Не лечится

      Понедельник начался с неприятных сюрпризов. Во-первых, Александра Юрьевича накрыл жгучий стыд, едва он вспомнил, что вчера вытворял.       На самом деле он уже давно ни с кем не говорил на личные темы и явно позволил себе сболтнуть лишнего. И не только сболтнуть. Он чуть не спровоцировал поцелуй! Сразу после того, как тëрся о Матвея и нюхал его, как сука в течке. Позорище!       Во-вторых, мутная головная боль как последствие выпитого тоже не добавила настроения. Как и непривычный аромат помойки во рту.       Ну и в-третьих, придя в кабинет, он обнаружил на своём столе пачку самых дешëвых презервативов и памятку по профилактике ЗППП. Неприятно и гнусно. Вполне в духе кардиолога и окулиста, которым ориентация коллеги не давала покоя.       Выкинув дары местных данайцев в мусорное ведро, терапевт начал вести приём пациентов, и день полетел веселее. Привычная рабочая карусель закрутилась без сбоев и отпустила Александра Юрьевича только к вечеру.       Он уже выходил с территории больницы и почти добрался до пешеходного перехода, чтобы нырнуть в парк, как его чуть не сбила низкая и приземистая машина, резко остановившись на обочине буквально в метре. Кажется, какое-то расстояние её даже протащило юзом. Водительское стекло плавно опустилось.       — Привет, док!       — Соколов, балбес вы эдакий! Вы же меня чуть не убили! — крикнул Полянский срывающимся голосом и приложил руку к истерично бьющемуся сердцу. Сейчас, избежав верной смерти второй раз за сутки, он забыл обо всех предосторожностях. — Я понимаю, что вам на меня плевать, но хоть о себе подумайте! Ведь посадят!       — С чего бы это? У меня всё под контролем, — удивился Матвей, пригасив свою широкую улыбку. — И мне на тебя не плевать.       — Я вижу. Чуть не сбили!       — Да ты чего? Я ж аккуратно. Вот раньше, когда мы зарубы на жигулях устраивали, там да — местами было стрёмно. А сейчас я просто остановился. Наверное, ты просто задумался, а потом испугался.       — Ничего я не испугался. Просто вы болван!       — Да брось, док! — Матвей успокаивающе улыбнулся. — Ласточка — продолжение меня. Типа, как меч у самураев. Я никогда не причиню тебе вреда, тем более с помощью машины.       — Почитайте на досуге о самураях, у которых меч продолжение руки, и харакири. А ещё лучше не приближайтесь ко мне! Видеть не хочу ни Соколовых, ни Ласточек, ни других пернатых! — раздражение, которое копилось с самого утра, но успешно маскировалось, прорвалось наружу.       — Нет.       — Что нет?       — Я не согласен не приближаться. У меня другое предложение. Давай лучше я тебя до дома подкину? А то ты слишком нервный. Покусаешь ещё какую-нибудь бродячую собаку, которая в мусорке прячется, — хмыкнул Матвей и приглашающе кивнул в сторону салона.       Александр Юрьевич внезапно успокоился. Испуг и вспышка раздражения неожиданно позволили выплеснуть лишние эмоции. А ещё стало немного стыдно за свои слова. Вообще-то, Матвей его вчера от собак спас. А то лежать бы ему сейчас в хирургии.       А ещё удивила реакция этого Шумахера. Если бы Соколов проявил агрессию в ответ на раздражение, то они бы точно разругались. Но Матвей мудро промолчал и отреагировал как буфер. Но сесть в машину к мужчине почти в центре города…?       — Я не могу.       — Почему?       — Люди могут неправильно понять, — теперь терапевт даже испытывал некое сожаление от того, что не может себе позволить то, что хочет.       — А не похрен ли тебе на людей? — удивлëнно вскинул брови Матвей.       — Не всё так просто. У стен есть не только уши, но и глаза. Кто-то что-то всегда увидит. Могут пойти неприятные слухи, и это скажется не только на мне, но и на вас.       — Док, мне кажется, у тебя паранойя. Или глюки, если ты стены с глазами видишь…       — Вы прекрасно поняли, что я имею в виду! — вспыхнул терапевт. За много лет он сроднился со своим страхом, но по-прежнему ощущал его холодной и склизкой пиявкой. — Мне жаль, но я правда не могу.       — Блямба… Вот пока я тебя уговариваю, ты бы уже давно прыгнул в тачку! А ты всё ломаешься на обочине дороги, на нас уже реально скоро коситься начнут! — предпринял Соколов ещё одну попытку.       — Вы правы. Мне пора. Всего доброго! — подхватил Полянский, намереваясь скрыться в парке.       — Да погоди ты! Дай подумать… Пройтись пешком можно даже не предлагать?       — Пешком? Вдвоëм? На виду у всех? — с ужасом переспросил терапевт и нервно оглянулся. — Чтобы снова встретить ваших знакомых? Вот уж увольте!       — М-м… О! А на такси-то ты ездишь?       — Ну, по мере необходимости, — удивлëнно откликнулся доктор. — А что?       — Айн момент! — Матвей выскочил из салона, обошёл машину и по пояс залез в багажник. Что-то заскрежетало, завозилось, а следом послышался звук разорванной ткани. — О! Нашёл! Машинку вызывали? Карета подана!       Чрезвычайно довольный своей находчивостью, Соколов выудил из недр багажника потрëпанные оранжевые шашечки и плюхнул их на крышу.       — Это ещё откуда? Подрабатываете извозом на досуге?       — Док, вот ты прямо сейчас хочешь послушать эту душераздирающую историю? Может всё-таки сядешь в салон?       Александр Юрьевич воровато оглянулся по сторонам и юркнул внутрь. Это же просто такси. Он просто захотел прокатиться.       Но губы сами собой растягивались в довольной улыбке.

🌵🌵🌵

      — И что же это за душераздирающая история, позвольте полюбопытствовать? — Полянский с интересом осматривался внутри салона.       На улице, испуганный внезапным появлением машины, он не успел толком её рассмотреть. Заметил только, что она непривычно широкая и имеет строгие черты. А сейчас, оказавшись в салоне, он с любопытством изучал внутренний мир Ласточки.       С первого взгляда было понятно, что машина относится к премиум-классу, но многолетней давности. Потëртые сиденья, царапины, отсутствие пары кнопок на панели и устаревший дизайн говорили о том, что золотой век Ласточки пришёлся на прошлое тысячелетие. Но при этом в салоне царила идеальная чистота, а стильная бомбошка из дутого стекла приятно благоухала чем-то морским. Полянский не удивился бы, узнай он, что Матвей ежедневно натирает свой автомобиль полиролью.       — Какая история? А, ты про шашечки?       — Ну да.       — Да это я так, чтобы ты раскачивался побыстрее. Хотя, нет. Драма тут реально есть.       — И какая?       — Прежний хозяин на этой принцессе раньше таксовал. Прикинь, какой изверг? — в голосе Матвея прозвучало такое оскорблëнное негодование, что терапевт улыбнулся.       — Прикидываю. Стойте! Мы проехали! Нам же налево! Чтобы доехать до моего дома, нужно…       — В этой машине руль иногда клинит. Не поворачивает. Так что только по прямой, — невозмутимо пожал плечами Матвей. — Ну ничего, сейчас город вокруг объедем, а там может и заработает.       — Вы что, ездите на неисправном автомобиле?!       — Док, ну ты совсем шуток не понимаешь? Я просто не хочу тебя так сразу отпускать, вот и всё… Ласточка в идеальном состоянии. Я за этот год её подшаманил. Теперь зверь, а не авто! Правда, пришлось вложить больше изначальной стоимости, но это ничего.       — И за сколько же вы купили свой автомобиль, позвольте полюбопытствовать?       — Недорого. Пятьдесят штук — и я счастливый обладатель мерина.       Александр Юрьевич только крякнул, вспоминая, как заплатил такую же сумму молодому человеку в Тайланде. Красавчик не отходил от Полянского, был готов завалиться в кровать в любое время суток и даже говорил приятные слова, правда, на английском. Но сам факт того, что Александр Юрьевич вынужден был покупать себе партнёра, не приносил радости. Матвей от траты такой же суммы явно получал куда большее удовольствие.       — А вы любите свою машину, — с грустной улыбкой заметил доктор, наблюдая за проплывавшими мимо привычными пейзажами. Следовало признать, что Матвей вёл автомобиль плавно и комфортно.       — Люблю. Я считаю, что машина — это как домашний питомец. Мы в ответе за тех, кого приручили. То есть, если взял транспорт, то будь любезен содержи его в чистоте и хорошем состоянии. Не можешь — продай. Отдай. Подари. Вот знаешь, какая передача, на мой взгляд, самая дурацкая?       — Дом-2?       — Чё? А, не… Эти пусть что хотят делают. Хотя вроде закрыли там всё. Неважно. Самая неприятная для меня лично передача — это «Утилизатор». Смотрел?       — М-м… Не припомню, — вежливо откликнулся Полянский и поëрзал в кресле, устраиваясь поудобнее.       — Ну, цель проекта: избавить дороги от хлама на колёсах. Хозяин убитой машинки приглашает к себе съемочную группу. Ведущий пытается оживить транспорт. Потом викторина с денежным призом. И в конце выпуска владелец автомобиля должен сделать выбор: или на выигранные деньги ремонтируют его металлолом, или деньги он забирает, а машину в утиль. Правила вроде такие, но могу соврать. Сечëшь?       — Секу. И что?       — Так самое главное: как правило выбирают налик. А машину уничтожают. Взрывают, сминают, сжигают, распиливают. И всё это с каким-то садистским восторгом! Меня аж трясёт каждый раз от такого! — негодующий Матвей буквально подпрыгивал на сиденье от переизбытка эмоций.       — Ну, это же передача. А что именно вас так цепляет, Соколов?       — Блямба, да всё! Во-первых, ну не нужна тебе машина — а она, как правило, на ходу, — ну отдай ты её малоимущим! С руками оторвут и молиться за твоё здоровье станут! Вот у нас соседи, например: родители и трое детей. Денег лишних нет и никогда не будет. Вот им бы любые жигули сгодились! Но нет, пусть лучше сексуальные красотки в бикини старушку бензопилой распилят, соблазнительно оттопыривая попки! Или если уж совсем колымага и восстановлению не подлежит, так отдай на запчасти или на свалку отвези. Но вот издевательство над такой ради потехи? Не понимаю я такого…       — Хм-м… А во-вторых? — фраза о красотках и их позах, которые Матвей считает соблазнительными, неприятно резанула по ушам. Неожиданно для себя Полянский задумался, как у Матвея обстоят дела с девушками. Ведь наверняка кто-то был, несмотря на его заверения в нетрадиционной ориентации.       — А во-вторых, сам факт предательства. Нет, я понимаю, что тачка — это просто тачка. Но ты, блин, выбирал её, покупал, мыл, ремонтировал. Она тебя выручала, помогала, защищала от снега, ветра и дождя, грела в конце концов… А её тупо меняют на деньги. Причём на небольшую сумму. А главное, хозяева знают при этом, что от машины сейчас только рожки да ножки останутся! И режиссёры те ещё продумáны. Они же музыку там такую грустную включают, что слезу вышибает! Вот где настоящая трагедия! Ты со мной согласен?       — Ну, как вам сказать… Все эти передачи — это просто шоу. Зрителям нужны эмоции, а организаторам просмотры. Одно я вижу точно: вы очень преданный и ранимый человек, Соколов, — Александр Юрьевич с нежностью, которую сам не заметил, посмотрел на своего водителя. Где-то на задворках промелькнула мысль, что нужно было вчера уступить своему желанию и…       — Так что я свою Ласточку люблю. Балую, можно сказать.       — Да, я заметил. У вас тут очень чисто.       — Ну да. А ещё я всякие ништяки для неё заказываю. Например, скоро должны новую акустику установить. А ещё, смотри прикол!       Заинтригованный Полянский повернул голову, ожидая какого-то предметного действа, но Матвей лишь коротко нажал на клаксон. Раздался резкий звук, немного отличающийся по тональности от привычных сигналов.       — Это и есть прикол?       — Ну да. Ты что, не понял? Сигнал похож на кошачье мяуканье.       — Хм-м… Разве?       — Ну, вроде да… Нет? — засомневался Матвей и покосился на пассажира.       — Соколов, вам лучше знать, мяукает ваш зверь Ласточка, или издаёт другие звуки животного мира. По-моему, ничего общего с кошками. Тональность необычная, согласен, но всё-таки это гудок. И это хорошо, учитывая, что от данного звука зависит ваша безопасность. Другие участники дорожного движения должны реагировать на сигнал повышенным вниманием, а не умиляться, согласны?       — Ну и ладно! — легко согласился Матвей. — А вообще, я кошек очень люблю. Нет, я всех животных люблю, но кошаков особенно. А ты?       — Я тоже всех люблю. Только на расстоянии. Но в детстве у меня была морская свинка Пафнутий, — с ностальгирующей улыбкой улыбнулся терапевт.       — Зачëтное имя. А почему сейчас на расстоянии? Не хочешь завести кого-нибудь пушистого? Приходишь домой, а тебя уже в прихожей ждут. Хвостом виляют. Разве не здорово?       — Здорово.       — Тогда я готов предложить свою кандидатуру.       — Будете ждать меня в прихожей и вилять хвостом?       — Я могу, — хохотнул Соколов, плавно переползая из одной дорожной ямы в другую. — А вообще, я серьёзно. И про себя, и про животину.       Александр Юрьевич поморщился, раздосадованный тем, что Матвей не понимает простых истин. Особенно в отношении себя.       — С животным нужно гулять. Поить, кормить, играть. Это как с машиной в вашем восприятии: нужна большая ответственность. А у меня совсем нет времени. Любой питомец заскучает с таким хозяином, как я.       Матвей напряженно о чем-то думал, не отводя задумчивого взгляда от разбитой дороги. Пытаясь отвлечь его от новых идей пропаганды заботы о ближнем, терапевт задал вопрос, который давно не давал ему покоя.       — Кхм… Соколов, знаете, я не могу сдержать любопытства. У нас же небольшой город. Но я вас, кажется, раньше не видел. Хотя многих жителей знаю в лицо.       — Ничего странного. Я же вначале с тёткой жил. Сюда только на каникулы приезжал, к бабусе. Потом тётка вышла замуж и в Болгарию уехала. Я им с мужем мешать не захотел и приехал сюда. Хотя меня и не звали с собой, если честно… Потом в армии был. А вернувшись, не захотел в центре оставаться. Что мне одному в большом городе делать? Тут хотя бы бабуся есть и знакомые.       — Все равно странно. Я, кхм… встречал многих молодых людей вашего возраста. Но вас среди них не помню. Надо признать, что меня это радует.       — Ну чего странного, док? Меня-подростка ты, может, и видел, да не запомнил. Я же раньше совсем дрыщом был. А когда стал старше, всё хотел бабусе помочь, денег заработать. Мы с пацанами то железо собирали, то мусор какой-то разбирали. Даже цветы сажали и клумбы пололи. В общем, зарабатывали, как могли. А после армии я заочно учился и тоже работал. Особо по городу шарахаться некогда было, — Матвей плавно свернул на улицу, где жил доктор. — А если ты имеешь в виду под «встречал» тех упырей, что тебе жизни не давали, так не все такие. Есть и нормальные. Просто тебе не везло.       — Хотите сказать, что в вашей компании не было мерзких слухов? Верится с трудом.       — Ну, когда-то давно ходили разговоры. Но мы же ещё подростками были. А потом, уж прости, но мы просто про тебя забыли. Так что не парься, док! — Матвей плавно остановился возле торца дома и повернулся всем корпусом к доктору.       — Понятно. Спасибо за то, что довезли. Сколько с меня?       — Прикалываешься?       — Нет.       — Не обижай меня. Я же просто увидеться хотел. Хотя, если в качестве оплаты пригласишь на чай, то я буду не против, — Матвей с надеждой посмотрел на терапевта и даже взялся за ручку двери, демонстрируя готовность.       — Когда вы говорите «чай», вы имеете в виду…? — с неудовольствием начал Полянский, настраиваясь на отповедь, но его перебили.       — Я имею в виду чай. Горячий и хорошо бы с шоколадом. Но я согласен и на пустой. Или на стакан воды.       — Понятно. Мне на какую-то секунду показалось, что вы вкладывали некий другой смысл в это слово, — со смущением признался Полянский, сам не зная, хотел бы оказаться правым или нет.       — И на это я согласен. Ты же знаешь.       — Нет. Соколов, не поднимайте, пожалуйста, больше эту тему. Я вас прошу. Мы же всё выяснили.       — Блямба, какой же ты… — Матвей, расстроенный такой просьбой, отвёл глаза и побарабанил пальцами по рулю. Губы сжались в тонкую упрямую линию. — Тогда пока?       — Да. До свидания. Спасибо, что подвезли, — попрощался Александр Юрьевич, и уже хотел выйти из машины, как Матвей впервые подал ему руку.       Поколебавшись секунду, Полянский ответил на рукопожатие, не ожидая сюрпризов, но его водитель вдруг накрыл их руки другой и несильно сжал ладонь доктора. Александр Юрьевич дëрнулся от неожиданности и попытался освободиться, но Матвей не отпустил.       — Вот так. Тише. Не нервничай. Я просто хочу, чтобы ты посидел так минутку. Это просто руки. Я ничего тебе не сделаю, — успокаивающим тоном произнёс Матвей и большим пальцем погладил мягкую кожу. Как будто приручал испуганного зверька и показывал, что от него можно ждать только нежность. Что не ударит и не оттолкнëт.       — Соколов, что… Зачем вы… Это всё очень странно, — пробормотал Полянский, расслабляясь и млея от такой нехитрой ласки.       Чувствовать грубые ладони на своей коже оказалось очень приятно. Жëсткие пальцы осторожно рисовали круги и зигзаги, заставляя нервные окончания почувствовать себя живыми. Удовольствие от прикосновения к другому человеку потекло через соединëнные ладони. Почувствовав, что от всплеска эмоций руки начинают потеть, доктор хотел разорвать прикосновение, но посмотрел в серые глаза и на какое-то время потерялся в светлых тенях.       — Всё хорошо, док. Всё в порядке, — едва слышно пробормотал Соколов, переплетая их пальцы.       Полянский рвано выдохнул. Кончики пальцев едва заметно дрогнули в ответном жесте.       Неожиданно резкий звук хлопка по капоту заставил их подпрыгнуть на месте.       — Пидары ебучие! — донеслось снаружи, и трое субтильных парней с улюлюканьем убежали в сторону парка.       — Суки! Да я вас… — прорычал Матвей, мгновенно преображаясь в разъярённого психа, и хотел было выскочить из Ласточки, но на нём повис Полянский.       — Стойте! Не надо! Всё равно они уже убежали!       — Догоню и ноги поотрываю, — мрачно предложил Матвей и добавил ещё пару цветастых вариантов, но терапевт только покачал головой. — Придурки.       — Добро пожаловать в мой мир, Соколов, — горько заметил Александр Юрьевич, отводя взгляд в сторону. — Я про это и говорил. Именно из-за таких эпизодов вам и нельзя появляться в моей компании. Вас могут не понять. А лишние проблемы никому не нужны. Так что выкиньте глупости из головы и уезжайте. Желательно навсегда.