Отчаяние с болью разум мой поглощают, А тьма говорит: «Может тебе стоит сдаться?». Но те, кто сдаются – те внутри умирают. А я хочу быть живым, хочу всегда улыбаться.
Это я что, сейчас в слова поиграл? Вот уж нежданчик. Думалось мне, что я утратил эту способность. Неожиданно кусты справа от меня зашуршали и из них выпрыгнула маленькая собачка, размером с небольшого спаниеля. Она с энтузиазмом обнюхивала землю, разведывая принадлежащую ей территорию. – Ой, привет, – окликнул я псюху. – А я тебя заочно знаю. Собачка отозвалась на мой голос, с любопытством приподняв мордочку. Завидев меня, она едва прильнула к земле, уставившись на меня большими темными глазами. – Ну, не дрейфь, блохастая, я не причиню тебе вреда, – улыбнулся я. – Я бы тебе и пожрать дал, но, увы, не располагаю ничем вкусненьким. Хотя, думаю, тебя и так тут неплохо кормят. Собачка тявкнула, словно соглашаясь со мной. Не отрывая от меня взгляда, села и все так же продолжала смотреть на меня, чуть склонив голову и подняв одно ухо. – И давно ты тут обитаешь? – спросил я у собачки, чуть наклоняясь в ее сторону. – Давно, поди. Я бы тебе, навскидку, года три дал. Судя по твоей шерстке и глазюкам. Плюс-минус. Зубы ты мне сейчас, я так понимаю, вряд ли покажешь. Видимо, мой голос действовал на нее успокаивающе. Собачка заметно расслабилась и подошла поближе, мягко ступая лапками по зеленому настилу. – Очевидно, не судьба мне сегодня побыть в одиночестве, – цокнул я. – Ну, давай, прыгай ко мне, что ли, чего ты там топчешься, как бедный родственник. Неожиданно, собачка послушалась. Она стремительно взобралась по лесенке на сцену и подбежала ко мне, игриво виляя хвостом. Странно, а говорили, что она сторонится общества людей. Я, стараясь сохранять аккуратность, легонько погладил ее по спинке. Все же это животное, мало ли. Но собачка и не думала проявлять никакой агрессии. Она ткнулась мордой мне в грудь. Даже сквозь поло я почувствовал прохладу ее носа. Поняв, что угрозы нет, я обнял собачку, и мы уже вместе стали наблюдать за звездным полотном. – Надо же, ты нравишься Жульке, – донесся до меня тихий голос. Я бросил взгляд вниз и увидел Алису, стоящую около сцены с гитарой. Неожиданность. – Так ее Жулька зовут? – переспросил я. – А что, звучит. Да и ей, как мне кажется, подходит. В знак солидарности, Жулька лизнула меня в щеку. – Да, я ее назвала так, когда познакомилась с ней еще прошлым летом. Ее все гоняли, а она так нуждалась в ласке. Вот я и стала ее подкармливать. Жалко ведь… А вот теперь я действительно взглянул на Алису под другим углом. Вот уж бы никогда не подумал, что она так сентиментальна по отношению к братьям нашим меньшим. У нее даже тембр голоса изменился. Я уже слышал от нее похожие нотки, тогда, на пляже. Еще до того, как мы поругались из-за этого чертового угля. Алиса откашлялась, вновь напуская на себя суровый вид. – Так, ладно, посидел, теперь вали отсюда, – командным тоном заявила она. – Я тут хотела в кои-то веки насладиться уединением и не особо хочу, чтобы всякие очкарики мне тут мешали. Иди, составь колхознице компанию на танцульках, а то вы так мило утром болтали. – Воу-воу, минуточку, – ну нет уж, я сюда первый пришел, так что буду бороться за место под солнцем. – Давай-ка ты мне не будешь указывать, где я должен и где не должен находиться, ферштейн? – Нет, не ферштейн, по-русски говори, – раздраженно бросила Алиса. – Короче, я не считаю твое право собственности на этот участок лагеря легитимным, – я старался разъясняться максимально спокойно. – К тому же я тоже планировал побыть здесь в одиночестве и не особо хотел, чтобы всякие рыжие стервозные дамочки мне тут мешали. Посему, либо… – Кто я? – мгновенно закипела рыжая. – Ты все прекрасно слышала, Двачевская, – повторил я. – И не надо мне тут строить злобные моськи. Так вот, повторяю, либо ты… – Ой, знаешь что, пошел ты! Сиди тут хоть до усраной матери! – рявкнула Алиса и бодрым шагом направилась куда подальше. Наблюдавшая за всей этой сценой Жулька заскулила и стала тыкать меня лапой. – Да перестань, ей полезно, – буркнул я. Поняв, что первый прием не удался, собачья морда пролезла мне под руку, как бы случайно при этом вытягивая ее в сторону уходящей Двачевской. – Слушай, ты вообще на чьей стороне? – удивленно обратился я к Жульке, но та смотрела на меня таким грустным взглядом, что не сдаться было невозможно. – Ой, ладно… Алис, постой! Как бы я тебя не прогонял, если что. Так что можешь сесть тут и побренчать, ты ведь этого хотела? Думал, что проигнорирует, но нет, остановилась. И после пары секунд размышлений, круто повернулась и зашагала назад. Жулька при этом довольно завиляла хвостом. – И что ты только в нем нашла? Козлина ведь редкостная, – бросила она на лету четвероногому. Та заворчала и улеглась, положив голову мне на колени. Ладно, это было мило. Всем своим видом намеренно пытаясь обратить на себя внимание, Алиса уселась от меня максимально далеко, на противоположном краю сцены, и заиграла тихую мелодию, в которой я без труда узнал «Взвейтесь кострами». Пусть Алиса играла не так виртуозно, как Мику, но талант также был виден налицо. Хмурое лицо девушки во мгновение ока приняло беззаботное выражение, она полностью отдалась инструменту, ловко перебирая пальцами по струнам. При этом она легонько качала головой, отчего ее рыжие хвостики забавно дергались. Сыграв переход, Алиса принялась за медленную, грустную мелодию. И я уже даже начал сомневаться в том, а действительно ли Мику играет лучше. Сейчас Алиса ничем не уступала ей. Я неожиданно для себя заметил, что уже даже слежу не столько за игрой Алисы, как за ее мимикой, ее чуть прикрытыми янтарными глазами, слегка курносым носиком и небольшими ямочками на щеках. Так, Остапа чего-то понесло. Я отвернулся, возвращаясь к Жульке, но та внезапно вскочила, сладенько потянулась и постучала коготочками по направлению к рыжей гитаристке. – И ты, Брут, – хмыкнул я. Делать было нечего, так что я послушно встал и проследовал за Жулькой. Но к Алисе, в отличие от нее, приближаться не решился. Получить гитарой по балде в этот томный вечер в мои планы точно не входило. Закончив партию, Алиса принялась почесывать собачку за ухом. А я все сидел чуть в отдалении и смотрел на нее. А ведь свет луны украшал не только листья, хочу заметить. Он придавал ее коже почти что аристократическую бледность, заметно выделяющуюся на фоне ярких волос. – Понравилось? – наконец прервала Алиса тишину. Вопрос был задан даже с какой-то необъяснимой толикой надежды. – Очень, – живо кивнул я. – Даже мурашки пошли, зацени. Я с улыбкой протянул ей руку, прекрасно отдавая себе отчет в том, что она ничего не увидит. Но я сделал это и не с таким расчетом. Алиса улыбнулась. Мне просто захотелось, чтоб она улыбнулась. – Ну, оно и неудивительно, – хмыкнула рыжая, возвращаясь в привычный режим непробиваемой надменности. – Сам-то играть умеешь? – Нет, – честно ответил я. – Пф, я почему-то даже не удивлена, – покровительственно махнула рукой Алиса. – В карты не умеешь, на гитаре не умеешь, спортом не занимаешься никаким… Только балаболишь мастерски. – Ну, знаешь ли, вообще-то… – я уже захотел с изяществом заткнуть хамку за пояс, подробно ей расписав все мои успехи в ветеринарии, но вовремя сообразил, что в моей ситуации это будет выглядеть не особо правдоподобно. Да и вряд ли Алиса прям понимала что-то в этом, чтобы по достоинству оценить мои знания. – Вообще-то я, не считая русского, два с половиной языка знаю. – И что? – непонимающе уставилась на меня рыжая. – В смысле «И что?»? – поперхнулся я. Я был уверен, что это засчитается за аргумент. – Ну, знаешь ты языки, молодец, как это тебе в данный момент пригодится? – Алиса отложила гитару и, почуяв победу, смотрела на меня уже с неподдельным интересом и привычным огоньком в глазах. – Человек должен уметь хоть что-то руками делать. А ты лишь подтверждаешь мои слова, что умеешь только языком трепать. Но, отдаю тебе должное, ты достиг в этом совершенства. – Я умею работать руками, – парировал я, снисходительно улыбаясь. – Ну, например? – продолжала наседать Алиса. – Например я… – етижи-пассатижи, а я ведь реально не знаю, что ответить. – Дрова колоть умею… Наверное… Слушай, ты чего пытаешься добиться? Алиса звонко рассмеялась, а я начал чувствовать себя предельно уязвленным. Искренне считал себя пупом Земли, а вот забери у меня, оказывается, ветеринарию, и что? А вот что – Максим Жеглов, путем нехитрых вычислений, оказывается нулем без палочки. Страдалец Гомерический, мать твою. Ох-ре-неть. – Я ничего не пытаюсь добиться, я просто констатирую факты, а ты почему-то злишься, – улыбалась рыжая во все тридцать два. – Что довольно любопытно, ведь на правду не обижаются. Я достал электронку и, насупившись, сделал пару тяг. Фиаско? Нет уж, не дождетесь. – Я всегда придерживался мнения, что человек каждый день должен узнавать что-то новое, – философски заявил я. – Только так можно в полной мере понять вкус жизни. С учетом того, что мне еще всего-то каких-то семнадцать лет, то я не считаю мои недостатки серьезными. – Великий Максим Жеглов признал, что у него есть недостатки? Я не ослышалась? – Алиса аж привстала. – Это тот самый Максим Жеглов, который вчера, как последний баран, заставлял меня писать расписку за уголь? Ой, с сердцем что-то, врача, позовите врача! Двачевская так заразительно смеялась, что я сам забыл об этом небольшом казусе и поддался улыбке. – Так это все из-за этого угля? – будто я и так не понимал. – Не только, – сверкнула глазами рыжая. – У меня к тебе много претензий. А у тебя передо мной много должков. – Понеслись черти по ухабам, – я со вздохом приложил ладонь ко лбу. – Давай, накрути меня полностью, чего уж мелочиться. – Да я еще не начинала, – промурлыкала Алиса, все еще почесывая блаженно валяющуюся Жульку за ушком. – Ой… – Внезапно девушка переменилась в лице и обеспокоенно принялась рыться в шерсти собаки. – Что за… Ой-ой-ой! Клещ! Господи, у нее клещ! Ну нашла из-за чего панику разводить. Дворовая собака подцепила клеща, эка невидаль. – Дай я вытащу, – я уже было встал, как увидел, что рыжая старательно загораживает от меня Жульку. – Ага, чтоб я такому криворукому собаку еще доверила, – ругнулась Алиса. Так, ну все, терпение лопнуло. Свой профессионализм в этой области я никому не позволю ставить под сомнение. – Угомонись, а? – нетерпеливо прикрикнул я. – Чтоб ты понимала, я ветеринарный врач. Будущий. По крайней мере, у меня уже есть некоторый опыт работы в ветеринарных клиниках. Уж с клещом управлюсь. – Ты ветеринарный врач? – округлила глаза Алиса. – А чего ж ты, блин, молчал-то? Я над тобой тут, значит, издеваюсь, а ты… – Забей, – отмахнулся я. – Ну так что, теперь-то уж доверишь мне собаку? Янтарные глаза Алисы, поблескивавшие от небольших слезинок, как драгоценные камни, смотрели на меня в упор, вынуждая первым отвести взгляд. Но я справился. За что и был вознагражден молчаливым кивком. Я подобрался к ничего не подозревающей Жульке и аккуратно прижал ее мордашку к себе. Клеща я нащупал у левого уха. Повезло, что Алиса его обнаружила. А то все же с клещами шутки бывают плохи. Обычно я в таких случаях использовал специальный крючок-зацеп, но сейчас пришлось по старинке, пальцами. Подцепив членистоногое ногтями у самого основания головки я легким выкручивающим движением вытащил заразу. Убедившись, что под кожей Жульки не осталось ничего инородного, безжалостно раздавил кровососа. А пациент, кажется, даже и не понял, что, собственно, случилось и продолжил сидеть, степенно высунув язык. – Делов-то, – потер руки я. – Жулька, ты в порядке? – обеспокоенно спросила у собаки Алиса. Та в ответ неуверенно лизнула ее в нос. – Фу, вонючка, – хихикнула девушка. Алиса искоса взглянула в мою сторону. По всей вероятности, теперь уже настала ее очередь взглянуть на меня под другим углом. Победа? Победа. И как я только мог позволить себе засомневаться? Янтарные глаза еще буравили меня некоторое время, прежде чем девушка опомнилась и вернулась к ворчанию: – Не собака, а какое-то бедствие. Вчера тошнила какой-то зеленой дрянью, теперь клеща подхватила… – Подожди, – до меня наконец-таки дошло. – Так ты вчера уголь для собаки таскала? – Ну… да, – засмущалась рыжая. – Тошнит – значит, живот болит. У меня такая логика была. – А нельзя было честно сразу сказать? – улыбнулся я. – Да и потом – уголь в той ситуации был бесполезен от слова «совсем». Жулька просто травы объелась, вот ее и тошнило. – Да откуда я знала, блин! И уж тем более, откуда я могла знать, что ты этот… Айболит хренов, – буркнула девушка. – Перестраховалась. Жульку и так все обижают. Узнают еще, что я с ней вожусь, и все… – Что все-то? – Да откуда мне знать? Отравят, в Райцентр отвезут, надо вот оно мне? Я сунул руку в карман шорт, где нащупал вчерашнюю расписку. В целом, от нее можно было уже смело избавляться. Да вот только… Какая-то во мне проснулась сентиментальность. Оставлю чисто на память. Ни в коем случае не для шантажа. Слово пионера. – Ладно, Двачевская, я тебя понял, – подытожил я и протянул ей мизинчик. – Мир? – Мир, – ответила Алиса взаимностью после небольшой паузы. И у меня гора как будто с плеч свалилась. Ну, хорошего понемножку. Перемирие установлено, день прожит не зря. Пора и честь знать. Пусть сидит, играет, раз ей так хочется. – Что ж, пойду я, пожалуй, – зевнул я. – Сиди, бренчи, как хотела, в одиночестве. Надеюсь, что Панамка не запалит меня, идущим в сторону домиков. – Подожди, – как-то неуверенно проговорила Алиса, отведя взгляд в сторону. – А ты не хотел бы, ну, научиться на гитаре играть? Ого. В ДваЧе проснулся альтруист? Или в этом предложении сейчас скрывается какая другая подоплека? Что бы ни понадобилось Алисе в этот раз, настроена она была пусть и не прямо уж решительно, но отступать явно не собиралась. И, разумеется, к цели она решила пойти самыми окольными путями. – Ну, был бы не против, – отвечаю. – Под твоим чутким руководством? – А ты здесь других гитаристов знаешь? – взъелась рыжая. – Мику, – непринужденно ответил я. – Ой, замолчи, а, – фыркает. – Садись рядом. И смотри внимательно. Стоило мне пристроиться, как Алиса тут же взяла несколько аккордов. Струны скользили под пальцами, тепло деревянного грифа чередовалось с металлической прохладой ладов. Уже явно видавший виды корпус легко вибрировал, звуки зарождались в глубине и выплескивались наружу. Наконец, Алиса наглядно показала мне самый простой аккорд, какой смогла вспомнить. – На, попробуй, – предложила она, протягивая инструмент. Я коротко кивнул и взял гитару. Если бы мог сейчас видеть свое лицо со стороны, то на нем бы сейчас наверняка отобразилась крайняя сосредоточенность. Как будто речь шла не о простых побрякушках по струнам, а, ни много, ни мало, о жизни ни в чем не повинного животного. Жулька в это время нетерпеливо прыгала за нашими спинами, силясь разглядеть все происходящее как можно более досконально. – Гриф подними выше, – сказала Алиса и попыталась переставить мои напрочь задеревеневшие пальцы в нужную позицию. – И запястье держи мягче. Я честно старался не пропускать ее советы мимо ушей. Ругался сквозь зубы, но делал. Вот ведь незадача, мои руки, как у практикующего хирурга, на секундочку, – мое главное достоинство. И я должен по идее в совершенстве владеть каждой их клеткой. Но сейчас складывалось ощущение, что меня внезапно разбил паралич. – Блин, Макс, ну это же простецкая мелодия! Активнее старайся! Ну или представь, что снова выдергиваешь клеща. Макс, ну твою-то мать… Да уж, условная пластика перикардиальных и диафрагмальных грыж у меня выходила на порядок лучше, чем повторять гитарные переборы. Закусив губу, я вцепился в гриф и изо всех сил ударил правой рукой по струнам. Гитара отозвалась стоном умирающего тираннозавра. – Эй, эй, полегче! – запротестовала Алиса. – Она тебе ничего не сделала! Еще раз повторяю – расслабься, – тут девушка перешла на шепот. – И все получится. Так, ладно, надоело. Соберись, тряпка. Набрав в грудь побольше воздуха, я вновь попытался пройтись по струнам. И, о чудо, получилось даже что-то удобоваримое. «Значит, жить еще можно» – облегченно решил я, чувствуя, как начинаю вяленько собой гордиться. Все же смог. Хотя бы что-то. – Ты же понимаешь, что это все равно никуда не годится? – беззлобно поддела меня Алиса. – Да вроде как не глупый, понимаю, – цокнул языком я. – Ну, опыт приходит с практикой, верно? – Это точно, – уважительно кивнула Алиса. – Постараюсь сделать из тебя за оставшееся время подобие гитариста. Будешь хоть что-то уметь. – Как смешно, – передразнил я ее. Жулька громогласно зевнула. Даже она устала от моих потуг в рок-звезду. Бедное животное. – Ладно, рыжая, – начал я, бережно отставляя гитару в сторону. – Спасибо за урок и… за небольшую такую встряску, чего уж. Давно такого пинка не получал. – Да на здоровье, обращайся, – подмигнула девушка. – Всегда готова помочь заблудшим душам. У меня в голове созрела небольшая идея. Глупая, может быть даже наивная. Но я почувствовал прилив энтузиазма. Захотел продемонстрировать ей небольшое чудо. Достав наушники, протянул один Алисе: – Возьми. – И на кой мне твои затычки для ушей? – недоуменно покосилась она в мою сторону. – Я же говорил – это не совсем обычные затычки, – ответил я. – Бери давай, не выпендривайся. А то ворчишь, как старая бабка… Ай! Легкий удар в плечо был вполне закономерен. Ладно, неважно. Алиса все же вставила наушник, а я быстро нашел в телефоне одну из песенок Сектора Газа. Я был уверен, что Алисе понравится хулиганский задор этой группы. Она же сама бунтарка. Родственные души, образно выражаясь. – Ты готова? – уточнил я. – Да к чему? – девушка непонимающе хлопала глазами. Вместо ответа я включил песню «Местные». Она довольно прилично удивилась, когда до нее донеслись звуки музыки. – Макс… Что это? – прошептала она. – Слушай, слушай, – улыбнулся я. «Я живу на Ваях, мне, поверь, не ведом страх, но от этой страшной мысли происходит стук в зубах…» Непонятно, то ли Алиса была поражена, то ли восхищена непосредственно самим процессом, но, как я и ожидал, непосредственно песня привела ее в полный восторг. Ее шея все три минуты была словно напружиненная, а с лица не сходила задорная улыбочка. – Блин, это очень круто, – все повторяла она. «Очень странные дела… До чего жизнь довела…Ко мне любимой не пройти, могут встретить на пути... местные!» – Слушай, ну прям про мой город песня, ни дать, ни взять, – констатировала под конец рыжая. Последний удар по барабану. Начинается следующая песня. И, совершенно неожиданно… Легкое, почти романтичное гитарное вступление. И табун мурашек по всему телу. Заиграла «Лирика». Ох, боги. Не вовремя-то как. Я уже хотел было переключить, но Алиса каким-то своим шестым чувством раскусила мои действия и схватила меня за руку. – Оставь, – резко попросила она. Ее дыхание стало сбивчивым. А мне пришлось повиноваться. «Сигарета мелькает во тьме, ветер пепел в лицо швырнул мне…» Алиса так и не убрала руку. Я держал ее ладошку и вдруг перестал понимать, что делаю. Как будто кто-то другой сейчас руководил моим мозгом, а не я. Встав на ноги, я нежно потянул девушку за собой. – Ты что творишь? – ее глаза оживленно забегали по сторонам. Но она не сильно-таки сопротивлялась. Отлично, наглеем дальше. Обняв Алису за талию, я аккуратно прижал ее к себе. – Понимаешь, вожатая очень хотела, чтобы я сегодня танцевал в паре с красивой девушкой, – объявил я, очень плохо скрывая ухмылочку. – И я, как образцовый пионер, считаю своим долгом выполнить ее требование. – Ты такие вещи при мне не говори, – шутливо отреагировала на мою тираду Алиса. – А то решу, что ты какой пай-мальчик. – И чертовски ошибешься. Ладно, скажу иначе – чтоб день прошел не даром – потанцуй с ветеринаром. Сойдет? Ладно уж, для рифмы можно. – Сойдет, – прикрыла глаза Алиса. «Скрипнув сталью, открылася дверь. Ты идёшь, ты моя теперь. Я приятную дрожь ощущаю с головы до ног…» Я четко осознал, что принял сейчас самое правильное решение – искренняя, пусть немного и недоумевающая улыбка Алисы в этот момент это полностью подтверждала. Мы закружились в танце. И все вокруг перестало существовать. Были лишь мы. Спокойно, неловко и даже в какой-то степени мило с одной стороны, и буйство эмоций с другой. «Ты со мною забудь обо всём. Эта ночь нам покажется сном…» В моей голове больше нет проблем, путей их решения и возможных исходов. В ней теперь были только ее глаза, ее волосы, ее кожа. Я чувствовал, что теряю контроль. Я не хотел ее отпускать. Ни на секунду. Хотел чувствовать, как ее голова прижимается ко мне, чувствовать ее теплое дыхание, как ее почти невесомые ручки обхватывают мои плечи… Я многого ожидал от сегодняшнего вечера. Но я даже не мог предположить, что все закрутится именно таким образом. Весь день делая себе мозги, я только сейчас понял, как же мне повезло. Повезло оказаться здесь, с лучшим другом. Вернуться в беззаботное детство. Встретить новых людей, с которыми действительно прикольно и интересно общаться. Встретить Алису… И, черт возьми, когда песня закончилась, то я был готов уже поцеловать эту девочку, которая уткнулась мне в плечо. Но тут же себя осадил. Не надо торопиться. Нужно хотя бы попытаться держать эмоции под контролем. Себя проверить и ее в том числе. Никогда не стоит подливать масла в огонь. Освободив одну руку, я отключил проигрыватель. Не нужна еще одна песня. Тишина намного лучше. – Спасибо, – шепнул я ей. – Угу, – ответила она, все также не особо стремясь отпустить меня. А я был и не против. Неизвестно, сколько бы мы еще так стояли, если бы не попытавшаяся влезть между нами Жулька, требовавшая свою порцию ласки. – Это было… неожиданно, – призналась раскрасневшаяся Алиса, возвращая мне наушник. – Ты извини, я просто… – Все хорошо, – ответил я. – Все было чудесно. В воздухе повисло молчание. Алиса некоторое время смотрела словно сквозь меня, казалось забыв о том, что я все еще здесь. Я уже хотел ее как-нибудь подколоть, но тут она вернулась с небес на землю, неуклюже почесала Жульку и, закинув гитару за спину, спрыгнула со сцены. – Ты ведь мне не поверишь, если я скажу, что это был самый лучший вечер за последние несколько лет? – обратилась она ко мне, не оборачиваясь. – Может быть, если бы я не чувствовал того же самого, – ответил я. – Хорошо… Пока, Жулька! И, Макс… Спокойной ночи! – Спокойной ночи… Сердце все еще бухало как барабан, когда я уже перестал различать в сумерках силуэт рыжеволосой пионерки. И это совершенно не шло ни в какое сравнение с тем чувством натуральной обыкновенной похоти, как после танца с Виолой. Что-то давно забытое, пылящееся на краю подсознания. И это что-то отчаянно хочет вырваться. Жулька тоже смотрела ей вслед. Она грустно втягивала носом воздух, вставала и снова садилась. Фыркнув, легла, причем прямо на мою ногу. – Ну спасибо тебе, мохнатая, – закатил я глаза. Тут до меня донеслось низкое жужжание, едва слышное, источник которого находился где-то сбоку. Причем я бы даже вряд ли обратил бы на него внимание, если бы Жулька не зарычала. Я обернулся. В тени стоял он. – Я думал, что ты будешь умнее, – вздохнул Пионер. Жулька тут же вскочила и залаяла, но звук щелчка пальцев заставил ее замолчать. Она заскулила и спряталась за меня. Я нервно сглотнул. Ладно, спокойно. Он не будет причинять мне вред. – Боишься? – глумливо спросил Пионер. – И правильно, сука, делаешь. – О чем ты там толкуешь, дорогой? – включил я дурачка. – Ты знаешь, о чем я, – вышел тот из тени. – Хочешь трахнуть местную куклу – без проблем, но я был уверен, что у тебя-то уж хватит мозгов не начать испытывать к ним что-то большее. – Помолчал бы уж, – нахмурился я. Уж очень мне не нравилось то, как он отзывается о местных. Как он отзывается об Алисе. – Или, как вариант, начал бы говорить правду. – Правду? – криво улыбнулся Пионер. – Какую такую правду? – Ты говорил, что мы здесь случайно, верно? – начал я. – Но ведь это не так, я прав? – Нет, – процедил Пионер, изливаясь шипящим ядом по деревянным настилам сцены. – Ты и твой тупорылый дружок-анаболик не являетесь Избранными, и не мечтай. – Врешь, – повторил я. – Думай как знаешь, – пожал плечами Пионер. – Разубеждать тебя не собираюсь. Да ты и не за это переживай. А за свое неумение трезво мыслить. – Опять хочешь затянуть свою старую шарманку? – я аж глаза закатил. Это уже, без малого, начало надоедать. – Ты повторяешься… Семен. Застигнутый этим врасплох Пионер замирает, выпучив на меня глаза, как тот баран на новые ворота. Через несколько секунд он все-таки выходит из транса. Его тело начало трястись, а едва торчащие из-под челки глаза побелели. – Если ты еще раз назовешь меня Семеном, – прорычал он. – Мне станет глубоко наплевать на мою с ней договоренность, я щелкну пальцами, и ты окажешься в такой адской вариации цикла, что у тебя позвонки в жопу схлопнутся! – Какая договоренность? – я пропустил угрозу Пионера мимо ушей, потому что, по всей видимости, он имел глупость о чем-то проболтаться. – Знаешь, Макс, а ведь мне казалось, что мы могли стать друзьями, – Пионер развернулся, уходя обратно в тень. – Что ж, больше я тебя не потревожу. Вижу я, что поторопился с выводами. Делай, что считаешь нужным для удовлетворения своих слюнявых прихотей… – С кем ты договаривался, урод? – перешел на крик я. – … а я буду ржать, как конь, смотря на эту, безусловно, самую лучшую на свете комедию. Жалко, что без попкорна. Но к заключительной части этого спектакля, когда ты устанешь, когда сойдешь со своего гребаного ума из-за того, что никогда не сможешь быть с той, кого ты имел глупость полюбить… Я обязательно его добуду. Здесь герои не выживают, Максик, держи это в своем котелке. На этих словах он снова исчез. А очнувшаяся от оцепенения Жулька тут же побежала к тому месту, где он был еще секунду назад. – Да пошел ты, ублюдок, – сплюнул я и направился в сторону площади.ДЕНЬ 3. ТАНЕЦ
14 сентября 2022 г. в 15:00
«In a world full of pain someone's calling your name. Why don't we make it true? Maybe I, maybe you…»
Песня все еще звучала в голове, когда я, сопровождаемый радостно вцепившейся мне в руку Ульянкой, явился на ужин. Как бы я не старался плавно спровадить рыжую-младшую восвояси, но увы мне и ах. Так и пришлось, скрипя зубами, выслушивать по дороге историю о том, как она училась кататься на велосипеде и каким количеством порезов и ушибов сие сопровождалось. Причем под ручку со мной Ульяна шествовала совершенно без единого намека на какое-либо стеснение, будто мой аляповатый урок танцев полностью смог расположить маленькую оторву к себе. Типа, хэй, смотрите, мы теперь друзьяшки.
– Макс, а ты будешь потом лечить насекомых? – внезапно перескочила она с темы падений с велосипедов.
– Что? – переспросил я. А то уже совершенно отвлекся от реальности, максимально абстрагируясь от потока слов рыжей девчушки.
– Ну, вот ты отучишься на ветеринара…
Ааааааа!!
–… ты ведь не только будешь животных лечить? Насекомых тоже? Я знаю девочку, у нее дома живет домашний таракан. Ему ведь тоже полагается лечение.
Честно, насекомых лечить не доводилось. Каймана с искривлением позвоночника, сову, будь она неладна, да вообще на моей практике у меня было достаточно нетипичных для домашнего содержания животных. Но вот заниматься насекомыми – тут уж увольте.
– Ну, наверное, полагается, – рассеянно ответил я. – Хотя я без малейшего понятия, чем могут болеть тараканы. Они же вроде как чуть ли не бессмертные. Ядерный взрыв, там, могут пережить, все такое…
– Макс, ну ты чего, тараканы не настолько живучи, – хихикнула Ульянка. – Они, например, не могут переносить сильные морозы. Или подолгу обходиться без воды. Живучесть тараканов сильно преувеличена. Уж я-то знаю, поверь.
А ведь логика в словах юного энтомолога определенно была. Если так подумать, то ведь и правда, без достаточного количества воды полезные бактерии в желудке тараканов не смогли бы хотя бы элементарно расщеплять целлюлозу.
– А ты не думала пойти на ветврача? – как бы случайно обронил я. Ульянка смогла меня удивить. А это достойно похвалы. Определенно.
– Не, – замотала головой она. – Это все, конечно, здорово, но меня больше тянет в спорт. Краем уха слышала, что в нашей стране хотят наконец-то организовать женскую сборную по футболу. Так что чем не стимул?
Ну, может и хотят. Тут я не в курсе. Уж извиняйте. Я за обычный-то футбол не шарю, а тут аж женский.
В столовой Ульянка все же перестала изображать моего сиамского близнеца и молнией убежала за столик, где уже расположилась другая рыжая угроза. Я проводил ее взглядом, чисто рефлекторно при этом чуть задержавшись на Алисе. На танцы девушка явно идти не собиралась, о чем недвусмысленно намекало ее презрительное замечание.
И почему-то Панамка ее даже особо и не клевала по этому поводу. Так казалось, по крайней мере. Я еще задержался у входа, сделав вид, что протираю очки, а сам то и дело поглядывал в сторону столика с рыжими.
– … поэтому я и решила походить по лагерю и привести в порядок клумбы… Максим, а ты чего стоишь тут в такой растерянности? – материализовалась из-за моей спины Славя в обществе, внезапно, не хмурящейся Жени. Та мне даже приветливо кивнула, когда проходила мимо, оставив меня на входе вдвоем с активисткой.
– Я это… Как его… Очки протираю, – я, признаться, впал в ступор, посему зачем-то еще ко всему прочему сунул девушке под нос свой аксессуар, и как назло той самой рукой, на которой беспомощно болтался перевязанный галстук. Славя тяжело вздохнула и впилась в меня укоризненным взглядом.
– Не галстуком хоть протираешь? – уточнила она чуть ли не умоляющим голосом. Кажется, на мое систематическое нарушение формы одежды она уже, слава Богу, внимания не заостряла.
– Нет, что ты, – для пущей убедительности я даже выпрямил спину. – Рубашкой.
На секунду показалось, что Славя прыснула. Да не, глюки. Быть того не может.
– Ну, рубашкой, так рубашкой, – цокнула языком девушка. – У тебя точно все хорошо?
– Да, я просто… – Алиса, тем временем, смотрела прямо на нас. Завидев мой ответный взгляд в ее сторону, круто развернулась и вернулась к оживленной беседе с Ульянкой. – Думаю о… Всяком.
– Волнуешься перед танцами? – участливо поинтересовалась Славя. – Ты не переживай, тут никто, насколько я знаю, танцевать особо не умеет. Ну, если совсем невмоготу, то можем после ужина до меня дойти, я тебе чаю успокаивающего сделаю. Я когда геометрию сдавала, то очень испереживалась, поскольку никогда особо не давался этот предмет. Так бабушка мне этого чаю заварила, все волнение как рукой сняло. А то на тебе ну совсем лица нет, мне тебя жалко даже.
Ну, почти в яблочко. Только явно дело не в отсутствии во мне танцевальных навыков.
– Ой, нет, Славь, спасибо, конечно, но это лишнее, – вежливо отказался я. – И раз уж, как ты говоришь, никто не умеет, то попрошу не шибко наступать Дэну на ноги. А то тебя Борис Александрович не простит за такое вопиющее преступление против лагеря.
– Действительно, с моей стороны это будет непростительной глупостью, – мило улыбнулась в ответ активистка.. – А где, он кстати? Ты ведь не потерял его?
– Это не так просто, как кажется, – хмыкнул я. – Мы там кибернетикам помогали, а потом мне надо было… отойти по своим делам, – доложил я, чуть помедлив с формулировкой. – А он с ними остался. Да ты не переживай, куда ему деться? Тем более, он ради того, чтобы с тобой лишние пару минут провести, наизнанку вывернется, это уж наверняка.
Черт, надеюсь, я сейчас не брякнул лишнего. Славя тут же раскраснелась и, вполголоса пожелав мне приятного аппетита, поспешила на ужин. Ладно, для протокола – этой части разговора история не записала. А меня вдруг посетила странная мысль – а вот если бы я пригласил Алису, то…
– Не спи, замерзнешь! – услышал я радостный девчачий голос. Обернулся – Алена с Леной. Ах, ну да, меня же уже сковали в кандалы. Пусть и довольно образно.
– Не сплю, просто не хочу перепутать макароны и рис, – неловко отшутился я, демонстрируя действительно слегка запачкавшиеся стекла очков.
– Ну, вот и не спи, – Алена дружески толкнула меня кулачком в плечо. – А то буду называть тебя лошадкой.
– Лошади не спят стоя, – пробубнил я. – Это заблуждение. Они могут дремать, но стадия глубокого сна у них проходит в лежачем положении.
– Макс, ну не будь ты таким нудным, – хмыкнула девушка.
– Ладно, не буду, – покорно кивнул я. – Выужу тогда сейчас из-за спины праздничный колпак и отпраздную тот факт, что Земля почти что в очередной раз обошла вокруг Солнца.
– Что? – захихикала Алена. – Зачем?
– Видишь ли, я действительно думал, что на этот раз ей не удастся, но, черт возьми, это планета, которая опять смогла! – торжественно объявил я.
Девушка звонко рассмеялась. Даже на лице Лены отобразилась тень улыбки.
– Ладно, празднуй. Только не забудь после ужина зайти за мной в седьмой домик, – подмигнула Алена.
– Ага, – махнул рукой я, уже не особо интересуясь как Аленой, так и прошедшей следом за ней, вновь с грустной моськой и слегка опущенной головой, Леной. – Седьмой домик, принял.
Найти бы его еще. Ну, так, желательно.
А вон и Дэнчик подтягивается. В сопровождении кибернетиков и, внезапно, Ольги Дмитриевны. Ясно, пора двигать булками и занимать столик. А то не особо хочется светиться перед вожатой без особой на то надобности. Приметив свободный, предварительно убедившись, что Мику в обществе Слави и Алены с Леной расположились на довольно приличном расстоянии, взял макарошки с курицей и, немного подумав, запеканку, уселся туда и стал ждать остальную тройку парней, предварительно махнув тем рукой, когда они вошли. Можно пока немного насладиться относительной тишиной. Вся эта лагерная жизнь стала уже такой привычной. А прошло-то всего лишь чуть больше двух суток.
– Задолбался я чего-то, – случайно проговорил я вслух.
И даже как-то не особо понятно, от чего конкретно. Казалось бы, живи и радуйся. Но все равно происходящее еще воспринималось инородным. Два разных мира вращались один вокруг другого, сближались все сильнее и завязывались в такие узлы, что я только диву давался.
Мне хотелось работать. За почти десять лет ветеринария стала такой моей неотъемлемой частью, что длительное ее отсутствие в моей жизни было весьма дискомфортным. Помощь Виоле немного сглаживала ситуацию, но все равно это было явно не тем, чем бы мне хотелось заниматься до конца смены. Беда-бедовая.
– … и она дает гарантию на положительную характеристику с правом подать документы в лучшие технические ВУЗы… Привет, Макс! Как прошли ваши с Ульяной индивидуальные занятия? – поздоровался Электроник, сделав акцент на слове «индивидуальные».
– Я тебе сейчас вилку в глаз воткну, – надоел, честное слово. – Лучше бы ты столько внимания своей библиотекарше уделял, а не мне.
– Да я это самое… – мигом стушевался тот. – Приятного аппетита, в общем.
– Взаимно, – ядовито ответил я.
– Макс, все нормально? – спросил Дэнчик с тревогой в голосе. – А то ты совсем поникший какой-то. Неужто Ульянка все ноги оттоптала? Так это не беда, среди местных танцующих сей недуг вряд ли будет заметен.
Да, забавно. Эх, брат, если бы только все было настолько прозаично…
– Оттоптала, разумеется, но дело не в этом.
– А в чем тогда?
Наши взгляды встретились. Я не был уверен, что мне стоит распинаться, ибо, при всем безмерном уважении к моему другу, вряд ли он был бы способен понять меня сейчас в полной мере. Сомневаюсь, что вообще меня кто-то из пионеров в «Совенке» поймет. Одна надежда на вожатых. Но идти с моими загонами к ним – крайне недальновидно. Я и изъясниться-то толком не смогу, без возможности вызова на мою скромную персону санитаров.
Но ведь, если пораскинуть мозгами, ближе человека у меня тут нет. Может, он и не поймет. Но, по крайней мере, выслушает. И не будет под кожу лезть. Что тоже не мало.
– Просто кажется, что, занимаясь всей этой беззаботной хренью, безбожно просираю свой потенциал, – пожаловался я.
– Макс, не думай об этом, – как-то по-отечески улыбнулся Шурик. – Середина лета, мы отдыхаем в лагере, оставь все житейские проблемы на первое сентября.
Дельный совет, на самом деле. Только он больше подходит для семнадцатилетнего зеленого вьюноша. Коим я сейчас, по сути, и являюсь, но тут как раз ключевое и есть это многострадальное «по сути».
– Видишь ли, Саш, ты вот занимаешься любимым делом, а я не могу, – возразил я. – А это, сам понимаешь, не учеба с идиотским штудированием материала, который даже не факт, что когда-нибудь после выпуска тебе в принципе пригодится, разве что за вычетом общего развития.
– Займись чем-нибудь другим, – пожал плечами тот.
– Чем? – я пристально уставился на кибернетика. – Я и так записался к Виоле – не помогает.
– Ну, ты всегда можешь вступить к нам в клуб, – коварно улыбнулся Электроник. – Можешь не переживать, мы там тебе мигом пару задачек на всю оставшуюся смену подкинем.
Ой, да идите вы все в задницу.
Хотелось бы применить ту же фразу к так не вовремя накатившей апатии, но этот изводивший меня зуд все еще не проходил. Эх, если бы у меня действительно было бы поменьше мозгов, что я мог бы с такой легкостью абстрагироваться от предыдущей жизни и действительно начать просто банально радоваться внезапному лету и детству. А не выходит почему-то. Как не тужься. Хотя уже столько раз давал себе установку, что надо расслабиться и плыть по течению. Но все же одно дело сказать, а другое сделать. И пока до «сделать» дойдет, я не один раз изнасилую мозги себе и окружающим.
Доев и сообщив Дэнчику, что буду ждать его на крыльце, вышел на улицу. Последние солнечные лучи суматошно обвивали вечерний небосвод. Они освещали точеные контуры каждой постройки в «Совенке» вместе с макушкой Генды. Природная иллюминация оповещала мир о том, что очередной день подходит к концу.
Пусть до танцев оставалось еще около часа времени, на площадь уже стягивались некоторые пионеры. Они весело шушукались, искренне при этом улыбаясь. В парочках я видел, как парнишки прилагают над собой неимоверные усилия, чтобы взять свою спутницу за руку, пока вожатые не видят. Довольно… приятная картина, чего уж там. Пусть наслаждаются. Потом таких эмоций, будучи взрослыми, они могут уже и не испытать.
– Видишь это все? Это и есть жизнь, Макс, – поравнялся со мной Дэнчик. – Во всех своих красках беспечной юности.
– Нотации мне читаешь? Я это запомню, брат, – хмыкнул я.
– Просто хочу, чтобы ты не затягивал себя еще больше в пучину известных одному тебе рефлексий, – хлопнул меня тот по спине. – Пойдем до домика, полежим немного, переоденемся, марафет на голове наведем, да в путь.
– А есть во что переодеваться? Просто сомневаюсь, что спортивная форма, выделенная вожатой, будут нормально смотреться на этих танцульках – почесал голову я. Волосы уже порядком спутались, что делало их похожими на взрыв на макаронной фабрике. Ничего, вечерняя баня исправит все это безобразие.
– Ну, рубашки-то можно будет на наши, так сказать, гражданские футболки поменять, – ответил Дэнчик. – Не знаю уж, правда, сойдет ли моя простецкая черная найковская футболка за что-то парадное, но почему бы и нет?
Да, в этом плане мое белое поло из XXI века смотрится выигрышнее. Пусть оно и не особо внешне отличается от пионерских рубашек. Можно, конечно, окончательно сойти с ума и нацепить еще сверху пиджак, но ну его нафиг. И так сойдет.
Дома я сходу упал на кровать, выуживая из-под подушки Адамса. Пофиг, что не тихий час. За все время, проведенное в «Совенке», я так и не увидел пока что никого из администрации, о которых так волновалась Ольга. Возникали даже сомнения о существовании оных в целом. Так что не велика беда. Дэнчик тем временем достал из шкафчика свою черную футболку с фирменной белой галочкой и принялся ее сокрушенно рассматривать. Скажем так, выглядела она явно не как только что из-под утюга. Он со страдальческим видом смотрел на себя в зеркало, периодически прикладывая к себе мятую футболку. Я усмехнулся и открыл «Автостопом по Галактике». Хорошо, что здесь меня не особо заботят такие мелочи.
– Простите, – сказал обладатель руки.
– Да, сэр, – откликнулось насекомое. – Чем могу помочь?
– Боюсь, ничем, – ответил Марвин.
– В таком случае прошу извинить… – Звенело уже полдюжины телефонов.
– Никто не может мне помочь, – мрачно произнес Марвин.
– Простите, сэр, но у меня нет…
– Да никто, в сущности, и не пытался. – Марвин повесил голову, опустил руки.
– Неужели? – ехидно спросило насекомое.
– Стоящее ли дело – помогать роботу-слуге?
– Прошу меня извинить, но…
– Что толку помогать роботу, если в его конструкции нет контура благодарности?
– А у вас нет такого контура? – спросило насекомое.
– Мне не представилось случая это выяснить, – сообщил Марвин. – Вы не хотите спросить, что мне нужно?
Насекомое задумчиво помолчало. И спросило:
– А есть ли смысл?
– Есть ли он в чем-либо еще? – немедленно отозвался робот.
– Ну хорошо. Что… Вам… нужно?
– Я ищу кое-кого.
– Кого же?
– Зафода Библброкса, – сказал Марвин. – Вон он, идет к лифту.
Насекомое затряслось от ярости:
– Так зачем же вы меня спрашиваете?
– Просто хотелось поговорить с кем-нибудь!
– Что?
– Жутко трогательно, а?
– Макс, ты чего, спишь? – прервал мое новое путешествие в далекую-далекую Дэнчик.
Несколько мгновений я беспомощно хлопал глазами, пытаясь понять, почему я должен был уснуть. Только потом сообразил, что я уже, можно сказать, что даже и не читал, а просто лежал на книге, чуть прикрыв щекой левую страницу и оттопырив свободной рукой правую. Блин, правда что ли чуть не вырубился? Или просто даже не заметил, как поменял позицию.
– Ага, конечно, – фыркнул я, с неохотой отрывая лицо от подушки. Дэнчик хоть уже и переоделся, но все так же с подозрительным взглядом продолжал вертеться около зеркала. Черная в обтяжку футболка довольно ярко подчеркивала его атлетически сложенную фигуру. Не Арнольд, конечно, но гордиться определенно есть чем. – Я тут и по ночам-то с горем-пополам засыпаю, поди усни, когда такое вокруг творится. А ты меня упрекаешь в том, что я уснул посреди бела… – да, фраза глуповато бы прозвучала. – Короче, до наступления отбоя.
– Просто ты не отвечал на вопрос, вот я и подумал… – как-то даже смутился мой друг.
А, ну это вполне в порядке вещей. Я, когда читаю, редко реагирую на происходящее вокруг, если только оно не вторгается в мое личное пространство с особой наглостью.
– Извини, я немного потерялся. Чего ты хотел?
– Нормально выгляжу, спрашиваю? – повторил тот. – А то такое чувство, что я будто только что из чьей-то задницы вылез.
Попытался придумать, что бы такого сказать положительного, но выдал лишь сухое:
– Да, нормально, не парься.
Впрочем, Дэнчика, казалось, удовлетворил и этот ответ. В самом деле, что еще нам, мужчинам, надо услышать? Норм? Норм. Все, вопрос закрыт, базар окончен.
Встал, потянулся и уже сам пошел к шкафчику, вытаскивать мое повидавшее виды поло. Кристина, помнится, его дарила. На день рождения, еще когда мы были парой. Вместе с каким-то дорогущим мужским одеколоном, я даже хрен его знает, какой марки. Помню только, что потом чисто из любопытства посмотрел в интернете цену – так и сел. Я-то тогда еще был не то, чтобы нищим, но и не особо богатым абитуриентом аспирантуры кафедры ветеринарной хирургии, и такие суммы видел разве что в своих розовых мечтах. Да и сейчас я бы дважды подумал, прежде бы чем тратиться на такую, в общем-то, безделицу, как одеколон. А ей, ну, что ей. С такими-то родителями, как у Лапиной, оно и немудрено, что она могла позволить себе такие подарки. К ее чести, в академии она никогда не пользовалась своим статусом «мажорки». Все сама и только сама.
Хорошо, что после нашего расставания, виной которому был я и только я, мы смогли сохранить дружеские отношения. Без Кристины, как ни крути, моя жизнь была бы совершенно иной. И такой жизни я вряд ли был бы рад.
– Хорош, хорош, Аленка сто процентов будет в восторге, – меланхолично бросил Дэнчик, когда уже настала и моя очередь около зеркала становиться похожим хотя бы на подобие кавалера.
– Знаешь, моя бы воля – я бы вообще не ходил, – поморщился я. – Да и Алена, кстати тоже. Мы, спасибо нашим вожатым, в безвыходном положении. Так что это просто небольшая товарищеская взаимовыручка. Мы туда придем, посветим лицом и тихо-мирно свалим.
– И куда, стесняюсь спросить?
– За Алену не ручаюсь, а я думал, как вариант, пойти на пристань. Других-то относительно уединенных мест я тут и не знаю, – ответил я, поправляя воротничок. – И буду очень надеяться, что Ольга меня там не достанет.
– Только если ей снова не приспичит удовлетворить свое либидо, – заржал Дэнчик.
Ну да. Ладно, я готов. Трепещите.
Стоило нам выйти, как мой друг приметил клумбу и, воровато оглянувшись, аккуратно сорвал оттуда одну розу, прежде чем я успел его предупредить о том, что эти самые клумбы заслуга его ненаглядной активистки.
– Ай, – неловко выдавил я.
– Ну а что? – развел руками тот. – Цветочный магазин тут отсутствует как данность, уж извините.
– Да нет, я просто… Хех, – сказать, не сказать? – Короче, эти клумбы Славя делала.
Дэнчик замер на месте, переводя взгляд то на меня, то на розу.
– Ай, – повторил он. – Твою-то мать, надо было заранее озаботиться и полевых нарвать.
– Его пример другим наука, – процитировал я «Евгения Онегина».
– Ой, да завали, – выдохнул тот. – Блин, и выкинуть рука не поднимается… Пофиг, чего-нибудь придумаю. Пошли. Нам же по пути?
– Наверное, – прищурился я. – Не знаю. Мне седьмой домик нужен. А я, честно говоря, без понятия, где он территориально.
– Так, ну, Славя в двенадцатом живет, – призадумался Дэнчик. – Так-так… Ага, это, вроде как та же улочка, только тебе в другую сторону надо будет повернуть.
– Ладно, Сусанин, доверюсь тебе, – безразлично протянул я.
Мы прогулочным шагом двинулись в сторону площади. Около домика рыжих я заметил нервно переступающего с ноги на ногу паренька примерно возраста Ульянки, который сжимал в руках что-то похожее на наспех сделанную бутоньерку. Видимо, тоже цветы с клумбы нарвал. Вовремя, однако, Славя решила с ними затеяться. Бедная девочка. Дэнчик тем временем нервно перекидывал свою многострадальную розу из руки в руку, явно усиленно соображая, как объяснить Славе ее появление.
– Можешь в зубы ее вставить, – посоветовал я. – Подобное эффектное появление всяко заставит Славю временно забыть о своем труде, которому она, вне всякого сомнения, посвятила добрую половину дня…
– Да хорош, блин, издеваться, – огрызнулся тот. – Тоже мне, праведник нашелся. Сейчас все твои грешки перечислять буду.
– Ой, слушай, вот оно тебе надо? Мы ведь так опоздаем, до утра стоять будем, пока ты закончишь, – хмыкнул я. Не нашедший, что на это ответить Дэнчик сострил гримасу, но потом дружески хмыкнул и мы в уже куда более разряженной обстановке двинулись дальше.
Площадь уже наполнялась участниками дискотеки. На всех вместо обычной пионерской формы красовались либо платья, либо обычная повседневная одежда. Шурик возился с аппаратурой и что-то усиленно объяснял Мику. Та энергично и, что удивительно, молча кивала. Дела.
– Ну что, я могу тебя со спокойной душой отпустить с девочкой? – захлопал глазами я, когда мы вышли на нужную улочку.
– Можешь, дружище, можешь. Ты сам, главное, дел там не натвори, – не остался в долгу Дэнчик. – А то я тебя, язву, знаю. Доведешь барышню до слез еще до подхода к площади.
– Ты меня слишком демонизируешь, – ухмыльнулся я. – При всей моей не шибко большой любви к homo, я все же стараюсь быть милым и приветливым. По большей части.
– Ну да, я вижу. Приличная рубашечка, волосы почти не похожи на воронье гнездо… Да, дружище, ты определенно сейчас самый милый человек во всем «Совенке», – похлопал меня по плечу Дэнчик. Причем сказал он это настолько как само собой разумеющееся, что я на автомате кивнул, даже особо не вдумываясь в наполняющую фразу очевидную иронию. Сообразил только, когда улыбающаяся физиономия друга повернулась к лесу передом и максимально довольная полетела к двенадцатому домику. Ну, что ж, мне тоже пора. Не думаю, что стоит бежать впереди паровоза. Я выудил наушники. Под музыку идти навстречу неизбежности всяко приятнее.
«Everywhere I go, bitches always know, that Charlie Scene has got a weenie that he loves to show…»
Тем более под такую зажигательную.
На крыльце седьмого домика восседал маленький воробушек. Он забавно прыгал по деревянной поверхности, неистово чирикая, словно дразнил кого-то.
«Вот будто тебе негде больше поплясать было, пернатый», – подумалось мне.
Стоило мне подойти поближе, как он вопросительно глянул в мою сторону и тут же взмыл в небо, быстро перебирая миниатюрными крылышками. Эх, хотелось бы и мне так же сейчас взлететь и оказаться где-нибудь подальше.
«Let's get this party started! Let's keep them 40's popping…»
И то верно.
Распрощавшись с Hollywood Undead, я легонько постучал в дверь. Изнутри раздалось небольшое копошение, прежде чем передо мной возникла Алена, одетая в легкое красное платье с белой окантовкой по краям. Чем-то неуловимо похожее на платье Алисы Селезневой из «Гостьи из будущего». На миг задержал взгляд на ее лице – аккуратные брови, тонко очерченный контур губ с теплым малиновым оттенком и выразительно подчёркнутые глаза. Одним словом – красотка. Эта Алена совершенно не вязалась с ее повседневным, немного неряшливым образом. Как же все-таки женщину красит нормальный макияж! Приветствую вас, блин, разнообразные баночки и футлярчики! Знайте, что я готов ежедневно совершать подвиги, лишь бы вы и дальше были наполнены вашим немыслимым содержимым.
Алена с любопытством смотрел на меня, слегка наклонив голову на бок.
– Здравствуй, что ли, – поприветствовал я ее с хрипотцой в голосе.
– Привет, Макс, – радостно ответила девушка. – Ну что, пошли светиться для отчетности?
Нет, девочка, обманываешь ты меня. Просто для отчетности ты бы так краситься не стала. И это меня совсем не воодушевляло.
– Да, пошли, – ответил я, старясь придать своему голосу как можно больше безразличия.
Хорошо, что Алена не стала предпринимать попытки взять меня под руку. Я бы, конечно, не стал ее отталкивать, но я и так чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому был рад, что она не стала доставлять мне лишних неудобств. Она просто пошла рядом со мной. По началу мы шли молча, но политес настойчиво требовал что-то сказать, и я неуверенно произнес:
– Ты... э-э... здорово выглядишь.
– Спасибо, – поблагодарила Алена. Затем лукаво улыбнулась. – Ольга Дмитриевна тебя уже, поди, ждет-не дождется там.
– Ой, да ну ее в баню, – скривился я. – Тоже мне, нашелся надзиратель на мою голову.
– Тебя дома тоже родители вечно клюют? – внезапно спросила Алена.
От такого внезапного вопроса я, признаюсь, растерялся. С чего она взяла?
– Да нет, я… Нормально у меня… Нормальные у меня отношения с родителями, – пробормотал я. – Доверительные. А почему такие вопросы?
– Просто ты так реагируешь остро – обычно такая реакция только у тех людей, которых дома держат в ежовых рукавицах, – Алена умудрялась одновременно смотреть и на меня, и куда-то в сторону. Словно речь даже сейчас шла и не обо мне. – Знаешь, думаешь вот, что хоть вдали от дома сможешь подышать полной грудью, но и здесь встречаешь гору отчуждения и снисходительного отношения. Ты же ребенок, что ты понимаешь, и все в таком духе. Ну, хорошо, если у тебя не так. Повезло.
Да, моя причина кроется немножечко в другом. Да хотя какой там, совсем в другом. Понимаете, трудно шагать строем, когда в обычной жизни ты уже состоявшаяся личность.
– Тяжелые предки? – рискнул спросить я.
– Очень, – хмыкнула Алена. – Не партийные деятели, конечно, но в нашем городке довольно уважаемые люди. А доченьки у таких людей, как известно, должны соответствовать. И если Лену это не особо волнует, она у нас девушка немного аморфная, то я… Мне повезло, что я младшая, с меня и спрос меньше.
Я мог представить чувства Алены. Причем я был абсолютно уверен, что к обоим девушкам их родители относятся хорошо, вероятно, даже лучше, чем большинство других. Наверняка они учатся в лучшей школе. Всегда получают поддержку в любых начинаниях. Проще говоря, что Алена, что Лена, получают практически все, что хотят, в разумных пределах. Но вот то самое единственное, в чем им отказывают, так это в малейшей доле уважения. Впрочем, с какой стати серьезным взрослым прислушиваться к несовершеннолетним, читай, неполноценным, девочкам? Они, конечно, «проявят заинтересованность», ведь так положено поступать «хорошим родителям». Но воспринимать ребенка всерьез? Вряд ли.
– Я был очень удивлен, когда узнал, что вы с Леной сестры, – отметил я. – Такой разительный контраст. И как вы только уживаетесь?
– Тактично делаем вид, что друг для друга мы не существуем, – вздохнула Алена, поправляя сизые косички.
– И поэтому ты сдружилась с Алисой? В знак своеобразного протеста? – интересуюсь.
– Нет, не совсем, – туманно ответила Алена. – Это неважно. Знаешь, Макс, так прикольно разговаривать не о чем-то конкретном, а постоянно перескакивая с темы на тему. Такие, типичные для советского человека «разговоры ни о чем», ну, ты понял.
М-да, Ален, совсем незаметно с темы на тему перескочила. Ладно, подыграю тебе, так уж и быть.
– Знаешь, честно, понятия не имею, как можно разговаривать ни о чем, – призадумался я. – Ты в этот момент говоришь о какой-нибудь ерунде, и либо это смертельно скучно, либо в словах скрывается подтекст, а в этом случае нужен дешифратор.
– Тяжело с намеками? – передразнила меня Алена.
– Нормально, но не так, как от меня многие этого ждут, – простенько ответил я.
На площади было без малого яблоку негде упасть. Большинство вожатых нервно ходили кругами вдоль периметра, высматривая, чтобы парочки не дай боже не опускали руки на партнерах чуть ниже спины. Но счастливые пионеры совершенно не обращали на них внимания, они веселились и танцевали под бодренькую, но неизвестную мне мелодию. А кто-то просто расположился вокруг постамента памятника Генде и считал ворон. Вдалеке я заметил умиротворенно танцующих Электроника с Женей. Ну, как танцующих – скорее, просто топчущихся под музыку на одном месте. Недалеко от нас вожатый Витя распинал неизвестного мне пионера по поводу того, что он пришел на танцы в замусоленной рубашке. Все шло своим чередом.
– А кто это у нас тут такие красивые? – к умению вожатой незаметно и неожиданно подкрадываться, я, наверное, никогда не привыкну. Вот и сейчас. Снова, какая неожиданность. Явилась-не запылилась. Причем в весьма соблазнительном платье, чего уж греха таить.
На секунду подумалось, что она сейчас начнет критиковать Алену за излишне открытую спину в платье, но та лишь одобрительно улыбалась.
– Ты ведь сестра Лены, верно? – спросила Ольга.
– Угу, – коротко буркнула Алена, ненароком прячась за мою спину.
– Замечательно, просто замечательно, – заулыбалась вожатая. – Что ж, не буду вам досаждать, отдыхайте. Но не слишком сильно. Вы ведь понимаете, о чем я сейчас?
– Ольга Дмитриевна! – возмутился я. – Ну ладно-то уж я, чего Вы невинную девушку смущаете?
– Все-все, исчезаю, – хихикнула Ольга и была такова, поспешив ко все еще ворчащему Вите.
– Будто нам Виолетты мало было, – фыркнула моя спутница.
– Да я почти уверен, что даже она не позволяет себе… – начал было я, памятуя о ночных событиях. – Впрочем, ладно. Лирика.
– Какие планы? – спросила Алена.
– Не знаю, – протянул я. – Я вообще свалить куда-нибудь думал. Подальше ото всех.
– Так иди на сцену, – кивнула Алена в ее сторону. – Там сейчас точно никого не будет.
– Я вообще думал к пристани… – ответил я, уже представляя, как я самозабвенно опущу ноги в теплую водичку и буду смотреть на бесконечные звезды этой затерянной Вселенной.
– Плохая идея, – хихикнула Алена. – Зуб даю, туда скоро потянутся разные парочки. А следом за ними и вожатые. Так что не получится у тебя там уединения.
– Твоя правда, – согласно кивнул я. – А ты что делать будешь? А то я…
Признаться, стало неудобно перед девушкой, что вот так оставляю ее одну. Даже если она и не возражает против моего ухода. Совсем уж не по-джентльменски.
– Не парься, – Алена аккуратно провела рукой по моей щеке. – Пойду Микуле компанию составлю, заодно постараюсь ее сагитировать поставить что-то нормальное. А то этот детский утренник тоску навевает.
– Ну, тогда увидимся? – промелькнула шальная мысль все-таки позвать Алену с собой, которую я тут же отогнал.
– До скорого, – просияла девушка и, быстро поцеловав меня в щеку, побежала за «диджейский» столик. Я проводил ее взглядом, сохраняя железное спокойствие. Чуть выждав, побрел в сторону сцены.
По дороге встретил Дэнчика со Славей. Активистка в легком платье небесно-голубого цвета шла, чуть смущенно опустив глаза и прижавшись всем телом к своему кавалеру, который не отрывал от нее зачарованного взгляда. Я приветливо махнул им рукой, за что получил в ответ лучезарные улыбки от обоих. Это их вечер. Как ни крути.
Я уже почти съюлил с площади, как вдруг…
– Прохлаждаемся… пионер?
Меня так «вовремя» окликнул знакомый голос медсестры. Я уже было недовольно обернулся, но, мать честная, это было нечто! Виола стесняться не стала и нарядилась в роскошное узкое черное платье с максимально открытым верхом и, как аксессуар, такие же черные перчатки по локоть.
– Еб… Кхм… Прекрасно выглядите, Виола, – икнул я.
– Благодарю, – томно улыбнулась та, напрочь игнорируя пускающих слюни пионеров, беззастенчиво глазевших в ее сторону. – Как раз тебя искала. Ты мне завтра будешь нужен после обеда. Составим с тобой пару отчетов, да поговорим по душам. А может и еще что-нибудь…
Меня поочередно бросало то в жар, то в холод. Еще что-нибудь, говорите? Ой-ой, я, кажется, согласен.
– Да, ага, конечно, – промямлил я, сам едва не опускаясь до уровня вышеобозначенных пионеров.
– Почему бросил свою пионерку? – с ехидством спросила Виола. – Она себя… не оправдала в полной мере?
– Да нет-нет, что Вы, – скороговоркой ответил я. – Мы просто друзья. Как бы.
– Это, как я понимаю, ключевая фраза, – развеселилась медсестра.
– Да нет же! – от негодования я аж всплеснул руками. – Нас просто обоих вожатые обязали прийти. Вот мы и…
– Хорошо-хорошо, – успокаивающе произнесла Виола. – Ну, раз ты сейчас ничем не занят, то, может, составишь компанию на один танец… пионер? Обрадуй уж старую тетку.
– С… Вами? – а челюсть-то отвисла. – В смысле… Виола, Вы вполне себе молодая женщина, я же Вам уже говорил.
– Ну, что ж поделать, люблю я комплементы от молодых… и сильных… мужчин, – улыбнулась та, подходя ко мне на опасно близкое расстояние и обхватывая меня за шею. Когда я соприкоснулся с ее талией, то почувствовал на себе с пяток завистливых взглядов. Виолу если это и смущало, то она определенно не подавала виду. Хотя, а чего ей стесняться? Ох, матерь божья. Как бы только случайно не начать вниз смотреть…
Колонки разносили над «Совенком» что-то на подобии медляка. Идеально, черт побери. Виола двигалась с невероятной кошачьей грацией и уверенностью в движениях, отчего мне казалось, что умение танцевать у нее в крови. Я не хотел чувствовать себя полным идиотом, но роковая женщина в черном платье и не давала мне такой возможности. И слава Всевышнему, честно говоря. Танцуя в паре с ней, хотелось хоть как-то соответствовать. Я набрался решимости посмотреть ей в глаза. Медсестра коварно подмигнула и словно придвинулась еще ближе…
«Черт, неужели…» - сердце нехило так екнуло. Но прежде чем мое разгоряченное сознание толкнуло бы меня на совершение опрометчивой глупости, Виола грациозно повернулась и прижалась ко мне спиной, отчего мои руки оказались чуть ниже ее груди.
Твою мать, если это не совращение, то я тогда вообще не знаю, что такое совращение.
Впрочем, такой финт ушами продлился недолго, и Виола уже спустя секунду вновь вернулась в исходную позицию. А мне оставалось только гадать, что с моим организмом сейчас происходит.
– Не стесняйся… пионер, – шепнула она мне на ушко.
Ага, блин. Не стесняться. Мне после такого не в баню надо. А под холодный душ.
К счастью, мелодия вскоре оборвалась. Как только сыграла последняя нота, Виола вынырнула из моих рук и, подмигнув на прощание, скрылась среди танцующих.
– Дружище, да ты счастливчик, – уважительно сообщил мне какой-то из пионеров, что терлись рядом.
А я даже не в силах был ничего ответить. Что-то промычал и поскорее ретировался с площади, пока на мою бедовую головушку не свалилось еще что-нибудь… эдакое.
Вечер уже давно опустился на лагерь, сжимая его в своих усыпляющих объятиях. Ветер еле ощутимо играл с листьями на деревьях, которые под светом луны казались мистически-светящимися. Я упрямо шел вперед, мимо медпункта… ох… мимо библиотеки, смотря исключительно себе под ноги. Я даже не сразу понял, когда достиг конечной точки своего маршрута. Внутри меня все бурлило и взрывалось. И теперь я совершенно не был уверен, смогу ли я основательно сосредоточиться на своей добровольной минутке одиночества.
Взобравшись на помост, я вперил взгляд в звезды. Столько всего… Неожиданные ростки дружбы с Аленой, счастливый Дэнчик, смотрящий на Славю влюбленными глазами, Виола, прижимающаяся ко мне своим горячим телом… Двачевская, которая застряла в моем подсознании по каким-то известным только лишь этому самому подсознанию причинам… Этот чертов лагерь прикладывал максимум усилий, чтобы я сломался. Как специально. И я не в силах ему противостоять. Никак.
А там далеко, где-то на краю Вечности, я увидел маленькую вспышку. Маленькая звездочка пролетела за одну милисекунду.