Второй шанс для двоих

      Мне снился сон.       Во-первых, я был крабом. Старательно перебирал своими лапками по песку, отчаянно стремясь добраться до воды. Но всякий раз, когда я подбирался на достаточно близкое расстояние, подлетала чайка и уносила меня на исходную точку. Я готов был покромсать чёртово пернатое, но куда мне, тщедушному крабику, было тягаться с этой птицей?       Потом пришёл пингвин и почему-то заявил, что он рыба. Я пытался оспорить этот тезис с научной точки зрения, но выходило как-то тухленько. Пингвин просто смотрел на меня, а потом как заорёт:       – Вставайте, охламоны, приехали!       Ага… Так, я не краб. А пингвины все ещё, надеюсь, птицы. Мир хотя бы попытался сохранить остатки своей адекватности. Это немного, да успокаивало. И меня серьёзно только что кто-то назвал охламоном?       «Охламона в зеркале увидишь, кретин», – хотелось было ругнуться, но губы меня не слушались. Меня сейчас вообще никакая часть тела не слушалась. Спать в автобусе – та ещё пытка. Как-то я так, помнится, ездил на ветеринарную конференцию в Нижний Новгород. Читал доклад о хирургии век и лакримальной системы у собак и кошек. Пока ехал – обматерил всё на свете.       Что-то было не так. И это даже не то, что кто-то, ранее назвавший меня охламоном, аккуратно, но настойчиво дёргал меня за плечо. Я тщетно силился понять, что именно, пока яркий солнечный свет, пробивающийся даже сквозь закрытые веки, окончательно не выветрил из меня желание дальше окунуться в царство Морфея. Ладно-ладно, встаю, только хватит меня трогать. Поправив съехавшие куда-то набок очки, я, всё так же не открывая глаз, нетерпеливо, будто от назойливой мухи, отмахнулся от трясущей меня руки, когда до меня наконец-то дошло – сейчас что, день?       Я тут же встрепенулся и ошалело огляделся по сторонам. Всё похмелье как рукой сняло, будто и не пил вчера вовсе. Ага, я по-прежнему в автобусе. Очень уж, стоило признать, винтажно выглядящим. Я таких лет сто не видел. На окнах красуются занавески, сидения слегка потрёпанные и, как уже успел убедиться мой зад, весьма жёсткие, в красноватой обивке. Дэнчик как ни в чем не бывало всё так же сопит ровно в той же позе, в которой вчера вырубился. А с прохода на меня, скрестив руки, смотрел, знаете, типичный такой водитель из старых советских фильмов. Полноватый, не совсем русский, одетый в выцветшую рубашку в клеточку, голову украшает лихо скрученный берет. Странно, вроде вчера водитель совершенно не так выглядел. Я же точно помнил молодого парнишку.       – Первый пошёл, – скривился водитель, внимательно, будто даже с небольшой издёвкой, следя за моей реакцией на происходящее.       – Чё происходит? – я всегда, признаться, не понимал, почему в фильмах в экстренных ситуациях герои задают настолько идиотские и не проливающие свет ровно ни на что вопросы. Но сейчас, самому оказавшись в похожей ситуации, ясно понял, что мозг в такие моменты просто отказывается генерировать что-то разумное. Соберись, Макс. Ведь если подумать, то ничего странного в смене водителя как раз-таки и не нету. Если я продрых тут всю ночь, то логично, что у первого просто смена закончилась. Ага. Получается, мы с Дэном в депо умудрились приехать?       – Приехали, говорю, – вздохнул водитель. – Буди своего товарища, и выметайтесь уже. Я сейчас пойду, перекушу, надеюсь, что к моему возвращению вас тут уже не будет.       – А куда мы приехали-то хоть? – осторожно спросил я. – Депо далеко от посёлка?       – Какое депо? – нетерпеливо бросил водитель. – Молодёжь, совсем уже вся с этой перестройкой мозги потеряла.       Перестройкой? Какой ещё перестройкой? Дядь, она случилась ещё задолго до моего рождения…       Ладно, чего хотеть от совков с другой-то стороны. Любой грех под любой обёрткой припишут молодому поколению. Перестройка, загнивающий Запад, компьютерные игры и далее по списку.       Я проводил водителя взглядом и тут до меня дошёл еще один факт. И если смена времени суток ещё вписывалась в мою картину мира, то вот это уже было совершенно за гранью. Я почувствовал, как по телу прошелся холодок, а дыхание сбилось от потрясения. Нет, этого просто не может быть...       За окном был самый, что ни на есть, летний день!       Ясно. Я ещё сплю. Должен спать. Иначе какого хрена, извините? Не найдя ничего более умного, я с силой, до синяка, ущипнул себя за руку. Но это наваждение никуда не пропало. Яркое солнце, зелёная трава, усыпанные свежей листвой деревья – ничто из этого не исчезло. Даже и не подумало.       – Нихрена ж себе поспал, – протянул вслух я.       И ведь даже никаких разумных объяснений в голову не приходило. Я умер? Ага, и внезапно поверил в жизнь после смерти. Похищение? Бред. У меня отшибло память, и я вчера умотал куда-то с пьяных глаз на юга? Нет уж, извините, но чуть меньше, чем пол-литра водки на взрослого мужика для таких приключений недостаточно. Хотя нет, почему, достаточно, но я должен был об этом помнить! Хоть что-то же должно было всплыть в памяти. Но последнее, что я помнил – посадку в автобус. Всё. Ничего дальше не происходило.       Так, хорошо. Бегло осмотрел вещи – телефон с кошельком и электронкой по-прежнему покоятся по карманам, вкупе с какой-то бумажкой, сумка также на месте. Открыв, я проверил содержимое. Чехол для очков, книжка «Австостопом по галактике», зарядники, повербанк – все в целости и сохранности. Вселяло какую-никакую надежду. Попробовал набрать родителям – ничего. Лишь только после третьего звонка додумался посмотреть на качество связи. Ну, разумеется. Связь отсутствовала как данность. Кто-то ожидал чего-то другого?       Сделал пару затяжек. И тут же неожиданно для самого себя закашлялся. Нещадно закружилась голова. Я встал, тем самым заодно преодолев рвотный рефлекс. Беда-бедовая, это ещё что за новости такие? У меня же даже никотина в жиже кот наплакал. Ладно, разбужу Дэнчика пока. Может, у него будут какие идеи касательно всего этого бреда.       – Дэн! – толкнул я его в плечо. – Дэнчик!       Тот лишь промычал что-то нечленораздельное. Вставать явно пока не собирался.       – Подъём! – в конец потерял терпение я.       Друг издал звук возмущения и, крайне недовольный, повернулся в мою сторону. Увидев в свете дня его лицо, мне пришлось снова сесть. Я уже даже не удивлялся. Просто молча бился в истерике. Лимит шока на сегодня был исчерпан, уж извините.       Хотя нет, нифига.       Он чего, помолодел за ночь???       Да, на меня смотрел тот самый мой лучший друг, но на вид ему было лет шестнадцать-семнадцать! Те же кудрявые волосы, которыми он блистал в том возрасте, гладкое лицо без единого намёка на бороду.       «Ох», – только и пронеслось в голове.       А что, если я тоже… Не обращая внимания на мучения друга, я достал телефон и врубил фронтальную камеру. Ну, была-не была… Да, всё так. Невероятно, но факт. Помолодел не только Дэн. Пусть в моем случае это и не было особенно сильно заметно. Охреневшее лицо семнадцатилетнего меня взирало на меня же с экрана смартфона. Чуточку более пухлое, волосы ещё без каких-либо признаков так рано наклевавшейся у меня седины. По всем правилам, увиденное должно было потрясти меня гораздо сильнее. И по идее, я должен был начать в панике перебирать все возможные гипотезы об устройстве Вселенной, которые говорили бы о невозможности того, что сейчас происходит. Но видимо я уже действительно настолько морально вымотался, что вместо этого рассудок говорил: «Ладно, я помолодел на один десяток лет. И что тут такого?»       Дэнчик уже и без моих объяснений заметил какие-то странности в окружении. Он лениво помотал головой, потряс ею, словно пытаясь отогнать пелену с глаз, вновь огляделся и снова уставился на меня.       – Ты меня куда привёз, блин? – выпалил он.       – Я? – моему возмущению не было предела. – Ты издеваешься? Я сам ни черта не понимаю!       Дэнчик схватился за голову, простонал и снова окинул взглядом салон автобуса. Будто от этих действий что поменяется, ага. С опаской покосился в окно. Вновь оценив красоты летнего пейзажа, вздрогнул и вернулся к моей персоне:       – Макс, чего за хрень тут творится?       – Если бы я знал, – сдавленно ответил я. – Сам проснулся минут пять назад. Меня водитель автобуса разбудил. А теперь вот…       Если я уже внутренне смирился, то Дэнчик все ещё отказывался верить в происходящее. Он вновь припал к окну, но тут же отпрянул, как ошпаренный, завалившись при этом на меня.       – Чего за хрень?! – орал он. – Что с моим лицом?       Я не смог сдержать смешка. Видать, отражение разглядел. Ну, лучше уж так, чем с моей подачки. А то я даже не знал, как вообще подступиться к открытию для него факта нашего возрастного скачка.       – Полагаю, что мы с тобой стали свидетелями какой-то необъяснимой аномалии, – я попытался придать спокойствие своему голосу. – И от того, что ты сейчас начнёшь истерить, не поменяется ровным счетом ничего.       – Истерить? – взвился Дэнчик. – Да я выгляжу, как… как…       – Да-да, именно так, – поспешно кивнул я. – Слушай, я думаю, что нам стоит для начала хотя бы покинуть автобус. И снять верхнюю одежду, а то мне уже плохо становится.       Дэнчик меня начисто проигнорировал. Достав телефон, начал остервенело тыкать по экрану.       – Бесполезно, – констатировал я. – Я уже пытался. Связи ноль целых, хрен десятых.       Слушать он меня, естественно, не стал. Поэтому я лишь молча подождал, пока Дэнчик сам удостоверится, что никому он тут не дозвонится.       – Ладно, – наконец он, по всей видимости, относительно собрался с мыслями. – Пойдём. Моя психика и так сейчас получила непоправимый ущерб, хуже, думаю, уже не будет.       Скинув верх и повесив его за плечи, мы с Дэнчиком выползли на свет божий. Перед нами тут же открылся довольно-таки занимательный видок – небольшая заасфальтированная автостоянка с одним единственным столбом, который украшали знак с номером маршрута 410 и под ним «Осторожно, дети!». За ним гордо возвышались стальные, чуть снизу покрывшиеся ржавчиной, ворота, окаймлённые оградой из красного кирпича, за которыми прослеживалась густая ухоженная растительность. На воротах читалась надпись «Совёнок. Пионерлагерь». Допустим. По бокам же от ворот расположились две статуи пионеров, мальчик и девочка с горнами, или как там эти штуки назывались, в руках.       В остальном же – типовой летний пейзаж. Приятный тёплый ветерок, вокруг сплошная зелень, птички поют, комары жужжат. И запах вокруг – ну прям точь в точь, как в далеком детстве. Когда трава была зеленее.       – Идеи? – спросил я у Дэнчика. Попробовал заодно вновь попытаться закурить. Дым немилосердно подрал глотку, но в целом терпимо. Если постараться подходить к этому делу без фанатизма, то со временем чувство отвращения должно исчезнуть.       – Может, мы умерли? – почесал голову тот.       Ну да, разумеется. Неужели нельзя предложить что-то более сконструированное?       – Не неси ерунды, – твёрдо заявил я. – Жизнь после смерти, мягко говоря, антинаучна.       – Ага, зато всё остальное, смотрю, дофига поддаётся научному объяснению, – проворчал Дэнчик.       Мне лишь оставалось кисло улыбнуться. Ну а что я мог сказать ещё? Да, моё мировосприятие сейчас немного пошатнулось. Но это совершенно не обозначало, что теперь стоит всерьёз воспринимать любую мистику. Я постарался представить ситуацию с точки зрения моей профессии. Автобус, лето, помолодевшие мы, этот чёртов лагерь – всё это пациент, которого мне предстоит вылечить. Перво-наперво, составить анамнез. Мы определённо не умерли. Тактильные ощущения как бы намекали. Живы-здоровы, даже вон, помолодели. Если исходить из поведения водителя автобуса, то всё происходящее, по крайней мере, для него – в порядке вещей. Стало быть… Стало быть…       Мои размышления, которые, скорее всего, и так бы не выявили никаких зацепок, прервал скрип петель. Я как-то машинально при этом спрятал электронку. Ворота чуть распахнулись и перед нами возникла девочка примерно… нашего уже, получается, возраста. Милая такая блондиночка, с добродушным личиком, глубокими голубыми глазами, двумя толстыми косами за спиной и довольно привлекательной для мужского глаза фигуркой, которую скрывала приталенная… пионерская форма? Не, ну ладно, ворота хоть и обозначали территорию за ними как пионерлагерь, но все равно, что? При всём уважении, эта девочка была, скажем так, немного старовата для пионерки. У них тут тематическая сходка какая-то? Или же…       Картинка складывалась сама собой. Немыслимая, но, связывая все факторы, наиболее логичная на данный момент. Мы попали в какое-то альтернативное прошлое. Далёкое или же относительно недавнее пока не очень понятно. И сейчас нас готовятся принять в ряд пионеров на нуклеопептидах. Класс.       Мда, допрыгался я. Съездил за город мозги проветрить. Теперь хрен его знает, чего вообще дальше делать.       Краем глаза я глянул на Дэнчика. Тот определенно уже не шибко задавался какими-то экзистенциальными вопросами и, мгновенно забыв обо всей своей получившей «непоправимый ущерб» психе, улыбался как кот, получивший в своё распоряжение большую миску сметаны. Ага. Чтоб я ещё хоть раз поверил его психозам.       Блондинка одарила нас каким-то недоверчивым взглядом. Что-то явно сбило её с толку. Поиграв немного с нами в гляделки, она осторожно приблизилась. Мы всё это время стояли аки оловянные солдатики, не в силах пошевелиться.       – Привет, ребят. А кто из вас Семён? – наши уши были награждены приятным, почти музыкальным голосом.       Мы с другом одновременно переглянулись. Нам что, тут ещё и имена до кучи поменяли?       – Да вроде никто, – честно ответил я. – С утра, по крайней мере, не были.       – Я для неё согласен быть хоть пугалом огородным, – быстро шепнул мне Дэнчик.       – Завали, – рыкнул я.       Недоверчивость во взгляде блондинки сменилась недопониманием. Из небольшой сумочки, перекинутой через плечо, она выудила какие-то бумажки, которые тут же начала жадно пробегать глазами.       – Странно, Ольга Дмитриевна ведь говорила, что один должен приехать… – бормотала она.       Так-так. Ольга Дмитриевна, как нетрудно было догадаться, кто-то вроде местного решалы. Учтём. К ней определённо надо попасть в первую очередь.       Наконец, блондинка что-то отыскала в своих бумажках. По крайней мере, на её ангельском личике больше не читалось того недоумения.       – Очень интересно, – мило шмыгнула носиком она. – Действительно, новеньких двое. И ни одного Семёна. Так-так… Максим Жеглов?       – Это я, – я вяло махнул рукой.       – А ты, стало быть, Денис Мартынов? – блондинка одарила моего друга лучезарной улыбкой.       – Он самый, – живо закивал головой Дэнчик. Ох, избавьте меня от этого, ради бога…       – Что ж, тогда добро пожаловать в «Совёнок»! – радостно проскандировала блондинка. – Меня зовут Славяна, но все меня зовут просто Славей. Вы тоже так зовите, лишний официоз нам ни к чему. Я помощница вожатой старшего первого отряда Ольги Дмитриевны Банниковой. Сейчас я вас к ней отведу, она поможет вам с устройством. Только, для начала, разрешите глянуть на ваши путёвки? Вы уж извините, если доставляю дискомфорт, но таковы правила, тем более ещё с утра вожатая мне говорила, что должен приехать только один мальчик, а тут вас аж целых двое. И ни один из вас не он.       Понимаю. Русский бардак – он везде бардак, в каком бы времени и Вселенной не находился. Удивляться тут вообще нечему. Только вот вопрос – где я сейчас должен искать эту путёвку? Я, если забыли, ещё пару часов назад ни в какие лагеря не собирался. Дэнчик тоже выглядел огорошенным. Вообще прекрасно. Сейчас ещё назад отправят для полного счастья. Тут же созрел вопрос – назад это вообще в теории куда? В версию нашего посёлка этой Вселенной? Москву? ГУЛАГ? Выглядим мы сейчас вполне как иностранные агенты. Еще и гаджеты заморские. КГБ точно заинтересуется.       – Эммм… Ну… – промычал я. Мозг уже закипел в поисках любых плюс-минус правдоподобных оправданий, как вдруг я вспомнил о бумажке, которую нащупал в кармане пальто. Точно!       И действительно, это была путёвка. Я выдохнул. В Сибирь не депортируют.       – Дэн, в куртке посмотри, – подсказал я другу, который уже успел покрыться седьмым потом от волнения. Тот слегка трясущимися руками пошарил по карманам, и уже вскоре мы протягивали Славе две слегка помятые путёвки. Девушка быстро на них взглянула, улыбнулась каким-то своим мыслям и призывно махнула нам рукой, приглашая следовать за ней.       Воля Ваша, Славяна.       – Славь, подождешь нас пару минуток, ладно? – окликнул ее Дэнчик и, не дожидаясь ответа, схватил меня за рукав и отвел в сторонку. – Так, Макс, это все, конечно, замечательно и здорово, но ты хоть что-то понимаешь? Потому что у меня до сих пор голова кругом. Какие лагеря? Какие путёвки?       Быстро же моего друга шатает из одного состояния в другое. Или это он просто перед Славей выделывался? Скорее всего.       – Рискну предположить, что мы каким-то образом попали в подобие альтернативной Вселенной, – своему спокойствию в голосе удивился даже я. Поймав себя на этой мысли, в душе снова заиграли нотки паники, но, моргнув, я быстро вернул самообладание. – Либо в какое-то альтернативное прошлое, либо настоящее, где СССР не распался. Это ещё не очень понятно, но думаю, что скоро всё встанет на свои места.       – Охренеть, – прошептал Дэнчик. – И что нам делать?       – Пока ничего, – пожал плечами я. – Плыть по течению. Подыгрывать местным правилам игры. Я пока не вижу другого варианта.       – Я с тобой больше пить никогда не буду, – бросил Дэнчик и, задрав голову, поспешил назад к воротам. Снисходительно улыбнувшись, я пошёл следом.       Мы оба замерли около ворот. Разыгравшееся воображение тут же услужливо сделало их как будто живыми, говорящими с нами и радушно зовущими внутрь. Уже с территории лагеря нам мило улыбалась Славя. Оставалось сделать лишь один шаг. Дэнчик тихо простонал. Да и я тоже, признаться, был готов круто развернуться и побежать, сверкая пятками, в направлении длинной, уносящейся вдаль дороги, с пересекающими её вдоль ЛЭП, в сторону леса и бесконечных полей. Но разве это интересно?       «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры – дети рабочих».       И мы двинулись вперед, в мир этой не совсем обычной пионерии.