться.       — Ого, сколько у тебя замков! Так боишься домушников? — хмыкнул Соколов, наблюдая, как хозяин квартиры запирает три замка, накидывает цепочку и задвигает запор.       — Не домушников, — сдержанно отозвался Полянский, слегка расслабившись.       — А кого? Или ты… просто боишься?       — Снимайте обувь и вместе с ней идите в ванную, — доктор проигнорировал адресованный ему вопрос.       — Как скажешь, — послушно отозвался Матвей и подхватив свои обслюнявленные кроссовки, скрылся в ванной.       Александр Юрьевич тем временем окинул критичным взглядом свою квартиру. Не хватало ещё оставить на видном месте какую-нибудь смазку для анального секса или нечто подобное. Но всё было в порядке, и придраться не к чему.       — Док, а можно ножницы? И пакет. Я отстригу обсосанные лохмотья, но хоть до дома в подобии шорт доеду, — крикнул Матвей из-за двери.       Полянский поспешил принести требуемое и постучал в ванную. Дверь открылась, явив взору терапевта Матвея в футболке и трусах. Пострадавшие джинсы лежали на стиральной машинке, готовые к обрезанию. В маленьком помещении мощный Соколов смотрелся непривычно и даже устрашающе.       — Ножницы, — объявил доктор, стараясь не облизывать жадным взглядом волосатые ноги, которые оказались совсем близко.       — Хорошо, спасибо. Слушай, я руки хотел помыть. А тут мыло э-э… чëрное. Это ничего?       — Обычное мыло. С глиной в качестве абсорбента. Если смущает, воспользуйтесь жидким.       — Док, всё в порядке? — Матвей развернулся к хозяину дома и легко прикоснулся к его плечу.       Полянский скинул его руку, едва почувствовав внутренний трепет. Определённо, приводить Матвея домой было плохой идеей.       — Соколов, я бесспорно благодарен вам за спасение от бродячих собак, но это не даёт вам права распускать руки.       — Прости, я просто хотел… Неважно. Я сейчас выйду, — нахмурился Матвей и потянулся к чëрному мылу.       Пока Соколов приводил себя в порядок, Полянский решил отблагодарить своего спасителя ужином, ведь тот после рабочего дня. Тем более от пережитого стресса терапевт и сам ощущал звериный голод.       Он разогрел приготовленную утром сëмгу и перелил пряный соус в специальный кувшинчик. Открыл белое вино и достал бокалы и два набора столовых приборов. Быстро вскипятив воду, он бросил туда замороженную зелëную фасоль и от души посолил. Осталось добавить приправ, и лёгкий ужин готов.       Настроение почему-то стало прекрасным. Наверное, побочный эффект от чудесного спасения.       — Ого! Красиво, как в ресторане. Только свечей не хватает для полной романтики. Надеюсь, я приглашён на ужин? — Матвей неслышно вышел из ванной в обрезанных выше колена джинсах и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Бросив взгляд на стоящую в горшке Блямбу, он улыбнулся, но промолчал. А терапевт поймал себя на мысли, что у него не только ванная крохотная, но и кухня.       — Не обольщайтесь, Соколов. Это просто еда. А что, вы были в ресторане? — машинально спросил хозяин квартиры, перебирая приправы в специальном сундучке. Секундой позже он понял, что вопрос был явно невежливый. Ну какие рестораны в их захолустье?       — В настоящем нет, — подтвердил его мысли Матвей. — В кафешках наших был, конечно, но это не то. А ты был?       — Только в а-ля карт, на курортах.       — Один?       — Что?       — Ты был там один или с кем-то?       — Вот уж не думаю, что эта информация касается вас хоть каким-либо образом, — фыркнул Александр Юрьевич и вытащил пару пакетиков со смесью перцев и пряными травами.       — А можно спросить?       — Вы ведь не отстанете?       — Нет.       — Тогда спросите, но не факт, что я отвечу, — Полянский высыпал в кастрюлю специи и перемешал. Затем подцепил одну фасолину и отправил её в рот, проверяя готовность.       — У тебя кто-то есть?       — Вот как раз на этот вопрос я и не желаю отвечать, — снова фыркнул терапевт.       — Тогда можно ещё один?       — Рискните.       — Если у тебя никого нет, значит…       — Я этого не говорил, — перебил Александр Юрьевич и бросил на своего гостя недовольный взгляд. Слишком уж проницательный спаситель ему достался. Терапевт достал тарелки и потянулся к сундучку, чтобы убрать приправы, а Матвей тем временем продолжил:       — А я так услышал, и откуда-то знаю, что не ошибся. Так вот… Если у тебя никого нет, то это значит, что то чёрное кружевное бельё, которое сохнет на батарее в ванной, твоё?       Полянский выронил пакетики на пол. Разноцветные горошины перца весело поскакали по плитке, но на них никто не обратил внимания.       — Вы… Вы что, рылись в моём белье? — задохнулся от возмущения терапевт и почувствовал, как жгучий стыд заливает краской лицо.       Перед глазами предстали события вчерашнего вечера, когда обычной дрочки было явно мало. Поколебавшись, Александр Юрьевич позволил себе чуть больше, чем обычно. Одевшись в тонкое кружево и наслаждаясь ощущением собственной привлекательности, он сгорал, представляя себя на той самой полуторке в частном доме на Полевой. Под фальшивым пациентом.       —Я и пальцем его не тронул! — отрезал Матвей. — Но когда висит перед самым носом, не заметить невозможно. Ты же сам меня в ванную отправил.       — Так. Это просто невозможно! Мало того, что вы наглец, так ещё и хитрый! Это гремучая смесь… В любом случае, я отказываюсь отвечать на ваш вопрос!       — Да и не надо, — отмахнулся Матвей с улыбкой. — Ты и так всё сказал.       — В смысле? Ничего я не говорил!       — Ты спросил, не рылся ли я В ТВОЁМ белье. Я слышал.       Полянский мысленно застонал. Да что же за день-то такой?       — Я имел в виду, что…       — Док. Всё в порядке. Расслабься, — Матвей подошёл ближе и остановился в каком-то шаге. — Чисто для сведения: мне нравится. Я бы хотел, чтобы… хотя неважно. А теперь давай закроем тему, иначе я за себя не ручаюсь. Кхм… Ты, вроде, меня покормить хотел?       — Хотел. Но ещё слово, Соколов, и я насыплю вам яда. Ваша смерть будет долгой и мучительной, — буркнул Полянский и принялся раскладывать гарнир по тарелкам. Руки ощутимо дрожали.

🌵🌵🌵

      Спустя пару минут и полбокала вина, выпитого на нервной почве почти залпом, хозяин дома слегка расслабился. В отличии от хмурого Матвея, который неловко тыкал в рыбу вилкой.       — Не вкусно?       — Вкусно. Очень.       — Тогда почему вы не едите?       — В рыбе косточки.       — Не знал, что в двадцать шесть лет кости являются непреодолимой преградой, — Полянский отпил ещё вина. С каждым глотком настроение становилось всё лучше.       — Дело не в этом. Забей, — буркнул его гость и неуклюже попытался отодвинуть кость на край тарелки. Неприятный звук чиркнул по ушам. Нож так и остался лежать нетронутым.       — Соколов, вы что, не умеете есть с помощью ножа и вилки? — осенила терапевта внезапная догадка. Матвей молчал, уткнувшись в свою тарелку, но Александр Юрьевич отчëтливо видел ставший бордовым лоб. Надо же, до чего этот болван милый, когда смущается. — Да бросьте! Мне абсолютно без разницы, как вы едите. Можете даже тарелку облизать, я вам слова не скажу.       Матвей молчал. С каждой секундой выражение его лица становилось всё угрюмее.       — Ну же, Соколов? Как вы там говорили? Расслабься! Это же просто этикет. А давайте я тоже отложу приборы? Или вообще можно есть руками! Хотите? Держу пари, так будет даже удобнее.       — Да не хочу я так! Как же тебе… Я хочу быть не хуже, понимаешь? Хочу, чтобы наравне. Ты образованный, начитанный, уважаемый человек. Мыло, вон, необычное, дома ремонт, фарфор, еда дорогая и красивая. Сам тоже… Блямба! А я рос с бабусей. На завтрак гречка, на ужин картошка, в бане мыло «Детское» и ботинки носил, пока каши не запросят. Меня некому было научить всем этим премудростям с этикетом, но это не значит, что я тупой.       — Помилуйте, Соколов! Мне и в голову не могло прийти назвать вас тупым. А по поводу остального… Скажите, у вас хорошие отношения с вашей бабушкой? Она любит вас?       — Да. Конечно, любит. Я же её внук.       — Ну так вот… Всё, что вы себе напридумывали — просто чушь. Мыло это вам покоя не даёт, приборы… Это всё мусор и пыль. Наживное, как и некоторые навыки. А вот любовь близких, пусть не идеальная, как в фильмах, зато настоящая, она бесценна. Когда-нибудь вы это поймëте, — терапевт сделал ещё один хороший глоток, допив остатки, и долил ещё.       — Док, давай полегче с винишком, — впервые с начала ужина улыбнулся Матвей.       — Всё нормально. Хотя сочетание алкоголя и стресса губительно… Знаете, Соколов, в очень тяжёлое время родители от меня просто отвернулись. Мы не общались долгое время, а потом их не стало. А сколько раз меня, как вы сказали, уважаемого человека, били и унижали— и сосчитать нельзя. Хотя, не надо сейчас об этом. Так вот… мой вам совет: расслабиться и получать от жизни удовольствие. Вы красивый, умный, напористый, храбрый… Против диких зверей с голыми руками вышли! У вас вся жизнь впереди! И не стоит её тратить на пустые сожаления.       — Док, а ты в курсе, что только что назвал меня красивым? — Матвей улыбался, явно любуясь запьяневшим доктором. Кажется, он даже на время забыл о своих комплексах.       — Не может быть, — отмахнулся Полянский. — А если и так, то плевать! Сегодня можно. Я сегодня избежал участи быть разорванным на мелкие кусочки! — он допил содержимое второго бокала. — О! У меня идея! Я научу вас пользоваться ножом и вилкой!       — Да ладно, не надо, — запротестовал Матвей, но воодушевленного Полянского было уже не остановить.       Легко вспорхнув со своего места, терапевт встал за спиной Матвея и наклонился, заботливо вкладывая приборы в его пальцы. Грудью он почти касался плеч своего гостя.       — Надо-надо! Вы меня от собак, а я вас от вилок. Всё честно. Так, Соколов, сосредоточились! На самом деле, ничего сложного нет. Главное, запомнить одну простую истину: вилка в левой, ножик в правой.       — Неудобно.       — Привыкнете. Можете попробовать наоборот и поймёте, почему именно так. Вообще, для рыбы есть специальные приборы, с ужасным ножом, похожим на лопатку, но я такими не пользуюсь. Кстати, в этой рыбине, не считая хребта, десять костей. Так что нет ничего невозможного! Вот… Теперь. Указательный палец вытягиваем вот так и делаем упор. Давайте, Соколов, пробуйте сами, а я подстрахую.       Матвей неловко отпилил кусочек рыбы и ткнул в него вилкой.       — Всё равно неудобно, — смущëнно отозвался он, но кто бы его слушал.       — А теперь в рот суйте. Корпус наклоняйте лишь чуть-чуть, вы же не маятник. А теперь жуйте. Вот… А сейчас вино. Нет, Соколов, нельзя и вилку, и нож в одну руку складывать, чтобы другой бокал взять! Нужно сложить приборы на край тарелки, вот так. А теперь пейте. Поздравляю, первый кусочек в соответствии с основными правилами этикета съеден.       — Спасибо, док!       — Да не за что. Кстати, вам говорили, что вы очень приятно пахнете? — пробормотал совсем захмелевший Полянский и глубоко вдохнул запах тела Матвея. Удивлëнный этой фразой гость повернул голову, почти столкнувшись с хозяином нос к носу. Они оказались слишком близко, чтобы не почувствовать возникшее напряжение.       — Док? — севшим голосом позвал Матвей, ласково огладив взглядом мягкие линии подбородка, и слегка подался вперёд.       — Я… Мне нужно идти, — выдохнул Полянский, пытаясь отвести взгляд. — Иначе наделаю глупостей.       — Подожди…       — Приятного аппетита, Соколов. Ешьте, пока всë окончательно не остыло.       Покачнувшись, он выпрямился и вернулся на своё место, посвятив всё внимание еде. До конца вечера он не сделал больше ни одного глотка вина и налегал только на фасоль.