***
Из окна внутрь полутемного помещения домика падал яркий свет, и в первую секунду я увидел только темный девчачий силуэт с яркими рыжими волосами. Я еще пару секунд думал, что сплю, прежде чем затуманенный взгляд более-менее сфокусировался. – Алиса? – промычал я. – А ты кого ожидал увидеть? Леночку поди? – видел я плохо, но был уверен, что губы рыжей издевательски скривились. Опять Лена, вот чего неймется человеку? То Славя, то Лена, дурдом «Ромашка», а не пионерский лагерь. – Интуиция тебя подвела. Мультики я сейчас смотрел как раз-таки с твоим участием. – Хочешь сказать, что я тебе снилась? – переспросила Двачевская, удивившись и заулыбавшись одновременно. – Да-а, – потянулся я. – Оказия, ни во сне, ни наяву от тебя покоя нет. Слава всевышнему, что наяву хоть без говорящей Жульки. Не глядя нащупал на столе очки. Только надев их, я смог видеть все в полной мере и только уже тогда полностью проснулся. Алиса облокотилась на шкаф, все такая же красивая и полная энергии. Только вот глаза были… лихорадочные, что ли. Очевидно, что явилась она явно не пожелать доброго утра. – Ладно, а теперь скажите мне, пожалуйста, Алиса Викентьевна, зачем изволили пожаловать-с? – спросил я, протяжно зевнув. Блин, чертова постановка, уже заговорил как те умалишенные. Глянул на Дэнчика – тот еще спал мертвым сном. – Поговорить надо, – ответила Алиса, бесцеремонно плюхнувшись на мою кровать. Я едва ноги успел убрать, чтобы освободить ей место. – За полчаса до подъема? – переспросил я, сверяясь с будильником. – Да уж, видимо, действительно надо. – Хорош, блин, язвить, Макс! – всплеснула руками девушка. – Правда нужно. Я бы, может, и сама бы справилась, но чего-то как-то не вышло… – Давай без всех этих прелюдий, чего у тебя случилось? – опять же, не люблю я, когда затягивают разговор без лишней надобности. – Да Ульянка… – расстроенно начала Алиса. – Злится чего-то на меня. Я не знаю, почему. Вернулась вчера, а она лежит в кровати чернее тучи, меня в упор не замечает. Пытаюсь с ней заговорить, а она огрызается. Я уже и так, и эдак, даже булочку ей свою отдать была готова, а она… Вот что я сделала, что даже Ульянка так… Создавалось ощущение, будто Двачевская сейчас расплачется. Маска надменности снова дала трещину, показав, как мне хотелось думать, настоящую Алису. И вот что прикажете делать в такой ситуации? Ясно одно – нужно было ее как-то успокоить, защитить, если угодно. Любыми средствами. Тут вспомнилась вчерашняя просьба вожатой. Так-так, хотя бы стало ясно, откуда ветер дует. – Я слышал, что у нее вчера свидание немного не по плану пошло, – сообщил я. – Так что не думаю, что дело тут в тебе. – А ты откуда знаешь? – удивленно вскинула брови рыжая. – Панамка сказала, просила вчера нас с Дэном сегодня с ней поговорить. Вместе с тобой, кстати, тоже, – ответил я. – Не переживай, Алис, вернем твое протеже в чувства. – Вот оно что, значит, – Алису эта новость явно обрадовала. – А я уж думала, что обидела ее чем. Ну, отлично тогда. В смысле, ничего хорошего, конечно, но… Ну, значит, поговорим с ней сегодня всем скопом. Одни от вас проблемы, блин! – фыркнула она под конец. – От нас? – не понял я. – Ну а от кого же еще? – хмыкнула рыжая. – Ну, не в плане от вас с Дэном лично, а от мужиков. – Да что бы вы без нас делали вообще! – возмутился я. – Жили бы счастливо, – парировала Алиса. Посмотрела на Дэнчика, хитро улыбаясь. – Слушай, Макс, давай его зубной пастой намажем? Я не удержался от смешка, представляя, как тот просыпается с мятными усами под стать Эркюлю Пуаро. Проще говоря, я не особо возражал против этой затеи. Но для приличия стоило посомневаться: – А ты уверена, что эта хорошая мысль? – Конечно! – подорвавшись с кровати, ответила воодушевленная Алиса, уже держа наготове тюбик. Отвечаю, заранее планировала. – Это же хулиганская классика! Я вообще думала пасту на королевскую ночь оставить, но упускать такую возможность – форменное преступление! Или ты хочешь сказать, что тебя так никогда не разыгрывали? По правде говоря, нет, не разыгрывали. Хотя, врать не буду, был прецедент, когда я был в опасной близости от такого подарочка. В больницу тогда с сотрясением умудрился попасть, в школе еще. В целом, была довольно веселая пара недель. Детская-то больница, считай, тот же лагерь, правда в четырех стенах и со злющими медсестрами. – Было дело, – подыграл я Алисе. – Ладно, верши свое злодейство. Алиса аж поперхнулась и заинтересованно, не скрывая некоторого подозрения, покосилась в мою сторону: – Ты, очевидно, не так меня понял, раз так быстро согласился. В чем подвох? – Да все я так понял, нет подвоха, – ответил я. – Я действительно думаю, что это будет забавно. А откуда у тебя паста, кстати? Пионерам же, как я понимаю, порошок зубной полагается. – Да, у Ленки одолжила еще в начале смены, – не глядя на меня отозвалась Алиса, уже постепенно начиная выводить штрихи на лице спящего Дэнчика. Первыми подверглись атаке брови. – Одолжила или стащила? – не мог не поинтересоваться я. – Да какая разница? Тихо там вообще, – шикнула рыжая. Закончив с бровями, Алиса нанесла моему другу посреди лба жирную точку на индусский манер, и приступила к усам. В этот раз, как только холодная паста коснулась физиономии Дэнчика, тот засопел и рефлекторно отмахнулся. Алиса ловко избежала столкновения своего прелестного личика с ладонью и, захихикав, продолжила свои художества. – Чшш, – произнесла она вслух. Я прислонился к спинке кровати и замер, поймав себя на мысли, что даже не смотрю на работу Алисы, а любуюсь именно ею. А любоваться определенно было чем, с учетом того, что она по своему обыкновению подвязала рубашку. Но я почему-то не смотрел на нее с точки зрения какого-то вожделения. Это было нечто другое, то, как смотришь на дорогого человека. Своего, как сказал бы мой спящий друг. Я наслаждался каждым ее движением, в которых была такая естественная и притягательная грация. А эти нахальные и озорные глазки, зрачки которых стремительно бегали туда-сюда, когда она выводила последний штрих под носом Дэнчика, они заставляли искренне улыбаться и, сами того не осознавая, могли втянуть в каждую ее авантюру. Да, а я, помнится, надеялся, что по утру вчерашнее наваждение меня отпустит. А все стало еще хуже. – Идеально, как по мне, – довольно заулыбалась Алиса, оценивая свое творчество. Солнечные лучи набирали силу, прочерчивая широко расставленные янтарные глаза бунтарки и четко обрисованную линию ее губ. Я физически ощущал дрожь, когда задерживал взгляд на них. Все мое существо до смерти хотело ее поцеловать. «Другого шанса может и не быть», – вспомнил я свой сон. Я ведь почти всегда их запоминаю. Черт, я же не собираюсь правда сейчас постараться это сделать? Сумасшествие ведь. Ошибка системы. Но сейчас это казалось буквально жизненно необходимым. А если от ворот поворот? Позору ведь не оберешься. Мы так-то едва знакомы, а я уже тут надумал невесть что. С другой стороны, наглость ведь второе счастье. Вырисовываются две возможные развязки – я сделаю глупость, и кто-то будет страдать, или я не сделаю глупость, и кто-то будет страдать. Исход в любом случае не радужный, а вот начало весьма и весьма интригует. «Иисусе, Макс, у тебя еще двенадцать дней в запасе. Куда ты летишь впереди паровоза? Угомонись. И младшого тоже угомони, его сейчас вообще не спрашивают!». Нет-нет, все, сворачиваем… К черту! Иду ва-банк. – Да, с учетом того, что не тебе слушать его вопли, когда он проснется. Сама-то, небось, к себе сейчас свалишь, – отметил я, вставая с кровати, уже готовясь поддаться порыву безрассудства. – Что? Я свалю? – возмутилась Алиса. – Я, значит, тут старалась, проявляла креатив, и не должна видеть результаты своих трудов? Дудки! Блин, я ведь… Созревший в моей голове план неслыханной дерзости на деле выглядел бы совершенно не так героично, если бы я чуть поторопился. Стоило хотя бы для начала шорты все же накинуть. А то если я, миль пардон, в одних трусах сейчас включу режим мачо, то выглядеть это будет ну совсем не эстетично. – Алис, я тут… – краснея, начал я, недвусмысленно кивая но свое туловище, скрытое одеялом. Рыжая не сразу поняла, что я имею в виду. Зато потом ее глаза сверкнули, и она покровительственно хмыкнула: – Стесняешься? – Да я-то нет, – спокойно ответил я. Ожидаемая фраза. – Мне стесняться нечего. Просто тебя боюсь смутить. Посмотрим, как ты на это отреагируешь, милая. – Боже, да что я там не… В смысле… – глаза Алисы расширились от осознания того, что она сейчас ляпнула. – Я не… То есть… Я не видела… Я представление просто имею... Я в плавках тебя видела, я об этом… Да иди ты нафиг, Макс! Я добродушно рассмеялся. Смущающаяся Алиса – это отдельный вид прекрасного. Напряжение, по крайней мере, эта ее оговорочка-таки сняла. И я без зазрений совести выполз из-под одеяла. – Я вообще ничего не говорил, чего ты меня посылаешь? – захлопал глазами я, коварно улыбаясь. Потянулся за шортами. Заметил, что Алиса-таки чуть отвернула голову в этот момент, прикусив нижнюю губу. Все же застеснялась. А еще меня упрекала, лиса эдакая. Окай, товарищи знатоки, дальнейшие действия? Не думал, что столько мыслей могут промелькнуть за те несколько секунд, пока я разбирался с одеждой. Ситуацию в любом случае следовало держать под контролем. Только вот какой он сейчас – допустимый уровень контроля? – Ну, обидься еще, – вернула самообладание девушка, когда убедилась, что я закончил с низом. А вот и обижусь. Сильно обижусь. Жалеть еще потом будешь, бунтарка всея «Совенка». Я подошел ближе. Алиса с вызовом смотрела мне в глаза, но я слышал, как ее дыхание сбилось. Ее грудь, едва прикрытая белой пионерской формой, быстро поднималась и опускалась. Пришлось экстренно напоминать себе, что смотреть в таких ситуациях стоит в глаза, а уж никак не на бюст. – Знаешь, мне наш танец снился, – заговорил я в открытую. – И тут я просыпаюсь и первым делом вижу тебя. Видимо, правду говорят, что мысль материальна. – Даже так… – прошептала Алиса. – А я не помню, что мне снилось. Но проснулась я с хорошим настроением, так что рискну предположить, что что-то приятное. – Может, нам снилось одно и то же? – я следом перешел на шепот, перехватив руку девушки. Почувствовал, как она робко сжала мою в ответ. Хороший знак. – Может быть, – прерывистым голосом сказала Алиса. Внезапно она провела свободной ладонью по моей груди, ввиду чего я позабыл обо всем, что хотел сказать дальше. Что хотел сделать. Что чувствовал до этой секунды. Обо всем, кроме ее пальцев на моей коже. Стало неестественно жарко. Дыхалку будто сковало какими-то невидимыми цепями. Я сам, своими собственными силами, загнал себя в ловушку. Пасовать уже не было смысла – либо идти до конца, либо, чего доброго, прослыть в глазах Алисы тюфяком. – Двачевская, ты сильно переоцениваешь мою выдержку, – сглотнул я комок в горле. – А мне нужна твоя выдержка? – задорно поинтересовалась Алиса. – Мистер ветеринарный врач, Вы слишком сильно палитесь. Я ведь тоже не дурочка, знаете ли. – То есть, если я сейчас обнаглею, то, в теории, смогу избежать смачной оплеухи и сломанных очков в придачу? – сделал я задумчивый вид. Алиса рассмеялась мелодичным смехом и аккуратно освободила свою руку. – Полегче, Макс, нельзя ведь всегда получать всё, что хочешь, – сказала она, отворачиваясь. А затем едва слышно добавила. – Но со временем, если хорошо попробовать, то окажется, что иногда можно. – Вот, стало быть, как… И как же узнать это время? – спросил я, чувствуя, как сердце объявило решительный бойкот нахождению в грудной клетке и отчаянно стремилось вырваться наружу. – Ты поймешь, не переживай, – Алиса круто повернулась. И я сам не заметил, как ее руки обвили мою шею. – Мальчик, вроде, не глупый. Она сейчас определенно меня дразнила. Ладно, с поцелуями пока придется обождать, тут увы. Не будем портить девочке романти́к. Но ведь не стоять же мне и дальше аки оловянный солдатик, пока она находится в такой преступной близости? Пальцами прикоснулся к ее обнаженной талии. Алиса вздрогнула. Мышцы так и порывались опустить руки чуть ниже, но я мужественно держался. «Допустим. Какой следующий допустимый уровень дозволенного на данном историческом этапе?». Впрочем, о следующем уровне подумать уже возможности не было. В сторону нашего домика направлялись ускоренные шаги. О личности их обладателя гадать не приходилось – Ольга Дмитриевна вновь пришла на побудку части своего личного состава. – Панамка! – чертыхнулся я. – Дэнчика накрой, блин! Алиса едва успела подскочить к кровати моего друга, в то время как я в ускоренном темпе попытался нацепить рубашку, как дверь распахнулась и на пороге показалась довольная вожатая. – Проснулись-улыб… – начала было она, но, завидев меня, нервно теребящего рубашку и Алису с ошарашенным взглядом, стоящую по стойке смирно у изголовья кровати Дэнчика, заметно напряглась. – Так, я ведь, надеюсь, сейчас ничему не помешала? – Нет! – хором ответили мы с Алисой. – Смотрите там у меня, – пригрозила нам вожатая. Только потом до нее, видимо, дошло, что кто-то сейчас в домике определенно был лишним. – Двачевская, а ты тут что вообще, стесняюсь спросить, забыла? Хотя, так даже лучше – разреши поинтересоваться, ты где вчера была во время танцев? – Так я это, ну… – Алиса опустила голову, держась руками за подол юбки. – Ольга Дмитриевна, Вы же нас сами вчера просили с Ульяной поговорить, – постарался выручить я рыжую из щекотливой ситуации, лелея надежду, что вожатая опустит тему танцев. – Вот мы и продумывали сейчас… стратегию. – Стратегию? – переспросила немного сбитая с толку вожатая, явно не особо торопясь поверить в мою версию. – Ну, да, стратегию, – ответил я, вовремя спрятав ухмылку за надевание рубашки через голову. На Ольгу я уже снова посмотрел с полностью беспристрастным лицом. Та орлиным взглядом настороженно стреляла по углам домика. Убедившись, что других поводов для придирок к нам нет, позволила себе сдавленно улыбнуться. Хорошо еще, что она не видит, что сейчас из себя представляло лицо одного из ее пионеров… – Ладно, Жеглов, допустим. По крайней мере, я никакого подвоха не вижу. Это что ж получается, мне сейчас тебя с Алисой похвалить за инициативу нужно? Я постарался улыбнуться, пока Алиса, вытянувшись в струнку, слегка подрагивая точеными плечиками, невразумительно пару раз кивнула. – А ты, рыжуля, не смотри на меня таким умоляющим взглядом! – черт, не забыла. – Вот что мне с тобой прикажешь делать? Неужели так сложно быть с коллективом, принимать хотя бы какое-то участие в его жизни? – вожатая так воодушевленно размахивала руками, что случайно сбила свою панамку, отчего та комично сползла на бок. Впрочем, смешок сейчас явно бы не разрядил обстановку. – Короче, мне это уже надоело. По-хорошему ты не понимаешь, так что после завтрака подходишь к Ясеневой и получаешь у нее разнарядку на общественные работы… – Ага, щас! – упоминание активистки мигом вывело Алису из транса. – Буду я еще на эту… свое время тратить. – Две разнарядки! И вообще, не на «эту», а на Славю, уважайте своих товарищей, барышня! И чтоб больше не пререкалась со мной, я тебе тут не подружка! – повысила голос Ольга. – Ольга Дмитриевна, ну вот на кой ляд мне сдались эти танцы? – в этот раз Алиса решила не пасовать перед лицом опасности, а идти до конца. – Не хотела я на них идти! Или мне надо было портить настроение себе и окружающим? – Ольга Дмитриевна, это ведь действительно несправедливо, – повторно заступился я за рыжую. – Алиса ничего такого не сделала, за что ее можно было бы так строго наказывать. Я уверен, что всем было только лучше от того, что мы… она была в другом месте. Черт-черт-черт! Выступил на свою беду! Хотя, кажется, что вожатая не обратила внимания на мою оговорку. Иначе вряд ли бы ее лицо осталось бы таким же беспристрастным. Зато Алиса ее прекрасно расслышала. Взгляд янтарных глаз нормально так обжег мне бочину. Фигурально, разумеется. – Жеглов, я сейчас не с тобой разговаривала, – хмуро отреагировала на мой выпад Ольга, подтверждая мою догадку. – Ольга Дмитриевна, ну, правда ведь, – почему нельзя было организовать какую-нибудь альтернативу для тех, кто не хотел танцевать? – я честно старался внести хотя бы толику здравомыслия во всю эту историю. Да и во мне самом до сих пор обида играла, что меня вынудили туда явиться. – Вот именно! – подхватила Алиса. – Мне может, например, на гитаре поиграть хотелось у костра… Со всем коллективом, если Вам так угодно. Последние слова она чуть ли не выплюнула. – Знаешь, ты могла бы в таком случае просто подойти ко мне и поговорить спокойно. Алиса, я ведь не враг тебе, – Ольга мудро решила, что дальше продолжать играть в «плохого полицейского» не стоит и решила подойти к решению проблемы с другой стороны. – Неужели ты думаешь, что я бы не решила как-то этот вопрос, если тебе эти танцы были настолько противны? Алиса вся мигом осунулась. Пробормотала что-то, злобно зыркая янтарными глазами в пол. – Но ты как обычно решила, что ты сама по себе, – продолжила вожатая. – Проблему ведь не решать нужно, а игнорировать, так ведь ты думала? – Я вообще никак не думала, – бросила рыжая вполголоса. – Оно и видно, – строго подытожила Ольга. – Ладно, Алиса, так уж и быть – ограничишься одной разнарядкой. И это уже, извини меня, не обсуждается. И дело тут не в танцах, черт бы с ними, а в твоем отношении. В следующий раз будешь более… прагматична в своих действиях. Рыжая тяжко вздохнула, прокашлялась, агрессивно сбрасывая челку с ресниц. Затянувшееся молчание вполне можно было принять за согласие, если бы речь сейчас не шла об Алисе. – Да и вообще я не за этим приходила, – вдруг вспомнила о чем-то Панамка. Ее, видимо, все устраивало. – Жеглов, давай, буди Мартынова, у меня к вам двоим просьба еще одна будет. Уж не обессудьте, что так нагружаю, но кроме вас мне попросить попросту некого. Хотя, я почему-то уверена, что вам это даже понравится. Двачевская, ты, кстати, можешь идти, у тебя день идет по расписанию. Вот ведь собака неспокойная! Будить Мартынова, говорите? Ну-ну. Я уж было подумал, что Алиса не преминет воспользоваться ситуацией, но она продолжала стоять столбом, заложив руки за спину, вцепившись пальцами в локти. – Так это, спит он еще, Ольга Дмитриевна, – почесал я переносицу. – Я вижу, иначе бы не стала просить его будить, – усмехнулась та. – Ну, так пусть поспит еще, – осторожно вмешалась в наш диалог Алиса, боясь навлечь еще больше вожатского гнева. – Устал вчера, работал. – Нет, я с вами точно с ума сойду, – вожатая сняла свой несчастный головной убор, начав им резко обмахиваться. – Ладно, пусть спит, раз уж вы так настаиваете. А дело вот в чем – среда у нас, как известно, день приема почты от родителей, ну и так, по мелочи еще. В общем, ошибка какая-то произошла, и вся почта случайно в деревню соседнюю приехала. Забрать нужно. Ехать надо прямо сейчас, так что от зарядки и линейки вас двоих на сегодня освобождаю. Завтрак, правда, вы тоже пропустите, но это не беда, по паре бутербродов вам выделю, как вернетесь. Ехать недолго, не больше получаса по прямой. Как доедете – найдете сторожа, зовут Георгий Ермолаевич, он вам все передаст... должен. – Так, вот это «должен» меня сейчас немножечко смутило, – перебил я Ольгу. То, что мы пропускаем линейку и зарядку это хорошо, но вот завтрак… Ладно, потерпим. Все равно не голоден. – И на чем мы поедем? – Максим, если бы ты не перебивал, то я бы все сообщила. Успокойся, там ничего страшного. Просто он старый, с памятью туго, может не сразу понять, чего вам вообще от него надо, – объяснила та. – А поедете на велосипедах. Свой я вам к домику уже подогнала, а второй… – вожатая при этом как-то уж совсем нехорошо заулыбалась. – На складе. Там решите, кто на каком поедет. И советую езжать в спортивной форме, нечего по окрестностям в парадной светиться. В целом, все. Как вам такое приключение? Ну, а что, в целом-то неплохо. Посмотреть на этот диковинный мир за пределами «Совенка» – да даже с удовольствием! Тем более, раз уж он нас сам так спокойно отпускает погулять. Дэнчик, когда проснется, сто процентов тоже будет за обеими руками. Ну, после того, как хорошенько проматерится, хех. А там, как знать, вдруг получится найти какие-то зацепки, которые помогут нам в дальнейшем? Никто же ведь не будет возражать, если мы задержимся на некоторое время, пообщаемся с местными? Такую возможность просто нельзя упускать! – Сделаем, Ольга Дмитриевна! – просиял я. – Ну и славненько! Ольга уже потянулась к ручке дверцы, как вдруг из-под одеяла с кровати Дэнчика раздалось ворчание: – Максон, да чего ты там, блин, разорался, нахрен? Блин, чего темно так? Чего за запах? Эй… Так… Какого… Одеяло отлетело, представив измазанное пастой лицо Дэнчика перед вожатой во всей красе. Беда-бедовая. Немая сцена в лучших традициях? – Это… Что… Такое? – отчеканила Панамка, которая подозрительно стала похожа на разгоряченный паровоз. Ну, сейчас начнется. – Дэнчик, – ответил я. Помирать, так с музыкой! – Не узнали, Ольга Дмитриевна? Алиса не выдержала и расхохоталась. Мой друг беспомощно озирался, не до конца понимая, что происходит. А от Ольги, без малого, шел пар. – Так… – спокойно начала та. – Спокойствие... Значит, оба. Ты и... ты, – ткнула она пальцем в Алису. – Сегодня. Вечерние охранники столовой. Стратеги, тоже мне. – Ольга Дмитриевна, а это будет считаться за мою разнарядку? – поинтересовалась Алиса, все еще заливисто смеясь. – Ты ходишь по очень тонкому льду сейчас, Двачевская, – прогудела вожатая и стремительно вышла из домика. Ну, отделались малой кровью. И на том спасибо. Тем более, это что значит? Еще один вечер с Алисой. Пусть и не факт, что она будет в хорошем расположении духа. Хотя, не проблема. Это у нее перманентное состояние. – Блин! – ругнулась рыжая и повернулась с недобрым взглядом в сторону Дэнчика. – Вот ты… Мало того, что с селючкой снюхался, так еще и проснулся не вовремя! Шумно засопев, Алиса следом за Панамкой покинула наше жилище. Тяжко вздохнув, я достал из-под подушки электронку и неторопливо сделал пару тяг. Ну и утречко, скажу я вам. – Макс, я ничего не понял, – жалобно произнес Дэнчик. – Я сейчас, вроде как, за пострадавшего. А почему я тогда в чем-то оказался виноват? – Просто это ДваЧе, брат, – многозначительно ответил я. – Только и всего.***
Лукавить я не стал, честно признался Дэнчику, что не только многострадальная Алиса виновата в его таком претенциозном луке. Был закономерно послан по матушке, разумеется, в шутливой форме. И еще мой друг довольно непринужденно поинтересовался касательно того, действительно ли мне двадцать семь или это просто затянувшийся обман. На что я лишь неоднозначно пожал плечами. Трактуй, дорогой мой, как твоей душе угодно. Рассказал ему о просьбе вожатой. Тот, как и ожидалось, воспринял это с большим воодушевлением. – Я так понимаю, что для нас это отличная возможность узнать об этом мире что-то помимо всей этой пионерии, – радостно сказал тот, отплевываясь от пасты. – И маньячного вида бабок, – добавил я, вспоминая вчерашние события около бани. – Ты уверен, что это вообще бабка была? – спросил Дэнчик. – Ну, лица я не разглядел, – ответил я, восстанавливая в памяти ту картину. – Ну, а кто это еще мог быть? Квазимодо? – Кастелянша баньку принять решила, а мы там так некстати, – хмыкнул Дэнчик. – А ты так вообще голый бегал. – Отстань, а? – меня передернуло. – Я защищался. – Хреново ты защищался, – заржал мой друг. – Поговори мне еще, король «Блендамеда», – не остался в долгу я. Я не без удовольствия наблюдал за тем, как Дэнчик, проклиная меня с Алисой до седьмого колена, отмывал холодной водой пасту с лица. И не я один. Его мучения принесли порцию радости еще паре парнишек из младших отрядов. – Нашли тут шоу бесплатное, – ругался тот. Отмыться он сумел, но этот неуловимый мятный букет, которым он благоухал, рисковал так до вечера и не выветриться. Вряд ли это было бы проблемой. Славя точно оценит такое стремление к гигиене. На обратном пути сразу захватили желтый велосипед Ольги Дмитриевны. При этом пару минут еще стояли, ругались, кому он достанется. По итогу, после решения проблемы чисто мужским способом, посредством игры в «камень-ножницы-бумага», достался он Дэнчику. Шансов у него тут не было, я еще с детства просек фишку этой игры, посему предугадывал следующий ход противника в девяноста процентах случаев. Метнув парочку проклятий, Дэнчик, повозившись с настройкой седушки, оседлал железного коня и пару раз прокатился на нем до домика рыжих и обратно. – Сойдет, – резюмировал он, сделав очередной круг. – Ожидал худшего, честно говоря. Теперь нам предстояло добраться без приключений до склада. Пионеры вокруг с шумом и периодическими позевываниями стремились к площади, поэтому мы, вооруженные великом старшей вожатой смены, совсем немного не соответствовали утреннему пейзажу «Совенка». Особенно много вопросительных взглядов на себе поймали, когда целеустремленно проходили мимо площади. Ну, что поделать, некоторым приходится выбиваться из общепринятого графика. Анна Петровна отыскалась не сразу. Пришлось побродить мимо стеллажей со всякой утварью, прежде чем старушка обнаружилась в дальнем конце склада, безмятежно попивающая чаек с мармеладом. – Здравствуйте, Анна Петровна, – поздоровался с ней Дэнчик. – Кавойт там принесло? – отозвалась кастелянша, подозрительно оглядывая непрошенных гостей. – Линейку тут прогуливать удумали? А ну-ка кыш отсюдова! – Так это, нас Ольга Дмитриевна послала, просила, чтобы Вы нам велосипед дали, – вкрадчиво объяснил Дэнчик цель нашего визита. – Старшая вожатая смены, – уточнил он на всякий случай. А то мало ли там бабка на своем веку всяких Ольг Дмитриевных повидала. С нее-то станется. – «Олимпик» шо ли? – нахмурилась та после некоторого колебания. – Да-да, помню-помню. Эх, почаевничать спокойно бабке не дали. Шагайте за мной! Поводив нас по лабиринту полок, Анна Петровна вскоре вывела нас к искомому «Олимпику». Точнее, ей, скорее всего, так казалось. Ибо вряд ли это можно было принять за велосипед. Какая-то разросшаяся в размерах миниатюрная модель. Дэнчик тут же захихикал, мстительно поглядывая в мою сторону. – Анна Петровна, Вы, кажется, ошиблись, – нет уж, лучше пешком, чем на этом. – Чей та? – возмущенно ответила та. – Ничего я не ошиблася. «Олимпик», как просили. Сам лучше свои приборы протри, раз надписи не видишь. И ведь не поспоришь, на синей раме велосипеда действительно красовалась надпись «Олимпик». Приплыли. Надо было тогда проигрывать. Зато сразу стало понятно, почему Панамка говорила об этом велике с такой загадочностью. – Это какая-то шутка? Он же детский! – попытался протестовать я. – Не бухти там. Детский, не детский… Главное – ездит, проверено, – махнула рукой кастелянша. Затем зевнула и с выражением безнадежной скуки пошаркала назад к своему столику. – Жеребят тоже необходимо объезжать, я полагаю, – заморгал Дэнчик. – Предложение поменяться, как я понимаю, не актуально? – с надеждой спросил я. – Угараешь? Я на велике Панамки-то нелепо выгляжу, а этот подо мной вообще в три погибели согнется. Возразить тут было нечем. Ну, дареному коню, как говорится… Дареному пони… Тяжело. – А я думал, что на велосипедах я уже отъездился, – пробормотал я, выкатывая «Олимпик» на свет Божий. Еще раз внимательно его осмотрел в свете дня. Оказалось, что у него еще и цепь немного ржавая. И педаль прокручивается. Беда не приходит одна, как я мог сомневаться в обратном? – Хватит его разглядывать, садись давай, – прикрикнул Дэнчик, уже стартовавший в сторону ворот. Вздохнув, я устроился на сидении «Олимпика», крутанул педаль и покатил следом. Пионеры на площади с удивлением и любопытством смотрели на двух своих товарищей, которые проезжали мимо. Мы же, напротив, их вообще не замечали. Лично моей первостепенной задачей было элементарно удержать равновесие на этой штуке. Дэнчика я догнал уже около ворот, благо, тот догадался притормозить. – О чем думаешь? – спросил тот. – У тебя просто такое лицо сейчас зверское. – Думаю, что убьюсь, – проворчал я. Почему-то задержал взгляд на воротах. Все такие же, как в первые минуты прибытия – потрескавшийся безжизненный металл с вырезом в форме пятиконечной звезды по центру. Молчаливые статуи пионеров по бокам сейчас будто повернули свои гипсовые головы в мою сторону и смотрели на меня, словно боясь отпустить. «Да куда я денусь с подводной лодки, расслабьте булки», – подумал я. – Стартуем? – спросил Дэнчик. – Да, поехали, – кивнул я, все еще не отводя глаз от пионеров. Как оказалось на практике, к «Олимпику» можно было привыкнуть. Уже совсем скоро я перестал ощущать первичный дискомфорт и просто спокойно крутил педали, стараясь не думать о том, насколько глупо я сейчас выгляжу. В дальнейшем, правда, начались проблемы. Я в полной мере ощутил, что значит, когда человек давно не катался на велосипеде. Когда катался лично я – уже даже сходу бы и не вспомнил. В моей обычной жизни ручным транспортом целиком и полностью стал электросамокат. Быстрее, удобнее, правда особо далеко на нем не уедешь, но этого и не требовалось. Чтобы в теплое время доехать от дома до клиники, где я работаю, его заряда хватало с лихвой. Да и по городу как-то на самокате проще езда давалась. Зато, помнится, в детстве на велосипедах такие километражи наматывали, что мама моя, не горюй. И ведь не уставали толком. А сейчас – не проехал и каких-то пятнадцать минут, а уже ноги заныли. И это при обновленном-то теле! Привычка, видать, не разработалась. Только виды спасали. А пейзажи мимо нас, если не обращать внимания на признаки цивилизации, представленные в виде ЛЭП, проплывали хоть куда. Зеленое, казавшееся чуть ли не бескрайним, насколько хватает глаз, поле. И ровный, словно очерченный по линейке, горизонт, отделяющий молочно-белое безмятежное небо. Редкие возвышавшиеся кроны деревьев, сигнализирующие о том, что где-то там начинается лес, служили приятным дополнением, говорящим о том, что природа отнюдь не одинарна. И она не то, чтобы отличалась от природы моего мира. На первый взгляд все тоже самое. Но все было таким красочным, неестественно ярким, живым. Словно далекие воспоминания из детства приняли материальную форму. Ну, вы знаете, когда трава была зеленее. И я с драными коленками бегаю по лесу, пока родители грибы ищут в окрестном лесу. Я вдохнул полной грудью. Теплый ветерок трепал волосы, а солнце нежно касалось лучами лба. Благословенная тишина и пустота. Скрип педали только все портил. – Пять минут – полет нормальный, – хмыкнул Дэнчик, оценочно поглядывая в сторону меня с «Олимпиком». – Да мы тебя сейчас всухую, – я попытался выпятить грудь, но вышло так себе – железный пони тут же заходил ходуном и мне пришлось проявить чудеса равновесия, чтобы не упасть мордой в землю. – Ага, я вижу, – гоготнул мой друг. – Глотай пыль, Максон! Он резво покатил вперед по дороге, оставив меня мысленно посылать ему в спину пару-тройку матюгов. Ладно-ладно, пусть выпендривается. Приедет в деревню уставший и злой. А я буду добрый и полон сил. Вскоре мы оказались возле первой за весь путь развилки. По правую сторону я разглядел вдалеке ряд деревянных построек, будто сошедших с иллюстрации к русским народным сказкам. Они были маленькие и аккуратные, из некоторых труб шли едва заметные лоскутки дыма. Мне почему-то вспомнились пряничные домики. – Видимо, нам туда, – предположил я. – Скорее всего, – согласился Дэнчик. – Другого населенного пункта я в ближайших окрестностях в принципе не наблюдаю. И не думаю, что таковой предвидится в ближайшие километры. – Хоть в чем-то не соврал Пионер, – вздохнул я, вновь подготавливая «Олимпик» к дальнейшему полету. – Впере-е-ед! Велосипед медленно набирал скорость, одиночные звуки стреляющей из-под колес гальки сливались в настоящую какофонию в полном соответствии с нарастанием скорости. Я решил рискнуть и привстал на педали. «Олимпик» печально затрещал, но еще держался. Даже показалось, что он покатил более резво. Я не знал, являлось ли то, что Дэнчик почему-то отстал, подтверждением этой теории, но шальная мысль, что мой миниатюрный дружок, вверенный в мои руки старшей вожатой смены, способен обогнать своего старшего товарища немного, но грела. – Ты мне в такой позе штангиста напоминаешь, – окликнул меня откуда-то сзади голос друга. – Еще и рожа, поди, соответствующая, – хмыкнул я. – В точку. Тяжела и неказиста жизнь Советского штангиста. Особенно верхом на «Олимпике». Нет, он уже надоел надо мной ржать. Сколько можно? Всему должен быть предел! С каких пор все его высказывания стали нацелены на то, чтобы меня подколоть? Это вообще-то моя работа! Вскоре мы уже были на подступах к деревне. Нашим взорам открылись два ряда дворов, разделенных полем. Совершенно типовая российская деревенька. Где-то вдалеке паслись коровы, виднелись человеческие силуэты. Возле самого первого домика ошивалась тройка парней примерно нашего возраста. – Во, у пацанов и спросим, где этого искать… Как сторожа, говоришь, звали? – спросил Дэнчик. Но я его проигнорировал. Не специально. Просто не очень уж мне хотелось связываться с ними. Чуйка разыгралась, если угодно. Понимаю, что не стоит судить о книге по обложке, но очень уж эти парни напоминали типовых мобилоотжимателей. Один, правда, выделялся – относительно ухоженный, с острыми чертами лица и покровительственным взглядом, одетый в кожаную безрукавку на голое тело. В зубах торчал дымящийся «Беломор». И если он не неформальный лидер этой компашки, то я не кандидат наук. Вспомнился мне один парнишка, который учился с нами в одном классе в начальной школе. Толстый и тупой задира. Ходил весь на понтах, ввиду богатых родителей и требовал от всех называть его Зорро, поскольку обожал фильм с Бандерасом. Везде еще символ его рисовал, начиная от тетрадок, заканчивая школьными стенами. Нервов он мне попортил предостаточно. И это при том, что я не был его основной жертвой. Больше всех от него доставалось его соседу по парте, тощему и щупленькому мальчику, который чисто физически не мог дать ему сдачи. До сих пор, как вспоминаю его рожу – тошно на душе становится. С другой стороны, это же деревня, тем более, Советская, кого я ожидал тут увидеть? Выпускников МГУ, сплошь облаченных в Хуго Босс с Лакостами? – Макс? – повторно полюбопытствовал Дэнчик. – А, это… Гермолаич какой-то, – ляпнул я. Мой друг в ответ закатил глаза и, слезши с велосипеда, направился к шайке. Постояв немного, я пошел за ним, уповая что даже при худшем раскладе эти парни не станут дурить ввиду габаритов впереди идущего пионера. Какое-то время троица просто остолбенело таращилась в нашу сторону, прежде чем один из них, сравнимый по габаритам с Дэнчиком, за исключением лишь того факта, что за место мышц его телеса представляли сгусток липидов, подал голос: – Ба, Ромка, зацени, какие кадры к нам занесло! Слышь, слепошарый, а ты чего, спросонок не заметил, что на детский велик сел? Ну твою-то мать, вот так и знал, что первым делом их привлечет «Олимпик». Спасибо большое, Ольга, блин, Дмитриевна! Ладно, спокойствие. Знаю я этот типаж, перед такими главное не показывать страха. – Нормальный транспорт, главное – ездит, – процитировал я кастеляншу. – Можешь попробовать усадить на него свою жирную жопу… – Максон, твою мать… – прошипел сквозь зубы Дэнчик. –… и самостоятельно убедиться. – Чего вякнул, козел очкастый? – ощетинился толстяк. Но тут же стушевался, стоило, как я понял, Ромке чуть приподнять руку. На безымянном пальце я заметил у него что-то на подобии печатки. – Заблудились, парни? – спросил тот серьезным, раздумчивым голосом. Но глаза его возбужденно сверкали. Кажется, что этот паренек в коже не особо настроен на конфликт. Хотя, пес его разберешь. Этот-то всяко поумнее жирдяя будет. Может, прощупывает почву, ищет уязвимые места. – Мы Гермола… Тьфу, блин. Сторожа мы ищем, – ответил Дэнчик. – А зачем он вам? – проговорил Ромка все тем же раздумчивым голосом. Случайно или нет, но одновременно с этим он сунул руку в карман и достал нож-бабочку, начав ее демонстративно покручивать. Я непроизвольно в этот момент дернулся. По лицу же Дэнчика трудно было что-то сказать, но выглядел он по крайней мере максимально пофигистично. Это успокаивало. – Игорянь, как думаешь? – Да хер его знает, Ромка, – пожал плечами третий из компании. – Но чего-то мутные они какие-то. Разузнать надо. Вдруг не по делу приперлись. А Ермолаич таких не любит. – Почту забрать для пионерского лагеря «Совенок». Слыхали, наверное, о таком, он тут недалеко, – очень уж не хотелось, чтобы они начинали что-то «разузнавать», Да и потом, упоминание лагеря могло остудить начинающий разгораться пыл хулиганов. Ибо, раз мы из лагеря, то за нами стоят взрослые. А эти взрослых должны как огня бояться. Мне хотелось так думать, честно говоря. – Гыгы, пионеры, мля, – затрясся толстый. – А где же ваши красные тряпки? Мамочка постирать забрала? Хотелось ответить что-то по типу «Все тряпье твоей отдали», но благоразумно подумал, что лучше промолчать. Думаю, они уже убедились, что мы не из трусливых. Вестись на такие глупые провокации – не самый разумный поступок. – Костян, да заткни ты хлебальник уже, – неожиданно жестко осадил того Ромка. – Боже, как же ты порой бесишь… Игорь хохотнул. Костян в ответ на замечание своего покровителя неуверенно обнажил подгнившие местами зубы. Сомнений больше не оставалось – кожаный пижон действительно был у них за старшего. – «Совенок», говоришь, – продолжил Ромка, вновь обращаясь к нам. На удивление, теперь в его голосе сквозило дружелюбие. – Как же не знать. Один из лучших лагерей в стране, чтоб его… Казалось, будто пижон сейчас что-то стремительно прикидывает в своей голове. Нож-бабочка при этом эффектно перебрасывался из одной руки в другую. – Да, так поговаривают, – Дэнчик потихоньку приближался к парню, дабы в случае чего резким выпадом выбить из рук нож. Это можно было понять по тому, как его зрачки следили за траекторией полета убийственного металла. И я очень надеялся, что у него это получится, если дело дойдет до такого. – А вы че, ботаны типа дофига? – высунулся из-за Ромки Игорь. – Да нет, не сказал бы. Мы там по ошибке оказались, – ответил Дэнчик. И даже, по сути-то, правду сейчас сказал, что самое интересное. – Ладно, хер бы с ним со всем этим. Вы лучше скажите, Алису Двачевскую часом не знаете? – неожиданно упомянул Ромка нашу рыжую бунтарку, подкуривая очередную сигарету. У меня после этого в животе похолодело – какие у Алисы могут быть дела с этим типом? – Рыжую-то? Знаем, – кивнул Дэнчик. – Я ее сигаретами снабжаю, – в голосе Ромки слышались зачарованность и отвращение. – Маякните ей, что буду ждать ее завтра где обычно, часов в девять вечера. Я бы и сам, но западло опять до лагеря пилить. Минуточку… Так это его, получается, на прошлой смене Алиса поймала, подглядывающим за пионерками? Образ крутого хулигана в моих глазах после этого мигом рассеялся. Строит из себя черти что, а на деле его девчонка к стенке прижала. Пусть даже это и была Алиса. – Чего ты там скалишься, дрищ? – заметил мою ухмылку Костян. Я деловито поправил очки и уже собирался вновь проехаться по нему крепким словцом, как вдруг…: – Эй, чего тут за столпотворение, я не понял? Из домика напротив высунулся старый, лет под восемьдесят, дедушка с ружьем наперевес. Друзья хотят покушать, пойдем, приятель, в лес, чтоб вас… – К Вам из пионерлагеря пришли, Георгий Ермолаевич, – радостно улыбнулся Ромка, что его лицо на мгновение чуть ли не стало, как у того ангелочка. – Ааа, за почтой, – протянул дед, пряча ружье. – Заходите, сынки, сейчас все вам выдам. Мы всей толпой внимательно следили, как Георгий Ермолаевич исчезает в своем домике. Как только ставни захлопнулись, я вопросительно посмотрел в сторону хулиганов. – Короче, я надеюсь, вы все усекли, фраера, – повторил Ромка, сплевывая бычок от «Беломора» в кусты. – Все, парни, погнали до ларька, по пивку возьмем. – Слышь, Ромка, мы чего их, просто так отпустим? – возмутился Костян. – Ну, валяй, махай кулаками, тебя же жирной свиньей назвали, – плотоядно улыбнулся пижон. – Думаю, что тот здоровяк на тебе неплохо оттянется. – Не то слово оттянется, – вторил Ромке Игорь, в чьем голосе слышалась какая-то скованность. Троица двинулась вглубь деревни. Костян только подзадержался. – Я тебя запомнил, – рычит. – Говна кусок. И ушел следом за остальными. А мне оставалось лишь пожимать плечами. Я тебя тоже люблю, думаю. – Макс, ну ты совсем обалдел? – повернулся ко мне тяжело дышащий Дэнчик. Глаза – бешеные. – А что – молчать надо было? – хмурюсь. – Такие, как эта пародия на прямоходящее и борзеют только потому, что им все ссут слово поперек сказать. Типа, – я не я и хата не моя. Вот они и садятся на шею. А если и дальше будем язык в жопу засовывать, так и срать, извини меня, на нее начнут. – А вот прыгнули бы они сейчас на нас – ты бы чего делал? – спрашивает Дэнчик. А вот... хрен его знает, если честно. И коленочки чего-то сразу потряхивать начало. Я достал электронку, сделал пару успокоительных тяг и сунул сигарету другу. – Да не прыгнули бы они, – отмахнулся я. – Они ж тебя зассали, сам ведь это, поди, прекрасно понял. – Ты думаешь, – криво усмехается Дэнчик. – Что им не пофиг и что у них хватает мозгов на такую банальную вещь, как инстинкт самосохранения? Я чего-то немного сомневаюсь в этом деле. Ты уж прости мою детскую недоверчивость. Я морщусь, понимая, что действительно поступил немного неразумно. Ну, чего уж теперь говорить, что было, то было. Повезло дураку, что рожа на боку. – Вот не верю, что я тебе это говорю, Макс, но будь немного прагматичнее. Пустое геройство – оно нафиг никому не уперлось. Ладно, айда за почтой, – Дэнчик возвращает мне электронку, и мы вдвоем идем в сторожку, через стоящий скорее для виду маленький заборчик, крепко сжимая свои велосипеды. Домик Георгия Ермолаевича встретил нас просторной комнатой, со столом посередине, где хозяин уже зачем-то расставлял фарфоровые чашки. В углу возвышалась русская печь, недалеко от входа на, предположительно, кухню. По правую сторону от нас была еще одна дверь, ведущая в спальню. – Вы, парни, конечно, везунчики, – качал головой старик. – Не успели приехать, а уже с Лукашевичем и его отморозками встретились. Я вас в окно увидал – сразу понял, что лучше с ружьем высунуться. Дабы избежать всякого… – Спасибо… наверное, – тихо ответил я. Нормальный тут, смотрю, авторитет у этой троицы. А видок деда действительно производил определенное впечатление. – А чего ж никто ничего не сделает с этим Ромкой и его дружками, раз уж даже Вы их отморозками называете? – спросил Дэнчик. – Дык, а что ж с ними сделаешь-то, Костя с Игорьком единственная молодежь на деревне, пусть и отморозки, но рукастые, из песни слов не выкинешь. А Лукашевич он только летом объявляется, да и дед его – полковник в отставке. Вот и приходится терпеть их выходки. Ладно, – продолжил Георгий Ермолаевич. – Присаживайтесь за стол, можете не разуваться, я пока на кухню, за чаем. – Да нет, что Вы, не надо, – смущенно мотнул головой Дэнчик из соображений вежливости. А вот я бы, честно говоря, не отказался. И от чая, и от стула, сидя на котором и выпил бы этот чай. – Надо-надо, – мягко возразил Георгий Ермолаевич. – А то я вижу, какие вы бледные сейчас оба. Попьете чаю, я вам почту отдам и езжайте с миром. Ох, ну и утро, что ни час, то новая морока… Ворча, сторож исчез в кухне, оставив нас с Дэнчиком наедине с фарфоровыми чашками и в небольшом недоумении. – Сами-то откудова? – донесся с кухни голос. – Да, знаете… с Москвы, – помедлил с ответом я. – Городские, стало быть… Чего там в столице-то? Говорят, неспокойно очень. – Да нет, нормально, вроде, – надеюсь, что его этот ответ устроит, ибо я и в своем мире не особо шарил за все тонкости Перестройки, а тут уж и подавно. – Ну хоть где-то нормально… А у нас тут ужас что. Считай, каждый на свои силы порядок в деревне и хозяйстве поддерживает. Благо, хоть денег немного, но есть у каждого. Тут же старики в основном, а нам многого-то не надо. – Деревня, на самом деле, очень красивая, – отметил Дэнчик. – Так что у вас отлично получается. – Ага, получается… Обидно только – всю жизнь без гроша в кармане… Георгий Ермолаевич вернулся с чайником и тарелкой с парой бутербродов с сыром. Все так же мило улыбаясь, он любезно разлил по кружкам кипяток, а сам сел напротив нас. – Сыр домашний, Нюрка делала… А, да откуда вам знать-то ее, чего я тоже… Ну, за здоровье, пионеры! – Спасибо, Георгий Ермолаевич, – я посмотрел на чай. Да, мутноватый, но аромат замечательный. Я сделал маленький глоток. И вкус чудесный. Сторож рассказывал что-то, а я отметил, что он хорошо сохранился для своих лет. И совсем без проблем с памятью, как говорила Панамка. Высокий, с роскошной серебряной бородой. И глаза такие – синие-синие, хоть и уже потухающие. – Простите, Георгий Ермолаевич, а «Совенок» наш, он вообще, ну, старый? Что Вы о нем можете рассказать? – спросил я, решив таким образом постараться узнать что-нибудь, что могло подтолкнуть к разгадке нашей непростой ситуации. – Дык, ты бы это лучше у вожатых своих поспрашивал бы, – растерянно отозвался тот. – Ой, да будто Вы не знаете, что вожатые такой ерундой заниматься не будут, – я картинно надул губы. – Ну, пожалуйста, расскажите. – Ну, довольно-таки старый, – призадумался дед. – Да и знаю я не особо много-то. В пятидесятых «Совенок» основали. В Райцентре завод стоит, ему и принадлежит лагерь. – Понятненько... А с ним связаны какие-нибудь, не знаю, загадочные истории? – спросил я, сделав еще один глоток чая и протянув руку за бутербродом. – Вдруг там, например, пионеры пропадали? Или в окрестных лесах существ видели непонятных? – Скажешь тоже, – добродушно улыбнулся Георгий Ермолаевич. – Ни о какой мистике отродясь не слыхал. Хотя у вас, пионеров, когда страшных историй друг от друга наслушаетесь – каждая тень вурдалаком становится. Хотя одна история все же есть! – неожиданно воскликнул он, словно ему открылась великая истина. – Корпус один закрыли лет пять назад. И стоит он заброшенный до сих пор. И никто с ним ничего не делает, хотя уже были жалобы, что там любопытные пионеры то ногу, то еще чего повредят. Но в остальном – все, я тебе тут, сынок, больше не помогу ничем. Короче, ясно, что ничего не ясно. Ни о каких призраках, сумасшедших бабках и девочках-кошках старик отродясь не слышал. Хоть про корпус обмолвился, и на том спасибо. Надо будет, кстати, наведаться туда, как представится возможность. Если его действительно даже после многочисленных жалоб не сносят, то в теории там можно будет узнать что-нибудь интересное. После чашки чая действительно стало легче. Георгий Ермолаевич сначала проверил окно, смотря, не караулит ли нас Ромка с дружками, после чего вынес коробку с письмами. – Давайте, – принял ее Дэнчик. – К себе на багажник погружу. Ну тебя, Максон, с твоим «Олимпиком». Поблагодарив деда за гостеприимство, мы вышли на улицу. Дэнчик снял ремень и привязал им коробку с письмами к решетке багажника, после чего мы со спокойной душой оседлали наших коней-поней. Можно было трогаться в путь.