Вопросов много, а вот ответов на них – ноль целых и хрен десятых. Особенно обидно, что, кажется, я стал на шаг ближе к тому, что скрывает за собой Пионер. Только прикол в том, что от этого все стало еще запутаннее. Ибо пока получалось то, что одна из вариаций Пионера, в обмен на свободу, засунула нас в «Совенок», договорившись об этом с сущностью, которую Пионер называл «местным божком». Логично, что он также подразумевал сейчас ее. И в чем был предмет договора? При чем здесь мы с Дэнчиком?
И, будто этого было мало, помимо всего прочего мою голову занимали мысли другого рода. Рыжая хулиганистая пионерка, так умиротворенно прижавшая голову к моей груди. Ох, боги, почему меня это вообще должно волновать? Я правда хотел ее поцеловать? Это… совершенно не входит в мои планы. Только вот глупо было отрицать, что теперь мне этого хочется. Может, просто какое-то помешательство, и меня отпустит к завтрашнему утру? Стекла очков покрылись испариной, и было такое ощущение, будто на плечи кто-то давит. В голове гудело, как гудят провода линии электропередач. Около сцены еще сохранялась тишина, но чем ближе я подходил к площади, тем назойливее к гулу в голове прибавлялся еще и гул от… Артура Пирожкова? Серьезно, да?
«Дэн, твою же дивизию мать», – мысленно выругался я, ускоряя шаг.
Творилось что-то невообразимое. От дискотеки уже осталось лишь одно название, ибо пионеры дружной толпой прыгали в такт музыке, вздернув руки ввысь, словно были на концерте. Что-то похожее, но куда большее по масштабам, я наблюдал на концертах Three Days Grace, да и не только. Сам же виновник внезапного торжества расположился за «диджейским» столиком в обществе Мику и радостно размахивал руками, имитируя припадок и раззадоривая толпу. Кажется, дорвался до колонок и через тюльпанчик подключил свой телефон.
«Летом на фиесте потанцуем вместе, в каждом твоем жесте видится любовь…» – надрывались колонки.
Мой друг еще и микс Ревы на Modern Talking додумался включить. А это уже походило на личное оскорбление.
– Жеглов, а ну стоять!
Блин! Потерял бдительность и был застан врасплох. Живот не просигнализировал, сердце не подсказало. В неурочное время явилась, Оленька.
Оставалось лишь подчиниться. Я вымученно улыбнулся и повернулся к вожатой, сверлящей меня грозным взглядом:
– Ольга Дмитриевна, ну надо же, я так рад Вас видеть! Вы мое самое настоящее украшение сегодняшнего…
– Жеглов, не вешай мне лапшу на уши! – перебила меня вожатая. – Ты где был весь вечер?
– Здесь, – невозмутимо соврал я. – Можете у Аленки спросить. Ну, или у, кхм, Виолетты Церновны, она тоже подтвердит.
Наверное. Ну, должна, по идее.
– Да ну? – усмехнулась Ольга. – А вот мне кажется, что кое-кто уже заврался. Я несколько раз наблюдала Алену у стойки с Мику, в толпе пару раз, и тебя рядом с ней не видела.
– Может Вам тогда одолжить? – невинно поинтересовался я, чуть снимая очки.
– Не дерзи мне, Жеглов! – повысила голос Ольга. – Или кто-то завтра во внеочередные дежурные по столовой набивается? Ну, так я могу…
– Макс! – Алена возникла откуда ни возьмись, тут же повиснув у меня на шее. – Ты проштрафился – говорил, что отойдешь на пять минут, а самого уже нету минут восемь.
Молодец, девочка, на лету соображаешь.
– Прости, Ален, – ответил я, обнимая ее в ответ. – Немного не рассчитал. Готов понести наказание по всей строгости закона! Ольга Дмитриевна, я могу идти?
Вожатая надулась, заскрипев зубами. Видать, уже целый крестовый поход против меня запланировала. И такой облом.
– Иди, и чтоб мне до завтрашнего утра больше не попадался, – выдохнула та.
– Не кирпичитесь, Ольга Дмитриевна, все будет ажур-бонжур, – подмигнул я ей на прощание.
– Жеглов!
Но я уже тактично не обращал на нее внимание. Да и Алена сама поторопилась увести меня куда подальше. Уже через пару секунд я потерял вожатую из виду.
Тем временем колонки разразились небезызвестной в мое время «La musica» группы Fly Project. Пионеры дружно захлопали Дэнчику, который энергично тряс бедрами. Славя стояла возле подмостка и также активно хлопала представлению, устроенному своим кавалером. Странно, что еще там Ульянки не наблюдал – такая девочка-зажигалочка должна была быть в первых рядах в этом спонтанном безумии. Впрочем, мало ли, куда она там могла отлучиться. Может, со своим кавалером пошла на пристань осваивать уроки поцелуев. Ну а что? В целом-то пора уже.
– Оставил вас меньше, чем на час, а тут началась форменная анархия, – заметил я.
– А мне кажется, что это самые лучшие танцы, которые здесь только могли бы быть, – возразила мне довольная девушка. – А то эта «Летка-Енка» и «Дом восходящего солнца» уже в печенках сидят. А тут такая музыка интересная, и где ее только твой друг откопал?
– Это, Аленка, музыка будущего, – цокнул языком я. – И я, право, не знаю, радоваться этому или наоборот.
– Ну чего ты такой серьезный, Макс? – захлопала Алена глазками.
– Да не, все нормально, – ответил я. – Просто не мое это. Кайфа не вижу. Но также не вижу ничего плохого в том, что кто-то другой ценит это творчество. Я весьма толерантный человек. Кстати, спасибо, что выручила. За мной должок.
– Да ладно тебе, – отмахнулась Алена. – Лучше скажи, как посидели?
– Да, в целом… – начал было я тираду, но тут заметил в глазах девушки хитрый огонек. И тут долько дошло, что обращалась она ко мне во множественном числе. И эта оговорочка явно не из глубокого уважения к Вашему покорному. Неужто не просто так она меня на сцену отправила? – Мне кажется, или кто-то знает немножечко больше, чем говорит?
– Кто знает, – пожала плечиками Алена. – Но я рада, что вы помирились. А то Алиса с утра сама не своя ходила.
Вот хитрюга!
– И как давно вы это спланировали? – поинтересовался я.
– Поправочка – я спланировала, Лиска ни о чем не догадывалась, – улыбнулась Алена. – Но уже после того, как мы с тобой договорились, что пойдем сюда вместе, если что. На тихом часу с ней и Ульянкой на пляже были, разговор как-то о тебе зашел, вот тогда в моей голове и родился план. Я знала, что она вместо танцев туда пойдет, вот и думала, как бы тебя туда спровадить. А ты мне сам решение подсказал.
Да уж, ситуация. А Аленка-то, оказывается, та еще интриганка. Я даже проникся невольным уважением. Так все провернуть красиво еще постараться надо. Куда уж там моим топорным, пусть и удачным попыткам свести Женю с Электроником.
– У меня только один вопрос – зачем? – все же спросил я, хоть и понимал, что в целом это лишнее.
– Ну, думаю, что Алисе не помешал бы рядом такой человек, как ты, – рассудила она. – Здравомыслящий, но при этом не гнушающийся игнорированием установленных правил игры. Чтоб она была с кем-то на одной волне помимо меня и Ульянки. И разделил все ее трудности, а уж, поверь, их не мало, на двоих. Ей порой бывает… тяжеловато с кем-то установить контакт. А с тобой вот получилось.
– Интересного ты обо мне мнения, – хмыкнул я.
– Самого лучшего. Я же говорила, что ты мне интересен, забыл? – подмигнула девушка. – А с Лиской у нас вкусы на парней примерно схожи. Так что, думается, я все правильно сделала.
– Странно, я был уверен, что в таких случаях девушки обычно начинают ревновать, – не удержался я от укола.
– Макс, мне только на следующей неделе будет пятнадцать, – махнула рукой Алена. – Успею я еще найти того самого. Ты ей нужнее.
Ясн… Стоп, что? Ей четырнадцать? Логично, конечно, с учетом, что Лене шестнадцать, но... Еще более неловкой эта ситуация не могла стать, верно?
– Здравые… рассуждения, – согласился я, нервно улыбнувшись.
– Спасибо, – кивнула Алена, внимательно следя за происходящим на импровизированной сцене. – Жалко, конечно, что этот вечер уже скоро закончится. Вряд ли прощальные танцы будут такими же веселыми.
– Прощальные? – уточнил я, мысленно прикидывая, как можно чисто по приколу включить песню «Аch so gern» Тиля. Вот смеху будет.
– Ну, в конце смены, – пояснила девушка. – После концерта самодеятельности. Ты уж это, Алиску-то позови на них. Если вы, конечно, опять в щепки не разругаетесь.
Да, блин, дожить бы еще до конца смены. А то здесь черти что твориться начало, спасибо Пионеру, будь он дважды неладен. Впрочем, если доживу…
– Подумаю, – ответил я без четкой определенности. А там уже заиграла Анна Асти. Убейте меня.
Да уж, тебе все можно. И ведь это именно то, что я готов был сказать Алисе несколько минут назад.
– Эх, мужчины, – вздохнула Алена. – Хотя вот Денис, например, явно не теряется в ситуации. Может, вы не так уж и безнадежны.
Я сначала не особо понял, о чем она толкует, но повторив траекторию ее взгляда, осознал в полной мере – мой друг в центре внимания танцевал со Славей. Причем танцевал далеко не по-пионерски, когда парочка едва друг друга касается. И даже все равно, что далеко не в такт мелодии. Наблюдавшие за этим действом вожатые нервно стреляли глазками в поисках, наверняка, Ольги Дмитриевны. Этика требовала немедленно прекратить сие безобразие, ведь их примеру уже начинали следовать и прочие пионеры, а в СССР, как известно, секса нет, но авторитет Слави в «Совенке» немного сбивал им карты, посему они и не решались как-то самостоятельно их осадить.
Да здравствует безоговорочная капитуляция пуританства!
– А они клево смотрятся вместе, – отметил я, искренне радуясь за друга.
– И не поспоришь, – кивнула мне Алена.
Песня закончилась, и Славя с Дэнчиком, взявшись за руки, отвесили толпе поклон, которая тут же откликнулась овациями. И только сейчас вожатый Витя все же набрался смелости и громогласно, пусть и не до конца уверенным голосом, объявил, что пора бы уже всем сворачиваться на боковую. За что тут же справедливо был освистан. Парень отчаянно вперился в толпу, ища Ольгу, но той и след простыл. Шумно выдохнув, он вновь повторил свое распоряжение и, гордо подбоченившись, ушел в закат.
Пионеры еще для приличия повозмущались, но все же принялись расходиться, сбиваясь в стайки или парочками, и шумно общаясь. Кому-то не особо повезло – их уже вел за собой Шурик в сторону аппаратуры. В одном из них я узнал того, кто похвалил меня за танец с Виолой. Что ж, все правильно, нечего было слюни распускать.
К нам с Аленой вскоре подбежали раскрасневшиеся, но крайне довольные Дэнчик со Славей.
– Эх, жалко, что все так быстро закончилось, – пропела активистка. – Это были самые необычные и удивительные танцы на моей памяти. А вам как, ребят?
Мы с Аленой неоднозначно переглянулись. Да, танцы действительно были… необычные.
– Прекрасно, – ответил я, старательно отводя глаза в сторону.
– Лучше не придумаешь, – поддакнула мне Алена, облокотившись на меня. – Это действительно было чем-то новым.
– И ночь такая замечательная, – Славя мечтательно подняла глаза к небу. – Здешняя красота ничем не уступает моим краям. Вы только гляньте!
Не поддаться на такой искренний призыв девушки было сложно. Так мы и стояли все вчетвером на площади, любуясь темным покрывалом из звезд.
– Как будто созвездия устроили свой собственный танец, вы не находите? – все восхищалась ночным небом активистка.
– Ох, если уж совсем честно, то у меня сейчас в голове сплошной туман, – отозвался Дэнчик. – Но это не потому, что я не вижу здесь красоты! – поспешно добавил он. – Просто я… Ну…
– Мы все поняли, брат, – выручил я его, предупреждая задорное хихиканье девчонок.
И ведь правда. Все всё прекрасно поняли.
– Максим, Денис, вы же помыться хотели? – уточнила Славя.
– Ну, да. А что? – переспросил Дэнчик.
– Просто с формой вопрос надо решить, а то не будете же вы грязную на чистое тело надевать, – проговорила Славя. – Анны Петровны уже всяко на месте нет, а я даже и не знаю, найдется ли у Ольги Дмитриевны дополнительная пара комплектов...
– Так это, давай до вожатой сходим, проверим, – тут же проявил инициативу Дэнчик. – Макс, вон, пока Аленку проводит. А мы с ним у бани встретимся. Верно, Макс?
– Ага, – хмыкнул я. – Прекрасная идея, Дэн. Тоже самое хотел предложить.
– Правда? – недоверчиво взглянула на меня Алена.
– Ну, разумеется! – я ей украдкой подмигнул и протянул свой локоть. – Мадам, прошу!
– Дурак, – хихикнула та, принимая приглашение. И мы поскорее двинулись в сторону седьмого домика. Пока активистка, увлеченная звездами и еще кое кем, не сообразила, что нам так-то по пути. Пусть эти двое проведут вдвоем больше времени. Как я уже отмечал ранее – это их вечер.
Только ли их? Ведь не только они были искорками сегодняшнего вечера. Еще две искорки зажглись в отдалении от общего скопления, там, на сцене. И, может, светили они и не так ярко, но то тепло, которое исходило от них в тот момент, без преувеличений, могло составить серьезную конкуренцию.
И мне пора прекратить говорить о себе в третьем лице, это, блин, ненормально.
– Как ни крути, а Славя права – местечко действительно удивительное, – произнесла Алена. – «Совенок» довольно старый лагерь. Я слышала всякие истории… Знаешь, тут целое раздолье для любителей всякой мистики, к которым я себя, честно говоря, отношу. Призраки в заброшенном корпусе, девочка-кошка, которая крадет еду из столовой…
– Какая девочка? – спросил я, чувствуя, как меня немного прошибает холодок. Почему-то сразу вспомнился тот хвост, который мы с Дэнчиком вчера видели. И та странная девочка, которая утром, по словам моего друга, смотрела на нас с улицы…
– Девочка-кошка, – повторила Алена. – Самая старая страшилка «Совенка». Короче, там история… Подожди! – неожиданно воскликнула она. – У меня отличная идея! Как насчет вечера страшилок?
Так, я ее теряю. Только появилась какая-никакая зацепка, которая, возможно, сможет пролить свет на всю эту мистическую хрень, которая здесь происходит, а Аленка соскочить удумала?
– Да хрен с ним, с этим вечером, – я постарался мило улыбнуться. – Расскажи мне про нее сейчас.
– Не-а, – показала мне язык Алена. – Все, потерпишь до послезавтра. Как раз в поход идем, а после него можно и устроить вечер страшилок. Я со Славей завтра на репетиции поговорю, думаю, что она поддержит. Все же, как ни крути, а такое внеплановое отрядное мероприятие она по любому одобрит. Соберемся все в столовой, зажжем в темноте свечи и будем рассказывать всякие ужасы. Ты ведь знаешь какие-нибудь страшилки, Макс?
– Ну, парочку, если подумать, точно вспомню, – призадумался я. – А так, если сходу, то только скримерные.
– Какие, еще раз?
– Ну, когда ты рассказываешь историю спокойным тоном, а затем резко вскрикиваешь и тем самым пугаешь людей, – объяснил я.
– А, фигня, – раздосадовано махнула рукой Алена. – Атмосферные страшилки, если их хорошо рассказать, пугают намного больше.
– Твоя правда, – согласился я.
– Ну, так что, потерпишь ради такого до послезавтра? Пожа-а-алуйста…
Алена смотрела на меня такими глазками, что сопротивление было бесполезно. Эх, а так хочется хотя бы немного информации… Это как словно ты увидел свет в кромешной тьме, но тебя буквально за пару метров от него отшвырнуло назад на еще большее расстояние, чем было до этого. Обидно. Но что уж теперь – идем дальше.
– Хорошо, Аленка, уговорила, – сдался я. – Послезавтра, так послезавтра. Мне все равно не к спеху.
Вот-вот, тебе еще тут двенадцать дней торчать. Никуда не денется твоя девочка-кошка. Да вообще впору бы о другой девочке так-то подумать. Более… реальной. И очень теплой. Вспомнив, как Алиса прижималась ко мне, у меня пошли мурашки. Да уж, допрыгался. Сюрреализм – пять лет выстраивал защиту, а тут какая-то рыжеволосая бунтарка берет и с такой легкостью делает в этой самой защите нехилую такую брешь. Ну просто полный атас.
Когда мы подошли к домику, из пролеска слева от крыльца, задев ветви деревьев крылом, с шорохом вылетела какая-то птица. Панически треща, она пронеслась на фоне вечернего неба, уже достаточно темного, чтобы принять ее за какое-нибудь мифическое существо, и скрылась в кустах с противоположной стороны.
– Ай-ай-ай! – пискнула Алена, в панике обхватив меня за руку.
– И какие тебе страшилки, спрашивается? – улыбнулся я, провожая взглядом ночную гостью. – Птички испугалась.
– Отстань, Макс, – Алена боевито расправила подол платья, напуская на себя важный вид. – Все, я ушла. Спокойной тебе ночи.
– Да-да, и тебе, – кивнул я.
Мы обнялись на прощание, и я неторопливо зашагал назад по дорожке, уже в сторону бани.
Мои мысли снова вернулись к Алисе. Забавно, конечно. Один человек за неполных три дня может вызвать такую бурю эмоций, которые до этого никто не мог вызвать годами. Вот и думай после этого – имеет ли временной промежуток хоть какое-то значение? Получается ведь, что дело непосредственно в человеке. Почему все так произошло? Почему Алиса? Объективно, тут ведь столько красавиц. Чем я, сам того не осознавая, руководствовался? Это же ведь не просто так. Может я действительно увидел в этой хулиганке родственную душу?
Вопросы. Вопросы требуют ответов.
А их, блин, нету. От слова «совсем».
«Опушка леса… Недалеко от площади… Да, Славя мастер объяснений», – ругался я про себя, плутая по лесистой местности. Мшистые заросли становились всё темнее с каждым новым поворотом, а я уже дико задолбался снимать с шорт и краев поло налипший репейник.
Треск кустов позади меня заставил тормознуть. Я обернулся, забыв даже об успевшем прилипнуть к пальцам рудеральному растению. Но никого не обнаружил. Почему-то незаметно подкралось чувство тревоги. Но это было чертовски глупо. Очевидно, что за кустами никого не было.
«Да ну тебя, блин, с твоей девочкой-кошкой, Алена», – мысленно чертыхнулся я.
Я пошел дальше. Одинокий звук шагов, казалось, бросал вызов темноте. И все же я никак не мог отделаться от ощущения, что за плотной стеной кустов что-то движется в такт со мной. Ох, беда-бедовая.
«Охолони, приятель. Здесь много живности обитает. Это может быть обычная белка. Или Жулька за мной увязалась. Черт бы меня побрал с моей фантазией».
Тут я ясно увидел, что что-то или кто-то скользнул в просвете деревцев. Я снова затормозил и вытаращился в том направлении. Но все было тихо. Видимо, игра света и разбушевавшееся воображение создавали видимость движения в темноте.
– Эй! – прикрикнул я на всякий случай. – Я тебя вижу!
Но темнота никак не отозвалась. Может, Пионер развлекается? Хотя нет, не его стиль. Этот любит покрасоваться. Пугать втихаря он бы вряд ли стал. Плюнув, в конечном итоге я продолжил свой путь.
Вскоре я-таки вышел на опушку к искомой бане, которая оказалась маленьким и аккуратным деревянным домиком, от которого веяло каким-то уютом и теплом. Сразу в голове возник образ избушки на курьих ножках. И он бы непременно вызвал бы у меня чувство ностальгии, если бы я, как многие мои знакомые, в детстве проводил добрую половину лета в деревне. К сожалению, такой возможности у меня не было.
Дэнчика в округе еще не наблюдалось. Посему я подошел к крыльцу и уселся на одну из ступенек, искоса поглядывая в лесную темень, откуда, как мне казалось, за мной кто-то не так давно наблюдал.
Словно для того, чтобы напомнить мне об этом, прямо передо мной тропу беззаботно перепрыгнул заяц. «Друг ведьм и сказочных существ», – припомнил я, когда заяц, завидев меня, свернул в сторону. Он пролетел за раз пару метров уж точно, приземлившись уже снова в безопасной для него гуще лесного массива.
Я сидел и изучал ленивым взглядом окрестности еще с минут пять, прежде чем вдалеке послышались шаги, и на опушке вскоре показался Дэнчик, державший в одной руке связку из пионерской формы и полотенец, а в другой, судя по всему, флакон с шампунем.
– Повезло нам, – сообщил он. – Панамки дома не оказалось, но у Слави, по счастью, были ключи, так что мы взяли у нее из шкафчика как раз последние два комплекта и еще прихватили два полотенца. Думаю, что она не будет злиться.
– Чудесно, – кивнул я. – Ладно, айда, быстро дела сделаем и на боковую.
Первым делом зашли внутрь осмотреться. Предбанник был полон тихого, ароматного запаха банного дерева. Кое-как зажгли свет. Лампочка, которая, судя по всему, не менялась как минимум с прошлого лета, тускло горела и по ощущениям была на последнем издыхании. Пустое, просторное помещение со столом и парой стульев посередине. На подоконнике я заметил запылившийся магнитофон «Электроника-211». Попробовал покрутить, но тщетно. Когда Дэнчик скинул на стол оба комплекта формы, мы дружно отправились искать поленницу. С облегчением обнаружили, что заготовленных там дров с лихвой бы хватило на несколько смен вперед, что уже облегчало такую, казалось бы, простецкую задачу, как помыться. Набрав каждый по внушительной охапке, мы вернулись в предбанник. Мой друг тут же засуетился около печки, а я, покуривая электронку, все смотрел в сторону леса.
– Дай пару тяг, а то уже с ума схожу, – попросил Дэнчик.
Не глядя, сунул ему сигарету. А ветви стоявшего поблизости дерева раскачивались и трещали на ветру. Никакие образы не появлялись. Не появлялось ничего.
Сзади слышится чирканье зажигалки. Следом – планомерное и успокаивающее потрескивание горящей древесины. Теперь остается только ждать, когда температура в парилке достигнет нужной кондиции.
– Жалко, что нигде не достать спиртовую таблетку, – поравнялся со мной Дэнчик, возвращая электронку. – Так бы управились намного быстрее.
– Я никуда не тороплюсь, – отозвался я, выпуская дым в ночь.
– Понятное дело… Обидно, что тебя, все же, не было на танцах. Я устроил там незабываемое шоу. Ты бы видел лица всех этих вожатых, когда заиграла музыка нашего времени – они вообще не понимали, как на все это реагировать!
– Да… Возможно, – протянул я, пока что решив не рассказывать другу о том, что произошло между мной и Алисой на сцене. А то этот и без того не больно-то и спокойный вечер будет окончательно безнадежно испорчен расспросами и восторженными восклицаниями.
– Пойдем, что ли, на лавочке пока перед входом посидим, за жизнь поговорим, – предложил Дэнчик.
– Айда, – согласился я, пряча курилку в карман.
Лавка перед баней самую малость обросла мхом, что, в целом, не стало каким-то препятствием. Очень даже наоборот – эта естественная небрежность добавляла некую атмосферу сказочности. Так там и сели.
– Забросило бы нас так за пару дней до того, как на мой матч приходили агенты из «Балтики», глядишь, и не обосрался бы, – мрачно и пугающе спокойно изрек Дэнчик. – Чересчур себя изматывал. А так, сам понимаешь, в любой момент накрыть может. Тогда и накрыло. Хочу, вот, по мячу ударить, а не получается нихрена, физически не могу, ноги не слушают. Тренер мне втихаря на перерыве стопарик сунул, пей, говорит. Отпустило, конечно, но не полностью. Ноги все равно тряслись, как у тряпичной куклы. А вот была бы разгрузка такая эмоциональная – глядишь, и жизнь в другое русло бы пошла.
– А что, – говорю. – Для эмоциональной разгрузки обязательно мистическим образом попадать хрен его пойми куда? Типа, нельзя было как-то отвлечься и без всего этого?
– Можно, конечно, – горько усмехнулся Дэнчик. – Да только вот никто мне, детине, такую простую истину в головку-то дурную и не вбил. А вот сейчас понимаю. Нельзя на чем-то зацикливаться. Чревато это.
– Похожая история была, – вспоминаю я один факт из моей биографии. – Специалитет только закончил. Ну и, разумеется, пионер-всем-ребятам-пример, я во все тяжкие с работой. Бывало так, что несколько ночей домой не приходил. Тяжеловато молодому специалисту все же пробиваться, какими бы знаниями ты не обладал. Меня даже главврач пыталась домой отправить, а я ни в какую. Ну, доигрался. Решил все-таки в один момент, что, ладно уж, хватит, домой иду, а потом внезапно осознаю, что нахожусь посреди проезжей части. И ДПСники ко мне идут, лыбу давят. В наркологичку повезли, проверяться. Поняли потом, правда, что действительно заработался, повезло отделаться штрафом. Зато мозги мигом на место встали. Всех денег не заработаешь, а нервная система и уж, тем более, жизнь – одна.
– Да уж, – хмыкает. – Нежные мы с тобой какие-то, Максон. Хотя, казалось бы…
– Да чего нежные-то, – поморщился я от такого сравнения. – Нормальные мы. Просто сами по себе. Оттого и ошибки идиотские делаем. И у нас еще не все так плохо. Кто-то после такого начинает сутками валяться в постели, кто-то просто запирается дома, а кто-то отчисляется из Скрябинки, поступает в Сеченовский и после выпуска становится проктологом, – почему-то вспомнил я одного парня, который проучился в моей группе всего лишь один семестр первого курса.
– Причем, что самое-то интересное, оба мы с тобой сами-то по себе абсолютно добровольно, – подхватывает Дэнчик, предварительно посмеявшись с моих умозаключений.
– Во-во, – киваю. – Хотя, так и лучше. Правильнее. Только вот возникает риск от такой правильности впасть в меланхолию с переходом в слегка пошловатую сентиментальность. А уж после этого есть серьезный такой риск допиться до полного катарсиса. Да и не остается ничего иного, на самом-то деле.
– Ты же ведь не серьезно? – вскидывает бровь мой друг.
– Конечно не серьезно, – улыбаюсь. – Просто от некоторых вещей только ирония и спасает. Ну или, в моей случае, цинизм и щепотка высокомерия.
– Щепотка? – со скепсисом уточнил Дэнчик. – Знаешь, то, что ты классный специалист догадаться очень нетрудно – такая сволочь, как правило, либо гений, либо безработный.
Гений? Я усмехнулся про себя. Да уж, хорош гений. Если бы Стив Джобс или Альберт Эйнштейн так много косячили, то мир был бы явно немного другим, чем мы привыкли его видеть.
Так чаю захотелось. Настоящего чтоб, свежесобранного. А не все эти пакетики, будь они неладны. Уже даже как-то пожалел, что отказался от предложения Слави. Нервишки-то и вправду подуспокоить не помешало бы.
– Жалко все же, что пива нет, – вздохнул Дэнчик. – Неправильно это как-то – баня без пива.
– Поговаривают, что пить алкоголь в бане вредно, – философски заметил я.
– Ага, ты же верняк сам соблюдаешь это правило, – в словах друга слышалась непрекрытая издевка. Ну, да, не соблюдаю. Ну а кто мне запретит поумничать?
Дэнчик дров явно не пожалел. Баня растопилась даже быстрее, чем я мог подумать. Когда я подошел к двери, ведущей в парилку, и чуть приоткрыл ее, то мне в лицо тут же ударил влажный обжигающий жар. Не сильный, но уже достаточно теплый.
– Ну что, кто первый? Или вместе пойдем? – промурлыкал я.
– Ага, бегу и падаю, – фыркнул Дэнчик. – Иди ты, я пока еще тут посижу. Помечтаю.
– Ну да, я же не Славя, – гогоча, вздохнул я, уворачиваясь от брошенного в мою сторону полотенца.
Я уже, признаться, даже бы и не вспомнил, когда в последний раз с таким удовольствием нырял под струю воды. Теплая и живая, она будто смывала с меня все накопившиеся негативные эмоции, оставляя в голове только хорошее. Я в который раз с благоговейным трепетом вспомнил наш танец с Алисой. Закрыв глаза, я все прокручивал его в голове, стараясь максимально воспроизвести каждую деталь.
Я чувствовал себя свободным. По-настоящему. И вряд ли кто бы смог разубедить меня, лишить этой восхитительной уверенности.
Закончив банные процедуры, я, обернувшись полотенцем, вернулся в предбанник. Проводил взглядом спину Дэнчику и так и вышел, в одном полотенце, на свежий воздух. Небольшой порыв ветра тут же отобразился прохладой, которая приятными иголками прошлась по всему телу. Я набрал полную грудь свежего лесного воздуха. Благодать.
Неожиданно что-то с громким шлепком упало в предбаннике. Я подумал, что Дэнчик что-то забыл и вернулся из парилки, но когда я обернулся, то ничего не увидел. Кроме валявшегося на деревянном полу магнитофона. И внезапно открывшееся окно.
«Идиотизм какой-то, – подумал я, направляясь к нему. – Ветерок, конечно, нормально так дунул, но не настолько же…»
Я едва успел прикрыть окно, как вдруг из темноты до меня донесся смех. И он не принадлежал ни девушке, ни парню. Словно смеялась какая-то старуха. Непонимание происходящего перерастало в необъяснимый липкий страх. Мне стало очень холодно, хотя предбанник уже достаточно прогрелся. Уговаривая себя, что это просто ветер, я покрепче затянул полотенце и заставил себя вновь выглянуть на улицу.
Стоило мне приглядеться, как я, без преувеличения, оцепенел от ужаса – передо мной буквально в нескольких метрах действительно стояла сгорбленная старуха. Ее хрипловатый смех продирал до костей. Финальным штрихом картины стало то, что она подняла руку, указывая на меня тонким ссохшимся пальцем, и двинулась в сторону крыльца, едва волоча ноги. Тумблер в голове щелкнул, проматерившись так, что поручик Ржевский обзавидовался бы, я швырнул в старуху полотенцем и с грохотом захлопнул дверь, непослушными пальцами заперев ее на щеколду.
Из парилки тут же выскочил мокрый Дэнчик, едва прикрываясь полотенцем.
– Макс, ты чего? – выпучил глаза тот. Картина голозадого меня, подпирающего всем весом дверь, была явно не тем, что он рассчитывал увидеть после душа.
– Там… Там… – лепетал я. – Гребаная, нахрен, ведьма! Баба Яга, мать ее!
– Что, прости? – не понял сначала тот. – Какая Баба Яга? Максон, с тобой все…
Тут наша ночная гостья начала скрести когтями по двери. Этот звук, сопровождаемый все тем же смехом, был настолько мерзкий, что я закрыл уши руками. Представил, как эти когти дерут не дерево, а плоть, и мне стало дурно.
Дэнчик застыл, как вкопанный, и не знал, что делать. Я же метался глазами по предбаннику в поисках чего-нибудь, что могло бы нас защитить от этой демонической бабки. Знал бы – захватил топор с поленницы. Может, я и не стал бы проходиться по старухе, аки Джек Торренс по дверце, но самую малость покалечить уж дури бы точно хватило.
Внезапно скрип стих. Мы услышали топот убегающих ног куда-то дальше в лес. Не очень вязалось с тем, что до этого старуха еле передвигалась, но тут уж было не до обдумывания таких тонкостей.
– Что… Что это за херня была? – сглотнул Дэнчик.
Я был слишком потрясен, чтобы ответить. Стоило бы уже, конечно, выйти, проверить, что там с дверцей, да только вот знаю я такой поворот из ужастиков – открою сейчас дверцу, а эта бабка уже прямо передо мной стоит, топором замахивается. Хотя, сидеть тут до светладцати тоже не вариант. Мысленно перекрестившись, я резко открыл дверь, забыв начисто про щеколду, отчего та вылетела к чертям. Но снаружи уже не было никаких признаков бабки. Я посмотрел на деревянную поверхность. Оказалось, что эта тварь не просто хаотично царапала когтями. На дверце четко красовались каких-то два непонятных иероглифа:
走る
***
Желания задерживаться в бане больше ни у кого из нас не возникало. Одевшись, мы пулей покинули это проклятое здание, зарекшись отныне и впредь соваться туда поздним вечером. Что могли обозначать эти иероглифы мы были без малейшего понятия, но на всякий случай я их сфотографировал, с расчетом на то, что покажу их завтра Мику – вдруг она в курсе? В целом, они похожи на японские. Конечно, придется тогда вновь попасть под словесный арт-обстрел, но, думается, что в данном случае это будет приемлемо.
До наступления официального отбоя у старших отрядов остается пятнадцать минут. Мы с Дэнчиком несемся к домику на всех парах и тут сталкиваемся нос к носу с Ольгой Дмитриевной.
– Ой, – растерянно произносит вожатая. – А я как раз, хлопцы, по ваши души…
– Ольга Дмитриевна, мы в бане были… – начал было оправдываться я.
– Да это я знаю, – смурно ответила та. – Я не поэтому вас искала. Просьба у меня одна к вам есть. Обоим. Не как от вожатой к пионерам, а как… От человека к человеку.
А вот это уже было интересно. Только сейчас заметил, что на Панамке лица нет. Неужели в лагере произошло что-то плохое, пока мы там от призраков спасались?
– Сможете поговорить завтра с Ульяной? – спрашивает Ольга. – Меня она просто… не послушает. Я и так для нее не очень-то уж и большой авторитет, а в любовных делах и подавно. Алису только обязательно с собой возьмите.
– А что случилось-то? – уточнил Дэнчик. – Какие еще такие «любовные дела»?
– Да… – неопределенно протянула вожатая. – Самые вот что ни на есть. Вполне себе типичные подростковые. Ладно, ребят, не забудьте только, это очень важно.
Вожатая ушла, погруженная в свои мысли, оставив нас с Дэнчиком в полнейшем недоумении. Видимо, уроки поцелуев у рыжей-младшей пошли не по плану. И придется нам еще и психологами для девочек-подростков тут подрабатывать. Действительно, чего бы и нет?
Что ж, хорошо, что этот суматошный день наконец-то подошел к концу. Со всеми его прелестями, неловкостями и гребаной мистикой, которой в моей жизни стало слишком много. А сейчас спать. Все остальное завтра. Там уж явно будет, о чем подумать на досуге.
